Illecebra. Соблазн

      Возвращение в Силлу для Чимина, как нож по сердцу. Минуты, в которые он видел Юнги, надолго залегли в его памяти. Паланкин с наложниками в том же составе следовал назад, только единственное отличие этой поездки — постоянное присутствие Чонгука рядом. Чимин запах крови чувствовал так, что ноздри раздувались, а липкий страх уже промочил ханбок по всей спине. Грубый голос короля Силлы разносился по всей округе, пока они медленно катились по запыленным дорогам. Боялся ли Чимин? Да, пожалуй. Только идиот не боится чудовища. Голос его стоял в ушах принца Пакче ежеминутно, он окутывал, словно коконом, но иногда Паку казалось, что даже успокаивал, и сейчас Чимин заснет, как в детстве на коленях у матери.       Высовывать нос наружу было очень опасно, но Чимин категорически нуждался в свежем воздухе, иначе мог задохнуться. Усталыми глазами Пак обвел своих попутчиц и заметил, что кисэн болтали между собой, улыбались, что-то живо обсуждали. У Чимина моментально создалось впечатление, что он не в себе. Этого не могло быть — вокруг него были нормальные жизнерадостные люди, и только он видел дьявола. Наверное, так сходят с ума, и Пак даже с радостью готов признать, что это произошло. Омега откинулся на спинку кресла и улыбнулся сам себе, а потом начал громко смеяться. Нет, он точно в порядке — рехнулись все остальные. Как же они не видят, что служат злу? Король Чон — олицетворение всего ужасного, что только существовало на этой земле.       Пак — нормальный. Он просто видел все по-другому. Он видел зло и добро. От добра его только что забрали. Оторвали с кровью еще тогда, при нападении на родной дом. Закрыв глаза, Чимин нашел в себе силы вспомнить все, что произошло в тот день. Покатившаяся к его ногам голова матери с вмиг остекленевшими глазами виделась, как сейчас. От нахлынувших воспоминаний он зажмурил веки, стараясь смежить их до боли, и забиться в уголок паланкина. Пак подтянул к себе ноги и отодвинулся от чего-то невидимого для всех. Кисэн в паланкине перепугались его поведения, смотря друг на друга.       — В него злой дух вселился? — дрожащим голосом спросила одна. Шок на лице остальных только подтверждал — с Паком творилось что-то неладное.       Паланкин мерно раскачивался, следуя по горячей дороге. Температура воздуха на улице повышалась, но внутри атмосфера накалялась жарче всего. Кисэн старались удержать наследного принца, бившегося в истерике, но боялись прикоснуться к нему, чтобы не разгневать духов еще больше. Одна из наложниц осмелилась взять его за руки, но Чимина затрясло, как при параличе — кисти мелко-мелко подрагивали, отталкивая чужие прикосновения. Пак, не открывая глаза, начал кричать и толкаться ногами, но, скрученный тремя наложниками, быстро ослабел и только истерично плакал или смеялся — понять сложно. Кисэн, испугавшись гнева правителя Силлы, пытались утихомирить принца Пакче, но от чуткого уха короля шум внутри паланкина скрыть не удалось.       Чонгук поднял руку, чтобы воины остановились. Возы, едущие впереди, заскрипели мощными колесами, остановившись у густых кустарников, росших по обочине. Лошади благодарно начали пастись у дороги, а пешие воины уселись отдохнуть прямо в высокие мягкие травы — кто-то пил воду, устав от долгого пути, кто-то переговаривался, обмениваясь впечатлениями о прошедшем дне. Визит в королевство Корё хотя и не был полноценным сражением, но знатно пощекотал нервы военного люда. Большинство мужского населения королевства состояли в армии, именно поэтому Чонгук считался непобедимым — его огромные армады, наступавшие грозной тучей, сметали все на своем пути, оставляя лишь кровь и пепел. Так было сто лет назад, так было при правлении короля Чона, так осталось и сейчас, когда армию в бой вел Чонгук.       Намджун, заметивший оживление у паланкина с кисэн, подъехал поближе, с интересом наблюдая за происходящим. Наложницы, затаив дыхание, не рискнули высунуться наружу, зная, что столкнутся взглядом с королем. Смотря друг на друга, они в конечном итоге перевели взгляд на Чимина — наследный принц королевства Пакче явно притягивал все несчастья. Омега, тихонько воющий в углу, не обращал внимания ни на что, словно ничего и не изменилось.       Шторка паланкина приоткрылась, и за ней показался король, заглянувший внутрь. Чонгук посмотрел на троих кисэн и понял, что даже имени их не знал, чтобы обратиться. Странно, они отобраны им лично, но он словно видел их впервые. Тэхен настолько прочно вошел в его… кровать, что потребность в других наложницах просто отпала. Гук перевел взгляд в угол, где сидел Чимин. От истерики у него на лбу появилась испарина, пальцы до побеления вцепились в голубые ткани ханбока, раздирая острыми ноготками шифоновые ленты. Омеги ничего не могли сказать о состоянии Чимина, и только беспомощно хлопали глазами, уставившись на короля.       — Ему плохо? — раздался голос военного министра, и наложники дружно закивали головой. — Лекаря!       Линь попросил опустить паланкин, чтобы он смог осмотреть Чимина. Чонгук отвернулся, нетерпеливо поглаживая лошадь по гриве. Ему хотелось скорее попасть в королевство, а теперь еще придется возиться с этим кисэн. Не будь он оружием для отмщения Пак Тэджону, давно бы гнил в лесу! Гук уже сейчас готов с легкостью оставить его здесь, привязав к дереву, чтобы его волки глодали, обеспечив долгую и мучительную смерть. От шальных мыслей короля отвлекает Намджун, с тревогой смотревший вниз.       — Нам придется задержаться, если наследный принц заболел.       — Сюда отродье ехало в добром здравии и при твердой памяти — что же случилось с его Королевским Высочеством? — Чонгук не скрывал издевки. — Разлука с королем Мином так сильно подействовала на нежные фибры души?       — Чонгук, он не перенесет возвращения в Силлу, если заболеет.       — Не моя забота, — бросил король Чон, поглядывая на лекаря, что возился с Паком — измерял пульс, слушал дыхание, прикладывал руку к голове. Все эти действия Чонгуку не особо понятны, а от того вызывали природный интерес.       — Что с ним? — через силу выдавил из себя король.       — Похоже, это приближающаяся течка, Ваше Величество, — краснея и с огромной неловкостью в голосе доложил лекарь. Наследный принц в таком неловком положении, что и подумать стыдно, а теперь еще и все войско сойдет с ума от течного омеги рядом.       — Этого мне еще не хватало! — Чонгук раздраженно подстегнул лошадь, отворачивая нос от усиливающегося запаха персика, и уехал вперед. — Привал окончен! В дорогу!       — Господин Ким, — лекарь жалостно посмотрел на Намджуна. — Ему нужна помощь, он не может продолжить путь.       Айщ, для Намджуна эти неприятности сейчас совсем не кстати. Он посмотрел на Чимина, щеки которого горели от повышающейся температуры, и понимал, что Линь прав. Потерять наследного принца, дать ему умереть просто нельзя, невозможно, тогда разрушатся все надежды, которые так трепетно питал генерал Ким.       — Вы можете облегчить его состояние?       — Мне нужно приготовить отвар трав. Не все они есть со мной, необходима остановка хотя бы на несколько часов, чтобы я смог собрать в лесу другие и приготовить снадобье. Да и наследному принцу Паку требуется отдых.       — Хорошо, пока следуй вместе со всеми и не отходи от паланкина. Дай ему срочно лекарство, чтобы заблокировать запах. Отвечаешь за него головой, Линь, — кинул генерал Ким и ускорился. Он впервые был так строг с лекарем, поскольку на кону стояло нечто большее, чем жизнь Чимина.       Ким догнал Чонгука спустя десяток минут. Король несся на лошади вперед, прижавшись к холке — это верный знак того, что он зол. Намджун знал Чонгука, как свои пять пальцев — он скинет раздражение и вернется к войску, размеренно ехавшему стройными рядами. Гук нуждался в них, а они — нуждались в своем короле. Чонгук никогда не показывал эмоций, если это обнажало его истинные чувства. Он мог вести за собой войска, но не был способен успокоить собственное сердце. «Мальчишка», думал генерал Ким и ускорялся еще сильнее, чтоб перерезать королю дорогу.       — Чонгук, кх! — кашлял военачальник, наглотавшись пыльного воздуха из-под копыт королевской лошади. — Постой!       Король Чон вне себя от злости, но Намджун его не боялся. Лошадь Чонгука встала на дыбы, и король потянул удила, чтобы успокоить животное.       — Ты убить меня решил, генерал? — уже почти не злясь, спросил Чон, все еще сдерживая разнервничавшуюся лошадь.       — Никак нет, Ваше Величество, — улыбнулся тот, глядя на короля. — Ты же знаешь, она тебя не скинет.       — Знаю, она единственная, кто предан мне, — Гук наклонился к лошади и что-то прошептал ей на ухо, успокаивая. Для генерала Кима это всегда было загадкой, но животное на удивление быстро перешло на спокойный шаг и начало снова слушаться хозяина.       — Нам нужен отдых, — генерал Ким решил не тянуть. — Ты не должен допустить непоправимого.       — Почему я должен оттягивать возвращение своих солдат домой? Да и меня там ждет Тэхен, я уже соскучился.       — Потрахаться всегда успеешь, — ответил Намджун.       — Не убедил.       — Чонгук, ты не можешь сделать это! Он стал слишком крупным козырем, и, если раньше ты играл им против Тэджона, то сегодня ты приобрел себе еще одного противника — короля Корё. И он тоже заинтересован в Чимине, как ты понимаешь.       — Мы бы разошлись миром, если бы ты не убил старого короля Мина, — подмигнул Чонгук, совершенно не жалея о случившемся. — Намджун, я не виню тебя, это война, поэтому здесь все средства хороши.       — Вот именно, а ты отказываешься от своего главного оружия, — генерал Ким решил для достижения своей цели сыграть только на одном — на чувстве мести у Чонгука. Остальные двери в его мозг и сердце пока оставались закрытыми даже для Кима.       — Хорошо, мы сделаем привал до утра. Если этот сучонок не поправится, едем в королевство без разговоров. У Линя есть немного времени.       — Это правильное решение, Ваше Величество! — Намджун подстегнул кобылу и развернулся обратно к воинам, чтобы объявить о привале и выбрать место. Чонгук продолжал гнать лошадь вперед, и ее развевающийся хвост уже стал почти не заметен, превратившись вдали в маленькую точку.       Генерал Ким вернулся к солдатам в приподнятом настроении и сразу подъехал ко второму наследному принцу Чону.       — Ваше Высочество! — Намджун поравнялся с Хосоком. — Привал!       Хосок остановил военных и удивленно посмотрел на Намджуна.       — Наследный принц Пак занемог, — объяснил генерал и отдал приказ разбить лагерь неподалеку у лесной опушки, где местность хорошо просматривалась и нашлась возможность поставить шатры.       Тысячи воинов с облегчением спешились, разбредаясь по местности. Генерал Ким назначил стражников для охраны лагеря, а Хосок улегся возле дерева, жуя травинку. Неподалеку поставили паланкин, из которого доносились странные звуки и шевеление. Чон-старший приподнял голову, с интересом наблюдая за происходящим.       Как только шатры появились по всему лагерю, в самый дальний из них, у которого охраны выставили вдвое больше, чем в других местах, генерал Ким на руках занес наследного принца Пакче. Хосок обратил внимание на безжизненное тело Пака и раздраженно сплюнул горечь на землю. Ему снова не видеть Тэхена еще пару дней, поэтому он откинулся головой на мягкую траву и только слышал шорох военных, собиравших хворост в лагерь. Повсюду разжигали костры, таскали воду, разбирали провизию.       — Генерал Ким, мне необходимо собрать травы, могу я отлучиться на время? — озабоченный Линь подошел к Намджуну.       — Что с наследным принцем Паком?       — Все так же, господин. Я дал ему травы для блокировки запаха, но его состояние лучше не становится, ему срочно требуется лекарство, — Линь склонил голову в полном повиновении. Без нужных трав он просто бессилен помочь Чимину. — Я думаю, что течка вызвана близким присутствием истинного. Побывав во дворце короля Мина, Его Высочеству Паку стало резко плохо.       — Да, я тоже думаю, что течка вызвана присутствием истинного, — подытожил Намджун, думая вовсе не о короле Корё. Слишком много его мыслей подтверждались одна за другой, поэтому стоило быть осторожным на каждом шагу. — Хорошо, Линь, — одумался генерал. — Я пойду с тобой, неизвестно, что ждет нас здесь.       — Спасибо, господин Ким, — Линь улыбнулся теплой обворожительной улыбкой, но ничто не откликнулось в сердце Намджуна, скучавшего по Джину. Он только кивнул лекарю и подождал, пока тот принесет с собой полотняную сумку для сбора трав.       Чонгук возвратился в лагерь, когда уже стемнело. Горящие костры привлекли его своим теплом, а воины радостно встретили короля, постоянно кланяясь. Гук спрыгнул со взмыленной лошади, которая за сегодня отдохнула совсем немного, и привязал ее к дереву у густой травы. Король, не гнушаясь тяжелой работы, отправился за ведром воды, стоящим у костра, и напоил кобылу. Лошадь пила жадно, разбрызгивая воду повсюду и обливая плащ короля, но Чон только гладил ее по шее, прижимаясь к жесткой шкуре. Он оглянулся по лагерю и увидел Хосока, что-то обсуждавшего с полковниками. Чонгук зашел в королевский шатер и бережно положил меч, чтобы не греметь, сбросил мокрый плащ. Оставаться внутри не хотелось — нужно проверить войско и узнать новости.       Бродя между шатрами, Чонгук перекинулся словом почти с каждым. Часть воинов уже легла отдыхать, остальные стояли либо в дозоре, либо занимались делом — чистили оружие, латали одежду, готовили еду. За годы командования в войске был разработан четкий порядок действий, поэтому Чонгук только благодарно осматривал солдат — каждый при деле, каждый полезен.       Обойдя лагерь и поговорив с братом, он прошел мимо самого дальнего шатра, где, как истуканы, стояли восемь стражников. Чонгук усмехнулся — Намджун сторожит наследного принца лучше цепного пса, можно даже не гадать, чей шатер охраняет такое количество воинов. Он кивнул им в знак приветствия и отвел полог, заходя внутрь. Охранники из чувства такта отдалились от шатра на несколько метров.       Намджун и Линь, вышедшие из леса с сумкой, полной всякой всячины, тревожно наблюдали за силуэтом короля.       — Вам стоит вмешаться, генерал? — спросил обеспокоенный лекарь, зная, что добром это не закончится. — Могут быть неприятности.       — Нет, Линь, лучшего защитника наследному принцу Паку и не нужно. Он в безопасности, — генерал Ким победно улыбнулся и выставил руку вперед, чтобы преградить лекарю дорогу. — Пойдем, сделаешь отвар трав, а я отдохну. Лекарства свари побольше, оно может понадобиться в дороге.       