***
Чонгук приходит в покои кисэн каждую ночь, проводя здесь совершенно немного времени. Линь, привыкший к этим странным визитам, в полночь специально покидает помещение и приходит через пару часов, когда короля уже нет. Чимину, как ни странно, после его посещений становится легче. В покоях усиливается запах персика, тут же выветривающийся, если открыть окно. Лекарь удивляется столь сильной связи между королем и наследным принцем, но замечает, что это только к лучшему — Пак бы уже давно отправился на небеса, если бы Чонгук не заглядывал к нему. Температура тела повышается, и уже на четвертые сутки омега приходит в себя. Жар и боли в животе, типичные при течке без истинного, усиливаются, а Пак лишь зовет в бреду Юнги, скручиваясь калачиком на постели и поджимая ноги к животу. Он отворачивается к стенке, чтобы не видеть входящих, и терпеливо выполняет все, что говорит ему Линь. Раны после изнасилования начинают затягиваться, природная смазка является лучшим лекарством, поэтому Линь только следит за тем, как проходит заживление. Отвары, действие которых слабнет, лишь немного снимают боль, но благодаря им Чимин может поспать несколько часов. Новость о том, что наследник пришел в себя, была немедленно доложена королю. С того времени Чонгук больше в доме кисэн не появлялся. Через неделю после случившегося Чимин уже самостоятельно встает, пытается поесть, хотя пища ему кажется пресной и безвкусной. Джин, наблюдающий за принцем, только качает головой: — Вы очень сильно похудели, Ваше Высочество. Поднятые на него глаза принца заставляют Джина сжаться от стыда и вины за короля Силлы. — Странно, что я остался в живых после всего, что сделал этот ублюдок. Зачем вы меня спасли? — Чимин хочет услышать ответ на свой вопрос и не отстает от Джина. — Я устал, я не хочу жить. — Ваше Высочество, король Чон велел не спускать с Вас глаз. Он… — Джин не успевает договорить и Пак его перебивает. — Он убийца и тварь, дальше можете не продолжать. Король Мин… — Чимин мнется и не думает, стоит ли спрашивать у Джина про Юнги, — он уехал? — Да, Ваше Высочество, в тот же вечер он был отправлен в Корё. Чимин с облегчением вздохнул и посмотрел на Джина. При всем его недоверии к людям Силлы Джин вызывает у Чимина симпатию, хотя Пак не понимает, чем заслужил такое отношение. Кажется, здесь его ненавидят все — от короля Чона до травинки, растущей возле покоев кисэн. Для короля Чонгука и Хосока — он сын убийцы, поэтому надеяться на милость просто глупо. Чимин удивлен, как только ему удается протянуть столько времени, а не то, чтобы дождаться хоть какого-то снисхождения. Тэхен — отдельная история. Он невзлюбил его с первого взгляда, чувствуя в нем соперника. Чимин сам улыбается своим мыслям — он в последнюю очередь хотел бы стать ему врагом. Прикосновения короля ему так ненавистны, что о большем и речи быть не может. Наложники, живущие с ним в доме кисэн, относятся к принцу, как к прокаженному — не разговаривают, обходят стороной, словно заразного. Он здесь совершенно один, размышляет Чимин, и уже на следующее утро придумывает план, как выбраться из Силлы. О том, что осуществить его придется не сразу, Чимин знает, но пытается сделать первые шаги и ждать. Он должен стать здесь покорным и не раздражать короля, чтобы не вызвать злость, иначе его снова кинут в комнату пыток. Убежать оттуда нереально, поэтому омега согласен принять правила игры короля Чона и стать таким покорным, насколько это будет возможно, пока он не услышит скрежет своих сцепленных зубов. Чимин готов ждать Юнги неделями и месяцами, лишь бы любимый пришел за ним. Ноющая задница еще дает о себе знать, но принц с улыбкой идиота переваливается на бок на кровати. Садиться еще больно, но это все ничего по сравнению с тем, что Юнги жив. О, небеса! Чимин складывает маленькие ручки вместе и смотрит в потолок, благодаря все силы за то, что ему удалось спасти Юнги. Он бы не пережил, если бы Мин погиб из-за омеги. Жертва Чимина не была напрасной, и он рад, что смог отблагодарить Юнги за все, что он делал для него. Чонгук больной. Чимин помнит его жадные глаза, когда он смотрел на него. Он больной в своем желании мстить и убивать. И Чимин понимает, что Юнги здесь не при чем — расплату должен нести он, если уж Тэджон замешан в этом грязном деле. Чимин царапает на глиняной стене ногтем имя Юнги и улыбается сам себе — король Корё жив, а это самое главное. Все остальное они преодолеют вместе, они победят Чонгука и станут счастливыми, нужно только немного подождать. Совсем немного подождать. Чимин отдыхает после прогулки, на которые его насильно таскает Джин. Тот настойчиво приходит каждое утро после завтрака и тянет его, еще обессиленного, бродить по королевскому саду. В зной или в прохладу Джину ничего не мешает читать лекцию о том, что Паку нужен свежий воздух и солнце, чтобы быстрее поправиться. Чимин послушно бродит за ним, но только рассматривает цветы с дурманящим ароматом. Они очень красивые, голубого цвета с нежной фиолетовой каемкой и Джин срывает один, чтобы вставить Чимину в волосы. — Ваше Высочество, вы прекрасны! Джин улыбается и искренне восторгается наследным принцем. Несмотря на все перенесенные невзгоды, он расцветает день ото дня, сам того не замечая. Если это присутствие Чонгука и реакция организма на истинного, Джин готов признать, что не видел более красивого омеги, чем Чимин. Солнце, падающее на светлые волосы, искорками отблескивает на каждой пряди, бережно уложенной в прическу. Цвет лица восстановился, а пугающая серость ушла, уступив место здоровому румянцу. Кожа на вид бархатная и Джин уверен, что так оно и есть, проведи по щекам Чимина. От шрама на шее практически не осталось следа, хотя светлый рубец навсегда будет напоминать о том, что произошло. — Когда вы последний раз смотрели на свое отражение? — спрашивает Джин оторопевшего омегу. Чимин задумался, вскинув взгляд на Кима. Ему настолько все стало безразлично за эти месяцы, что он действительно потерял интерес к своей персоне. Чимин вспомнил, как в Пакче любил наряжаться, показывая матушке Дахи свои ханбоки, делать замысловатые прически, которые госпожа Со постоянно украшала дорогими заколками. Самые любимые ханбоки те, что расшиты золотыми журавлями, и Пак сразу же вспоминает птиц, разбросанных по темному атласу. Синий и зеленый ханбоки были там, где навсегда осталось его сердце. Пак посмотрел на себя в простеньком розовом одеянии и не мог не улыбнуться в ответ. Джин завораживал своей искренностью в общении, поэтому Чимин окончательно сдается в своем недоверии. Похоже, он единственный, кто может стать здесь другом. — Очень давно, — произносит Пак и ужасается, поскольку это правда. Он даже не представляет, как изменился за это время. — Пойдемте, — Джин весело подталкивает его в спину и тянет за руку. — Ну же, Ваше Высочество! В конце королевского сада есть небольшое озерцо с лилиями. Лучшие каменщики из Силлы сделали его с бортиками из дорогих пород камня, а садовник разбил вокруг клумбы невообразимой красоты — с кустарниками и редкими видами цветов. Наследный принц Пак удивился, что в этом жутком месте может встретиться такая прелесть. Странно, сосредоточенный на своих страданиях, он совсем не обращал внимания на то, что расположено вокруг него. Сюда Чимин никогда не ходил, поскольку кисэн гулять здесь запрещено. Всем, кроме одной. Но Джин, беря