***
Асуи глубоко вдохнула и выдохнула. Как только она зашнуровала кроссовки и коснулась ручки двери, страх ушел, уступив место одному сильнейшему желанию – только бы все поскорее закончилось! Девушка не чувствовала своих ног, но все равно сделала шаг вперед и оказалась в спортзале. Яркий свет ослепил ее. На большой перемене в Гамме всегда было много народу – некоторые приходили размяться, другие – пообщаться, третьи – просто за компанию. Однако, сегодня в центре зала возвышался блок бетона, импровизированная площадка для боя. Наверное, Бакуго договорился с Цементосом. По крайней мере, Асуи очень на это надеялась. Нельзя же просто так устраивать сражения? Асуи подошла к возвышению и подняла голову. Бакуго в черной футболке и спортивных штанах сидел на краю, свесив ноги и лениво разминая плечи. Заметив ее, парень кивнул и поднялся. – Цементос будет наблюдать, – сказал он. – Так что сильно не трясись. Девушка собрала волосы в пучок на затылке и перетянула их темно-зеленой резинкой. Разглядела дорогие, родные лица в толпе. Мидория, Урарака, Ида и Мина пришли посмотреть, подержать кулачки за нее. Они будут с ней, несмотря ни на что! Асуи несколько раз глубоко втянула воздух носом и выдохнула через рот, прогоняя страх. Прогоняя сомнения. Стремясь ощутить равновесие. Спокойствие. Ясность. Как капля воды, стекая по листу, вбирает в себя другие, и катится прозрачным шариком, и замирает на мгновение перед тем, как отправиться в полет – так и все эмоции девушки собрались в одну точку где-то на губах. Асуи легонько подула, прогоняя их прочь, распыляя на атомы – и подняла голову, чувствуя себя пружинисто колыхнувшимся, освободившимся от лишнего груза зеленым листиком. Бакуго улыбнулся ей – неожиданно мягко. Какой он красивый, подумалось Асуи. Как колонна древнегреческого храма, вырезанная из дерева, приобретшая какую-то янтарную, мраморную полупрозрачность под лучами жаркого солнца, в струях соленого воздуха. Ей почему-то вспомнилось, что дорические колонны вырезали под стать напряженному мускулу руки, имея ввиду весьма определенное ощущение, которое должно возникнуть у наблюдателя – сострадание, смешанное с уважением. Парень дышал спокойно и ровно, и Асуи видела, как вздымается его широкая грудь, как слегка меняется текстура футболки – подобно морю, то разглаживающемуся жидким стеклом, то идущего рябью волн. Бакуго выставил перед собой кулак, а потом мягко раскрыл ладонь в приглашающем жесте. Какие у него сильные руки, отметила Асуи. Больше всего на свете ей бы хотелось ощутить ладонь парня на своем плече – теплое, заботливое прикосновение, обещание защитить, поддержать. Она почти почувствовала эту приятную тяжесть – ведь наверняка его прикосновение было бы неловким, полным сдержанной силы. Зрители одобрительно зарокотали, подобно далекому прибою – белоснежный гребень девчачьих выкриков, гулкая синева молодых голосов, и твердый шепот гальки – от студентов постарше. Волна накатила и подалась назад, покатилась по искрящемуся, благородно-серому песку, по бетонной площадке. И Асуи устремилась за ней, обходя Бакуго полукругом, гибко, как струя воды, омывающая камень. Бакуго потянулся, сводя лопатки и расправляя широкие плечи. Он не спешил, одобрительно, с какой-то теплотой наблюдая за девушкой. Волна накатила снова, неся с собой золотые крупинки советов, выкликаемых Мидорией – для Асуи, и Киришимой – для своего приятеля и соперника. Парень подался вперед, будто пенная, солнечная стена наполнила его силой. Асуи порхнула в сторону, словно пушинка, которую накатывающая волна не накрывает, а