***
В покоях короля Мина горел камин, его половина отлично отапливалась до самой весны, ведь зима выдалась в этом году лютой и дворцовые стены сильно промерзли. В месяц абрикоса природа даже не намекала на скорую оттепель, заснеживая дворец метелями. С наступлением темноты Юнги уже привычно ждал цензора. С остальными он встретился лично лишь несколько раз, а постоянную связь держал только через Ёнсиля. Проникнув через боковой ход, что примыкал к Управлению с другой стороны дворца, чиновник снял капюшон и отряхнул плащ у входа. В теплом, нагретом до раскаленных камней помещении снег быстро превратился в воду, собираясь каплями на полу. Смутившись за беспорядок в покоях короля, чиновник оставил мокрую одежду и по жесту хозяина прошел внутрь, где Юнги грелся у огня, попивая любимый ароматный чай. Рубец в свете пламени был почти незаметен, и Ёнсиль даже мог назвать короля привлекательным. Засмотревшись на Юнги, он неловко кашлянул, когда Мин пригласил его сесть ближе. — Когда вы планируете? — назвать вещи своими именами Ёнсиль побоялся, замерев в ожидании ответа. — Не нужно спешить, — Юнги отставил чашечку и встал, заложив руки за спину и прохаживаясь по комнате. — Мы собрали достаточно доказательств против короля, пусть теперь народ подготовится к тому, что Его Величество — не послан небесами. Это кара для Силлы, — Юнги деланно вздохнул и достал из тайника еще один мешочек с золотом, протягивая его чиновнику. Ёнсиль улыбнулся, склонил голову перед Юнги, и спрятал мешочек в кармане ханбока. — Он стал настоящим несчастьем для такой великой страны. — П-понятно, господин Мин, — цензор внимал всему, что говорил ему Юнги. — С появлением Его Величества Кёнбоккун настигла череда неудач. Смерть старого короля Джисона, война между наследными принцами, смерть наследного принца Хосока и Тэхена, — Юнги наигранно вздохнул и поднял глаза к небесам. — А дети, маленькие наследники правящей династии Джисон и Сунджон, в чем виноваты они? Почему небеса разгневались на Силлу и забрали их невинные жизни? Сколько солдат полегло на поле битвы, сколько отцов и братьев не вернулись домой? Юнги замер и, развернувшись на каблуке, резко вскинул взгляд на цензора, что следовал по пятам. — Вы все поняли, Ёнсиль? — слова короля Корё повисли в тишине. — Достаточно обронить лишь пару нужных фраз в нужное время, чтобы это разнеслось по округе, как лепестки с весенней сливы. Король-убийца — вот что должен кричать народ! Я думаю, что празднование Чусока станет последним для Его Величества в статусе правителя. — А что потом? — дернулся Ёнсиль. — А потом у него не останется выбора как подчиниться мне и народу, — хитро улыбнулся Юнги. — Я все понял, господин Мин, — откланялся цензор и еще раз поблагодарил за вознаграждение. — Думаю, все так и случится. — До месяца османтуса еще есть время, — успокоил его альфа, глядя на встревоженное лицо. — Не делайте поспешных шагов, а следуйте моим указаниям. Народ должен понимать, что Его Величество погряз в похоти и лжи. Это обернется большой трагедией для страны. Большой трагедией! — Будет сделано, — кивнул чиновник, забрал мокрый плащ и вышел из королевских покоев, впуская в помещение морозный холод. Юнги поежился, допил свой чай и позвал Сари, что уже топталась под дверями в ожидании, пока государь ее примет. Охрана кидала на девушку раздраженные взгляды, относясь к любимой кисэн государя слишком предвзято из-за ее происхождения, но, наконец, открыла двери в покои, как только оттуда послышался государев приказ. — Доброй ночи, Ваше Величество, — девушка улыбнулась кроткой обворожительной улыбкой и ступила внутрь покоев, где могла ориентироваться с закрытыми глазами. — Вы устали, мой господин? — Называй меня так, — довольно промурчал Юнги, расслабив тело. Сари подошла сзади и положила тонкие красивые руки на его шею, размяла плечи. Она сделала вид, что нагибается поправить воротник королю, но нарочно выдохнула ему жарким дыханием в ухо, обдав тяжелым концентрированным запахом сандалового масла. Слишком возбуждающе. — Пусть «Ваше Величество» меня называют подданные по ту сторону дверей. Тебе же разрешено больше. Он притянул девушку за руку, нагибая ее сильнее и перехватил своими сухими губами ее алые и полные, призывно манящие поцеловать. Сари простонала от осознания того, что ее тело дарит господину наслаждение. Находиться во дворце ей было неуютно не только от того, что она уже привыкла к Корё. Сама атмосфера обожания главного омеги Кёнбоккун, которой был пропитан воздух, поселял в ней тревогу, что в господине Мине вспыхнут былые чувства к королю Силлы. Избавившись от Чимина в Корё и показав ему путь к бегству, она надеялась, что на этом их дороги