ответственность на себя, тащит почти не упирающегося Пака к водной глади. Во дворце Силлы Чимин бродил только там, где вода спускалась книзу, уносясь своими потоками прочь из этого места, а возле озера наследный принц никогда не был. Чимин застыл, подойдя к нему — это был огромный водоем с кристально чистой водой, на поверхности которой равномерно покачивались огромные белые лилии с мясистыми зелеными листьями, а в центре — утка с утятами. Они смешно плавали, крутили хвостиками, ныряя вглубь и разбрызгивая вокруг себя воду. По краю озеро выложено камнями, а вокруг него уставлены декоративные вазоны — видимо, подарки от соседних королевств. Чимин узнал характерный японский рисунок и роспись империи Цинь. — Посмотрите, Ваше Высочество, — предлагает Джин, кивая на водную гладь. Чимин подходит ближе и с опаской смотрит перед собой. Солнце, нещадно палящее сегодня, сделало воду похожей на зеркало, и принц уставился на свое отражение. Оттуда на него смотрел очень красивый образ, и Пак сперва отшатнулся, не поверив, что это он. Он похудел, но это ничуть не сделало его хуже. Принц стал похож на тех омег, которых уже покинуло детство, но еще не отяготила взрослая жизнь. Припухлость щек, за которые так любил щипать его Юнги, ушла. Нос заострился, показывая идеально ровную линию с небольшой горбинкой на переносице. Глаза стали больше, а брови — темнее, словно их специально покрасили и по-новому изогнули. Чимин растянул губы в улыбке, и отражение улыбнулось в ответ. У него, оказывается, появились ямочки, которые раньше утопали в пухлых щеках. Острая линия подбородка выгодно подчеркивала красивый овал лица и тонкую шею, по которой Чимин не удержался и провел руками. Под пальцем неприятно почувствовался шрам, но даже он не испортил Паку настроения. Отражение в воде ему нравилось, а самое главное — что понравится Юнги. Он уверен в этом полностью! Джин не может не улыбнуться, глядя на то, как у Чимина улучшается настроение. Вылечить тело — это по части Линя, а вот вылечить душу он не сможет, как ни крути. Взяв на себя нелегкую задачу, Джин продвигался к цели маленькими шагами, но каждый день, приходя и наблюдая за Чимином, он видел результат своего упорного труда. Пак чувствовал себя все лучше, а еще похорошел. Молчание и взгляд в одну точку скоро сменились односложными ответами, отказ от приема пищи — полноценными завтраками и половиной обеда, а затворничество в покоях кисэн — безрадостными, но регулярными прогулками по дворцу. Сегодня Чимин впервые искренне улыбался, а Джин не смог скрыть своего удовлетворения от проделанной работы — омега вновь возвращается к жизни. Шаг за шагом. — Я изменился, — довольно, но с ноткой грусти говорит Чимин, поглаживая свои щеки, в отсутствие припухлости которых не верит до сих пор. — Вы расцвели, Ваше Высочество! — Джин смотрит и не отводит глаз. — Не могу не согласиться, — растягивает слова Чимин, не отрывая взгляда от своего лица. Он поворачивает голову, чтобы в который раз за последние минуты оценить свой профиль и покрутиться в отражении воды. Да, ему нравится то, что он видит. — В таком юном возрасте, но уже сводите с ума альф, — Джин улыбается, пиная камушек под ногами. — Мы с Юнги всегда знали, что будем вместе, мы ведь истинные, — тараторит Чимин, решая немного открыться Джину, но улыбка у собеседника сходит с лица и остается только напряжение. — Родители давно договорились о свадьбе, когда мы еще детьми были. Король Мин с семьей часто бывал у нас, а мы ездили в Корё. Хорошее было время. Чимин вспоминает Юнги и мечтает только об одном — чтобы они поскорее были вместе. Он стал самым красивым для него, Пак уверен, что Юнги не устоит от этой красоты. Даже сейчас, пройдя все ужасы, Чимин уверен в короле Мине, как ни в ком другом. — Вы — единственный наследник, родители, должно быть, тщательно выбирали пару, — осторожно подсказывает Джин вопрос, на который хочет услышать ответ. — Да, мне повезло, что я один ребенок. Не представляю, если бы у меня был брат или сестра. У моего отца родились дети от наложниц, но я их не помню. Говорят, они были болезненными и умерли еще в детстве, — Чимин приглаживает волосы и наклоняется, чтобы рассмотреть лицо поближе, но внезапно расшалившиеся утята устроили череду ныряний и обрызгали Чимина водой. Он громко рассмеялся, плеснув на птиц несколько капель. Те гордо развернулись спинками и покрутили хвостиками, словно приняли правила игры, а Чимин рассмеялся еще больше. Залюбовавшийся им Джин даже не заметил бесшумных шагов человека, приближающегося сзади. Он обернулся, когда увидел через плечо надвигающуюся тень. — Ваше Величество! — Джин быстро поклонился и стал перед королем, спиной закрывая омегу. — Простите, пожалуйста, если мы досаждаем Вам. Мы сейчас же покинем сад. Он интуитивно нащупал руку Чимина и потянул его ближе к себе, сжимая за пальцы. Молчаливый совет держаться потише был явно воспринят с опозданием. Чонгук, одетый во все черное, словно грозовая туча, стоял перед ними, скрестив руки на груди. — Не досаждаешь, Джин, — он подал небрежный знак рукой, чтобы омега выпрямился, ибо Чимин стоял позади него и уставился злыми глазами, нагло не желая показывать повиновения. — Я пришел посмотреть, чей смех так разливается по дворцовому саду. Слова, явно сказанные с издевкой, Чимину неприятны, поскольку обнажают намного больше, чем он хочет показать, а точнее — скрыть. Иногда он чувствует вину за каждую свою улыбку, появившуюся здесь. Словно в этот момент он предает Юнги, поэтому тягостное чувство вины оседает глубоко в легких, мешая дышать. Он просто не может улыбаться здесь, в этом плену, что душит его каждый день, в этой клетке, из которой мечтает ежесекундно выбраться, под взором этих пристальных черных глаз, в которые Чимин сейчас смотрит без страха и сожаления. За свой смех. Потому что не этот человек в жизни заставил его рассмеяться, и не ему судить омегу. Чонгук обходит Джина, у которого сердце замерло, но не от страха за себя, а от страха за то, что может сейчас произойти. Король Силлы берет Чимина за подбородок и приподнимает к солнцу, от лучей которого, падающих прямо в глаза, омега щурится и прикрывает глаза. — Не можешь смотреть на меня, волчонок? — он наклоняется и шепчет прямо в ухо. Не может. Чимину не столько солнце в глаза бьет, сколько взгляд черных глаз еще глубже достает, поэтому единственное спасение — закрыть веки. — Я — наследный принц королевства Пакче, — парирует он и дергает головой, чтобы вырваться из крепкой хватки цепких рук. Чимин резко отворачивается от неприятного ему собеседника. Прозвище волчонок обидное и совершенно не подходит принцу, но в глубине души ему лестно, что Чонгук видит его зубы, хоть и маленькие. Ничего, волчата вырастают во взрослых волков. — Напрасно ты думаешь, что я этого не помню. Чонгук за секунду вырастает за его спиной, а Джин отходит на несколько шагов подальше делая вид, что рассматривает только распустившиеся цветы вейгелы, кустарник которой оказался рядом как нельзя кстати. — Еще бы ты не забыл, тварь, когда держишь меня здесь в заложниках, — Чимина начинает трясти от злости, а еще он все больше слышит усиливающийся запах крови и невольно вдыхает его ноздрями. До противного противно. Аромат такой теплый, словно окутывает тело одеялом, и сладковатый, как восточные сладости, что когда-то привозили торговцы в подарок отцу. Но на зубах