лишь поднимает на воздушные крылья. Они с Бакуго закружились в удивительном танце, полном неостановимого, упрямого напора – со стороны парня, и изящных, как стебель хвоща, уклонений – со стороны девушки. Асуи уходила от ударов и видела в глазах Бакуго одобрение и осторожность – он тщательно вымерял силу, чтобы не навредить ей. Сердце девушки наполнилось теплом, как будто она выпила кружку горячего кофе с молоком – в холодный осенний вечер. «Кацуки-чан», – с нежностью шепнула она. Они кружили, окатываемые мягким рокотом одобрения. Прошло уже пять минут – долгих, наполненных жаром учащенного дыхания минут – а Бакуго так и не смог нанести ни одного удара. Асуи очень хорошо уклонялась и не пыталась ответить ему, так что парень потел впустую. – Лягушка! – Он вытер лоб, покрытый крупными, сверкающими каплями. – Хороша! Асуи прижала ладони к лицу, чтобы никто не видел, как она раскраснелась. У нее в груди все горело, дышать было трудно, но так приятно – каждый глоток воздуха казался соленым и терпким, словно дыхание моря. Девушка сняла с волос резинку, чтобы та не тянула. Темно-зеленые пряди рассыпались по ее плечам, прилипли к щекам и шее. Промокнув лицо волосами, Асуи отбросила их назад и взглянула на Бакуго. Парень легко улыбнулся и бросился вперед. Они снова закружились в текучем танце, теряя силы, омываемые морским гулом. Руки Бакуго летали, как мощные поршни, закручивая воздух у самых щек Асуи. Девушка ускользала, жертвуя возможностью нанести ответный удар – раз за разом. На сердце у нее было так хорошо и приятно, словно она наконец-то нашла свое место в мире. Такие ощущения бывают, когда заходишь с утра в конференц-зал перед большим мероприятием. Потягиваешь кофе с фруктовым сиропом и киваешь одноклассникам, которые так же волнуются, как и ты, и предвкушают долгожданное событие, и показывают тебе большой палец – справимся вместе! Бакуго снова отступил, пытаясь отдышаться. Ему приходилось сложнее, ведь это он, пусть осторожно, но вкладывал силу в удары – Асуи же устала намного меньше. Зато начала сказываться разница в сложении. Сухой и несгибаемый, как дорическая колонна, парень мог держаться дольше – как держался на вступительном экзамене, и на спортивном фестивале, и на многочисленных тренировках, без питья, без передышки. Асуи же любила воду и много плавала. Она не привыкла регулярно ломать себя, выводить организм за рамки возможного. С обоих градом катил пот. Бакуго, в промокшей насквозь футболке, упрямо поднял кулаки. Девушка, все время пробывшая в спортивной куртке, была краснее клюквы. В очередной раз утерев лоб волосами, она пошатнулась от усталости, сладкой, как пересахаренное варенье, и взглянула в глаза противнику – или партнеру в танце? – Смоги! – Бакуго весь вложился в последний, долгожданный порыв. – Лягушка, смоги выдержать! Асуи, с млеющим, тающим сердцем, счастливо улыбнулась. Теперь все будет по-другому! Теперь он полюбит ее… Возьмет за руку. Теперь она станет частью его жизни! Удар Бакуго пришелся по касательной и лишь слегка задел щеку девушки. Асуи пискнула и отпрыгнула назад, прижимая ладонь к лицу и чувствуя, как под ней расплывается огонь. Она отняла руку и с ужасом уставилась на вишнево-красные капли, горячие, как… как кровь?.. Ее глаза наполнились слезами. «Бакуго-чан!» – Девушка готова была расплакаться от совершенно детской обиды, будто он обманул ее, будто все происходящее действительно было прекрасным танцем. – Верни удар! – крикнул парень срывающимся голосом. – Слышишь? В его глазах плескался легкий страх, каким боится ребенок, еще сам толком