Инсомния

— Вот это да! — подпрыгнула Шекспир, глядя на то, как ящики, которыми был заставлен склад, преображаются, становясь похожими на огромных пауков, окутанных золотистым свечением. — Какая красивая способность! — Благодарю. — с сарказмом отозвалась девушка, стоящая на одном из созданных ей существ, и легонько поклонилась. — Я знала, что что-то здесь не чисто. Вилли Шекспир вряд ли заинтересована в нашем товаре… Разве что ради съёмки видео. Скажи честно, ты и твои друзья решили влезть в наши дела, чтобы снять о них расследование и стать популярнее? Надо же, даже взломали аккаунты прошлых покупателей… Иначе я не могу объяснить их активность на сайте! — её низкий, грубоватый звучал словно лязганье металла, и от каждого слова, произнесённого ей, пауки напрягались, будто готовясь напасть. — Вовсе это не так! — Вилли быстро-быстро замахала руками. — Да у нас и камеры нет! — она старалась отвести подозрения как противницы, так и Акутагавы с Хигучи. Ичиё уже крепко держала заряженный пистолет, плотно спиной прижимаясь к спине Рюноске, и он, должно быть, мог чувствовать тяжёлое биение её сердца. Присутствие семпая внушало уверенности: расёмон справится. Не может какая-то мелкая барыга быть сильнее убийцы Портовой Мафии. Но волнение за них обоих всё же не исчезало полностью. В просторном здании пахло чем-то сырым и затхлым, но казалось, что именно напряжение делало воздух плотным и тяжёлым. От пауков, каждое движение которых расценивалось как начало атаки, и заставляло приготовиться к нападению, исходил мерзкий, щиплющий глаза свет. Секунды, которые прошли с момента появления этих существ, показались минутами. Каждый мускул в теле Акутагавы был напряжён, но не от волнения, а от сильнейшего, кипящего внутри гнева. Если бы не болтовня Шекспир, ему бы не пришлось сражаться. Но сейчас от цели их отделяло огромное количество существ, порождённых враждебной способностью. Природу которой ещё требовалось выявить: она может только обращать предметы в животных, или способна на нечто большее? Какова она в бою, и почему пока не спешит нападать? — Не важно… — как-то механически произнесла девушка, свысока глядя на своих противников. — Вы слишком подозрительны, и определённо пришли за информацией о нас. Поэтому я просто вас убью и оставлю товар. — Её рука медленно поднялась вверх, заставив пауков потянуться за ней, как пружины. — Атака. — и как только это слово сорвалось с её губ, разбив напряжение от ожидания борьбы, словно дротик стекло, объятые ещё более яркими искрами существа стремительно начали преображаться вновь. Из восьмилапых чудовищ они стали чем-то похожим на летучих мышей, которые взвились к протекающему потолку и градом обрушились на врага. Восторгу Шекспир не было предела. Она с сильнейшим восхищением устремила свой взор на чудовищ, раскинув руки, будто желая обнять их. «Да… Это просто идеальный кадр… Сколько же просмотров я получу благодаря вам!» — мысль о популярности неистово пульсировала в её висках. Но момент блаженства не мог длиться вечно, и когда одна мышь, размах крыльев которой достигал трёх метров, была слишком близко, Шекспир ловко пригнулась и резким прыжком отдалилась от неё. Однако, он оказался слишком сильным, и Вилли едва не врезалась в Акутагаву, даже не заметившего её. Подолы его плаща развивались, словно от ветра, и расёмон, принявший форму упругого лезвия взвился вверх, готовясь нанизать врага словно на шампур. Но, как только его способность коснулась летучей мыши, та разлетелась на несколько таких же поменьше, а потом вся стая обратилась в существ, которых сложно сравнить с существующим в этом мире животным. По отдельности они были словно змеи, но каждое было частью одного организма, являясь