начинает неприятно скрипеть, а скулы сводит от привкуса металла и выделяется больше слюны. Чимин напряженно сглатывает, пытаясь понять, откуда это — такое впечатление, что как только появляется король Чон, он приносит этот запах с собой. Оно и не удивительно — его руки по локоть в крови, ее не смыть никогда, не замолить никакими молитвами. От услышанных слов Чонгук приходит в ярость. — Ты забыл, что твоя жизнь — в моих руках. Ты — моя вещь, ты принадлежишь мне полностью, и только я распоряжаюсь днями твоего бесполезного существования. — Бесполезного? — нет, Чимин знал, что Чонгук его ненавидит, но обозвать бесполезным — это слишком. Его королевская кровь бурлит еще больше от несправедливости и унижения. — Не такой я уже и бесполезный, если еще жив, правильно? Чонгук, смотря на низкорослого Пака, что пытается разговаривать с ним на равных, еще минуту назад злился, но сейчас приходит в детский восторг от его глупости и смелости. Чтобы стать немного выше и смотреть королю прямо в глаза, Чимин повернулся и залез на камень, но все равно не сравнялся с ним ростом. Чон опускает глаза на землю, оценивая, насколько сильно омега ударится, если выбить камень из-под него. — Бесполезный. Тебя разве что шутом к бродячим артистам можно отправить. Будешь ездить по королевствам и собирать монеты на свое жалкое существование, — Чонгук говорит твердо и прямо в глаза. — Кому ты нужен после того, как я взял тебя? Неужели ты думаешь, что теперь тебя ждет отец или король Мин? В лучшем случае останешься моим кисэн, а нет — подарю тебя в Цинь. Звонкая пощечина раздается по всему саду, разрезая тишину противным звуком. За ней сразу же слышится шуршание тканей и легкий удар об землю. Чимин, не рассчитав силу, вложил всю ее в удар, но не удержался на камне и упал на попу прямо перед Чонгуком. Маленькая ладошка горела, как раскаленная, но еще больше ныла. Такое впечатление, что Чимин не ударил, а ударился. Рука пекла и сразу разнылась косточка возле большого пальца — точно синяк останется. Чонгук нависал сверху, не меняя ни позы, ни выражения лица, словно не он только что получил пощечину. Руки скрещены на груди, в глазах все тот же раздраженный взгляд. Чимин, глупость которого пересилила инстинкт самосохранения, смотрит на него снизу-вверх и прощается с жизнью, запоминая свои последние минуты в этом мире. Почему-то умирать резко расхотелось, а солнце, бьющее в глаза, уже не казалось таким противным. Осознав свой поступок, он понимает, что ему не сносить головы — король Чон такое не простит. Чонгук, даже не шевелясь, смотрит сверху и улыбается. — Волчонок, ты меня не разочаровал, беру свои слова обратно, — улыбается Чонгук и протягивает руку. — Солнце прежде померкнет, чем ты перестанешь кусаться, да? Чимин не особо понимает, о чем он говорит и в чем тот его не разочаровал, но руки, понятное дело, не подает и вообще быстро поднимается на ноги, отряхивая ханбок. — Никогда, запомни, никогда я не подам тебе руки. Никогда я не подойду к тебе добровольно, разве что с ума сойду, и это будет последний день моей жизни, потому что после такого можно и не жить, — шипит на него разозленный Чимин, пуская стрелы ненависти из глаз. — Это точно, — говорит Чонгук, облизываясь при виде Чимина, на щеках которого от злости появился еще больший румянец, а глаза живо заблестели, — можно и не жить. Вздернутый носик, острый подбородок — все это хочется сжать в руках и переломать так, чтобы слышен был хруст костей, но Чонгук останавливается в своем желании сокрушать. — Так вот ты какой, волчонок! В мыслях Гук успокаивает себя тем, что даже съесть Чимина не может — там столько яда, что можно умереть, вкусив только раз. Разъяренная фурия в розовом ханбоке не даст себя в обиду даже после всех унижений, что ему пришлось перенести, и отчасти Чонгук восхищается им. То ли глупость, то ли смелость, то ли полное безумие позволяют ему творить то, что он сейчас делает. Другой бы кисэн, пусть и королевской крови, никогда бы не поднял руку на короля Силлы, но этот… Он поистине отличается от всех тех, кого Чонгуку довелось видеть. И ему нравится с ним играть. Чонгук брезгливо фыркает, разворачивается и уходит, кидая Джину фразу, что они могут гулять по всему королевскому саду с его разрешения. Ким только быстро кланяется и бормочет благодарность, после чего омега подбегает к Чимину с ужасом в глазах. Он готов был увидеть бездыханный труп, но нет — тот стоит и кулачки потирает, как ни в чем не бывало. — Ваше Высочество! — Джин хватает его за плечи и осматривает. — Как вы? — Ничего, нормально, — бормочет Чимин, удрученный тем, что схватка с Чонгуком так быстро закончилась. Он не против поругаться еще. В душе осталось какое-то чувство невысказанности, и вот он даже бы догнал короля, чтобы еще вылить больше яда, но вцепившийся в него Джин только мешает прийти в себя. В голове совершенная каша, тело охватил жар, а ноги стали ватными — нет, он точно не побежит его догонять. Морально вымотанный, Чимин присаживается на камень и подпирает лицо ладонями. — Джин, запах крови? Ты тоже его слышишь? Почему здесь пахнет кровью? — Чимин в непонимании уставился на Кима. — Ваше Высочество, показалось, — Джин понимает, что этот запах слышит только Чимин, и у него не остается сомнений, что Чонгук и наследный принц — истинные. — Ну может быть… Джин не знает, что ему говорить, поскольку боится посеять подозрения у Чимина. Пока он уверен, что они с Юнги истинные, он держится. Как только узнает правду — неизвестно что может натворить со злости. Джин переводит разговор на другую тему, уводя наследного принца в дом кисэн.***
Дни в Силле текут для Чимина однообразно, но с пользой. После стычки с Чонгуком он не видел его несколько недель и уже обрадовался, что того убили в какой-нибудь битве, но слух о том, что король уезжает на охоту слишком быстро развеял его сомнения. Но и это не слишком расстроило омегу, ведь его план начал работать. Он снова вошел в доверие к Джину и даже попросил листы, чтобы рисовать. Хотя лицо Юнги у него по-прежнему получалось все хуже, Чимину это было не слишком важно, ведь листы понадобились совсем не для рисунков. На разорванных клочках, которые он так демонстративно сложил в углу покоев, Чимин написал письмо в Корё. Самое главное — найти, как передать послание для Юнги. Небольшой клочок, скрученный в трубочку, Пак носил за пазухой, не расставаясь с ним ни на секунду. Если он попадет королевской охране, то ему точно не жить, и уж в этот раз король Чон исполнит свои угрозы. По вечерам, при свете свечи, омега часто перечитывал то, что написал: «Ваше Величество король Корё Юнги из славной династии Мин! Мой горячо любимый муж, мой свет, моя радость и услада очей моих — я только так могу Вас называть. Со времени нашей последней встречи прошло несколько недель, но я жду Вас все больше и больше. Каждый день на небосводе встает Солнце или появляется Луна, но они не милы мне без Вашей улыбки. Надеюсь, Вы живы и поправились, потому что мое сердце тоскует по Вам. Я думаю о Вас, мой король, и жду нашей встречи. Я верю в то, что Вы сможете одолеть чудовище, разлучившее нас. Мое сердце бьется только ради одной встречи с Вами, милый Юнги. Не переживайте обо мне — та жертва, которую я принес, ничтожна по сравнению с тем, что Вам пришлось испытать. Жду нашей скорой встречи и бесконечно по Вам скучаю, мой любимый король». Чимин