Генерал Ким и Линь отошли в дальнюю часть лагеря, где уже пылали костры для приготовления пищи. На одном из них генерал сложил лежащие рядом камни и ветки, вешая на перекладину емкость с водой. Линь что-то бормотал про себя, считая травы. Ровно столько лепестков — ни больше и не меньше, иначе лекарство грозило стать ядом. Но доктору Джун доверял, как себе. Он в этот таинственный процесс творения лекарств никогда не вмешивался, а сейчас и вовсе сидел, с интересом уставившись на лекарскую магию. Доктор склонился на коленях перед костром, снова перебирая что-то в ладонях. Точеный профиль напротив Луны казался еще меньшим — китайцы сами по себе стройные, с узкой костью, поэтому Ким удивлялся, как он переносил все тяготы походов с войском. Те же самые долгие переезды, тряска в обозах, ночевка не всегда в шатре, а иногда и под открытым небом — в дождь, в холод, в жару, зимой или летом — не важно. Королевский лекарь всегда рядом с королем.       — Не смотрите так на меня, генерал Ким, — Линь напрягся, ловя боковым зрением заинтересованный взгляд. На сердце легче не становилось, генерал заглядывал прямо в душу, испепеляя лекаря тягостным взором.       — Почему? — недоумевал Намджун, устраиваясь поудобнее. — Ты так говоришь, словно видишь меня впервые, Линь.       — Пожалуйста, генерал Ким, — лекарь отвернулся, чтобы военачальник не увидел его выступивших слез. Сколько раз они так сидели на привале, в разбитых лагерях, но с каждым разом присутствие Намджуна становилось все более невыносимым, и лекарь ничего не мог с собой поделать.       — Ты что, плачешь? — Ким схватил его за руку, разворачивая к себе. Линь, чуть не выронивший шляпку грибка сонген, который они с трудом нашли, вскрикнул от неожиданности и посмотрел на генерала испуганным взглядом. О небеса, неужели он что-то заподозрил?       — Нет, генерал, что вы, — пробормотал лекарь, пытаясь увернуться от взгляда. Железная рука сдавливала тонкое запястье, которое того и гляди сломается.       — Не лги мне. Что случилось? Ты заболел? — военачальник дал спасительную идею, на которую Линь тотчас интенсивно закивал.       — Да, мне нездоровится, — солгал он, пытаясь казаться слишком правдивым. Слишком.       — Тебе плохо здесь? Нужно во дворец? — спросил удрученный альфа.       — Нет, генерал Ким, не нужно. Мне здесь лучше всего.       — Ты говоришь загадками, и я отказываюсь тебя понимать, — недоумевал генерал.       — Не стоит обо мне переживать, генерал, все хорошо. Мы скоро все будем дома, и хандра пройдет.       — Я уже столько лет тебя знаю, но мне кажется, что не знаю вовсе, — Намджун заметил, что все еще держал его руку и отпустил, уставившись в землю.       — Не все дано знать даже министру военного ведомства, генерал Ким, — улыбнулся Линь, ощущая полное опустошение. — Выпейте этот отвар из корня женьшеня, он придаст сил. Я приготовил его специально для вас.       Линь отставил от огня теплящийся горшочек и налил в чашу горьковатую жидкость. Он передал ее Намджуну, неловко сталкиваясь с ним пальцами, и покраснел, благо в свете Луны этого не видно.       — Спасибо, ты всегда беспокоишься обо мне, — Намджун сделал большой глоток, наполняясь живительной влагой. Настойка и вправду горькая, но, глядя на улыбающегося лекаря, Ким просто не позволил себе скривиться.       — Я всегда буду заботиться о вас, генерал.

***

      Внутри шатра горел небольшой огонек, оставленный Линем. Чонгук зашел внутрь и посмотрел на ненавистное голубое пятно. В этом ханбоке Чимин был исключительно прекрасен, вызывая ответные чувства не только у короля Мина, но и у всех придворных, кто только посмел бросить мимолетный взгляд на принца. Жадно так смотрели, со страстью, с желанием. Чонгук так не смотрел. И сейчас не смотрит.       Король Силлы подошел почти неслышно. Под ногами не скрипнула ни одна ветка. Омега метался в углу, совсем не вызывая желания ему помогать, но Чонгук потянулся к его лицу и убрал прядь волос, мешавшую на лице.       — Жаль, что Пак Тэджона не было на коронации, — с сожалением пробормотал Чон принцу, словно тот его слышал сквозь бред. — Я бы уже убил и его, и тебя.       Чонгук мечтательно провел рукой по слишком оголившейся груди. Под пальцами почувствовались острые ключицы на изрядно похудевшем теле, но он остановился у шеи, положив широкую ладонь поперек и сжимая так, что грозил удушить наследного принца Пакче, если сделает хоть одно неосторожное импульсивное движение. Альфа на пробу усилил хватку, и Чимин начал метаться под его рукой, словно пытаясь освободиться. Омега не открывал глаза, только лишь вытянул голову, запрокидывая ее назад, чтобы вынырнуть из-под чужих пальцев, но потом успокоился, будто привык.       Чонгук посмотрел на белую кожу и мечтательно провел пальцем по бьющейся венке. Шрам, оставшийся после того случая, хорошо затянулся и стал почти незаметным, но даже грубые пальцы Чонгука ощущали рубец. Точно такой же у него на сердце, и король чувствовал, как тот начал ныть и болеть. Давить за грудиной, выбивая воздух и не оставляя возможности дышать. Сжимать сердце, которое падало куда-то вниз, а потом останавливалось и замирало.       У Чонгука такие ощущения появились впервые в жизни, и он не понимал, чем они вызваны. Адреналин, разливающийся по его телу, когда он идет в бой или трахает Тэхена — это совершенно иное. Он распирал его, освобождал все силы и придавал решительности, способности свернуть горы. А сейчас альфа сидел обескураженный и беспомощный, а сердце отказывалось работать. Оно сжалось до минимума и куда-то спряталось в его широкой грудной клетке, обнажив бесконечную пустоту. И Чонгук был уверен: посмотри он сейчас внутрь — увидит огромную выжженную дыру и ничего больше. От которой становилось… страшно. Но он точно знал, что не за себя.       Рука все еще не отнималась от тела принца, поглаживая большим пальцем бархат его кожи. Король ослабил хватку и провел выше, к линии подбородка. Острые скулы, линии челюсти прорисовывались под его рукой, и альфа мимолетом скользнул по щеке принца. Горячий. Лоб Чимина покрылся испариной еще больше, но Пак внезапно затих, лишь немного постанывая от спазмов. Ему становилось легче с каждой минутой, хотя ясность сознания все еще не возвращалась. Чонгуку с каждой минутой хуже — он всю боль забирал себе, даже не подозревая, что сейчас происходило.       Чимин попытался закинуть руку за голову, словно желал убрать что-то невидимое, мешающее, а второй рукой цеплялся за ханбок, ненароком стягивая его с груди. Дышать становилось легче и хотелось получить больше воздуха. Чонгук, как зачарованный, смотрел на белую кожу, слишком явно очерчивающую выступающие косточки. Ему бы сейчас отвернуться, но он — король, а это — очередная кисэн, и с чего это королю испытывать такую неловкость перед ним. Чонгук уперся ладонью в жесткий земляной пол и подался вперед, наклоняясь к лицу Чимина. Наследный принц Пак казался таким миниатюрным и мелким под его огромной ладонью, что король Силлы прищурился, чтобы рассмотреть его поближе.       Пальцами он стер омеге пот со лба и очертил идеальную линию бровей, которая сейчас искажалась от неведомого ему чувства. Чимин ощутил облегчение — ранее изломленные брови расправились в красивую линию от переносицы до виска, стрелой пронзавшие в самое сердце. Румянец со щек слегка сошел, теперь пушистые чернющие ресницы еще больше контрастировали с бархатом кожи, опахалом подрагивая на щеках. Чонгук провел пальцем к переносице и увидел, как менялись эмоции на лице страдальца. Все мышцы, исказившие красоту от боли пару минут назад, расслабились, и теперь наследный принц стал спокоен и безмятежен, словно спал глубоким и счастливым сном, а не находился в бреду от течки.       Течка… Чонгук вспомнил, зачем они остановились, и принюхался. Запах омеги он совершенно не различал, зато его ноздри раздулись от усиливающегося запаха крови. И если бы Чонгук не был в шатре в лагере, он бы подумал, что сейчас положил на поле боя не меньше сотни солдат — этот ни с чем не сравнимый запах с привкусом сладкого во рту и железом на зубах он не забудет никогда. Странно, подумал альфа и прислушался — все в лагере мирно и тихо, нигде нет криков стражников или чего-то, что бы говорило о резне.       Рука Чонгука спустилась от переносицы по линии аккуратного маленького носика, вздернутого даже здесь. «Омега из Пакче от природы такой дерзкий и неуравновешенный», подумал король. Альфа не удержался и ткнул указательным пальцем в мягкий кончик носа. Просто из любопытства, потому что он никогда и ни с кем так не делал. Мягкий, как пружинка. Чонгук прочертил рукой снова к подбородку и положил большой палец на нижнюю губу омеги, слегка оттопыривая ее. Пак часто задышал, от чего приоткрыл рот, обнажая идеально белый ряд зубов. Один верхний зубик слегка повернут, немного находя на соседний, и Чонгук не сдержал желания провести по краям пальцами. Острые, как лезвие. Такими если цапнет, то прокусит до крови.       Король Силлы улыбнулся, глядя на свою ладонь, где еще остался след от зубов волчонка тогда, на дворцовой площади. Шрам совсем незаметный и уже затянулся, но от воспоминаний о нем стала болеть не рука, а защемило в груди, снова повергая Чонгука в непонятное состояние. От интересного дела его отвлек сам наследный принц, чья маленькая ручка скользнула по ткани ханбока и встретилась с большой ладонью Чонгука, хватая альфу за запястье. Обжигал и сдавливал, словно веревками, отчего стало очень больно и выкручивало кости, но Чимин ослабил свои пальцы и положил их поверх ладони Чона.       Король уставился на бледную маленькую руку, теряющуюся на фоне его загрубелой, загорелой, совсем не королевской ладони. У Гука пробежала мысль, что с королем Мином они бы смотрелись гармоничнее — тот белокожий, худоватый, с тонкими и жилистыми кистями. Но ладонь наследного принца застыла именно на его руке, прижимая ее еще ближе к лицу. Он бредил, ведь при памяти и в добром здравии никогда бы не искал защиты здесь, у чудовища, но Чимин еще больше прислонял его руку к своему лицу, идеально укладываясь маленькой щечкой в большую ладонь. Чонгук с интересом смотрел, что будет дальше, и наклонился еще ближе, оставляя между ними жалкие сантиметры. И, наверное, их хотелось сократить, но ему в лицо выдохнули:       — Ненавижу, — Чимин стонал обветренными губами, покрывшимися корочками от температуры. — Ненавижу тебя, убийца!       Чонгук резко отнял руку от лица. Он оглянулся вокруг, словно не понимал, как здесь оказался, и посмотрел на наследного принца.       — Юнги, Юнги! — раздалось из груди омеги глухим голосом так, что еле различить звуки. — Любимый!       Последняя фраза прозвучала особенно четко, или так ее слышал Чонгук? Он моментально вскочил и на ослабевших ногах вышел из шатра. Они затекли от сидения в неудобной позе, поэтому альфе срочно нужно размяться. Сколько он пробыл здесь — несколько минут или часов — неважно, время потеряло для него счет. Вокруг солдаты уже разошлись по своим шатрам, кто-то спал прямо на траве, где-то слышался тихий разговор, дабы не разбудить товарищей. Дозорные с огнями стояли на позициях. На приличном расстоянии от шатра расположились стражники с каменными лицами. Чонгук усмехнулся, понимая, почему они отдалились.       Неловкость ушла, когда король покинул эту часть лагеря, а солдаты вернулись на свои позиции. Из шатра не долетало ни звука, словно никого там и нет. Воины молча переглянулись и выпрямились — впереди вдалеке показалась фигура генерала Кима и лекаря, возвращавшихся из леса. Джун проследил взглядом за удалившимся королем и кивнул Линю поспешить к наследному принцу.       Зайдя в шатер, Линь склонился над омегой, взяв его за руку и прощупывая пульс. Жар на удивление прошел, запах не появился, наследный принц уже не бредил, а просто крепко спал. Ким устроился у входа, закрыв полог.       — Как он? — с беспокойством в голосе спросил генерал, дожидаясь, пока лекарь осмотрит омегу.       — На удивление хорошо. Я бы сказал, что это действие лекарства, но я их еще не давал. Ничего не могу понять, но ему стало намного лучше.       — Хм, — усмехнулся генерал, положив голову на согнутые колени. И все-таки он был чертовски прав, хоть становись паксуму.       Линь обвел взглядом спящего Чимина и обернулся к Намджуну.       — Это то, о чем я думаю, генерал Ким? — в ответ ему был только короткий кивок и широкая улыбка. — О небеса!       Линь сложил ладони и посмотрел вверх, что-то бормоча. Теперь все понемногу прояснялось, хотя параллельно появилось и еще больше загадок.       — Значит, король Чонгук… — рассеянно бормотал Линь. — А как же принц Хосок? Генерал Ким, вы слышали о давнем предании, что единоутробные братья имеют единоутробных истинных. Я ничего не могу понять…       — Я тоже, — устало ответил Намджун, прислонившись спиной к шаткой стенке шатра. Мышцы и кости ныли, желая принять горизонтальное положение и наконец-то отдохнуть. — Мне пока хватает этих знаний, но принц Пак — единственный наследник короля Тэджона, и это факт.       — А если нет? — с ужасом догадывался Линь.       — А если нет, то у Чон Хосока где-то тоже затерялся истинный из Пакче, и мне еще предстоит узнать, кто он. Хоби так привязался к этому безродному кисэн, что не слазит с Тэхена в любое время дня и ночи. Я уже беспокоиться начал о нем. Линь, проследи, чтобы все кисэн без исключения пили отвар от беременности, и особенно — Тэхен. Не хватало нам ко всем проблемам еще и этого. Не хочу, чтобы начались наследные интриги — в королевстве Силла должен быть только один законный наследник.       — Да, генерал Ким, — склонил голову Линь, а еще он хотел съязвить, что Джин тоже пил отвар, но предусмотрительно смолчал.       Он обдумывал положение уже ставшего ему близким другом Тэхена. У того сложный характер, он цепкий и не отдаст того, что хочет заполучить. Очевидно, что этот кисэн не так прост, если вытеснил остальных, и приблизился к королям Чонам настолько, что получил особые привилегии при дворе. Линь решил понаблюдать за тем, что будет дальше, поэтому склонился к Чимину и дал ему отвар, протирая лицо и зачесывая волосы. Цвет лица быстро восстановился, жар спал и волноваться было не о чем — кризис миновал. На ночь Линь остался ночевать в шатре с Чимином, давая ему каждые два часа лекарства, блокирующие течку, а Намджун, посидев еще немного, отправился проверять дозорных. О том, где провел ночь король Силлы, никто не знал.