его щупальцем. Раздался громкий выстрел, заставивший монстров грозно, зло взреветь, и их крик выбил остатки стёкол в полупустых окнах. Пуля, выпущенная Хигучи столкнулась со змеёй, но золотой свет не дал ей нанести существу ущерб и поглотил патрон. Щупальца кружились вокруг центра — девушки, поверхность кожи которой была покрыта ослепительными искрами. Она была словно сердце урагана, готового поглотить любого, кто имеет неосторожность оказаться рядом. Но после выстрела движения существ стали хаотичными и дёрганными, из-за чего предугадать траекторию их перемещения стало невозможно. — Вот это… — договорить слово «круговерть» Шекспир не дал сильный удар в живот. Хвост озверевшего существа с такой силой врезался в её тело, что оно, согнувшись пополам, показалось хрупким и мягким, будто Вилли вовсе не человек, а фарфоровая кукла. Однако оно не разлетелось на крупные осколки. Девушку словно мешок отбросило в стену, и от удара затылком в её глазах всё потемнело. Акутагава ощутил, как гнев, заполнивший его грудную клетку, поднимается вверх по горлу и вырывается наружу срывающимся рыком. Однако, причиной его была не раненная Шекспир, о которой он в эту минуту и думать забыл. Всё тело сотрясала ярость от ощущения близости поражения. Он понял тактику этой мерзкой сошки: раз ей не удаётся нанести ему серьёзного урона, она будет делать всё, чтобы истощить его. Неужели ей, как и Шекспир, удалось выявить его слабое место — маленькую выносливость? Нет, он не может быть настолько предсказуемым, и никому позволит считать себя уязвимым и слабым! Несмотря на то, что лёгкие как будто налились свинцом, и от усталости стало дышать стало тяжелее, он вновь направил все силы способности в бой. Всё здание содрогнулось. На стенах и потолке появились острые, чёрные шипы, пронзившие тела хаотично кружащихся змей. Некоторое время они отчаянно трепыхались, пытаясь высвободиться, заставив Пса Портовой Мафии злорадно ухмыльнуться, радуясь беспомощности врага. Противница что-то зло прокричала. Её тело напряжённо выгнулось, и даже под свечением, покрывающим кожу можно было видеть, как вены набухли на её шее и руках. Змеи обратились в гудящий рой пчёл, что набросились на врага с новой силой. По-одиночке их укусы были терпимыми, даже если вбивались в оголённую кожу, но когда они небольшим скоплением врезались в плечо Рюноске, тот едва сдержал слабый стон. Он не проявлял боли или слабости, твёрдо стоя на ногах. «Эта форма хуже. В разы. Но это не важно: я уничтожу эту дрянь. Другого варианта просто нет!» Поглощая пространство между ними, способность Акутагавы защищала их с Хигучи от мелких, но острых жал насекомых. «Сколько времени это уже продолжается?» — пронеслось в голове Ичиё. — «Я уже так измотана, хотя кажется, что бой только начался…» — она невольно метнула взгляд в сторону их врага, стоящего на груде коробок, не обращённых в пчёл. Раньше за телами змей и мышей её практически не было видно, но сейчас пчёлы хуже закрывали создательницу. Акутагава заметил это тоже. Обратив рукав в лезвие и направив его в девушку, он не ожидал, как резко пчёлы метнутся в его сторону и начнут бить руку жалами. «На всё пойдут ради спасения своей хозяйки…» — некоторые из пчёл разбивались о способность, становясь крупицами золотой пыли. Попробовав выстрелить в голову врагу, Хигучи потерпела поражение: пуля в считанные секунды оказалась окружена расколовшими её насекомыми. Боковым зрением Рюноске заметит шевеление у стены склада. Шекспир пришла в себя и пыталась встать на ослабевшие ноги. «Её выносливости многие позавидовали бы: пытаться подняться после такого удара, а ведь её способность не подразумевает регенерацию. Кажется, она ещё может пригодится!»