нежно гладит пальчиком листок, повторяя каждую черту. На это уходит много времени, потому что Пак делает все медленно, а имя Юнги и вовсе обводит десяток раз, словно старается запомнить его. Следуя пальчиком по последней линии, омега мечтательно улыбается сам себе и гасит свечу, прижимая небольшое письмо к груди. Он перевязывает сверток темно-синей лентой и целует атласные концы, чтобы передать им как можно больше своего тепла любимому человеку. Остается дело за малым — найти человека, который передаст послание в Корё. Мир не без добрых людей, а в королевстве Силла всегда есть те, кто хотят заработать. Прогуливаясь рано утром, Чимин заметил, что один раз в десять дней сюда приезжает огромная телега, груженая продуктами для королевской кухни. Пару раз Чимин побывал и там под предлогом выпить чаю или взять фрукты. От кухарок, желавших услужить ему, он узнал, что продукты поставляются из разных частей королевства, даже самых отдаленных, где есть плодородные поля риса во всей Силле. А самые лучшие поля на границе с Корё. Чимин понял, что ему помогают сами небеса, поэтому дважды следил за тем, как выгружают рис. Грузный мужчина с мальчишкой-бетой лет двенадцати таскал огромные мешки, но малец все больше под ногами крутился, чем помогал, поэтому получал от отца тумаки и нагоняи. В очередной раз, когда его отогнали от повозки, Чимин подозвал его к себе и угостил фиником. Мероприятие его было очень опасным, но это единственная возможность связаться с Юнги — безопаснее было довериться первому встречному, нежели искать помощи при дворе. — Ты знаешь, где находится королевство Корё? — Пак присел перед мальчишкой и улыбнулся ему своей обворожительной улыбкой. — Да, господин, — паренек еще не знал, что перед ним Его Высочество, он просто был сражен красотой того, кого встретил здесь. — А хочешь получить несколько золотых монеток за то, что поможешь мне в одном деле? — Чимин спросил его таким тоном, что паренек растаял, глядя на Пака. — Конечно, — расплылся в улыбке мальчик и захлопал большими ресницами. — Тебя как зовут? — Джиен. — Так вот, Джиен-и, тебе нужно отнести в королевский двор вот это письмо, — Пак достает сверточек и в последний раз целует синие ленты, мысленно прося помощи у небес. — Не бойся, это письмо там очень ждут. Тебе нужно доставить его во дворец, вряд ли ты сможешь увидеть короля, но передай придворным, что это от принца из Пакче. — Из Пакче? — недоуменно спросил мальчик. — Да, не забудь. Из Пакче, а не из Силлы, хорошо? Чимин подмигивает ему, и тот окончательно сдается, глядя по сторонам. Громкие крики отца, который ругал его за безделье, только настораживали, но мальчику хотелось получить золотые монетки больше всего. — Я отнесу письмо, — ребенок кивает и Чимин вкладывает в кулак свиточек, зажимая мальчику руку. — Можете мне довериться, господин! — Если увидишь короля Мина, передай ему, что я скучаю, — Чимин сглотнул ком в горле, чуть не расплакавшись. — Когда вернешься сюда в следующий раз, дам тебе двадцать золотых монет. И об этом строго молчи — это будет наша тайна. Сейчас в грязных руках сына крестьянина была вся его надежда, решалась судьба. Он волновался, как никогда, понимая, что мероприятие может провалиться, если мальчишка потеряет письмо или не сможет добраться до Корё, но это был единственный выход для омеги. Поэтому Чимин еще раз заглядывает ему в глаза, чтобы для своего успокоения лишний раз удостовериться — все должно получиться. Он прижимает интуитивно мальчика к себе и желает ему хорошо добраться. От границ Силлы до Корё недалеко, поэтому через десять дней, когда будет новая поставка риса во дворец, Чимин уже должен знать — доставлено письмо или нет. Мальчишка, спрятавший письмо в карман холщовых штанов, исчезает за мгновение, как только слышит разъяренные крики во дворе. Чимин с надеждой смотрит ему вслед, а вечером выцарапывает на стенке своих покоев первую палочку — отсчет дней начат.***
Прибытие Мина в Корё стало чуть ли не народным праздником — жители государства с искренними поздравительными криками встречали короля, но Юнги в этой повозке хотелось только провалиться куда-то под пыль дорог, по которым скрипели колеса телеги, привезшей его на родную землю. Во дворце сразу же начался переполох и Юнги даже казалось, что его матушка, ранее безразличная ко всему, немного ожила. Первые дни король Мин находился в своих покоях под присмотром дворцового лекаря. Как сказал доктор, королю была оказана вся необходимая помощь, поэтому рана затягивается быстро, но рубец останется. Юнги посмотрел на свое отражение — рассечено от лба, через глаз и по щеке почти до самого подбородка. Красавец! Шрам пока еще оставался уродливым — красным, вспухшим, с синеватыми отеками по краям. Кожа бугрилась, в некоторых местах выпячиваясь узлами, а кое-где продавливаясь внутрь. Король Мин только пальцем проводил по щеке, радуясь, что остался жив. Это значит, что у него еще есть возможность бороться с Чонгуком. Про Чимина Юнги старался не думать. Тогда, в королевстве Силла, это было больно. Слишком больно. Было больно еще несколько дней в повозке, когда она тряслась в дороге. Теперь нет. Теперь совсем не больно, потому что Юнги совершенно спокойно может вспоминать сцены из тронного зала в королевстве Силла. Чимина, который пришел к королю, Чонгука, который вдалбливался в его тело, Хосока, держащего нож у его горла. Юнги тяжело сглотнул и потер свежие шрамы на шее. Он сел посреди дворцовой залы, раздумывая над тем, что произошло. Его военная тактика не сработала, и Чонгук оказался сильнее. Почему так случилось? Неужели Юнги был настолько слаб, ведь он набрал неплохое войско, разработал стратегию? До сих пор все то, что произошло, казалось кошмарным сном — Чонгук, вклинивающийся в ряды его воинов, их битва, это досадная травма, выбившая Юнги из седла. Он поднимает глаза в потолок пытается и понять — почему? Ответа на все его вопросы пока нет, но Юнги не теряет надежды отомстить, поэтому пишет письма в Пакче и справляется о здоровье короля Тэджона. В дальнейшем ему лучше действовать вместе с ним, и Мин отправляет гонца незамедлительно. Желание отомстить за все унижения — вот главная цель для короля Корё. Утвердившись на троне, он не может начать свое правление с поражения. Письмо от Тэджона приходит через пятнадцать дней. Гонец в дороге заболел, что значительно отсрочило новость, но Юнги терпеливо ждал. Он не будет спешить, так даже лучше — его месть должна быть планомерной, он уничтожит Чонгука шаг за шагом, будет мучительно и медленно убивать его за все, что он сделал его семье. Юнги откладывает послание, в котором Тэджон уверил его в полной поддержке и необходимости обсудить вместе дальнейшие планы. Король Мин пока доволен таким ходом событий. После совещания с министрами Юнги услышал крики возле дворцовых покоев. Он только закончил ставить печати на своих указах и вышел вместе с начальником королевской канцелярии посмотреть на причину шума. Воины тянули по площади мальчишку, который уже весь извалялся в пыли — его волосы были грязными, одежда местами порвана. Видно, что он не бродяга, но отсутствие ханбока выдавало в нем простолюдина. Юнги поднял руку и остановил воинов, желая разобраться, что же случилось. — Ваше Величество! — докладывает стражник. — Разведчик из Силлы. Одно только упоминание вражеского королевства и у Юнги загораются