***

      — Ваше Величество! — министр военного ведомства зашел к королю Мину, расхаживавшему по дворцовым покоям. Он моментально вскинул голову и устремил взгляд на военного министра. — Я по Вашему приказанию прибыл.       — Когда и сколько? Меня интересует только этот вопрос и ничего больше! — Юнги бесился уже который день.       Его коронация стала номинальной, а перстень отца на пальце жег, словно его прокляли. Недокороль недостраны. Ранее сильное королевство Корё теперь оказалось неспособным даже постоять за себя, а в мирное время, когда коронация нового правителя для всего народа становилась праздником, здесь она обагрилась кровью жителей страны. И во всем виноват Чон Чонгук — монстр, которого Мин ненавидел больше всех.       — Не раньше, чем через четыре месяца, Ваше Величество! Мы сможем собрать около десяти тысяч солдат, а если откроем казну, то на государственные деньги наймем еще две тысячи японских самураев из клана Минамото.       — Это исключено! Во-первых, я не хочу связываться с японцами, у них самих сейчас неспокойно. Во-вторых — так мы покажем королю Силлы нашу полную неспособность собрать собственную армию. Поэтому проводите срочную мобилизацию населения Корё. Через четыре месяца я должен иметь боеспособное войско из десяти тысяч солдат с современным вооружением. Лучше на него потратьте деньги, военный министр.       — Слушаюсь, Ваше Величество! — министр глубоко поклонился и ушел выполнять распоряжения короля.       Мин Юнги сидел недвижимо на троне еще некоторое время после приема министра. У него в голове какой только каши не было после всего, что случилось в день коронации. Слухи, которые поползли среди населения, полнились все новыми и новыми деталями, одна чуднее другой. Солдаты поговаривали, что в народе придумали, что Юнги убит, а вместо него в Намгён восседал лже-король. Бред, да и только!       Юнги удрученно смотрел впереди себя на огромный пустой тронный зал. Лишь прикрывая глаза, он сразу видел танцующих кисэн, которых привез Чон, поэтому уже несколько ночей Мин не мог нормально спать, пока его организм не отключался от бессилия воспроизводить в памяти эти сцены. Как только после сна он набирался сил, все повторялось вновь, и альфе казалось, что он сходил с ума — этот голубой ханбок перед глазами днем и ночью. Он честно устал от него и хотел, чтобы мираж прекратился, но выкинуть из головы Чимина Юнги не в силах, стараясь не вспоминать, из-за чего или из-за кого начались все проблемы в его стране.       Тишину горестных раздумий прервала королева, постучавшая в тронный зал. Ее одинокий силуэт просвечивался сквозь двери, и Юнги сразу безошибочно узнал мать. С потерей мужа она стала немного отстраненной, словно еще не оправилась от всего, что произошло, поэтому Юнги ее немного жаль, а еще он втайне завидовал — он не мог быть таким, ему просто нельзя стать слабым. За ним стоит Корё, и король нужен своему народу. Но как бы ему хотелось уединиться, как матери, в саду на несколько дней, сидя там и под палящим солнцем, и под проливным дождем, чтобы побыть одному. У Юнги на это не было ни малейшего права. Он глубоко и тяжело вздохнул, приветственно кивая королеве:       — Что привело Вас, матушка?       Мин Юнджи медленно, с поистине королевской осанкой, подошла к сыну и села рядом на свое место у трона короля. Теперь она все реже присутствовала на собраниях министров ввиду полной незаинтересованности в делах королевства. Со смертью мужа исчез весь интерес к государственным делам, осталась только оболочка и щемящая материнская тоска за сына, которому досталось правление в такое непростое время.       — Вы много работаете, Ваше Величество, — она ласково взяла руку Юнги в свою и сжала ее совсем слабо, словно без сил. Юнги держал мать за длинные холодные пальцы, подмечая, что от былой красоты его матери не осталось и следа. Все съели беды и несчастья, во всем виноват король Силлы, и Юнги мысленно дал себе еще один зарок — отомстить не только за отца, но и за мужа. Хотя, думал он, его матери это не принесет никакого удовлетворения — она потухала на глазах, как свеча. Хоть бы пожила еще немного.       — Я не могу иначе, впереди непростые времена, — пояснил Юнги, но тут же добавил. — Все будет хорошо, матушка.       — Да, непростые, — стеклянными глазами смотрела на него королева Мин и повторила слова сына. — Вы должны стать великим государем, как Ваш отец.       — Так непременно и будет, ведь у моего отца была самая лучшая жена, а у меня — мать, — Юнги улыбнулся, стараясь хоть как-то подбодрить королеву, но выходило из ряда вон плохо. Ему самому не верилось в то, что произошло, а строить планы на крови еще ой как преждевременно. По крайней мере, с королем Силлы делать этот слишком легкомысленно.       — Вам тоже нужен сильный омега рядом, — сказала ему мать совершенно серо, без эмоций, словно не они все вместе радовались тогда, на несостоявшейся свадьбе. — Вы хотите вернуть наследного принца Пакче?       Вопрос, который задан, мучал Юнги уже очень давно. Вернуть наследного принца Пакче… Того, из-за которого началась война, того, из-за которого погиб его отец, а сейчас чахла и доживала свои последние дни мать. Того, из-за которого он преждевременно стал королем, совершенно не имея достаточного опыта и духа стать таким, как предыдущий король Мин, чей прах сейчас холодили ветра на горе. У Юнги щемило в сердце, когда он вспоминал светлый образ Чимина, сейчас запятнанный кровью. И он бы оттер ее сам, только запачкается, замажется еще больше, но понимал, что готов к этому. Сейчас для него важнее кровь одного конкретного человека — короля Силлы, и он готов на все, чтобы убить его.       — Я хочу омегу, и я хочу войну, — ответил после долгих раздумий король Мин. — Причем даже не знаю, чего больше.

***

      Десять тысяч отборных воинов — лучших представителей королевства Корё — уже четвертый месяц тренировались в лесу, отрабатывая навыки владения луком, мечом, мелким холодным оружием. Физическая подготовка, ловкость, выносливость — военный министр делал упор на всем. Он понимал, что Корё не должно проиграть — это слишком опасно, ведь в королевстве уже почти не осталось мужчин, способных воевать.       На один из дней назначили смотр войска, и Юнги, сев на лошадь, уже с раннего утра выехал из дворца с небольшим отрядом в ближайшее к Намгён селение, где и собрались военные. Юнги объехал каждый полк, каждую сотню и десяток, оставшись довольный выправкой и боевым духом. Интересно, на чем держалась армия Силлы? На авторитете короля, любви к своей земле? Гордости за королевство? Юнги еще молод, поэтому не совсем понимал, что двигало теми людьми. Но сейчас его задача не разбираться в армии Силлы, а создавать свою собственную.       — С таким войском, Ваше Величество, мы обязательно победим! — подбадривал его военный министр До, довольный тем, что король удовлетворен.       — Я уверен в этом! — бросил ему Юнги, оглядываясь напоследок на тучи людей, снаряженных до зубов. Большинство из них — конница. Это именно то, что раньше было в Корё слабым местом. В Империи Цинь закуплены отличные скакуны, Япония поставила холодное оружие, а луки и стрелы приобрели в Империи монголов — всего этого достаточно и даже в избытке. Юнги доложили, что в наступление возьмут еще несколько обозов с вооружением. Мин довольно разминал спину. Сегодня он почти весь день до самого вечера провел в седле, поэтому вернется во дворец, когда стемнеет. Но поездка стоила того — теперь он уверился в силе своей армии и победе над королем Силлы.

***

      — Мне позарез нужны сведения из Пакче, — сказал Намджун, посматривая на обеспокоенного Джина. — Только таким образом мы можем что-то узнать.       — Джуни, это все так странно... А если предание врет? — Джин обескуражен, как никогда. — Я просто не представляю этого.       — Милый мой, сомнений не осталось — они истинные. Мы же с тобой давно наблюдаем за ними, здесь все очевидно, но месяц назад, когда мы отправились в Корё, я в этом убедился, — Намджун оставался непреклонен, и Джин только удивлялся тому, как они были проницательны.       — Но где же нам достать записи? И как проникнуть в Пакче? Ума не приложу, — развел руками омега, садясь на кровать. — Возможно, я поговорю с Линем — у него могут быть знакомые, тем более, мне кажется с их местным лекарем он когда-то обменивался травами — тот обязательно должен знать о том, что произошло. О небеса, я все еще не могу в это поверить!       — Постарайся узнать что-то от Линя, если нет, я буду думать, как проникнуть в Пакче. Сам Чимин вряд ли о чем-то знает, его расспрашивать бесполезно. Как он? — забеспокоился Намджун, уже не раз интересуясь здоровьем наследного принца.       — Все также, — вздохнул Джин. — Сидит у окна и смотрит вдаль. Рано ложится спать и поздно встает. Он больше не рисует, как раньше. Джун, я не могу на него смотреть, он разрывает мне сердце. Чимин столько вынес за свою недолгую жизнь.       — Я боюсь, сколько ему предстоит еще, пока Чонгук усмирит свой гнев.       — А если этого не произойдет?       — Не думай о таком, Джинни, мы не можем дать его в обиду. Он — надежда королевства Силлы, поэтому я сделаю все, чтобы его защитить.       Через три месяца улучшений в состоянии Чимина не случилось, он оставался все таким же замкнутым и недружелюбным по отношению к другим. Разговаривал омега только с Джином, который настойчиво появлялся у него каждый вечер и выспрашивал, как прошел его день и не нужно ли Чимину что-то еще для занятий любимым делом. Пак только отрицательно кивал, давал односложные ответы, но приходам Джина втайне был рад, имея на чужбине хоть одного близкого человека.