***

От безумно-яркого света взгляд был помутнён ещё сильнее. Шекспир совсем потеряла ориентацию в пространстве: не могла понять, куда ставить ноги, и обо что опереться, чтобы подняться с холодного бетона. «Меня бросили в стену.» — из-за некоторой о͌с͌о͌б͌е͌н͌н͌о͌с͌т͌и͌ своего организма боль она ощущала притуплённо, поэтому не могла понять, какое именно повреждение привело к слабости в ногах головокружению. — «Наверное, ударилась затылком. Но это не важно.» — злясь на свою собственную слабость, Вилли похлопала себя по щеке. — «Ну-ка вставай! Расследование само себя не снимет!!! О-ох, лишь бы камеру не повредили…» Неожиданно она почувствовала, как что-то грубо охватило её за талию и подбросило в воздух, начав сильно раскручивать. От ещё одной встряски Вилли немного пришла в себя, осознав, что это Акутагава подхватил её с помощью подола плаща, ставшего чёрной, длинной лентой, и начал вращать по всему складу, унося от пчёл, гнавшихся за ней. — Э-э, осторожнее… — промямлила Шекспир, не в силах говорить громко и складно. Крутили её грубо, словно неодушевлённый предмет, не боясь повредить или врезать во что-то. Внезапно они встретились взглядами. Роговицы Акутагавы, на которых твёрдо сфокусировалась Вилли, были такого приятного, глубокого серого цвета, глядя на который, её уставшие и слезящиеся от яркого света глаза отдыхали и расслаблялись. Но в них читались холод и требовательность. Одним только взором он приказывал Вилли… что же именно? Что он от неё хотел? Глаза Рюноске метнулись в сторону врага — светящегося создания, резкими, напряжёнными движениями рук управлявшего роем безжалостных, и остро жалящих насекомых. Шекспир закивала головой, давая понять, что знает, что ей делать. Лента резко расслабилась, отпустив её талию и швырнув к девушке, не видящей нападения со спины. Пчёлы стремительно понеслись к Вилли, но та успела активировать способность. Алые искры сорвались с её пальцев, создавая шар вокруг врага, только что обернувшегося и увидевшего опасность. Пчёлы были не в силах пробить прочный купол, и Шекспир, крепко зажмурив глаза, перестала видеть реальный мир. Её сознание бесцеремонно вторглось в сон… — Каори Цумико тебя зовут, так…? — перед Вилл проплывали воспоминания девушки, которая видела их искажённым сном. — Что же сделать с тобой? — показать события из её прошлого, но изменёнными настолько, что ей потом не захочется жить, думая, что это действительно её прошлое? Или создать куда более пугающее, реалистичное настоящее? Каори росла в бедной семье, и голод вынудил её с ранних лет примкнуть к организации, торгующей психотропными веществами. Только вот она ничего не знала о том, кто был причастен к серии самоубийств. Её курировала женщина среднего возраста по фамилии Ошидо (имя оставалось засекреченным даже для членов группировки), которая перед каждой миссией наставляла её тщательно следить за тем, чтобы покупатели не узнали лишней информации. Ошидо знала намного больше, но Цумико не интересовалась тем, что скрывали за собой мелкие наркоторговцы. Её задачей было лишь подчиняться, не задавая вопросов. И, когда перед этим делом ей сказали быть осторожной, в связи с подозрительной активностью на страницах погибших покупателей (а девушка даже не знала, что они погили, и почему их активность подозрительна), она слепо послушалась, и действовала с сегодняшними клиентами осторожно. Её способность, которую она сама гордо назвала [Фантазёр], могла обращать крупные объекты в различных подчиняющихся ей животных, образы которых Каори требовалось постоянно держать в голове с момента активации. Но одна форма не могла держаться долго, и ей приходилось каждые несколько минут придумывать новых существ. Внезапно Вилли что-то затормозило. Воспоминания девушки резко начали ускользать, оставляя её в чёрном пустом пространстве. — Паразит. — услышала она сзади холодный голос. Шекспир обернулась на звук: Каори стояла за ней, осматривая твёрдым, но каким-то безразличным взглядом. «Что за.?» — Вилли не понимала, что произошло. Она потеряла контроль над сновидением девушки. Но, спрятав напряжение за хитрой, уверенной улыбкой, она произнесла: — О, что же так грубо? Я — гость твоих снов. — И ты получишь тёплый приём. — грозно сверкнув разозлёнными глазами, Цумико взмахнула рукой, словно готовая активировать свою способность, и перед Вилли явилось жуткое чудовище, напоминающее человека с головой быка. «Неужели я в реальности?!» — задор Вилли окончательно испарился. Теперь её цель — спастись, а не повеселиться в чьих-то снах. Минотавр, громогласно заревев, оттолкнулся от пустоты и ринулся на девушку, направив на неё рога. «Нет, она бы не смогла его создать, не имея материальных объектов! Это всё ещё сон!» Вилли напряглась, заставляя способность сильнее сковать Каори, и сфера сна в реальном мире стала плотнее и крепче. Шекспир удалось вновь оказаться среди воспоминаний Цумико. Вот оно. Осознанные сновидения. Она практиковала их, чтобы хоть где-то… скрыться от ужасной реальности. Вилли передёрнуло. Акутагава и Хигучи, наблюдавшие за тем, как две спящие девушки парят внутри красного, сверкающего шара, заметили судорогу, которая свела тело Шекспир. Ей это было чертовски знакомо. Воспоминания болезненно пробежали в голове, на долю секунды случайно выбросив их в сновидение.