разойдутся, но сейчас ей с утроенной силой придется бороться за то, чтобы отвоевать свое место рядом с альфой. — Слушаюсь, мой господин, — последний слог Юнги проглотил жадным поцелуем, не дав девушке закончить фразу. — Что мне позволено? — спросила Сари, разорвав поцелуй в неудобной для себя и Юнги позе. Она обошла вперед, чтобы сесть на пуфик перед королем, но Мин остановил ее, не отпуская руку. — Садись сюда, — альфа хлопнул ладонью по колену, приглашая девушку быть непозволительно близко. Такие жесты не для кисэн, но кто ему запретит делать то, что он хочет. Здесь, в его покоях, ни общественная мораль, ни долг не довлеют над желаниями: захочет — посадит рядом с собой на трон, захочет — вышвырнет вон через главные дворцовые ворота, оставив на съедение диким зверям. От ощущения того, что он может все, а девушка находится в его власти, Мин довольно разомлел и улыбнулся. — А что ты хочешь? — Служить Вам верой и правдой, утешать в горе и разделить радость, — Сари вдруг замолчала, ибо не смела дальше зайти в своих желаниях. — Хочу быть возле Вас, мой господин. — Ты разве не рядом со мной? — Юнги захотелось поиграть и потянуть диалог. Давно он так себя не чувствовал, когда ему в тощие колени упиралась мягкая попа наложницы, а ее груди сравнялись с лицом так, что заветные вишенки можно было срывать губами. Король не стал слишком долго ждать, дергая пояс на ее наряде. Эта кисэн была единственной, которой он разрешил носить индийские одежды в знак памяти о далекой родине. — Вы стали реже призывать меня к себе в покои, заняты делами, проводите много времени на заднем дворе и принимаете господ — это так утомительно, что Вам нужно чаще думать о своем покое и наслаждении. — Ты, маленькая хитрая кисэн, что пришла сюда побеспокоиться о моем здоровье и узнать, каково у короля Корё настроение? — Юнги, кажется, начал улавливать нотку игривости и то, что скрыто в словах наложницы. — Тебя же беспокоит другое, не правда ли? Рука Юнги сжалась в кольцо вокруг тонкого запястья, до боли вдавливая несколько рядов браслетиков из камушков в нежную кожу. Сари сцепила зубы, чтобы не ойкнуть, но хватка не ослаблялась. — Ты ведь переживаешь за себя, не правда ли? Не лги мне. Вопрос подкрепился пытливым взглядом, пронизывающим до косточек. Соврать нельзя, иначе рука господина замкнется не на запястье, а на ее тонкой шее. — Не лгу, — напряженный глоток послышался в тишине покоев. — Я не хочу, чтобы Вы нашли себе другого омегу. — И ты говоришь не о кисэн из моего гарема, — громкий смех Юнги заставил ее насторожиться. — Раньше тебя не волновали эти вопросы. — Раньше Вы нуждались во мне чаще, — шепнула Сари, зардевшись щеками. — Я не нуждаюсь ни в ком, глупая девчонка, — резюмировал Юнги, рассматривая наложницу, что жарилась на его бедре, как на углях. — Но если ты говоришь о государе Силлы, то наверняка знаешь, что политика решается не только в тронных залах, но и в королевских спальнях. Прежний государь испортил этого омегу до крайности. С ним совершенно невозможно вести дела, но это не умаляет его главного достоинства: он — священная кость и тот, у кого ключ от этой страны. Забрать его — моя задача, и я сделаю это любым способом, чего бы это не стоило. Сари вмиг скисла, на ее лице с хорошо прорисованными скулами и пышными щеками тут же обозначились уголки рта, что поползли вниз, выдавая разочарование. Добиться желанного не удалось, и король Мин ничем не обозначил ее положение. Кисэн — это большее, на что она могла рассчитывать сейчас. Девушка смягчилась, чтобы не выдать испорченного настроения, и решила заняться тем, что у неё получалось лучше всего. Юнги распустил шнуровку на ее чуридар-курты и просунул руку, касаясь нежной горячей кожи. Ночь предстояла длинная и страстная.***
В месяц орхидеи во дворце стояла тишь и благодать. Чимин вышел в галерею и накинул на плечи легкий укороченный плащик, подаренный ему Чжао Бином, чтобы проветрить обновку. В этом году Император Цинь планировал посетить Силлу на праздник Чусока, но активность разбойников на северных границах не позволяла ему покинуть Поднебесную. Но Его Величество не расстроился, ведь праздник, что он задумал, был не только для одинокого друга-императора, а для всех тех, кто жил во дворце и верой и правдой служил стране. Пак наблюдал за людьми, что копошились перед дворцом в Кёнбоккун, и пытался собрать себя воедино, напитываясь их энергией. Известие от Джиёна стало огромным ударом, но король нашел в себе силы жить дальше и заниматься государственными делами. Заглядевшись на своих поданных, Чимин не заметил, как сзади подошел Намджун и молча стал за его спиной. Лишь по напряженному дыханию и гулкому сердцебиению Пак