***

      — Ваше Величество, разрешите доложить? — Намджун решительно зашел в зал заседаний, где Чонгук что-то надиктовывал писарю.       Рядом лежали горы свитков, которые канцелярии еще предстояло разобрать, но Чонгук все плодил и плодил новые. Уже почти четыре месяца он полностью занимался государственными делами. Новые торговые договоры с Империей монголов открывали широкие возможности, поэтому король делал все, чтобы нигде не упустить своей выгоды.       Чонгук вскинул брови и удивленно посмотрел на Намджуна.       — Уже?       — Да, Ваше Величество.       — Ты приносишь мне хорошие новости одна за другой, генерал Ким, — Чонгук потянулся и выпрямил уставшие ноги впереди себя.       Он надиктовал последний указ и поставил королевскую печать — отныне жители из Силлы смогут беспошлинно торговать с Империей монголов, за что будут отдавать символическую плату в королевскую казну. Когда писарь закончил, то вежливо поклонился и, проворно собрав бумаги, чиновник удалился в канцелярию для решения текущих вопросов.       — Итак, генерал Ким, — Чонгук приготовился его слушать весь во внимании. — Сколько войска удалось собрать Мин Юнги?       — По данным разведки десять тысяч, — Ким наклонил голову и улыбнулся в пол. Для него это смешная цифра, но королю нужно доложить по всей строгости.       — Намджун-а, что со стороны Пакче? Помощь будет?       — Насколько я знаю, нет. Король Мин не запрашивал помощи от Пакче, да и там к войне не готовятся. Король Тэджон тяжело болел.       — Жаль, что не сдох, собака. Тогда бы я мог разделаться с его волчонком и не держать отродье здесь, — со злостью бросил Чонгук, улыбнувшись только своему шраму на руке. — Посмотри, какой кусачий.       Чонгук протянул ему руку, и губы Намджуна невольно растянулись, вспомнив утро, когда они вернулись из очередного похода.       — Ну Вы, Ваше Величество, не особо пострадали. Да и волчонок Вам не приносит хлопот, — хитро парировал генерал.       — Кстати, где он? — поинтересовался Чонгук, который с того дня в шатре Чимина не видел.       — В доме кисэн, Ваше Величество, как Вы и приказали, — поклонился Намджун. — Джин говорит, что у наложников все хорошо, можете не переживать.       — Переживать? Ты смеешься? Я скорее буду переживать за армию своих солдат, чем за это исчадие ада — он сам съест кого хочешь, но останется в живых, — Чонгук говорил это без заметной злости и с какой-то долей юмора.       — Съест, — подтвердил Намджун и негромко пробормотал, чтобы король не слышал. — И тебя съест, Чон Чонгук, даже не подавится.       — Хорошо, готовь армию и усиль охрану границ. Данные от разведки нужно получать теперь три раза в сутки.       — Я добавлю людей, — кивнул Ким. — Мы успеем отреагировать. Они планируют выступление в месяц цветка сливы.       — Отлично, генерал, у тебя хорошая разведка. Я не хочу войны на своей земле. Еще никогда королевство Силла не было разрушено, поэтому жизнь и покой жителей не должны быть потревожены и сейчас, — Чонгук вышел проводить Намджуна, который кутался в плащ.       — Вечера стали холодными, — сказал он, замечая вдали Джина с Чимином. Два пятна — салатовое и персиковое — размеренно двигались по периметру дворца, где разрешали гулять кисэн. — А где Хосок?       — Он занят важными государственными делами, — рассмеялся Чонгук. — Тэхена трахает, как всегда.       — А ты что же, не успел? — подколол его Ким.       — Генерал Ким, ты отстал от жизни совсем. Джин тебе разве не говорил? — удивленно посмотрел на него Чонгук. — Я решил провести ревизию в гареме.       — Да неужели? — Намджун отлично подыгрывал, потому что уже давно все знал от Джина.       — Да, я призывал последний раз пять кисэн из гарема…       — И что же? Ваш выбор, Ваше Величество, оправдал себя? — с нетерпением спросил Намджун.       — Эх, Ким, я удивляюсь тебе, однолюбу. Я, наверное, так никогда не смогу — мне все пресные, а кисэн от Императора Цинь и вовсе не приносят услады, — разочарованно протянул Чонгук. — Думаю их отправить в Империю, домой.       — Это все потому, что Вы не встретили истинного, Ваше Величество, — кивнул Джун, напрягая слух, чтобы не пропустить ни единой детали в ответ.       — А толку в этой истинности, если мы вынуждены жить с теми, кто нам не предназначен. Государственные интересы вершат все за нас, а истинность доступна тем счастливцам, кто не прикован к трону. Иногда мне кажется, что королевский трон — это наказание небес за грехи. Далеко не все коронованные особы могут стать счастливыми. Посмотри хотя бы на волчонка — он живет здесь, вдалеке от своего любимого короля Мина и вряд ли будет с ним вместе — рано или поздно я его убью. И что их истинность решает, когда его жизнь полностью в моих руках? — Чонгук пропустил теплый взгляд намджуновых глаз и еле заметную улыбку. — Посмотри на Хосока, который не слазит с Тэхена, но в итоге будет вынужден жениться на том, кто выгоден государству, ибо безродная кисэн никогда не станет выше наложника. Все это так переменчиво.       — Хосок с Тэхеном? — осторожно спросил Намджун.       — Он выпросил его для себя, — кивнул Чонгук, впиваясь взглядом в салатовое пятно поодаль. — Мне не жаль кисэн, я достаточно пресытился его телом, хотя иногда не могу себе отказать в удовольствии присоединиться к ним.       — О, нет, Ваше Величество, не стоит мне рассказывать этих подробностей, — Намджун по-дружески похлопывал его по плечу, а сам лихорадочно думал, но ничего разумное голову не осеняло. — Пойду отдыхать, а завтра утром займусь военными делами.       — Удачи, генерал Ким, держи меня в курсе, — бросил ему Чонгук и, развернувшись, отправился в покои Хосока. Намджун только посмотрел королю вслед, не переставая шевелить серым веществом. Все, что приходило ему на ум, находилось на грани абсурда. Этого не могло быть! Злой рок, фатум, ошибка небес и что угодно, только не это. Ему срочно нужно поговорить с Джином.       Завидев мужа, Сокджин попрощался с Чимином, и тот ушел в дом кисэн, а омега поспешил к Киму. На лице у генерала отразилось море эмоций, которые супруг читал, но мужа однозначно что-то глодало. Чтобы не обсуждать все на дворцовой площади, где даже у стен были уши, Намджун вывел его за границы дворца прогуляться в лес.       — У меня появились подозрения, только пока не делай поспешных выводов. Это Тэхен.       — Что??? — глаза у Джина стали похожими на два больших блюдца.       — Я ничего не хочу говорить, но это может быть Тэхен. Меня задели слова Чонгука, и если это правда, то это действительно Тэхен.       — Но как? Джун? Этого просто не может быть? — Джин стоял и не сходил с места, словно цепями прикованный. — О небеса, если это правда?!       — В любом случае, пока это все только наши догадки, Джин. Мне теперь совершенно точно помогут лишь записи лекаря из Пакче, ведь сам доктор нам ничего не скажет. По крайней мере, пока жив король Тэджон. Ты же понимаешь, чем может обернуться эта информация? Понаблюдай пока за Тэхеном, он мне никогда особо не нравился. Хочу знать, чего от него ждать.       — Ты думаешь, он опасен? — с тревогой спросил муж.       — Ты знаешь моего фаворита, Джинни.       — И моего, — ласково улыбнулся Сокджин и нырнул под мышку мужу, чтобы отогнать от него плохие мысли. Джун только улыбнулся, смотря сверху вниз, и утянул любимого в долгий поцелуй, от которого у омеги ноги подкашивались и руки слабели.       — Я хочу от тебя детей, — заговорщицки проговорил Намджун куда-то в шею, одновременно целуя супруга.       — Ты справишься еще с одним? Пока ты не воспитаешь Чонгука, о детях не может быть и речи. Ты же обещал королю Чону, помнишь?       — Я все помню, любимый, но пусть Чонгука воспитывает кто-то другой, — Джун подхватил Джина под колени, придерживая за талию. Он совсем легкий, хотя и высок ростом.       — Отпусти меня, сумасшедший, — залился смехом Джин, но понял, что слишком поздно. Намджун тяжело дышал, смотря ему прямо в глаза, и наклонился, чтобы поцеловать требовательно и без отказов. Генерал Ким осмотрелся вокруг себя, оценивая обстановку, потому что возвращаться во дворец ему не хотелось. Лес, стоящий густыми деревьями возле дворцовых стен, всегда был альфе первым помощником, и Джун знал его, как свои пять пальцев. Он оторвался от желанных губ и с усмешкой подбросил мужа в руках.       — Я не могу ждать ни минуты, — Намджун прижал его к себе и пробрался сквозь кусты в самую чащу.       Он давно приметил заросли жимолости, которые в вечернее время издавали особенно дурманящий запах, поэтому решительно направился именно туда широкими шагами. Густая трава по колено только помогала им, и Джун, ставя на землю мужа, скинул с себя плащ, расстилая его на земле. Он стал на одно колено, проверяя мягкость подстилки, после чего потянул Джина за руку, заставляя опуститься.       Омега присел на колени, держась двумя руками за мужа, который уже не сдерживал себя в желании обладать этим стройным идеальным телом, хвойный запах от которого только усиливался. Намджун знал, что это не течка, поэтому немного разочаровался тем, что ему в который раз не удастся попробовать зачать потомство, но все равно поддержал Джина за лопатки и положил его на землю, нависая над омегой. Он невозможный, он идеальный, он самый желанный и самый любимый, и у генерала Кима не осталось слов, которыми он мог передать всю свою любовь к мужу, лежащему под ним.       Джин уже торопился, не желая терпеть возбуждение, поэтому потянулся к широкому поясу, которым был подвязан темно-синий ханбок альфы.       — Я люблю тебя, — выдохнул Ким Сокджин, проворно бегая пальцами по узелку на талии.       — Я тебя больше, — бесцеремонно прервал его генерал, который привык, чтобы его решения не обсуждались.       Джун привстал, чтобы избавиться турумаги, который Джин спешно стягивал с его плечей. Вечерний лесной воздух морозил кожу плеч и спину, но ему не было холодно, он весь горел от рук Джина, которые уже легкими прикосновениями, как крылья бабочки, гуляли по его спине, крепко прижимая альфу к себе. Джин запустил руки в паджи, нагло проникая по ягодицам вниз и подтягивая мужа на себя, давая понять свою несдержанность. Джун зарычал, уткнувшись куда-то в шею, и зализывая давнюю метку, которая у Джина разнывалась при каждом прикосновении.       Паджи полетели куда-то в сторону, и генерал остался совершенно нагим. Он встал на колени перед лежащим на земле Джином, а тот гладил его руками по шраму, оставленному королем Мином.       — Больно?       — Когда ты прикасаешься, то нет, — улыбнулся Джун и потянулся к лентам персикового ханбока.       — Я хотел бы быть лекарем, чтобы лечить тебя, — мечтательно произнес омега. — Чтобы никто, кроме меня, не прикасался к тебе, только я.       — Только ты, — поцеловал его Намджун, нагибаясь вниз. — Ты мой самый лучший лекарь не только для тела, но и для души.       Джин всхлипнул от значения этих слов и решил точно прекратить пить отвар. Он сам больше не мог держаться, поэтому привстал, чтобы альфа быстрее развязал ненавистные ленты, отделяющие их тела друг от друга. Кожа уже покрылась мурашками, когда Джун сдвинул чогори с плеч, обнажая нежный шелк. Он поцеловал ключицу, стройные плечи, сдвинул мешающую одежду до конца, снимая ее и со второго плеча. Красивая ткань красиво ложилась на землю, являя взору Намджуна красивое тело мужа, от которого стояк был максимально крепким, а яйца нестерпимо болели, желая поскорее освободиться и быстрее наполниться вновь.       Джун положил омегу на землю и зарылся руками в черные, как смоль, волосы. Он вдохнул хвойный запах и, казалось, задыхался от дурманящего аромата, а голова уже слабо соображала, передавая эстафету вниз, где она нужнее. Альфа шарил руками по телу Джина, заставляя того стонать от желанных прикосновений. Он шершавым языком облизывал вставшие коричневые соски, втягивая в рот каждый, чем провоцировал глухой стон, исходящий откуда-то из груди.       — Джин, я люблю тебя, пожалуйста, — просил Намджун сам не зная чего, но не останавливался, ныряя в пупок и спускаясь ниже, к члену, освобождая его от белья.       Джин моментально простонал и выгнулся, как только Намджун накрыл ртом его раскрасневшуюся головку и протолкнул внутрь, облизывая со всех сторон вставший орган. Приподнимаясь, Джин пропустил его руки вниз, и альфа стянул остатки одежды, чтобы наконец-то добраться до желанного. Раздвигая руками ягодицы, Джун нырнул пальцами вглубь, достигая импульсивно сжимающегося ануса. Джин терпел только лишь пару секунд, наслаждаясь его прикосновениями, а потом подался вперед, показывая, насколько он готов и хочет своего альфу.       Намджун, как одурманенный, раскачивался над ним, не вынимая пальца из теплого нутра. Его волосы спадали вниз, щекоча Джина по лицу и еще больше распаляя омегу.       — Джу-у-ун! — протянул тот, всхлипывая от желания, и наконец-то Намджун лишил его пальцев, заменяя на член. Он вошел медленно, но Джин спешил сам, подаваясь вперед и делая себе больно от резкости движений.       — Тише, тише, любимый! — Джун приподнял его длинные стройные ноги и положил на плечи, а одной рукой поглаживал вставший член, истекающий смазкой. Воздух вокруг накалился от равномерных толчков, Намджун сцепил зубы, чтобы не застонать слишком громко, иначе до дворца будет слышно. Спустя несколько фрикций он кончил внутрь, а Джин только охнул, прижимаясь ближе.       — Побудь так со мной, не выходи, — омега знал, что сцепка пустая, поэтому позволил себе понежиться еще с полчаса в объятиях любимого, пока узел не спадет. Намджун, еще полный сил, расставил руки по обе стороны от тела Джина и смотрел на него с такой любовью, что тому хотелось плакать. Он поцеловал омегу в нос и закутал его плечи в плащ, попутно вытаскивая травинки с волос. Припухшие губы, истерзанные поцелуем, горели, но омега не обращал внимания, лишь облизывает их, уставившись вверх, на Намджуна.       — Ты обещаешь мне? — тихонько спросил он, боясь, что омега передумает.       — Обещаю, — Джин покраснел от неловкости и отвернулся в сторону.       Так они пролежали до полной темноты, скрывавшей их утехи в тишине девственного леса, и только лекарь Линь, собиравший цветы мирабилиса, которые раскрывались ближе к ночи, заметил парочку влюбленных. Он отвернулся и ушел, не желая еще больше бередить свои раны. Генерал Ким, до которого каждый день, как рукой подать, именно в этот момент отдалялся от него все дальше и дальше. Пропасть между ним и Ким Намджуном — Ким Сокджин, вторым которым Линь не будет никогда.