Панельные дома. С̳͟͞к̳͟͞а̳͟͞з̳͟͞о̳͟͞ч̳͟͞н̳͟͞ы̳͟͞й̳͟͞ л̳͟͞е̳͟͞с̳͟͞ Летний, невыносимый зной. Г̳͟͞и̳͟͞г̳͟͞а̳͟͞н̳͟͞т̳͟͞с̳͟͞к̳͟͞и̳͟͞е̳͟͞ о̳͟͞б̳͟͞л̳͟͞а̳͟͞к̳͟͞а̳͟͞.̳͟͞ Сострадание.

Н̸е̴т̴! ̵! ̷! ̵ ̷В̶и̷л̵л̷и̵ ̸н̶е̶ ̷д̸о̸л̵ж̷н̵а̵ ̷о̶щ̵у̸щ̷а̴т̵ь̷ ̵э̸т̸о̵ ̷о̴т̴в̸р̴а̸т̸и̷т̶е̵л̸ь̵н̴о̸е̸ ̸ч̷у̷в̸с̸т̸в̴о̴ ̵к̸ ̵э̶т̶о̷й̸ ̷д̶е̵в̸у̴ш̵к̴е̵! ̷ ̴ — Выходит, ты можешь управлять своими снами. — Вилли помрачнела. Ей больше не было весело. Она ненавидела и желала уничтожить существо, пробудившее в ней чувство, которое не имеет права на существование в этих условиях. Которое когда-то не принесло ей ничего хорошего.  — Можешь блокировать моё попадание в твои воспоминания и сражаться со мной. Но преимущество на моей стороне: я знаю о твоих слабых местах, а ты обо мне — ничего. — Но находишься ты в моём сне, и я контролирую его лучше… — с лёгкой ухмылкой ответила Каори, разминая пальцы. — Ты знаешь, я — фантазёр. Могу пачками придумывать различных существ. А это — даже не реальный мир, мне не нужны объекты для из создания, и я не буду ни чем ограничена! «Мы с ней буквально перетягиваем контроль над этим сном» — Вилли раздумывала, как поступить. — «Просто сбежать я не могу, потому что, проснувшись, она опять атакует. Нужно что-то сделать, изменить, сломить её, чтобы больше не желала причинять нам зла.» — У меня тоже больное воображение, — Шекспир задумчиво крутила кончик косы на пальце. — И свидетелям моих извращённых фантазий приходилось ой как не сладко-о-о… — протяжное «о» заполнило всё пространство наростающим гулом. — Давай сразимся. И победит тот, у кого воображение богаче. А проигравший сойдёт с ума! — голос девушки раздался со всех сторон, и она бросилась вперёд, сверля взглядом неподвижно стоящую Каори. В руках Шекспир появился представленный ей молот: в реальности она бы не смогла поднять такое тяжёлое оружие, но здесь ей было подвластно всё. Она замахнулась им над головой Цумико, как вдруг молот обратился в нечто, напоминающее грифона. Оно расправило крылья в её руках и нанесло сильный удар клювом в грудь. Вилли едва не простонала от того, как сильно зажгло рану. Каори создавала свой сон. И снилось ей, что Шекспир испытывает невероятную боль от каждого удара грифона. Вилли не собиралась отступать. Цумико окружили самые болезненные воспоминания о том, как ей, маленькой девочке, приходилось сражаться с более сильными эсперами за кусок хлеба. На несколько мгновений она позабыла о том, что находится во сне, но, придя в себя, поместила на своё место Вилли. Сильнейший голод, раздирающий живот, гонения со стороны сильных, удары, поражения в бою… Вилли, изучая память своих жертв была лишь наблюдателем. Но, оказавшись на месте Каори, она пережила несколько труднейших лет жизни за несколько секунд. И это вновь вызвало в ней ненавистное сострадание. Шекспир немного поколебалась: хочет ли она мучить девушку дальше? Но выбора ведь не было. Сквозь волнение, Вилли создала новый сон — придчудливый тоннель, всегда меняющий свой облик. Они с Каори бежали сквозь него, нанося друг другу удары. Лабиринт путал обеих, поскольку они обе старались придумать как можно более изощрённую ловушку друг для друга. То время в нём менялось, заставляя Цумико двигаться словно в слоу-мо, а Шекспир перемещалась слишком быстро, успевая атаковать противницу, пока та даже не могла уловить движений девушки. Порой расстояние, казавшееся колоссальным, в лабиринте становилось крошечным. Вилли не могла понять, почему существа, созданные Каори, находящиеся так далеко, наносят ей ближние удары. А иногда всё отказывалось наоборот: Цумико ведь стоит совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Но Вилли не может дотянуться до неё воображаемым ножом. «Я изгоню тебя из своего сна. Даже не рассчитывай на победу!» — Вилли смогла увидеть, как сон будет идти дальше: Цумико хотела показать ей