не понимая, чего. Колкий, яркий, немножко солнечный скачок адреналина – быстро проходит и забывается, а потом ты его вспоминаешь со смехом, счастливый, в уюте и безопасности. Асуи сжала губы, чтобы не всплакнуть. Ей вспомнились вчерашние слова парня о его будущей жизни, которая показалась ей такой мрачной, такой противоречащей всему, что им удалось создать вместе, их кинетической скульптуре, их танцу, мимолетному видению, которое существовало в зале Гамма, на большой перемене в этот ноябрьский полдень. Асуи совсем забыла об изначальной цели и просто наслаждалась – на этой площадке она была так близко к нему, совсем рядом, иногда их разделяло лишь одно мгновение, одно движение руки. На этой площадке он уделил ей больше внимания, чем когда бы то ни было за все время их знакомства! Асуи даже забыла, что она тоже может наносить удары – ведь тогда вся иллюзия, вся сладкая иллюзия разрушилась бы гораздо скорее, а девушка так этого не хотела. – Лягушка! – Бакуго позвал ее с каким-то отчаянием, будто боялся не докричаться. – Верни удар! Кажется, он тоже поддался иллюзии. А теперь не знал, что делать. Асуи нетвердо шагнула вперед. Бакуго раскинул руки, приглашая ее ударить в ответ. – Моя жизнь! – воскликнул он, как-то дрожа. – Помнишь, лягушка? Моя жизнь! Девушка поняла все. Поняла, как он накручивал себя перед боем. Поняла, что Бакуго забыл обо всем, так же, как она забыла о страхе. Асуи бросилась к нему, и прижалась к тяжело вздымающейся груди парня. Ее ладони коснулись его дрожащих лопаток. Не сдерживаясь больше, девушка заплакала, уткнувшись в его футболку и чувствуя, как глубоко-глубоко, но в то же время так близко, совсем рядом, колотится сердце Бакуго. – Кацуки-чан… если мы с тобой когда-нибудь будем держаться за руки… то помни… что в моей жизни есть место для чего-то большего, чем боль и кровь!***
Урарака вела Асуи по дорожке к общежитию, заглядывая ей в лицо и взволнованно болтая: – Будет много-много всяких вкусностей – печенье, и мармелад, и шоколадки! Будем смотреть фильмы допоздна, и слушать музыку... Цую-чан, может, у тебя есть какая-нибудь композиция, которая бы всем понравилась? Можем включить ее на больших динамиках. А кино? Ты будешь предлагать фильм на голосование? Я знаю, что у Яойорозу-сан есть несколько предложений, и Джиро-чан тоже наверняка что-нибудь предложит... Асуи благодарно улыбалась ей и кивала невпопад. Девушке действительно было тепло на сердце – знать, что подруги не оставят в беде, помогут, чем получится, подбодрят, развеселят. Но вот только... что делать, когда вечер больших развлечений подойдет к концу, и все отправятся в свои комнаты? Как справиться с одиночеством, которое настигнет ее тогда? Она будет смотреть в потолок – и представлять Бакуго, повторяющего дрожащими губами: «Нет!» Плакать в подушку и прятаться под одеялом. Мечтать о том, чтобы все произошедшее оказалось просто сном. Кажется, Урарака угадала, о чем думала Асуи. – А хочешь, устроим девичник? Вообще никто спать не ляжет. Заварим много чаю, и будем играть на приставке, пока не рассветет! – Спасибо, Урарака-чан. Я... я знала, что ты поддержишь. – Девушка слабо улыбнулась. – Было бы очень хорошо посидеть с вами до утра. Мне... мне очень плохо... – Слезы вновь навернулись на глаза Асуи. – Ну, ну, Цую-чан, пожалуйста, будь сильной... Ради нас всех, Цую-чан. Мы будем рядом и поможем тебе... Всхлипывая, Асуи уткнулась в плечо подруги. – Я потеряла его... потеряла навсегда! Урарака-чан... – Не отчаивайся, пожалуйста, не отчаивайся и не сдавайся! Давай скорее пойдем – погреешься! Тебе же