***

      В третий день месяца цветка сливы Чонгук дал команду войску выступать за границы королевства Силлы. Скоро начнется время дождей и если король Мин не дурак, то он выступит в ближайшие две недели. Разведка донесла о мобилизации всех сил и сборе войска. В Корё усиленно готовили обозы с продовольствием, откармливали лошадей, складывали запасное обмундирование и формировали возы с оружием — отдельно метательное, холодное оружие, запасные мечи и клинки.       В ответ на очередные донесения разведки Чонгук только улыбался, сидя на высоком холме и жуя травинку. За его спиной — Силла. Его земля, его вотчина, доставшаяся от отца, деда и прадеда. С этой земли он наращивал свою мощь — пил прозрачную родниковую воду, купался в холодных горных реках, скакал часами на лошади по бескрайним степям и ехал под палящим солнцем, пока границы королевства не заканчивались.       Ему казалось, он испытал здесь все. Ветра, пыльные бури, дожди стеной никогда не были ему помехой — он умел ладить с природой, которая здесь, в пределах его страны всегда была на его стороне. Наверное, это один из тех принципов, почему Чонгук не желал завоевывать Корё или Пакче. Отомстить — да, но присоединять эти земли он не планировал. Они чужие, от них веяло подлостью и ложью, а запах крови, по которому он уже соскучился, стоял в их стороне всегда, как только Чонгук поворачивал туда нос. Но это — чужие земли, они никогда не помогут ему, не скроют от врага, не утолят жажды, не согреют промозглыми вечерами.       Чонгук осматривал свой лагерь. У него тоже десять тысяч солдат — он решил бороться честно, но его войско более обученное и профессиональное. За одного солдата Силлы можно дать пять от Корё. Король выцепил взглядом дозорных, осмотрел кухню, где солдаты получали ужин. Государь оставался удивительно спокоен, как никогда. Со спины к нему неслышно приблизился Хосок.       — Когда ты ждешь наступления?       — Только один Будда знает, что в голове у Мин Юнги, — прикусывая губу, произнес Чонгук. — Не терпится поскорее вернуться домой?       Гук ткнул брата в бок и хитро улыбнулся.       — Нет, — как можно более прохладно ответил Хосок. — Не хочу торчать тут в сезон дождей.       — Какие мы стали нежные, брат. Ладно, пойдем поедим, и пора отдыхать.       Чонгук и Хосок ужинали со всеми всегда — этому их научил отец. Только спали братья в отдельном шатре, но сугубо из соображений безопасности. Эта ночь выдалась на удивление спокойной и такой тихой, что сон просто не шел — хотелось сидеть под деревом и смотреть на луну, считая звезды. Чонгук отнюдь не романтик и светила нужны ему исключительно для определения пути, но сейчас он просто смотрел на них, пытаясь разглядеть матушку с отцом. Ему говорили, что умершие возвращаются звездами на небо. Чонгук подумал, что по сути, все звезды — трупы тех, кто уже отправился на небеса, прервав свою жизнь на земле.       Хосок ушел спать, а Гук расположился под раскидистым дубом. Интересно, на небе есть и те, кого он убил? И Пак Дахи там? Почему-то из всех ему вспомнилась именно она. Возможно потому, что имен остальных он просто не знал, а может быть потому, что она была случайной жертвой. Чонгук посмотрел на свои большие крепкие руки, отправившие на небо столько звезд. Когда-то и он будет там. Кто отправит его на небо, а кого еще предстоит отправить ему? Пак Тэджона? Волчонка?       Король Силлы словил себя на мысли, что «отродье из Пакче», «ублюдок» и все остальные эпитеты он стал использовать гораздо реже. «Волчонок подходит ему больше всего», подумал Гук и улыбнулся, совершенно не контролируя ход своих мыслей. Наследный принц будет самой яркой звездой на этом небе. Гук даже вытянул руку вперед и очертил для него пустое место в кромешной тьме. Волчонок станет светить там, а Чонгук дождется вечера, когда все небесные светила выйдут на небосвод, сядет у дворцовых ступеней и станет любоваться его звездой. От этих мыслей, будоражащих его кровь, альфа невольно расслабился. Он развлечется с королем Мином, а уже потом нанесет визит Тэджону. «Пора заканчивать этот фарс», мелькнула последняя мысль, а потяжелевшие веки медленно закрылись. Королю, заснувшему под деревом, стражники принесли теплый плащ, аккуратно накрывая того, чтобы не потревожить его чуткий сон.       Утро огласилось трубящим рогом стражника, оповестившего о подъеме в лагере. Король Силлы чувствовал себя на удивление отдохнувшим, поэтому быстро спружинил на ногах и пошел в лес. Там протекал небольшой ручей, в котором Чонгук умылся и посмотрелся в воду на свое отражение. Он поправил длинные отросшие пряди волос, выбившиеся из хвоста, и перевязал на лбу ленту с золотым драконом. Вернувшись в лагерь, государь сменил темно-синий ханбок на черный, более привычный для сражений только потому, что на нем не видно пятен крови.       После завтрака в лагере раздался шум, а стражник доложил о прибывшем гонце.       — Они возле ущелья Мурын, Ваше Величество, — только и успел вымолвить воин, упавший к ногам короля.       Солдаты его тут же оттащили к дереву и отпоили прохладной водой.       — Ну что же, король Мин, — обратился Чонгук к невидимому противнику. — Вот мы и встретились снова. Ваше Высочество! Генерал Ким!       Намджун уже приближался к королю, зная о новости, принесенной гонцом. Он ласково погладил рукоять меча в ножнах и совсем немного волновался. Каждая битва ему давалась все труднее морально, хотя силы в руках хватало еще намного. Но жизнь государства, где он родился и вырос, зависела и от него тоже, поэтому генерал не сбрасывал с себя ни капли ответственности за происходящее.       — Я слушаю Вас, Ваше Величество! — он подошел к королю и низко поклонился. Эта привычка осталась еще от Чон Джисона, но Чонгуку он доверял точно также, как и его отцу. В конечном итоге, они с королем оба учили наследных принцев науке войны, и Намджун уверен в нем, как в себе самом.       — Ты видишь тучи в стороне ущелья? — Чонгук показал рукой на Мурын.       — Нет, Ваше Величество, — ответил генерал Ким, присматриваясь к воинам, показавшимся вдалеке. — Я вижу ясный горизонт и Ваше солнце, которое восходит там.       — Правильно, Намджун, только мое солнце восходит и садится в Силле. Мне не нужна иная земля, — философски ответил король.       — Когда-то, Чонгук, ты вырастешь из Силлы, и тебе станет тесно в королевстве. Ты не тот, кто довольствуется малым. И я хочу дожить до того момента, понял? — Джун легонько толкнул короля в плечо.       — Генерал Ким, по-другому я тебе не позволю, — государь улыбнулся и приветственно помахал Хосоку, возвращавшемуся с обхода границ лагеря.       — Все нормально, войска подняты, мы полностью готовы! — Хосок бегло глянул на Кима и короля и снова обернулся назад, откуда пришел. — Их армия выглядит поживее в этот раз.       Чонгук не ответил ничего, только еще больше прищурил глаза, словно хотел сосчитать каждого. Темные полчища продвигались медленно, но уверенно. Впереди них — светлое пятно. Король Мин ехал в накидке поверх плаща, похоже из белого соболиного меха, и Чонгук не сдержал улыбки, прыснув в кулак. Ну точно королевский выезд! Он поправил свой простенький ханбок без излишеств и подумал, что обязательно закажет мастерам в Силле такую же накидку.       Битва началась в пятый день месяца сливы, когда солнце озарило уже зеленые равнины и поля в районе гор Тутхасан и Чхоноксан. Шесть тысяч конных воинов двигались одной стеной в надежде смести армию Силлы с лица земли своей мощью. Вслед за ними еще три тысячи вооруженных до зубов пехотинцев, и еще где-то с полтысячи тех, кто находился на обслуживании войска — они тащили возы с оружием и другим снаряжением, необходимым в бою.       Тактика Юнги Чонгуку понятна и слишком проста. Равнина перед ущельем неширокая, поэтому король Мин решил занять ее всю, чтобы не дать возможности обойти войско и ударить с флангов. Чонгук уверен, что здесь далеко не все силы, поэтому присматривал, где расположилась засада. Небольшой лесок по правую руку давал подсказку сам по себе, и Гук без сомнений отправил туда отряд из пяти сотен человек. Задача этого отряда — сдержать засадников и не дать им вступить в битву. Еще пять сотен он отправил через ущелье, чтобы блокировать пути к отступлению. Он просто окольцует их, но убивать не станет. Иначе так неинтересно.       Государь Силлы выставил восемь тысяч конников, которых разбил на три части — четыре тысячи пойдут впереди, и еще по две тысячи — с правого и левого флангов. Прорвав оборону в центре, он просто разделит войска Мина на две части и подопрет их отрядами сбоку. Конники расправятся с кавалерией, а пехота дорежет тех, кто будет сбит с лошади. Чонгук заскрежетал зубами, услышав звук мечей, которыми его устрашал противник. Лошадь под королем торопливо переминалась с ноги на ногу, копытами роя мягкую землю. Полковники, построившиеся позади правителя, обратили свой взор только на него.       Король Чон одним взмахом руки дал приказ выступать переднему флангу и разогнал лошадь, подстегивая ее кнутом. Гнедая кобыла неслась со всех сил — она крещена и не такими боями, поэтому не боялась ничего, под стать своему хозяину с повязкой золотого дракона на лбу. У Чонгука закладывало уши от непривычки, но он быстро вошел в колею. Сражение — его стихия. Особый полк хваранов, которым командовал Намджун, летел за его спиной, и Чонгук невероятно гордился тем, что воспитал таких воинов. В глазах каждого — ни капли страха или сомнения, они одной слаженной мощной волной неслись вперед, словно не видели препятствий перед собой.       Чонгук в одурении словил эту волну и купался в своей мощи. Он уже заметил короля Мина, который приближался к нему, поэтому альфа свистнул и войска резко перестроилось клином. По краям — самые высокие и физически крепкие воины. Они разрезали строй армии Корё, разделяя его на две части. Гук глянул направо и увидел Намджуна, который полностью взял эту сторону на себя, как и было запланировано. Слева он услышал оглушительный свист от Хосока — это их условный знак, когда брат полностью закрывает фланг своим отрядом. Чонгук сосредоточился на едущем впереди короле Мине, расстояние до которого сокращалось за секунды.       Лицо Юнги не выражало ни одной эмоции. Его зубы стиснуты так, что альфе казалось, лопнет кожа на челюсти. Брови сведены в одну линию, соболиный воротник развевался на ветру, раздражая зрение Гука. В глазах Мина полно искр, которые прилетают ровно Чонгуку, но ему было все равно. Юнги достал меч и занес его над собой, желая ударить сразу, чтобы покончить с противником как можно быстрее. Рядом с ним бились военачальники, которые уже ввязались в драку с королевскими хваранами, поэтому Мин вышел с Чонгуком один на один и даже обрадовался, что ослепительную победу оставит полностью за собой. Меч не достиг и плеча Чона, который ловко пригнулся к холке лошади, а та, привыкшая понимать хозяина с одного лишь движения, наклонила голову еще ниже, чуть ли носом не роя землю.       Юнги на лошади пролетел несколько метров вперед прежде, чем пришпорил животное и развернулся, чтобы посмотреть на Чонгука. Тот уже выпрямился и тоже уставился на противника. Животное Юнги стало на дыбы, но Мин успокоил скакуна. Ноздри короля Корё расширялись от злости ничуть не хуже, чем у его лошади, поэтому он, не раздумывая, снова бросился в бой. Звук скрещенных мечей утонул в общем лязге железа, раздающегося повсюду. Чонгук боковым зрением оценивал ситуацию у флангов и понимал, что поводов для беспокойства нет — они полностью контролируют ход битвы. Задача для его армии на сегодняшнее сражение — припугнуть Мин Юнги, а кровавое месиво свести к минимуму. Если бы Чонгуку было нужно королевство Корё — оно было бы давно у него, а так он только развлекался такими вылазками.       Юнги, который не желал сдаваться и отступать, приятно удивил Гука. Он с напором держал лезвие меча, не уступая королю Силлы, и только шипел на него со злостью:       — Я отомщу тебе, Чон Чонгук!       Альфа резко толкнул Юнги, когда почувствовал, как хватка у него слабела и сил сопротивляться становилось все меньше. Он слаб в запястье, хотя с виду по фигуре не скажешь — спина не широкая, но король Мин крепкий и жилистый. Чонгук, более мощный и натренированный в сражениях, легко отбросил противника так, что альфа чуть не выронил меч из рук.       — Держись, Мин Юнги! — бросил он противнику, кружась на лошади на одном месте.       Животное тоже словило адреналин битвы и теперь стало единым организмом вместе с хозяином. Гук резко выпрямился и натянул поводья, чтобы остановить кобылу.       Юнги дышал, как загнанный зверь. Озираясь по сторонам, он оценивал ситуацию явно не в свою пользу, но не сдавался и опять стегал лошадь, направляясь к Чонгуку.       — Упертый какой! — улыбнулся король Силлы белозубой улыбкой и зашел сбоку, выбивая клинок из рук Мина. Не рассчитав силу, Чонгук мечом рассек Юнги лицо, который тут же взялся за него ладонями и, не удержавшись в седле, упал на землю. Лицо мгновенно залило кровью. Она непривычно теплила руки, просачиваясь сквозь пальцы, капая вниз. Мин от болевого шока не понял, что с ним произошло, а глаза не видели ничего, кроме красной пелены.       Он перекатился на живот, но впал в прострацию — от большой потери крови сразу начало знобить, а изо рта не вырвалось ни одного членораздельного слова, только подбородок затрясся. Звуки мечей, еще недавно такие громкие, он слышал в отдалении. Мин уткнулся лицом в землю, пытаясь опереться на локти и подняться, но упал, как только сделал усилие. Раскрыв левый глаз, он с ужасом увидел кровавую лужу, образовавшуюся под ним. Отказываясь принимать, что это все — его кровь, Юнги попытался отнять руку от правой половины лица, но лужа под ним быстро увеличивалась, и он снова приложил ладонь. Рана была серьезная, и лучше бы он умер, чем стоять сейчас на земле, на коленях, полностью безоружным и беззащитным перед Чонгуком, подъехавшим на лошади.       