огоньки злости в глазах. Он убил бы всех, кто каким-то образом относится к Силле, но плач мальчишки и яростные крики заставляют Юнги передумать. Нарушителя бросают к ногам короля, и он только утыкается в носки дорогих сапог из настоящей кожи. Такие Джиен видел впервые в жизни. — Зачем ты явился сюда? — Юнги не особо верит в то, что он шпион, а настойчивое желание попасть во дворец больше похоже на правду, чем на попытку выкрутиться из ситуации. — Ваше Величество! — ребенок несмело поднимает заплаканные глаза и тут же их опускает не зная, можно ли смотреть на короля Мина. В Силле он никогда не встречал короля, но отец рассказывал, как однажды увидел короля Чона, вернувшегося из похода, и стоял там на коленях, опустив глаза, пока последняя лошадь воина не скроется за королевскими конюшнями. — Говори быстрее, не бойся, — Юнги начинает раздражать эта ситуация и он скорее хочет уйти. Под солнцем шрам начинает печь, а кожу стягивает, словно он вновь носит повязку, которую снял всего лишь пару дней назад. Благодаря тщательному уходу шрам стал менее заметным, но обезобразил лицо короля Мина навсегда. Мальчик второй раз робко поднимает глаза и чуть ли не пятится назад, увидев изуродованное лицо правителя. От Юнги это не ускользнуло и разозлило его еще больше — теперь люди будут бояться его, король стал диковинкой, на которую можно ходить смотреть, как в зверинец, который с собой возят бродячие артисты. — Выкладывай, иначе я тебя убью лично прямо здесь. Мальчик теряется от громкого голоса еще больше, но берет себя в руки и достает из сумки, привязанной к поясу, небольшой сверток. — Вам велели передать, Ваше Величество, — бормочет Джиен, побаиваясь человека со шрамом. Интересно, кто ему тот красивый омега в Силле, и как можно полюбить такого уродливого человека. Мысли мальчишки слишком просты и понятны: и Чимина, и Юнги видел только один раз в жизни, поэтому очень удивился, что их может что-либо связывать. — Это от наследного принца Пакче, так мне сказали, но я больше ничего не знаю. Утупившись в носки сапог короля Мина, Джиен сжался, оцепленный страхом. Два стражника, что схватили его у дворцовых ворот и приволокли сюда, пугали его намного меньше, чем этот невысокий господин. Тонкие поджатые губы, лисьи глаза, белая кожа и худые жилистые руки — он отнюдь не располагал к себе, поэтому мальчик-посыльный застыл в ожидании неизвестного. Юнги взял сверток и махнул рукой, чтобы парнишку увели. Приподнявшегося на ноги Джиена быстро вывели, не дав даже спросить, будет ли ответ. Он больше не кричал и не сопротивлялся, а только благодарно молился небесам, что оставляет это странное место. Его ноги быстро перебирали в сторону дворцовых ворот, а выкинутый за шкирку на огромные мраморные ступени, он обрадовался, что остался в живых. Потирая ушибленный бок, Джиен пошел в сторону леса, через который и попал сюда, зная короткую дорогу. Если он успеет до темноты, отец даже не узнает, что он не работал на поле. Юноша оглянулся назад, посмотрев на огромный дворец, и решительно ушел отсюда — странное и недружелюбное место, как ни крути. Юнги зашел в тронный зал. Записка в руках жгла ему ладони, но открывать ее не хотелось. Что там написал Чимин после всего, что случилось? Он просит извинения? Оправдывается? Сообщает, что любит и ждет? Смысл послания ему в общих чертах понятен, но Юнги просто не знает, что с ним делать. Чимин, которого он любил и которому он верил, остался в прошлом. А после того, что увидел Юнги, желание быть с ним рядом стремительно уменьшалось, таяло на глазах. Юнги подходит к свечам, стоящим в тронном зале, и у первой же сжигает послание, не сняв даже ленты. Запах гари, распространившийся по покоям, неприятно щекотал нос — такое впечатление, что Юнги в нем задыхался. Пальцы, что не так давно горели от небольшого сверточка, казались ему грязными, будто Юнги прикоснулся к чему-то непотребному, противному, гадкому. Их хотелось очистить, и король Мин быстро вытер ладони об ханбок. Ощущение грязи, облепляющей не только его пальцы, но и все тело, усиливалось, и Юнги готов сорвать с себя одежды и кинуться в купальню, чтобы слуги терли ему спину, руки и ноги до красноты, удаляя невидимую грязь, что запачкала его повсюду. Мин смотрит на свои руки и видит, что они чисты — снова эти непонятные видения, которые приходят к нему уже второй раз. Они накатывают внезапно и так же быстро отступают, но все равно Мину становится неприятно и где-то глубоко внутри страшно.***
Десятый день будет завтра — Пак чертит еще одну палочку и с нетерпением ждет восхода Солнца. За эти дни он успел продать свою заколку, привезенную из Цинь, выручив за нее сто золотых монет, хотя она стоила в разы дороже. К счастью, заезжие во дворец торговцы согласились хотя бы на эту цену, отсыпав Паку в полотняный мешочек заветную сумму. С утра Чимин пошел на кухню, засунув свою королевскую гордость в задницу, чтобы узнать ожидается ли завтра прибытие продуктов. Опустевшие мешки с рисом, что стояли в кладовой, подняли ему настроение — он увидит Джиена и получит ответное письмо от Юнги. Он просто не может не передать ему письма. Всю ночь Чимин не спит и ворочается, словно больной. Ему кажется, что у него болит голова, поднимается температура, трясутся руки и холодеют ноги — все что угодно, только не здоровый сон. Пак смотрит в потолок и раздумывает о том, каким было лицо Юнги, когда он получил письмо. Наверное, у него глаза стали маленькими, как щелочки, потому что всегда, когда Юнги улыбается, у него идут красивые лучики-морщинки, которые наследный принц готов целовать бесконечно, как только он встретит короля Мина. А еще Юнги, наверняка, сорвал синюю ленту, потому что хотел скорее увидеть, что внутри. Может быть, даже порвался лист от нетерпения, но Мин трепетно сложил его части и прочитал то, что написал Пак. От этих мыслей у Чимина даже настроение ухудшилось — хоть бы слова о любви к королю остались целыми. Пак снова переворачивается на бок, но шум за окном его беспокоит и отвлекает. Он приоткрывает шторку и видит короля Чона, идущего в свои покои. Чимин знает, что в королевскую часть дворца нужно следовать по дальней тропе, по которой и спешит высокая темная фигура. В том, что это король Чон, сомнений не остается — Чимин узнает насильника из сотен других. Слишком уж он помнит его очертания. Рядом с королем он видит Тэхена, чей тонкий стан обвивает мощная рука правителя. Тэхен идет с ним слишком близко, не стыдясь ничего, словно правитель призвал не кисэн, а портовую девку. Чимин жадно впивается глазками в силуэты, следит за ними до самого угла, после чего закрывает шторку и сам себя ругает за любопытство. Какая ему разница до того, с кем проводит свои ночи король Силлы. Как будто раньше Чимин не знал, что Тэхен скрашивает своим телом одинокие вечера короля и принца. Он ложится на кровать, стараясь не думать ни о чем. Но помимо мальчишки-посыльного в голову настойчиво лезут два силуэта в темноте, и Чимин злится сам на себя, что не может прогнать их из памяти. Усталый и измотанный собственными мыслями, наследный принц засыпает буквально на пару часов, не желая пропустить долгожданный рассвет. Так в королевстве Силла он не ждал ни одного нового дня. Рано утром Чимин даже не помнит, смыкал он веки хоть на секунду или нет. Такое впечатление, что он не спал, помнил каждую секунду, как ворочался в