нельзя мерзнуть, помнишь? – Да... да. Прости. Просто... я же так люблю его, Урарака-чан... Кацуки такой одинокий... Я нужна ему, понимаешь? Я могу помочь... А он отталкивает... – Асуи спрятала лицо в ладонях. – Все время отталкивает... – Пойдем, пойдем, – мягко подтолкнула ее Урарака. – Скорее в тепло! Выпьешь горячего кофе с шоколадом, и все нам расскажешь, если хочешь. Или я с тобой посижу... Пожалуйста, Цую! Они добрались до дверей общежития. Здание светилось уютным апельсиновым светом – родное гнездышко, убежище от всех невзгод. Дом для всех студентов класса 1А – и штаб-квартира для большого праздничного вечера. – Сейчас тебя Мина затормошит, – улыбнулась Урарака. – А Яойорозу-сан начнет нотации читать – но не всерьез, ты же знаешь... Просто так, с заботой! Насыплем тебе целую тарелку конфет, и в плед закутаем, и будешь ты у нас праздничной лягушкой, Цую-чан, Цую-героиня! Асуи улыбнулась. Подруги помогут ей. Они понимают, как ей плохо, и защитят ее от одиночества и слез. – Спасибо, – тепло выдохнула она. Урарака взялась за ручку двери. – Эй, лягуха! – Грубый голос заставил девушек обернуться. Бакуго, весь какой-то несобранный, лохматый, с розовеющими от мороза щеками, остановился в нескольких шагах от них. Урарака осторожно заслонила собой подругу. – Что такое, Бакуго-сан? – Урарака, уйди! Пожалуйста... Девушка вопросительно взглянула на Асуи. Та, помедлив, кивнула. – Мы с тобой, – шепнула Урарака и сжала ее ладонь. Бакуго дождался, когда девушка скроется за дверью, и сделал короткий шаг вперед. Асуи замерла, не смея дышать. Хулиган какое-то время молчал, играя желваками и стискивая кулаки, а затем взорвался: – Ты! О чем ты думала?! – В уголках его глаз блеснули слезы. Асуи переступила с ноги на ногу, прижимая к губам обледенелые варежки. – Ты хоть понимаешь, что из-за твоей выходки я выгляжу слабаком? – прохрипел Бакуго и, топнув ногой, потребовал: – Никогда больше не делай так при людях! – При людях? – беззвучно выдохнула Асуи. Парень подошел поближе, пряча глаза, и коснулся рукой ее щеки – прямо над ссадиной. – Тц! Я мог бы быть и поаккуратней, – пробормотал он. Его пальцы задержались на ее коже всего лишь мгновение – и Бакуго убрал руку, прошел мимо девушки, едва не задев ее плечом. Взялся за ручку двери, пинком стряхнул снег с ботинка и хрипло бросил на прощанье: – Асуи. Дверь с грохотом закрылась. Девушка какое-то время стояла, задыхаясь, а потом приложила холодную варежку к горящей щеке. Прикосновение Бакуго жгло кожу неистовым, но мирным теплом. В голове закипели спутанные, но яркие мысли, испуганно-радостные, и такие легкие. «Кацуки-чан назвал меня по имени». «Кацуки-чан почти что извинился передо мной». «Кацуки-чан сказал не обнимать его при людях!» «Кацуки-чан, – Асуи схватилась за голову, пылая от смущения, – прикоснулся к моей щеке!» Она потянула за ручку и открыла дверь. Бакуго еще переобувался в прихожей. Асуи замерла, смотря на него, все еще прячась за варежками. Парень закинул ботинки в свой шкафчик и обернулся к ней. – Завтра у нас занятия на скалодроме, – напомнил он, взлохмачивая непослушные волосы. – Там я отыграюсь за сегодняшнее. Уделаю тебя вчистую, поняла? Я буду первым, ну а ты – чтоб второй! Асуи неуверенно кивнула. А потом расплылась в счастливейшей улыбке. – Бакуго-чан! – шепнула она. Парень обернулся. Асуи сжала ладони, будто держала его за руку. Бакуго закатил глаза и пошел к себе. Асуи еще какое-то время постояла, глубоко и свободно дыша. А потом сняла шапку, отправила варежки сушиться на батарею и сказала самой себе, тихо-тихо: – Ура!