очень реалестичный сюжет о том, как она теряет всех подписчиков и оказывается подвергнута всеобщей травле. По расчётам девушки, это бы сломило Шекспир. «Нет, не дождёшься!!!» — раздался грохот, и лабиринт начал рушиться. Трещины горели красным. Сфера сна, ранее окружавшая их, была разломлена самой Вилли. — Значит, сдалась? — усмехнулась Каори, устало поправляя волосы, пока Шекспир отступала к Хигучи и Акутагаве. — Вот здесь я вас и прикончу. Ведь мои фантазии имеют власть не только в моих снах, но и частично в реальном мире! Но взмах руки не заставил застывший в воздухе рой пчёл пошевелиться. «Какого.?» — А с чего ты взяла, что это реальный мир?! — голос Вилли звучал неестественно громко, и Цумико стало понятно, что это очередной сон, но слишком уж похожий на реальность. — Сон внутри сна? Я думала, ты способна на что-то более оригинальное! — по щелчку пальце Каори пчёлы обернулись в существо, состоящее из одних только рук, крепко сжатых в кулаки. Они плотно окружили Вилли, не давая ей сбежать, но как только её тело приняло удар одной из рук, Цумико почувствовала эту боль на себе. «Она создала сон, в котором, атакуя её я наношу вред себе… Что ж, сыграем по этим правилам!» — она раскинула руки, открыто подставив грудь и голову под тяжёлые удары рук, метнувшихся к ней. Шекспир стиснула зубы: она чувствовала каждое столкновение тела Каори с её же способностью, а та непоколебимо стояла, заставляя способность атаковать собственное тело. — Думала, мне не хватит смелости ударить себя? Ты явно меня недооцениваешь, Шекспир!!! — пускай вся её кожа кровоточила и была покрыта синяками, боли она не чувствовала. Зато Вилли, чьё тело казалось невидимым, корчилась на полу, сжимаясь и ворочаясь, будто пытаясь увернуться. «Ничего, скоро это всё закончится…» — положить конец этой пытке было ей под силу. Но чтобы план смог осуществиться нужно было ещё подождать…

***

Рюноске провёл ладонью по сфере сна: на ощупь она словно очень плотный воздух, сквозь который нельзя пройти. — Что у них там происходит? — он видел, как Вилли внутри морщится и покрывается потом. Интересно, она выглядела так же, когда создавала сон для него? Хигучи перекладывала товар из нетронутого способностью Цумико ящика в специальную суму. Это было нелёгкое сражение: её до сих пор штормило от постоянных попыток увернуться от пчёл, которые сейчас неподвижно висели в воздухе. Внезапно сфера сна начала сильно вибрировать, заставив Акутагаву отстраниться. От шара во все стороны разлетелись красные искры, и он исчез, из-за чего Вилли и Каори, проснувшись, приземлились на бетонный пол. В тот же момент пчёлы начали объединяться друг с другом, образуя что-то крупнее — руки. — Акутагава-сан! — Хигучи увидела, как они метнулись в его сторону, и, бросив всё, кинулась на помощь. Но ей не пришлось оттаскивать семпая или прекрывать его собой — у способности была иная цель. На удивление обоих кулаки разом врезались в саму Цумико, и только сейчас она поняла, что незаметно проснулась. Это только во сне, ударяя себя, она причиняла страдания Шекспир, но сейчас от столкновения рук с её хрупким телом кости мерзко захрустели, крошась на мелкие осколки. Девушка даже не успела закричать: горло наполнила кровь, и она упала, лишившись чувств. В тот же момент действие способности резко прекратилось, и руки стали тем, чем являлись до неё: кусками дерева. — Это было весело-о-о!!! — запрыгала на месте Вилли. — Вы видели, как я её уделала?! Обманула! Заставила думать, что она ещё спит! — её счастливые визги прервала холодная рука Рюноске, больно схватившая её за горло. — Ты чуть не сорвала операцию! — он старался говорить холодно и строго, но его голос так и сочился гневом. — Если бы ты напала раньше, нам бы не пришлось вступать в бой! — Да я её заболтать пыталась!!! — никогда ещё Акутагава не видел, как гримасса