кровати. Мандраж не отпускает, поэтому омега выглядывает в окно в опаске, что пропустил крестьян с продуктами. У него даже сердце учащается в страхе и дыхание спирает, но он высовывает нос в окошко и видит только встающее солнце и предрассветную тишину, в которой любые звуки кажутся во сто крат громче. Вокруг все тихо, словно вымерло. Чимин наскоро одевается и выходит во двор, прислушиваясь ко всему вокруг. Он бесцельно бродит возле кухни, пытается отвлечься у пруда, изучает дворцовые лабиринты на всякий случай — вдруг придется бежать или прятаться. Стук копыт и звук повозок появляется из ниоткуда. Чимин сразу же спешит к кухне на задний двор, чтобы не пропустить Джиена. Повозка его отца едет третьей с конца, и Пак уже расстался с надеждой увидеть мальчишку сегодня. Все та же чумазая рожица, выглядывающая из мешков, теперь подмигнула ему и спрыгнула с воза. Отец Джиена громогласно орет на мальчишку, и он взваливает тяжелый мешок с рисом, направляясь на подгибающихся ногах на кухню. Сюда привозят только отборные продукты самого лучшего качества, и Чимин уверен, что семья уже долгое время служит двору короля. Джиен хотя и мал, но его отец наверняка разменял пятый десяток. Тяжелый труд крестьян с детства удручал Пака — еще на родине он знал, что простолюдины трудятся с рассвета до заката, но особо не вникал в их работу, а, посмотрев на Джиена, у Чимина сжалось сердце. Когда пятый мешок был отнесен, и крестьянин пошел на кухню получать оплату, мальчишке удалось улизнуть к Чимину, подававшему ему знаки из-за угла. — Ох и страху я натерпелся, господин, — начал Джиен свой рассказ, но Чимин его перебил. — Ты письмо отдал? — Отдал, господин, — кивает Джиен, уставившись на Чимина. Его грязные руки лежат в ухоженных белых руках господина, который больше напоминает небесное божество, и мальчишка не может отвести от него глаз, только и хлопая ресницами. — А что тебе сказали? Кому ты отдал письмо? — Королю, господин. — Самому королю Мину? Да что же ты молчишь? — Я же говорю — страху натерпелся, — не перестает бубнить Джиен. — Он такой страшный, со шрамом на лице. — Со шрамом? Каким? — Чимин помнит, что Юнги был с повязкой, но не знал, какую травму он получил. В животе неприятно сжалось — Юнги получил рану из-за него. — Расскажи мне все, пожалуйста. — Ну он такой весь злой, а шрам у него на все лицо — от лба до подбородка. Словно ему рассекли лицо пополам. А еще у короля глаза злые — он меня убить грозился, — вспоминает Джиен свои злоключения и с облегчением вздыхает. — Но мне удалось выбраться живым. — Бедняга, — интуитивно говорит Чимин, но не может поверить в то, что Джиен сказал о Юнги. Убить грозился? Злой? Это так не похоже на его любимого Юнги. — Так, а что король велел передать? Он записку прочитал? — Чимин тормошит подростка за плечи, словно хочет вытрясти больше информации. — Ничего. — Ничего? — Ничего. — Ладно, — Пак не может поверить в то, что происходит, но отпускает Джиена. — Держи двадцать золотых монет, как и обещал. Когда вы приедете сюда еще? — Не знаю, господин, — Джиен разочарованно пожимает плечами. Ему не хочется уходить от Чимина. Этот господин настолько красив, что он бы часами на него смотрел, если бы можно было. — Наверное через десять дней. — Хорошо, я узнаю на кухне, а ты найдешь меня здесь, на этом же месте. Я тебе еще одну записку передам, хорошо? — Хорошо, господин, — Джиен млеет от улыбки Пака, а руки греют в карманах двадцать золотых монеток, которые он схватил, чтобы они не звенели. — Я приду, господин. — Спасибо, Джиени. Чимин хлопает парнишку по плечу и отправляет к отцу. Тот ловко прыгает в повозку, укрываясь мешковиной. Они полностью разгрузили продукцию и теперь его отец трогается с места, прикрикивая на старенькую кобылу. Выглянув из повозки, Джиен подмигивает Чимину, а тот машет ему рукой в надежде на новую встречу. Чимин забегает в свои покои, растолкав выходящих на улицу кисэн. Ему очень хотелось побыть одному и разложить в голове все по полочкам. Один плюс в том, что послание доставлено королю Мину и он уже рад — ему удалось провернуть эту задачу. Неужели Юнги обиделся на него? Расстроился, что получил травму? Попал в плен? Чимин слишком переживает и берет на себя все грехи мира, которые только можно, но его единственное оправдание — спасение жизни Юнги. Он пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь его любимому Юнги, как же он может таить обиду, злиться на него? Омега до сих пор помнит тот вечер в тронном зале. По плечам и по спине пробегают мурашки от воспоминаний, которые ему так и не удалось похоронить в себе. Доставая их, Чимин, как ни странно, не слишком корит себя за все, что произошло. Ему настолько же неприятно от прикосновений короля Чонгука, насколько хорошо от того понимания, что жертва была сделана не зря. В конечном итоге, при всей его нелюбви к королю Силлы, Чон поступил честно и помиловал Юнги, да еще и отправил обратно в Корё. Конечно, это был унизительный жест, понимал Чимин, но это все ничто по сравнению с тем, что Юнги жив! Он жив благодаря ему! Чимин кусает губы и думает о том, чтобы скорее написать письмо. Он бросается в угол с разорванными рисунками и достает пригодный для этого дела клочок. Наскоро Чимин выводит письмо кривыми буквами, за которые его матушка Дахи бы точно отругала, но ему сейчас это не важно. «Милый Юнги, мой единственный король! Мне сказали, что Вы сильно пострадали, пребывая здесь. Повязка, что была на Вас тогда, скрывала страшные раны, но не меньшие раны Вы оставили на моем сердце, когда не дали мне ответ. Неужели Вы думаете, что я не полюблю Вас таким? Мой король, я надеюсь, что мы увидимся как можно скорее и забудем все то страшное, что случилось в последнее время. Моя любовь к Вам вечна, мое сердце бьется только для Вас, мои глаза хотят видеть только Вас. Я каждый день молюсь о том, чтобы небеса приблизили тот день, когда я могу коснуться Вас, мой Юнги. Я помню все наши встречи и прогулки, наши клятвы в любви и наши мечты. Поверьте, милый Юнги, они сбудутся, как только я смогу вырваться из лап этого чудовища. Я верю Вам и жду нашей скорой встречи. Навсегда ваш, принц Чимин». Чимин, наскоро написав письмо, прочитал его снова и остался доволен. Скрутив в трубочку и завязав лентой, он сунул сверток под кровать и начертил еще одну палочку на стене. Томительное ожидание, разрывающее мозг на миллиарды частиц, тяготило его больше всего. Он так хотел скорее получить ответ от Юнги, а в итоге получил тишину, наполненную безразличием. С чем это связано? Почему даже на словах Джиен ничего не передал? Неужели подтверждаются все самые худшие его опасения? Нет, Чимин просто не может думать об этом и выходит в королевский сад, чтобы хоть как-то развеяться. В часть сада, где разрешено гулять всем кисэн, слуги принесли вышивальные станки по просьбе Джина, который решил сегодня занять наложниц рукоделием. Уже много самодельных полотен украшало их покои и Чимин даже удивлялся — когда они делают это все, а самое главное — где берут вдохновение? Ему здесь дышать тяжело, не то, чтобы творить что-то прекрасное, хотеть вообще что-то делать в стенах этой тюрьмы, что душит каждый день все больше и больше. Чимин оглядел присутствующих, которые уткнулись в станки и изредка переговаривались между собой. Одна наложница пела под нос песню на китайском языке, но тоже с приходом Чимина не