Животное, почуявшее запах крови, наклонилось и ткнулось мокрым носом в Юнги, что не удержался на локтях и свалился на бок. Рядом буквально просела земля и он почувствовал, как его кто-то тормошил за плечо:       — И что ж тебе в Корё не сидится, Мин Юнги? — Чонгук толкнул его носком сапога в траву, чтобы посмотреть на ранение. — Не смертельно, жить будешь! Вот же точно истинные — оба со шрамами. В повозку его!       Победитель кивнул воинам, подъехавшим с обозом. Звуки битвы стихали также быстро, как и начались. Перед Гуком открылась дорога из трупов: преимущественно это армия короля Мина, но были потери и со стороны Силлы. Чон старался всмотреться в лицо каждого погибшего, чтобы запомнить защитников своей страны. Возы, следующие за ним, забирали немногочисленные трупы для захоронения в родной земле. Юнги, лежавший на телеге, только стонал от боли, ведь сдерживаться уже не было ни сил, ни смысла — он повержен в этой битве. Мин мысленно молил небеса, чтобы военачальник До смог спасти основную часть войска, а дальше… Дальше король Мин потерял сознание от кровопотери и его вывезли с поля битвы в лагерь армии противника.       Одинокий лязг железа раздавался еще часа с два. Где-то добивали раненых, кто-то пытался спастись сам, но натыкался на неутомимые мечи хваранов, лишавшие жизни каждого, что поднимал голову выше травы. Чонгук удовлетворенно наблюдал за происходящим с вершины горы, где он стоял несколькими часами ранее. Странно, но альфа почти не устал, хотя мышцы приятно ломило от физической разрядки.       Над полем, где происходило сражение, застыл пар, шедший от разгоряченных тел, а еще Чонгук все чаще втягивал ноздрями сладковатый запах крови. Завтра по расчетам короля они выдвинутся в Силлу. В лагере снова загорелись костры — повсюду готовили еду, солдаты были менее напряжены и все чаще он слышал шутки и смех. Улыбаясь, Чонгук довольно осматривал равнину. Из-за леса показались солдаты, державшие засадников. Прикинув на глаз численность, Чон понимал, что потери минимальны, и это его не могло не радовать.       — Ваше Величество! — Линь вытащил его из мыслей и обратил на себя внимание. — Я обработал рану королю Мину. Кровь удалось остановить. Не знаю, будет ли он видеть — это станет ясно позже. Пока мне нужно заварить травы.       Лекарь поклонился и искоса глянул на подходящего Намджуна. У того на руке была кровь, и у Линя сжалось сердце, что он не мог помочь ему, пока не получит указаний от короля. Он даже не поднялся из поклона, чтобы взглянуть на генерала Кима, но мгновенно успокоился, когда услышал его уверенный голос.       — Мы закончили на правом и левом флангах. За час управимся и на переднем, — доложил он королю.       — Линь, можешь быть свободен. Не дай ему умереть — это твоя основная задача, остальное меня не волнует.       — Слушаюсь, Ваше Величество, — склонившись, Линь отступил и мелкими шагами отошел, пятясь назад. Намджун посмотрел в его сторону, провожая взглядом.       — Линь — отличный лекарь. Королевству повезло с ним. Ты раскромсал лицо Мину не слабо, — Намджун присел под дерево рядом с опустившимся в траву Чонгуком.       — Он еще мальчишка, и отчасти я его понимаю. Юнги хочет отомстить мне также, как я Тэджону, — в глазах Чонгука снова загорелся недобрый огонек.       — Когда мы выступаем домой? — Намджуну стало немного грустно от того, что все так быстро закончилось. Он был не против еще мечом помахать, но уж слишком хотелось увидеть Джина.       — С рассветом, — односложно ответил Чонгук и посмотрел на лекаря. Тот заваривал на костре какие-то снадобья, в кипятке вымачивал ткани и менял их на лице короля Мина. Из шатра с раненым противником послышался стон, когда доктор делал манипуляции, но Линь дал ему обезболивающее со снотворным, и Юнги быстро заснул.       Как только оранжевый диск появился за горизонтом, воины покинули лагерь и возвратились в Силлу. Главные ворота дворца, охраняемые хваранами, с помпезностью открылись, и король первым въехал во дворец. Он искал глазами волчонка в надежде, что тот снова выбежит с криками, но встречали их только министры, их омеги и толпы мелких чиновников, высыпавшиеся во двор. Разноцветные ханбоки наполнили площадь гомоном и радостными криками. Люди, радовавшиеся очередной победе, смотрели на Чонгука, как на высшую силу, божество, сошедшее с небес на их грешную землю.       Король отдал приказ отвезти короля Мина в комнату пыток, где ранее когда-то держали Чимина. Линь, сопровождавший больного, не отходит от него ни на шаг и по пути заметил Джина, бегущего встречать мужа. Он в ханбоке бледно-голубого цвета больше напоминает порхающую бабочку. Легкие ткани летели за его тонким станом, оставляя нежный шлейф, а усиливающийся хвойный запах, который Линь успел почувствовать, говорил о приближающейся течке. Генерал Ким подхватил мужа на руки и закружился с ним на площади, забывая о том, что на них все смотрят. Странно, подумал лекарь, ведь за новой порцией отвара Джин к нему не приходил. Пропасть между ним и генералом увеличилась еще на один шаг.       Чонгук, уставший с дороги, отдал лошадей и посмотрел в дальнюю сторону дворцовой площади. Он не знал, чего ждал, но взгляд его был прикован к дому кисэн. Не может быть, чтобы они не знали о возвращении государя. Немного рассеянный, король поглядывал туда раз за разом. Наконец, дверца дома кисэн открылась, а Чонгук замер — сейчас волчонок выбежит, чтобы вновь ругаться на него, возможно, и вторую руку укусит. Чон потер начинавшую ныть ладонь и напрягся в ожидании. Ему казалось, сердце остановилось — высокая статная фигура в нарядном ханбоке с идеально подвязанными волосами замерла у дверей. Это Тэхен. Укол в груди, куда-то далеко, где жила мечта, моментально убил последнюю надежду, что это волчонок.       На лице Тэхена расплылась квадратная улыбка, и он подошел к братьям Чон. Хосок, поравнявшийся с Гуком, остановился и ждет кисэн, дабы не давать лишнего повода для слухов. Тэхен, спешащий через всю площадь, подбежал к разочарованному Чонгуку и счастливому Хосоку и взял их обоих за руки.       — Я рад, что Вы вернулись, Ваше Величество! — он поклонился Чонгуку, как королю, соблюдая принцип повиновения монаршей особе, но сжал до побеления костяшек пальцы Хосока, и тот понял, кому предназначались эти слова.       На Тэхена, к вольностям которого уже привыкли, почти не обращали внимания, дабы не подглядывать за королями. Генерал все еще не мог оторваться от мужа, полковники, краснея, зажимали талии своих законных и незаконных омег. Чонгук, в руке которого лежала ладонь Тэхена, не мог освободиться от мысли, что кисть слишком крупная, хотя и худая, а пальцы длинные и красивые, они обвивали его руку, но все равно были не те…       — Приходи сегодня вечером в мои покои, Тэхен, — машинально сказал Чонгук, обводя пальцем нежный профиль кисэн, скользя по подбородку и вниз к ключице. В ушах омеги крупные серьги, от него исходили мандариновые благовония, а в волосы вплетены жемчужные нити. Было видно, что он готовился к приезду государя. — Мы соскучились.       Король с наследным принцем Хосоком ушли во дворец отдохнуть, а после него разбрелись и остальные. Площадь осталась пустой, словно не здесь только что веселились десятки людей — в королевстве все вернулись к своим делам. Тэхен зашел в дом кисэн и направился к себе в комнату, но заметил Чимина, сидевшего у окна и смотревшего на улицу.       — Что же ты не вышел встречать короля? — он специально поддел его, зная, что Чимину нельзя этого делать, а прошлая вольность едва не стоила тому жизни.       — Я выйду встречать только одного короля — короля Корё. Убийца — не мой господин, — спокойно ответил Чимин, выводя маленькими пальчиками на стекле имя Юнги.       — Пока ты здесь, ты должен подчиняться королю Силлы, но ты же торчишь, как привидение, словно тебя и нет. Уже почти четыре месяца прошло, как ты видел его прошлый раз — о тебе просто все забыли. И не будь ты наследным принцем, тебя бы продали или подарили в Цинь, хотя, — Тэхен презрительно обвел глазами Чимина, останавливаясь на шраме, — кому ты там нужен.       Он цокнул языком и все еще насмешливо смотрел на Чимина.       — Мне не нужно, чтобы обо мне помнило чудовище. Самое главное, чтобы меня помнил другой человек. И да, уж лучше быть проданным китайцам, чем обслуживать двоих королей и прыгать из койки в койку, — Чимин поморщился только об одном представлении, что это могло произойти. — И кто же сегодня призвал тебя? Фи, нет, не говори, не хочу знать.       Чимин демонстративно отвернулся к стеклу и продолжил чертить линии, но от Тэхена отделаться не так просто. Он наклонился к омеге и шепнул ему прямо в ухо:       — Оба. Меня призвали оба. И меня хватит, чтобы удовлетворить двоих, а ты не сотри свой нежный пальчик на стекле — возможно, он еще тебе понадобится для другого дела.       Тэхен ногтем провел по плечу Чимина и ушел в свою комнату, оставив застывшего от злости принца Пакче в одиночестве.       После возвращения короля дни текли за днями, и Джину все еще удавалось скрыть от Чимина то, что Юнги находился здесь. Тэхена мало интересовали эти дела, а о пребывании в Силле короля Мина придворные судачили не особо. На четвертый день Чонгук провел собрание с министрами и отпустил всех, кроме Хосока.       — Настало время принять нашего непрошеного гостя, Хоби. Линь докладывал, что ему стало легче, — он хлопнул в ладоши и стражник, дежуривший у дверей, склонился перед ним в поклоне.       — Слушаю, Ваше Величество!       — Приведите ко мне короля Мина!       Один глубокий кивок и быстрый разворот — стражник чеканящими шагами вышел исполнять приказ. Хосок, кинув взгляд на груду свитков с приказами, удивился, как его брат еще работал после такого тяжелого совещания. Через десять минут в дворцовый зал для совещаний завели Юнги. Он шел тяжело, словно волочит ноги не юноша, а восьмидесятилетний старик, разбитый болезнями. Цвет лица, который и так был слишком светел, чем всегда вызывал у Чонгука пренебрежение и какое-то отторжение, приобрел зеленоватый оттенок. Руки короля Корё были связаны за спиной, но он гордо поднял голову, щурясь от света свечей, расставленных по всему залу. На улице начало вечереть, поэтому Мин привык к ранней темноте за последние дни. Визит к королю Силлы его не удивил — Юнги понял, что убивать его не собираются, иначе бы сделали это еще возле ущелья.       — Ты знаешь, зачем ты здесь? — Чонгук встал с трона и подошел к Мину. Тот напрягся и вытянулся в струнку. Повязка на половину лица его сильно беспокоила, а еще — порождала чувство неполноценности перед этим красивым молодым человеком, который смотрел на него, усмехаясь, и с явным превосходством.       Юнги продолжал молчать.       — Мин Юнги, ты мне не нужен. Ты ввязался не в свою войну — мне нужен Пак Тэджон, убивший моего отца. Волею случая ты оказался с ним рядом, — Чонгук скривился, вспомнив, как именно Юнги связан с королем Пакче, — поэтому и пострадал. Это война, и ты сам понимаешь, что не убей мой военачальник твоего отца — убили бы его.       — Подонок, — при упоминании короля Мина Юнги не сдержал эмоций. — Как ты смеешь упоминать из своих поганых уст о моем отце. Ты, тот человек, который появился непрошеным гостем на моей свадьбе, забрал моего мужа…       Чонгук с деланным удивлением округлил глаза.       —…почти мужа, — продолжил Юнги, — убил моего отца и посмел приехать ко мне на коронацию! Да как тебя земля носит?       — Я — на своей земле, Мин. И тебе советую заняться своими проблемами, а не защищать убийцу Пак Тэджона, — король Силлы наклонился и зашипел Юнги в ухо.       — Я отомщу тебе и заберу Чимина, — закричал Юнги, находя в себе последние силы. Он устал стоять, мышцы ломило от нескольких дней, проведенных в камере пыток, но король Корё старался не показывать своей слабости.       — Ты угрожаешь мне? — Чон рассмеялся, оглядываясь на Хосока. — Наследный принц, вы слышите? Да Вы совсем, король Мин, с ума сошли от горя, если угрожаете мне здесь: в моем дворце, связанный моими стражниками, стоя израненным передо мной и моим братом.       — Ты не посмеешь его забрать, чудовище. Я убью тебя, сволочь, — Юнги отчаянно пытался вырваться из рук стражника, придерживавшего альфу за плечи, но сделал ошибку — так он хотя бы мог стоять, а дернувшись, упал на колени перед королем Чоном. Пытаясь встать на ослабевших ногах, Юнги не удержался и завалился на бок.       — Поднимите его. Не годится разговаривать королю с королем в таком положении, — Чонгук улыбнулся кривоватой улыбкой, еще больше унижая Юнги. — Ты хочешь его забрать? Соскучился? Приведите наследного принца Пака!       Чонгук хлопнул в ладоши и второй охранник, точно также четко кланяясь и разворачиваясь на каблуках, удалился из дворцового зала. Хосок, сидящий на троне возле королевского места, откровенно скучал, смотря, как брат развлекался с Юнги. Ему совершенно не интересен ни Юнги, с которым ему и делить-то нечего, ни его королевство, ни память покойного короля Мина, чья жизнь так скоротечно оборвалась от меча Ким Намджуна. Хосок только знай полировал ногти, натирая красивые длинные пластины об шелковый халат. Руки огрубели от меча, так пусть хотя бы ногти будут в порядке. Он вспоминал, как Тэхен любит целовать его пальцы, облизывая каждый поочередно, после чего он запускает их в… О небеса, да когда же он сможет вновь соединиться со своим кисэн? О том, что они истинные, Хоби предпочел умолчать, и даже Чонгуку еще не время знать об этом.       Наследный принц Чон Хосок заметно оживился, когда Гук послал за Чимином.       — Опять будешь своих драконов кормить? — подмигнул он брату, а Юнги непонятно крутил головой. Повязка не давала полного обзора, но он почти привык поворачиваться во все стороны, чтобы увидеть то, что люди видят двумя глазами.       — Чимин?! — король Корё не мог поверить, что снова встретится, поэтому закрутил головой по сторонам, оглядываясь на дверь. Скорее всего они зайдут с улицы.       Звуки открывающихся створок резанули, как по сердцу, всем, кто находился в этой комнате. Хосок замер от предвкушения, а Чонгук — от вида волчонка. Он уже готовился ко сну, поэтому привели Чимина в нижнем платье из легкого шифона желтого цвета. Блондин сейчас был больше похож на испуганного цыпленка, который впервые увидел свет. Сначала он не понял, зачем его притащили к государю в такой поздний час, ведь за почти четыре месяца Чимин действительно подумал, что о нем забыли, но теперь, оказавшись в тронном зале, он сразу почуял неладное.       Юнги, сердце которого остановилось при виде Чимина, пытался сфокусировать свое зрение на одной его фигуре, но глаз застлала пелена из навернувшихся слез. Он такой беззащитный, нежный и хрупкий, а король Корё, обещавший вызволить его, сам теперь требовал помощи. И Юнги невероятно стыдно от того, в каком виде он сейчас — униженный, растоптанный, пленник, судьба которого зависит от чудовища, скалящегося напротив.       — Ты соскучился, правда? — голосом с хрипотцой спросил Чонгук, и Пак обратил свое внимание на дальний угол.       — Юнги! Юнги!!! Нет!!! — закричал Чимин, вырываясь из крепкой хватки стражника. — Что ты с ним сделал, подонок?!       Наследный принц Пакче метался то в одну, то в другую сторону. Чимину хотелось глаза выцарапать Чонгуку, ногтями разодрать все его лицо, чтобы сделать больнее, ибо Юнги… К Юнги Чимина тянуло еще больше, и он физически ощущал всю боль, которую пришлось пережить его альфе.       — Юнги… — Чимин рвался в угол, но, запутавшись в полах платья, только повис на руках хварана, схватившего омегу за локти. Из железных оков ему не вырваться, он топал ногами на одном месте, отталкивался от мраморного пола, чтобы хоть на сантиметр приблизиться к любимому.       — Чимин, не надо, стой там! — голос Юнги не успокаивал, а только раздражал слух омеги. Как же долго он его не слышал и не видел, не мог посмотреть в любимые глаза, подержать Юнги за руку, побродить с ним по саду, как это было когда-то. У Чимина в голове всплывали все воспоминания за один раз, словно он держал их под замком, а теперь они все вместе вышли и смешались: то, что было, с тем, что надумал сам себе Чимин за это время.       — Юнги, я люблю тебя, — крикнул на эмоциях Чимин, потому что боялся увидеть альфу в последний раз. Он в таком плачевном состоянии, что Чонгуку ничего не стоило прикончить его прямо здесь. — Юнги!!!       Пак понимал, что вырваться и подбежать к Юнги не сможет, поэтому только сквозь слезы смотрел на него и тихо шептал, что любит, любит, любит… Чонгук, наблюдавший за всем этим и звереющий на глазах от очевидных для него вещей, не выдержал:       — Любишь?! — спросил он то ли у Чимина, то ли у самого себя, и пришел в ярость. Он приблизился к королю Корё и поднял его за подбородок, смотря в глаза. — Любит, слышишь?       — Люблю, люблю, люблю, а тебя ненавижу-у-у-у, — Чимин плакал истерично и некрасиво, не думая о том, как он выглядел. Если ранее его королевская особа не могла позволить показаться в таком виде, то сейчас он просто не сдерживался и выплакивал все, что накопилось за последнее время. Он словно застыл в доме кисэн, остановил минуты, проходящие в одиночестве без любимого, а теперь, увидев Юнги, не отказал себе признаться в самом главном, чего мог никогда больше не сделать. — Я ненавижу тебя, король Силлы. Ты убийца, ты дьявол, ты хуже всего зла, что есть в этом мире!       Чимин утер красный нос краем шелкового платья. Слезы лились рекой по припухшим щекам. Губы раскраснелись и тряслись от волнения. В груди давило, как и тогда, когда он в последний раз видел Юнги, но теперь от всего этого он желал освободиться, а потом уже хоть на казнь ведите — ему уже все равно! Самое главное — выплюнуть побольше яда на Чонгука, чтобы тот перед смертью Чимина понял, как сильно омега его ненавидел за все, что король Чон причинил ему и его семье. И Юнги, на которого Чимину больно смотреть.       — Ты так переживаешь за своего альфу, маленький глупый волчонок? — Чонгук подошел к Чимину ближе и сверху вниз посмотрел на обмякшее тело, которое от истерики уже не держали собственные ноги.       — Отпусти его, чудовище, он не сделал тебе ничего плохого, — заорал Чимин охрипшим голосом. В горле стоял ком и от криков уже больно глотать, но омега все еще не унимался. — Я, может быть, и глупый, а ты — жестокий. Отпусти, Чонгук, ну что ты хочешь?       Чимин взмолился, глядя то на своего альфу, то на короля. Он поднял глаза в небеса, чтобы попросить их о помощи, но столкнулся с взглядом короля. Его и так темные глаза стали вовсе черными. В них заплясали огоньки, которые Чимин уже видел однажды, стоя перед ним на коленях в первый день, как только его привезли сюда. Они не предвещали ничего хорошего ни тогда, ни сейчас.       — Чонгук? — переспросил король Чон. — Как ты заговорил, волчонок? Ты потерял уважение? Больше не боишься меня?       Он наклонился к его шее со стороны шрама и выдохнул в ухо:       — Я могу его отпустить, ты же хочешь этого?       Король Корё, который слышал абсолютно все, закричал:       — Чимин, перестань унижаться и просить! Ты же наследный принц! Веди себя достойно!       Достойно? Чимин обернулся в сторону Юнги и немного тупил.       — Достойно? — растерянно переспросил омега и подумал, что ему это даже послышалось.       Достойно… «Очень вовремя», подметил Чимин, вспомнилось это слово. Они оба — пленники короля Силлы. Сейчас Юнги, искалеченный и еле стоявший на ногах, мог быть одним ударом меча отправлен на тот свет, а без любимого короля Мина и Чимину на этой земле делать нечего — он отправится за ним на небеса, если это случится.       Достойно… Это слово сейчас полностью утратило свой смысл, ведь у Чимина единственная дилемма — на чаше весов с одной стороны жизнь Юнги, а с другой стороны — слово «достойно». Что он в жизни делал достойно? Жил ли он так? Жил ли так его отец, который, как Чимин уже понял, убил Чон Джисона. Что стоило это слово, когда на кону жизнь любимого? В голове у Чимина «достойно» теряет свой вес, а чаша неумолимо клонится вниз. Там, где слово «достойно», становится легче. Легче и Чимину, который, вдохнув глубоко, попросил:       — Отпусти его, пожалуйста.       — Чимин! — голос Юнги раздался громкий, отрезвляющий, но не дающий пути к отступлению. Наследный принц Пакче понимал, что все делал правильно, и еще больше уверился в своих словах, когда смотрел на короля Силлы, стоявшего перед ним. Он скрестил руки и наблюдал за торгами Чимина со своей совестью и улыбался, когда услышал тихое:       — Пожалуйста…       Все, ниже падать больше некуда. Он, наследный принц Пакче, просил, словно бездомный на городском рынке. Ему кинут монету и, может быть, пожалеют. Но Чимину не нужна жалость — ему от нее ни холодно, ни жарко. Все, что он перенес здесь, те побои и унижения, их уже ничем не искупить, и никакой монетой король Чон не оплатит тот позор, что покрыл его голову. Танец кисэн — последнее, что могло быть. Отныне большего нет — Чимин умоляющими глазами смотрел в глаза своего карателя, а спиной ощущал страх… за Юнги.       — Попроси меня, — шепнул ему Чонгук так тихо, что Юнги не услышал, а только лишь дернулся из рук стражника в сторону Чимина, но безуспешно.       — От тебя пахнет кровью, — сказал Чимин и испугался. Его снова преследовал этот запах, как и тогда, когда ему стало плохо в паланкине.       У Чимина задрожали губы, и глаза снова наполнились слезами. Кажется, он выплакал их все, но осталось еще — Пак даже не знал, что мог столько плакать. Чонгук стер пальцем слезы в уголках глаз и посмотрел на него так, что омега ему поверил. Поверил, как последний дурак, который спустя пару минут узнал, что это действительно так. Король Силлы глянул в заплаканные глаза омеги и продолжил.       — Только тебе нечего мне предложить взамен жизни Мин Юнги. У тебя нет денег, нет земель, нет золота и драгоценностей, нет ничего, что меня может заинтересовать.       Гук наклонился и вдохнул еле появляющийся запах персика.       — Кроме самого себя. Ты готов пожертвовать своей честью ради него? — Чонгук кивнул в сторону Юнги.       Глаза Чимина округлились, когда до него дошло, о чем именно говорил король Чон. Пожертвовать своей честью? Чимин даже не думал, а делал — он кивнул, стараясь не смотреть на любимого. Так он хотя бы вызволит его из плена, а что стоит его жизнь или честь, если Юнги погибнет?       — Нет, Чимин, нет, ты не можешь так поступить, — Юнги крикнул ему в спину, потому что сгоравший от стыда омега сразу отвернулся. — Чимин, одумайся! Нет!       — Юнги, он убьет тебя! Неужели ты не понимаешь, что он убьет тебя! — откуда только и силы взялись в этом маленьком теле Чимина, чтобы до конца вынести предстоящий позор. — Я люблю тебя и пусть лучше умру здесь, но спасу тебя! Я не могу без тебя, любимый!       — Свободен! — Чонгук кивнул стражнику, державшему наследного принца Пака. Король взял принца под локоть вместо хварана и проводил того взглядом. — Хосок, помоги мне. Ты тоже свободен, — кивнул воину, что держал Юнги.       Хосок заменил охранника и поставил Мина перед собой, взял за веревки на запястьях Юнги, а вторую руку с острым кинжалом приставил к горлу. Одно движение — пойдет кровь, неосторожный кивок — и Юнги сам отправит себя на тот свет. Хосок сразу понял, что демоны Чонгука просто так не успокоятся.       — Не дергайтесь, король Мин, и вы не сделаете жертву напрасной, — произнес ему на ухо Чон-старший, проверяя крепость веревки на руках.       В тронном зале их осталось четверо. Хосок с Юнги стояли у стены, а Чонгук выволок Чимина за руку, подведя к лестнице, восходящей к трону.       — Я не буду связывать тебя, волчонок, хотя ты и дикий. Будешь дергаться — и ты приблизишь кончину короля Мина настолько, что уже сегодня вечером сможешь поплакать на его похоронах. Хосок сделает все очень быстро и точно. Перерезав сосуд на шее, кровь польется рекой. Помнишь, как умирала твоя матушка? — Чонгук наклонился ближе к Чимину, который побледнел еще сильнее.       — Подонок, — прохрипел Юнги, а острое лезвие царапнуло ему кожу.       Чимин тяжело сглотнул и закрыл глаза. Картина того дня оживала, как сейчас, но Пак отчаянно пытался не пускать ее в свои воспоминания, иначе он сойдёт с ума. Его задача — вытащить отсюда Юнги живым.       — Такого не случится, — продолжил Чонгук, — если ты будешь послушным.       Чонгук вел по шее пальцем, очерчивая шрам. Он манил его магнитом, как работа притягивает своего автора. Чонгук наклонился и поцеловал Чимина в шею, на что тот выдохнул, а Юнги закрывал глаза.       — Нет, Чимин, нет! — раздался голос из угла, и Хосок тут же надавил кинжалом на шею.       — Смотри, и ты будешь знать, чего стоит твоя жизнь, король Мин, — зарычал Хосок, которому по факту наследного принца Пакче было жаль, потому что Чонгук не понимал от злости, что творил. Его драконов, что при виде Чимина выходили из повиновения, контролировать становилось все сложнее, и Хосок замечал, как брат менялся рядом с наследным принцем Паком. Думать о том, что он подозревал, не хотелось. Если это так, то в крови утонет не только королевство Пакче, но и Корё, на которое раньше Чонгук не претендовал.       Король Силлы толкнул Чимина вперед, и тот упал на пол тронного зала, но вовремя ухватился за перила у трона и резко обернулся, глядя на Чонгука.       — Животное, — прошипел Чимин, чтобы наговорить ему гадостей, и посмотрел в глаза с дикой ненавистью. У альфы в глазах тоже злость кострами пылала, но сжигала Чимина так медленно, что он успевал согреться, когда Чонгук протянул ему руку, чтобы помочь встать.       — Волчонок, я забыл, что ты не кисэн, а наследный принц, — с улыбкой произнес Чонгук, но в его протянутую руку не легла маленькая ладошка. Чимин подобрал нежно желтый шифон, подтыкая ткань под себя. Наивный! Что может остановить зверя перед желанием сделать свой гнусный поступок?       Чимин не смотрел в сторону Юнги, а ждал своей участи. Все, что происходило за секунды, растянулось для него в часы мучительного ожидания и позора, от которого ему никогда не отмыться. Боковым зрением он видел, как Чонгук развязывал черный гонренпо с вышитыми золотыми драконами, которых Пак ненавидел так, что хочется по одной нитке ногтями повытаскивать и распустить эти одежды, чтобы больше никогда они ему не снились в кошмарах, что преследовали его все чаще. Широкий пояс неслышно упал на пол, а Чимин отвернулся от стыда — смотреть на обнаженное тело альфы не было сил. И те детские шалости, которые они проворачивали с Юнги в саду, теперь казались такими мелочными.       Пак зажмурил глаза, чтобы не видеть того, что будет происходить. Он отчаянно хотел казаться смелым и холодным, чтобы еще больше разозлить Чонгука, но, как только тот приблизился, запах крови усилился. Чимин начал дрожать, как листок на ветру. Чонгук рывком поднял его с пола — он хищным зверем чувствовал страх жертвы еще издалека. Чон прижал Чимина к себе спиной, обхватив того за талию, а омега зажмурил глаза от стыда. Стоящий напротив король Мин хотел бы вмешаться, да не мог этого сделать — с его шеи уже стекала алая струйка крови.       — Смотри, волчонок, — зарычал Чонгук в ухо своей жертве. Король чувствовал его страх и ту дрожь, что колотила маленькое беззащитное тело. Ему хотелось успокоить Чимина, ведь он даже кисэн так не брал, заботясь о них. Чонгук приподнял подбородок наследного принца Пака:       — Открой глаза, — попросил он.       