истинного ликования настолько резко сменяется злостью. — Если бы я резко напала, ничего бы не поменялось: она бы успела активировать способность! У неё быстрая реакция! Я видела в её воспоминаниях, что многие пытались напасть исподтишка и проигрывали! — слова вылатели из её рта со скоростью пуль и всё не кончались. Вилка ожидала одобрения и похвалы, но реакция её разочаровала и разозлила. А когда Вилли злилась, она совсем не контролировала, что говорит, лишь судорожно цепляясь за воспоминания о самых уязвимых местах человека. — А почему ты так не хотел драться, а? Боялся продуть? — зрачки Акутагавы, устремлённые на неё, стали узкими и недвижимыми, словно стекло. — Боялся почувствовать себя слабым? А сейчас чувствуешь? Ведь без меня вы бы… — рука резко расслабилась, отпустив Шекспир на пол. И только сейчас она осознала, что ляпнула лишнего. — Ой… — глаза были стыдливо опущены вниз, голос стал спокойнее и робее: — Блин… Извини… — но Рюноске не желал её слушать. — Хигучи, — он устало, но твёрдо посмотрел на свою помощницу, — соберите с Шекспир вещества на экспертизу и составьте отчёт о найденной ей информации. Расследование продолжается.

***

Это сражение знатно вымотало Рюноске как физически, так и морально. Он не получил серьёзных травм, но от слишком быстрых движений сильно устал и чувствовал себя слабым: ноги были почти что ватные, а лёгкие наполнила тяжесть. Несмотря на то, что он отошёл на приличное расстояние от склада, гнев на Шекспир не покидал его. Эта глупая девочка дразнит Акутагаву его же слабостью, словно собаку! Интересно, она действительно не понимает всей серьёзности ситуации, или ей доставляет удовольствие срывать важные миссии?! Ненависть Рюноске к Вилли была невероятно сильной, несмотря на то, что они были знакомы лишь пару дней. Ненависть… Это было самое первое чувство, которое он познал спустя много лет безэмоционального существования. Оно появилось внезапно, словно удар ножа в грудь, и до сих пор оставляло кровоточащие раны. Ненависть была связана с потерей близких ему людей, воспоминания о которой как никогда ярко всплыли в его разуме. Обычно те, кто вызывает такие чувства у Пса Портовой Мафии долго не живут. Ну, или же живут, но постоянно получая от него, как в случае с Тигром. Но сейчас Акутагава даже не мог сильно навредить Вилли! И от этого злость становилась ещё сильнее. — Э-эй, Рюноске-е!!! — послышался протяжный голос сзади. Он нехотя обернулся и заметил Шекспир, бегущую к нему по крутой дороге. — О-ой!!! — она случайно разогналась так сильно, что с трудом успевала перебирать ногами, и чуть не грохнулась лицом вниз. Благо ей под руку попался фонарный столб. Зацепившись за него, Вилли затормозила. — Вы с Хигучи уже закончили? — тихо сказал он, больше не смотря в её сторону. — Не, я к ней ещё вернусь. В общем. — Вилли широким уверенным шагом приблизилась к Акутагаве. — Ты уж прости, я тебе сегодня херни какой-то наговорила, не принимай близко к сердцу. Ты хорошо справился. Знаешь, у меня есть знакомый психолог, может дать тебе его контакты? Издевается?! Хочет сказать, что у него с головой не всё в порядке?! Но обернувлись, Рюноске не увидел хитрого прищура и издевательской улыбки. Только широко открытые красные глаза, горящие искренним… Желанием помочь? — Когда это расследование подойдёт к концу, ты ко мне на пушечный выстрел не подойдёшь. — Ладно-ладно, — вскинула руки вверх Вилли, — я и сейчас могу не подойти. Ой, тут обратно в горку идти… — и, что-то себе мямля под нос, Шекспир поплелась обратно к складу. Странная эта Вилли. То издевается, то хочет отправить к психологу и подбадривает. Да и её выносливость подозрительная: после сильного удара о бетон она бы вряд-ли могла так резво бегать. Даже если обошлось без переломов, всё тело болело бы от сильнейшего ушиба. Недоверие Рюноске к ней всё усиливалось.