обратила на него внимание. Наследного принца сторонились, как огня. От нечего делать Чимин сел за станок. В Пакче он часто вышивал, и придворная дама Со научила его многим техникам. Сейчас полотно манило его, как никогда, и омега решил отвлечься от дурных мыслей о Юнги. Если он будет так продолжать, то точно сойдет с ума и никогда не выберется отсюда. Чимин гладит ткань и кидает взгляд на подушечку с иголками. Нити разных цветов, скрученные аккуратными мотками, стояли здесь же в небольшой корзинке. Омега покрутил между пальцами несколько цветов и ощутил высокое качество. Такие же нити поставляли и к их дворцу, только отец, кажется, заказывал их из Японии. Странно, подумал Чимин, неужели в королевстве Силла это чудовище так беспокоится о досуге наложниц. Позавчера они слушали музыкантов, еще пару дней назад учились танцевать. Ну Чимин-то не учился, он и сам мог научить кого угодно — матушка Дахи уделяла танцам много времени. По большей части он смотрел на неуклюжих кисэн, что овладевали этой наукой. Тэхена, как заметил Чимин, среди наложниц не было. Ну конечно, ему же в постели короля и принца другое искусство пригодится. Омега выбрал для себя только один цвет — золотой, и вдел нитку в иголку. Яркий ослепительный ручеек бойко полился по ткани, образуя окантовку удивительной фигуры. Наложники только шеи вытягивали, чтобы посмотреть, что получается у Чимина. Идеально ровные стежки без затяжек, аккуратные контуры, приятная гладь, ощущающаяся под рукой, за несколько часов превратилась в пару журавлей, танцующих на болоте. — Ваше Высочество, у Вас очень красивая вышивка, — сказал ему Джин, чуть не испугав Чимина. — Это талантливо. — Спасибо, Джин, — щеки омеги покраснели, а за спиной послышалось шипение завистливых кисэн. В то время, как Чимин уже заканчивал вышивку, они сделали только половину, запутав нитки между собой. — Я люблю вышивать. — Почему журавли? — Журавли — древний символ нашего королевства. Я помню их с детства, — мечтательно говорит Чимин, проводя пальцами по золотым птицам на полотне. — Мне кажется, я родился вместе с ними. Журавли сопровождают меня везде — матушка заказывала мне даже игрушечных птиц, их делали из соломы. Они остались в Пакче. Чимин рассказывает невпопад, поскольку воспоминания из детства всплывают хаотично, несвязно. Он тараторит, стараясь рассказать о журавлях как можно больше. — Я видел журавлей в Пакче, когда отец меня брал на охоту. Они такие красивые и величественные, Джин. А вы знаете, что журавли выбирают себе пару и остаются с ней до конца жизни? Я тоже хочу иметь такую любовь, как у журавлей, — Чимин мечтательно вздыхает и кивает на вышитый рисунок. — Смотрите, это я, а это — Юнги. Он обводит контуры двух птиц, словно гладит их. — На моем свадебном ханбоке тоже были вышиты журавли. Он был красным, словно лепестки розы, а по всему платью — птицы, — Пак грустнеет, и Джин не может не заметить, как изменилось его настроение. — Надеюсь, что я еще смогу надеть платье с журавлями… Еще минута и Чимин расплачется. После того, что он не получил ответа от Юнги, он теряет надежду с каждой секундой, но все же в сердце тлеет огонек. Он прикусывает губы, а Джин только кладет ему ладонь на руку и успокаивает. — Ваше Высочество, все будет хорошо. — А почему в Силле драконы? — и это первый вопрос за все время, в котором Чимину вообще стало интересно узнать что-либо об этом ужасном месте. — Драконы издавна являются символом нашего государства. Они демонстрируют мощь и непобедимость. Главный дракон — Ёнван. Он живет там, где есть вода. Драконы приносят воду и помогают людям выращивать урожай. Поэтому Силла — богатое королевство. Драконы бывают пяти цветов, вы могли видеть их в купальне, они нарисованы в углах на потолке. Дракон Ёнван — золотой. Согласно легенде, если Ёнван найдет жемчужину и поднимется с ней в небо, то он может сменить королевскую династию. Вот так, — Джин закончил свой рассказ, глядя на заинтересованного Чимина. Ему явно понравилась эта история, глаза аж горели от жадности к знаниям. — Значит, династия короля Чона сменится, если взлетит дракон с жемчужиной? — с надеждой спросил Пак. — Нет, Чимин, с королем Чоном все сложнее. Он приручил всех драконов, а в народе говорят, что даже Ёнван подчиняется ему. Ладно, я пойду, меня ждет генерал Ким. Джин глубоко кланяется и уходит, оставляя Чимина в раздумьях. Неужели власть короля Силлы действительно так велика? Человек ли он, если смог подчинить себе драконов? Наследный принц поежился, вспоминая лицо короля Чона, и глянул на вышивку. Журавли смотрели прямо на него, поражая своим изяществом. Пак снял ткань со станка и сложил вчетверо. Уже вечером, вернувшись в покои, он завернул в нее записку, предназначенную для Юнги, и лег спать. Десять дней до появления Джиена и передачи новой записки и еще десять дней после. Итого двадцать. Теперь Чимин знает, что чувствуют приговоренные к казни. Отсчет дней для него приобрел совершенно иной смысл, и Пак с глубоким вздохом нацарапал последнюю палочку на стене. Завтра встреча с Джиеном. Какие будут новости и будут ли они? Что ему передаст Юнги? Ночь перед встречей с мальчишкой была еще хуже предыдущей. Чимину кажется, что весь мир играет против него. Кто-то неведомый Паку движет людьми и заставляет их делать совершенно необдуманные, глупые поступки. Мог ли он когда-то подумать, что не получит весточки от любимого? Нет, однозначно — мир сошел с ума. Джиен, спрыгивая с повозки отца, сразу спешит за одну из дворцовых построек. В этот раз ему удалось избежать тяжелых мешков, сославшись на боль в спине. Он хотел побольше побыть с Чимином, чтобы поглазеть на этого красивого господина. — Джиен! — Чимин, уже как час прогуливающийся по дворцу, затащил его за шкирку. — Ну? Ты видел короля? — Видел, господин, — на Чимина устремлена все та же пара глаз в обрамлении густых ресниц. — Он взял ваше письмо, господин, и журавлей взял. — А потом что? Что-то велел мне передать? — Нет, — Джиен удрученно смотрит в пол. — Он… — Что он? Отвечай же, Джиен-и, что? Мальчишка стоит, потупив взгляд. Видно, что ему неловко — то ли от самого присутствия Чимина, чья красота настолько слепит, что глаза закрыть хочется, то ли от того, что он хочет тому сказать. Пак поднимает его за подбородок и твердо произносит: — Говори. — Он сжег письмо, господин. И журавлей сжег. Я сам это видел. — Это правда? — Чимин шокирован этим поступком не меньше, чем Джиен, у которого выступили слезы, когда Мин демонстративно поднес послание к огню. Обидно было за красивого господина, который так надеялся и ждал весточки. — И что дальше? — Меня вышвырнули за пределы дворца. Чимин потирает лоб, пытаясь сосредоточиться. Слезы наворачиваются на глаза, но он не может позволить себе плакать. Наследный принц Пак не будет плакать здесь. Джиену, который тонко улавливает чувства Чимина, хочется погладить его по волосам, но он понимает, что не может прикоснуться к божеству. Господин хорошеет здесь на глазах, просто расцветает, а сейчас так печален, что у мальчишки сердце сжимается. Он совсем не знает, как его утешить. — Извините, господин, а кто Вы? — до паренька доходит, что он даже имени его не знает. — Вы живете здесь? Почему Вы пишете письма в Корё, разве Вам не нравится наш король Чон? Чимин медленно разворачивается и смотрит на Джиена. — Что? — Наш король Чон. Он же самый сильный и самый