Пак открыл дрожащие веки и не поверил, что с ним это происходило. Он смотрел на Юнги, не моргая, но из-за скапливающихся слез плохо видел — картина размыта. Мысленно Чимин просил прощения и даже шептал губами «прости», но Чонгук заметил шевеление и только грубее сжал подбородок. Ладонь сдавливала шею так, что у омеги не хватило воздуха дышать, и он просил в этот раз смерть прийти быстрее. Он точно думал, что оставит этот мир — жить с таким позором невозможно.       Ухо опалило горячее дыхание, а густые черные волосы защекотали шею. Пальцы, поглаживавшие кожу, начали гипнотизировать, и Пак впал в какой-то сон. Ноги стали ватными, на лбу выступила испарина, дрожь прекратилась — он спиной чувствовал тело Чонгука, прижимавшееся к нему. Рука, перехватившая омегу поперек живота, крепко держала и не давала вырваться. Чимин молчал и только скулил от стыда, когда Чонгук прикусил его за мочку уха и дернул пояс нижнего платья. Белая шелковая ткань легла рядом с черной, повторяя один в один изгиб пояса от гонренпо, и сливаясь в единое начало, словно инь и янь. Чонгук глянул вниз и не отрывал глаз — он не ценитель тонкой красоты, но это так символично, что завораживало его взгляд. Юнги вниз не смотрел — он уставился только на искаженное болью и злобой лицо Чимина, что сейчас грохнется в обморок.       Гук встряхнул омегу и спустил шифон с одного плеча, обнажая бархатную кожу. Как тогда в лесу, подкинула ему память картинки, и альфа провел шершавой ладонью по телу, спуская желтый ручеек шифона с руки. Со вторым плечом он справился также быстро, но прикусил нежную кожу, оставляя на ней небольшой след.       Король Силлы окончательно смахнул платье, легшее к ногам, и погладил Чимина по груди, успокаивая, чтобы тот не дергался. Церемониться он с ним не станет — хоть и наследный принц, но, если решил отдать свою честь за Юнги, пусть этот волчонок получит все сполна. Чонгук сорвал нижние брюки, оставляя омегу совершенно обнаженным перед Мином. Хосок поначалу отвернулся при виде голого тела, но через пару секунд пришел в себя — красота в глаза била.       Чимин тощий, но хорошо сложенный. Его стройные ноги, переходящие в соблазнительные бедра, он свел, чтобы хоть как-то прикрыться от Юнги — на братьев Чон ему все равно, а перед любимым альфой стыдно. Чонгук только отбросил его руку за ненадобностью.       — Не закрывайся, волчонок, король Мин должен знать, чем расплачивается. Посмотри на себя — разве ты не красив?       Чонгук резко развернул Чимина и толкнул его спиной к перилам у ступенек. Омега больно ударился поясницей и от простреливающей боли немного пришел в себя. Зверь сделал к нему только шаг, но не приближался, давая себе возможность рассмотреть наследного принца Пакче. Гук скользнул снизу, от самых пальчиков на ногах, прижавшихся до побеления к полу, бросил взгляд на красивые икры, острые коленки, призывные бедра, небольшой член и плоский живот, на котором от истощения даже мышцы прорисовывались. Острые тазовые косточки начинали соблазнительную линию талии, которую, Чонгук уверен, двумя руками обхватить сможет. Выступающие ребра, коричневые соски, плечи и ключицы — все самое вкусное, что любил Чонгук, собралось в одном человеке.       Король Силлы подошел вплотную — как ни странно, такой Чимин его возбуждал, о чем неоднозначно говорили выступающие складки халата. Он снова положил руку на шею, приподнимая лицо омеги, и посмотрел ему в глаза.       — Ты еще можешь послужить своему королевству, наследный принц Пак.       Чонгук одним движением сбросил с себя гонренпо, оставаясь перед ним совершенно обнаженным. Хосок, привыкший к такому, не отреагировал никак, зато Юнги дернулся. Кровь из-под лезвия кинжала начала течь сильнее. Король Силлы развернул Чимина, перехватывая его под животом, и надавил рукой на спину, наклоняя того. Округлые ягодицы омеги сжались, Пак всем нутром противился до последнего, но Чонгук только ударил по одной половинке, оставляя на ней моментально расцветающий красный след.       — Тебе будет больнее, если ты будешь противиться, но я мог этого не говорить, — зарычал он, наклоняясь ближе.       — Тварь, как же ты мне противен, — выплюнул ему в ответ Чимин, но тут же получил пощечину по лицу.       Крепкая ладонь рассекла губу омеги. Скрип в шее отдал в голову так громко, что Чимину показалось, ее сломали. Лицо горело ярче, чем от первобытного стыда, но он сжимал челюсти и не позволял себе плакать. Он не потешит Чонгука своими слезами. Звук зубов, которыми скрежетал король Корё, донесся и до омеги. Он зажимался с каждой секундой все больше, потому что пытаться ослабить свою пытку он не мог морально — это его наказание за все, что произошло с его семьей, расплата за грехи отца — она просто не может быть менее болезненной.       От глупого, как считал Чонгук, упорства омеги, Чон злился сильнее. Что ж, он сам выбрал свою участь… Альфа, не церемонясь, раздвинул половинки и вогнал свой член по самое основание. Чимин постарался не кричать от боли, зажимая собственную ладонь зубами и прокусывая ее до крови. Сзади все горело адским пламенем, а мышцы импульсивно сжались, не давая ни единого шанса ослабить боль. Чонгук двигался ритмично, выходя наполовину и удерживая омегу поперек живота. Черные волосы от активного раскачивания тела альфы ложились темными волнами по белой коже Чимина. Гук прислонился к дрожащему телу и услышал поскуливание, которое Пак давит ладонью. Его трясло уже не пойми от чего — от злости, от унижения, от позора и накрывающего стыда, или повышающейся температуры, потому что рядом с истинным началась течка.       Чимин начал замечать, как его запах персика усиливался, и молит только об одном, чтобы Юнги его не учуял — он находился не так далеко, поэтому для короля Корё ничего не стоило расслышать аромат своего омеги. Хосок и тот шевелит ноздрями, только Юнги замер, как истукан — он не улавливал совершенно ничего. Чонгук, ощущавший дрожь в теле под ним, не мог сконцентрироваться на своем возбуждении. Проводя языком по шее, Гук давился персиком, который не позволял ему дышать, проникая в легкие. Сладковатый аромат мешал, рассредоточивал и делал процесс совершенно неинтересным. Если еще пять минут назад он хотел выместить на Чимине все зло, которое накопилось, то сейчас он не ощущал удовлетворения от того, что делал тому больно.       — Больно! — не выдержал Чимин и крикнул нечеловеческим голосом, когда по ногам потекли струйки крови. Гук, как заторможенный, вышел из него и, придерживая за талию, смотрел на красные потеки на белой коже. Желание исчезло на раз, как только он отрезвился. Хосок лишь покачал головой и отвернулся — он видел много глупостей, которые делал его брат, но сейчас Чонгук превзошел самого себя. Юнги, пытавшийся дернуться к Чимину, был тут же остановлен крепкой рукой Хоби, захватившей его за шею. Представление окончено, держать нож у горла пленника больше нет смысла.       — Твой омега, король Мин, ни на что не годен, — сказал Чонгук, едва отдышавшись. Не оттолкнет сейчас — вовсе кислорода лишится в легких. Он бросил Чимина на холодный мраморный пол, и тот рухнул на свое шифоновое платье, девственно белый цвет которого тут же испачкался красным. Чонгука это уже не возбуждало, и он со злостью крикнул стражникам, стоящим за дверями. — Приведите ко мне мою лучшую кисэн.       Хосок дернулся, глядя на брата, но по его безумным глазам стало понятно, что тот не отступит. Чимин, лежавший на полу, размазывал по лицу слезы с кровью, то ли от раны на руке, то ли с бедер, которые он пытается притянуть к себе. Горело везде — горело внизу, горел лоб, внутри тоже пожар, но его начало знобить, как только омега оказался на холодной мраморной поверхности. Боль возвратилась во сто крат сильнее, и Чимину казалось, что она сейчас перемелет ему кости, выкручивая все вместе за один раз. Состояние свое он описать не мог — его, как человека, просто не осталось, а физическая боль, заглушаемая душевной, попеременно то затихала, то усиливалась вновь.       В дворцовую залу сквозь приоткрытую дверь проскользнул Тэхен. Он с ужасом посмотрел на Чимина, ярким пятном лежавшего посреди помещения. Кисэн повернулся, замечая Хосока, и только один вопрос в его глазах застыл без ответа — Хосок отвел взгляд. А это значило, что кисэн придется повиноваться королю. Тэхен медленно подошел к Чонгуку, вид которого его смутил меньше всего — он сразу понял, что король Чон изнасиловал наследного принца. Отчасти Тэхену стало неприятно от того, что он теперь не единственный, кто утешал принцев, но, поравнявшись с Чимином и уничижительно посмотрев на того понял, что об удовлетворении речь не шла. На душе грелась мысль, что Хосок в этом не участвовал.       — Иди сюда, мой хороший, — позвал его Чонгук и наклонил за плечи.       Тэхен опустился на колени и прильнул губами к возбужденному члену. Он знал, как сделать так, чтобы королю было приятно. Взгляд Хосока в спину абсолютно не помогал, но Тэхен старался об этом не думать. Он брал глубоко и старательно, благо опыта в этом достаточно. Чимин, смотревший на это все, как зачарованный, брезгливо отвернулся — кажется, его сейчас вырвет. Тэхен с громкими причмокивающими звуками выпустил член изо рта, взял его в руки и надрачивал, проводя языком по мошонке, скользя между яиц и спускаясь поцелуями по бедру. Кисэн не растягивал удовольствие — Чонгук любит быстро. Тэхен вновь вернул внимание члену, облизывая его под скулящие звуки омеги, лежавшего поодаль. Ничто так не сбивало с толку, как эти слезы, но Тэхен не обращал внимания и продолжал дальше.       Взгляд Юнги, направленный на Чимина, казался пустым. Пак, приподнявшись на локтях, только и стонал его имя, но король Мин не повел даже головой, уставившись в одну точку. На его шее крепнул захват от руки Хосока, наблюдавшего за происходящим на ступеньках. В голове Чона-старшего отбивалась только одна мысль — лишь бы это все закончилось быстрее, потому что видеть Тэхена, отсасывающего Чонгуку, с каждым разом становится все тяжелее.       Чонгук запрокинул голову назад, и на стене в лучах закатного солнца отразился его красивый профиль. Он бросил взгляд вниз на Тэ, чьи губы сомкнулись на члене, после чего перевел туманный взор на Чимина. Он уже близок к оргазму, но отвлекся на светлое копошащееся пятно. Пак вытирал слюну с губ, его все-таки стошнило, и с ненавистью смотрел на Чонгука.       — Сволочь! Я буду проклинать твое имя до своих последних дней, чудовище, — шептал Чимин.       Их зрительный контакт не разорвать, и Чонгук тонул в осуждающем взгляде этих глаз. Напряжение внизу уже невозможно было сдерживать, и он глухо простонал, изливаясь в Тэхена, принимавшего все до единой капли. Гук наблюдал это, смотря в глаза наследному принцу Пакче, который стыдливо отвел взгляд, источая удушающий запах персика, слышный только одному альфе.       Тэхен, утирая рот, склонился перед королем. Чон одобрительно погладил омегу по плечу, а тот победно посмотрел на Чимина. Паку стало еще противнее от вида наглого кисэн, который посмел даже в мыслях их сравнить, но он сильно устал, чтобы вообще о чем-то думать. Чонгук накинул гонренпо, вытаскивая из-под Чимина пояс, и завязал узел. Король дважды хлопнул в ладоши, и в тронный зал тихо зашел охранник, тут же отворачиваясь от вида обнаженного Пака.       — Позовите сюда генерала Кима!       — Слушаюсь, Ваше Величество, — склонился перед королем стражник, залившийся краской.       — Тэхен, ты можешь быть свободен, — Чонгук не заметил, как Тэхен виновато бросил взгляд на Хосока и быстро покинул тронный зал.       Генерал Ким, неподалеку проводящий обход гарнизонов, вырос в тронном зале за считанные минуты. Он словно предчувствовал, что Чонгук может выкинуть какую-то дичь, но то, что предстало перед его глазами, повергло бывалого солдата в шок. Он молча обвел взглядом всех, находящихся в этой комнате. Выводы напрашивались сами собой. Намджун сжал кулаки и только усилием воли заставил себя стоять на одном месте.       — Генерал Ким, короля Мина накормить, напоить и сегодня же вечером с охраной отправить в королевство Корё! Мое гостеприимство закончилось, и я надеюсь, что мы еще долго не увидимся, Мин Юнги.       — Слушаюсь, Ваше Величество! — выдавил из себя Намджун, взгляд которого был прикован к Чимину.       — Наследного принца Пака… — Чонгук пренебрежительно посмотрел вниз. — Позови Линя, пусть разберется. А к тебе, Хосок, у меня есть разговор, пойдем в сад.       Чонгук развернулся, дожидаясь брата, и они удалились из дворца. Намджун кивнул стражнику и тот вывел короля Корё из тронного зала. Юнги ноги не несли, он слишком ослаб, но Мин неотрывно смотрел на Чимина, словно пытаясь разобраться, было ли все дурным сном или это правда его омега, которого он целовал в саду, ради которого боролся в сражениях, спешил домой и ждал встречи, чтобы потом, через несколько лет, взять под руку и сделать его своим мужем. Нет, этого не может быть, это не его Чимин, его Чимин не падет так низко. Юнги отчаянно замотал головой, повязка спала, обнажив уродливую рану через все лицо. Он еще несколько секунд смотрел на Пака, прежде чем его выволокли на улицу и оттащили в камеру пыток, чтобы приготовить к отправке в королевство Корё.       Оставшись один, Ким подбежал к Чимину и завернул того в нежные ткани. Желтое облако он легко подхватил на руки, и омега застонал — температура повышалась, щеки покраснели, он весь горел. Намджун ощущал легкий персиковый запах, а под руками стремительно появляющееся мокрое пятно от смазки, смешанной с кровью.       — Ваше Высочество! — Джун прислонился губами к горячечному лбу и поспешил отнести Чимина к лекарю. — Простите меня, Ваше Высочество, это я не уследил! И его простите — он не понимал, что творит!