лучший король во всем мире. И такой красивый. Нет, мир точно сошел с ума. Интересно, когда это произошло? Тогда, когда его привезли сюда? В день свадьбы, когда его жизнь окончательно и бесповоротно превратилась в ужас, которым руководит повелитель драконов Чон Чонгук? А может быть она была изначально трагедией, с момента его рождения? Чимин тупо смотрит на Джиена, не моргая. — Мне не нравится ваш король, — омега выплевывает каждое слово, сопровождая всем тем ядом, который только накопился у него внутри. — Я ненавижу этого монстра. — Что вы, господин! Небеса услышат вас! — мальчишка пугается и закрывает уши ладонями, боясь слышать эти слова. Чимин смотрит на него, как на сумасшедшего, подтверждая в очередное раз свое предположение. Он отдает ему двадцать золотых, и парень уходит, помахав принцу рукой. Омега плетется в свои покои и ложится на кровать. За стенкой шумят наложники и не дают ему даже глаза сомкнуть, а ведь он так устал надеяться и ждать… впустую. Чимин трет виски — его Юнги изменился. Эта мысль, что закрадывалась давно, сегодня встала перед ним в полный рост и он ощущает себя ребенком, вернувшимся на десяток лет назад. Он стоит перед жестокой правдой одинокий и беспомощный. Мысли давят, а Чимин даже не пытается спрятаться от них. Зачем? Есть ли смысл бежать от этой реальности, что теперь стала его будущим. Обида душит омегу, как змея, обвиваясь вокруг шеи. Неужели его девственность, которую он променял на жизнь Юнги, не стоит хотя бы простого спасибо. Любого слова в поддержку, чтобы Пак цеплялся за него из последних. Пусть Юнги приказал бы ждать — он, как собачонка, сидел бы здесь, притворился самым примерным наложником, чтобы дожить до того дня, как он бросится в объятия любимого короля Мина. Одно слово стало бы для Чимина смыслом жизни, но Юнги предпочел отказаться от него. Бросить, как выбрасывают старые вещи. Старые и использованные. Король Чон был прав. Одиночество. Вот то, что ощущает Чимин сейчас. Отец не шлет вестей, а Юнги, отвернулся от него. Матушка Дахи, с которой он был близок, умерла. Он остался один. Слезы текут по щекам, омега размазывает их по лицу и пытается собраться. В груди давит, живот скручивает до коликов и рвоты, но Пак держится из последних сил. Нет, плакать нельзя, но и бороться желания уже нет. Если раньше, он был здесь ради Юнги, который спасет его, то теперь оставаться в Силле нет смысла. Быть наложником? Кочевать из постели короля в постель принца и обратно? А еще хуже — в Империю Цинь, где правители отличались особой жестокостью. Надоедливые голоса за тонкими стенами не утихают, и Пак закрывает уши только, чтобы остаться в тишине. Он смотрит на свет, струящийся в окно и думает, насколько разной может быть жизнь. Кого-то солнце радует каждый день своим рассветом, а ему это еще один день бессмысленной жизни, день без Юнги и без мечты даже встретиться с ним. Зачем смотреть на солнце и проживать еще один никому не нужный день? Ненужный день, ненужный Чимин, ненужная жизнь. Как зачарованный, Чимин встает и меняет ханбок на небесно-голубой — это самый красивый среди тех, что пошил ему местный ремесленник в Силле. Белые рукава оторочены атласом, края ханбока вышиты серебряной нитью, а местами здесь прикреплены дорогие камни, названия которых Чимин даже не знал. Он смотрит на свое отражение и поправляет прическу. Туфельки из голубого бархата ему как раз впору — он обувает их и бесшумно покидает покои кисэн, которые так и не перестали болтать пустое. Сад, где он гулял, и озеро с уточками — Чимин еще тогда приметил здесь красивые вазоны. Что ж, неплохое место, чтобы увидеть здесь солнце в последний раз. Омега оборачивается на птиц, и его улыбка растягивается на губах, как у безумца. Чимин пару раз плеснул на них, и малыши тотчас засунули голову под воду. Как хорошо, подумал Чимин, что от проблем можно так просто уйти. Засунуть голову в воду — и все. Он даже подумал сделать это прямо сейчас, но решительно отказался от этой идеи. Если уже и делать это, то наверняка. Чимин толкает вазон на камень, и он разбивается на десятки осколков. Самый острый из них идеально ложится ему в руку, и омега хватается за него, словно боится, что отберут. В этот момент Пак не думает ни о ком — ни о Юнги, ни об отце, ни о Чонгуке. Голова пуста, как у новорожденного ребенка. Он садится позади озера, скрывающего его наполовину от посторонних глаз, и отодвигается в заросли кустарника. Пак посмотрел по сторонам — он абсолютно один. Собственно, как и всегда. Ему не страшно сейчас. Страшно было в глаза Юнги смотреть, а сейчас нет. Он в последний раз поднимает взгляд на солнце и без сомнений рассекает осколком кожу на запястье. Наследный принц думал, что умрет сразу же — от боли, от кровотечения, от потери сознания. Дурачок. Он смотрит, как зачарованный, на то, как кровь медленно вытекает из его руки. Ханбок уже забрызган алыми каплями, а струя темно-красной жидкости ритмичными толчками появляется на кисти. Кружится голова и дрожит подбородок. Пак смотрит с ужасом на изуродованную и окровавленную руку и понимает только одно — он не хочет видеть свою смерть. Он надеялся, что все случится за мгновение, но омега еще в сознании и продолжает пялиться на багровую струйку, ощущая ее теплоту и противную липкость. Она змеей спускается по ладони, собираясь возле пальцев, а потом сбегает в траву, растекаясь аккуратной лужицей. Слабость по всему телу не позволяет сидеть, и Чимин ищет опору. Омега, совершенно не соображающий, что творится, прислоняется к кустарнику, но сразу же падает, как только расслабляет спину. Солнце, светящее сквозь ветки цветущей вейгелы, рассаженной по саду, начинает двигаться по кругу. Чимин с интересом наблюдает за пляшущим пятном, не понимая, что так не бывает. Оно танцует перед ним и совсем не греет — у Пака мурашки ползут и капли на лбу холодные выступили. Омега пытается стереть противный липкий пот, но здоровую руку поднять не может — сил нет. Раненая рука противно ноет и отнимается, словно ее нет. Чимин чувствует, как она болит, но не ощущает руку. Он улыбается, ожидая скорейшее избавление, а тело прошивает судорогой от кончиков пальцев до локтя и выше. Боль настолько сильная, что Чимин уверен — его сейчас точно подбрасывает. Он снова улыбается, смотря на солнце, и тут же дергается от нового приступа дрожи. В организме нет кислорода и Пак, как рыба, начинает хватать его ртом. Он делает это совершенно инстинктивно, он не хочет жить и спасаться, но рот предательски открывается, захватывая все новую порцию воздуха. Пятна перед глазами, то появляющиеся, то исчезающие, полностью закрывают солнце, на которое он бы хотел посмотреть еще один раз. Самый последний, перед встречей с матушкой. — Линь!!!!!!!! Громкий голос из ниоткуда выводит Чимина из состояния слабости, но он не видит, кто кричит. К счастью, думает Пак, он успел сделать то, что хотел, и покинуть этот мир навсегда. Чимин теряет сознание и уже не чувствует, как его подхватывают крепкие руки, легко подбрасывая в воздух. — Волчонок! Не смей подыхать, слышишь! Сука! Чонгук быстро кладет Чимина на край озерца и снимает с головы повязку с золотым драконом, чтобы перевязать руку. Крепкий узел помогает остановить кровь, а сзади Чон уже слышит топот лекаря. Кивая Линю, чтобы тот следовал за ним, он уносит Чимина в свои покои. Отсюда еще никто не убегал — не убежит и волчонок.