определил генерала. Ошибиться нельзя — Ким стал ему не только лучшим другом и наставником, они словно сроднились в горе за это время и чувствовали друг друга на расстоянии. — Вы хотите сказать мне что-то хорошее, генерал? — жадно наблюдая за снующими туда-сюда работниками, Чимин отвлекся на альфу. — Только обязательно хорошее. Я не хочу портить сегодняшний вечер дурными вестями. — Думаю да, — прохрипел Намджун слегка севшим голосом. — Посмотрите, генерал, какой красивый закат, — Чимин будто не слышал его и притянул к себе ближе за рукав. — Солнце в Силле такое красивое! — Нет, — усмехнулся Ким. — Солнце везде одинаковое, просто вы также полюбили Силлу, как и я. Я бывал во многих землях, но только здесь оно светит по-особенному. — Здесь все особенное, — Чимин медленно прочертил пальчиком по деревянной перекладине. — Даже камни здесь особенные. И деревья. И воздух заставляет дышать, а люди жить. У нас самые лучшие люди, правда? Чимин обернулся, и в его глазах сверкнуло отражение от факела, что был прикреплен к одному из столбов. Он подарил генералу ослепительную улыбку и сам засмущался от приступа нежности. Нельзя быть королю таким чувствительным и сентиментальным, но все сказанное — чистейшая правда. Именно в королевстве Чимин черпал силы для борьбы. Каждый день его серого существования красили улыбки встречных чиновников, а слух услаждали звуки дворцовых работ: где-то рубили дрова, стучали плотники, разносился запах еды. Любил Чимин слушать пение омег министров и чиновников. Сам Его Величество никогда не присоединялся к ним. Не потому, что ставил себя выше других, вовсе нет. Ему казалось, что весельем он предает Чонгука. Ведь на самом деле тот камень, что сдавливал ему сердце, так и не сдвинулся.***
Пара недель приготовлений к празднику пролетела незаметно. Чимин часто подолгу смотрел на то, как снуют придворные и работники, украшая то площадь, то крыши домов, протягивая от козырька дворца разноцветные ленты до крыш самого маленького домика. Постепенно небо над Кёнбоккун превратилось в пестрый ковер из свисающих красных, синих и желтых лент. Последних было особенно много. Чимин любил желтый. Этот цвет драконьих глаз остался у него в памяти в первый день пребывания здесь, когда он со связанными руками был кинут под ноги Чонгуку. Драконы смотрели на него из каждого уголка тронного зала, но самый злой и свирепый тогда сидел перед ним. Чимин знал, каким был его дракон. В Чонгуке злости было очень много, необъятно для врагов, но и любовь переливалась через край, переполняя чашу для омеги. Государь помнил как это: купаться в государевой нежности, просыпаться от легких поцелуев и засыпать в крепких объятиях альфы. Для Чимина ничего не осталось в прошлом. Все было живо и ранило каждый день. Он часто думал, что если бы лекарь посмотрел внутрь его тела, то не увидел бы ничего, кроме сплошного кровавого месива. Память делала больно и резала по живому, а маска трескалась с каждым днем все сильнее. Он стал чаще плакать на руках генерала, а Джин заметил, что бессонница для государя стала привычной спутницей. Воспоминания не давали жить, они еще больше давили, и Чимин, глядя на небо, просил высшие силы прекратить его страдания. Но небо не отвечало, и сколько Его Величество не вглядывался, он не мог увидеть звезды Чонгука. Самой яркой и крупной, что светила бы ему по ночам. Он бы тогда и вовсе не спал, только бы и смотрел на нее. Чимин вздыхал и шел спать без ответа на свой вопрос: что же случилось при Нактоган и почему ему казалось, что звезда его альфы будто затерялась между небом и землей. Он нигде не мог найти Чонгука, но и небеса упорно скрывали его. Эта неопределенность разрывала душу пополам, заставляла бежать из дворца, где стены стали удушливо-сковывающими. Из каменных оков король Пак бежал в лес, но и он предательски наносил раны. Чимин мог вспомнить каждый куст, где они с Чонгуком… — Ваше Величество! — скрипучий голос евнуха раздался в омежьей половине дворца, и даже стражники у дверей государя дернулись от неожиданности. — Пора вставать! Чимин приложил руки к голове, что раскалывалась уже с утра. Точно. Сегодня же Чусок. Нет, он не забыл, просто из всех мыслей снова остались те, что о Чонгуке. Пак сел в кровати и натянул одеяло до подбородка, защищаясь от всего мира. Дверь скрипнула, и в комнату просунулась голова придворного слуги. — А Вы уже проснулись, Ваше Величество! — он радостно хлопнул в ладоши, искренне надеясь, что сегодня настроение государя станет получше. Все же один из главных праздников в году — можно немного улыбнуться и позволить себе веселье. — Сейчас принесут ханбоки, которые мы отобрали для Вас на Чусок, а я пока помогу Вам умыться. В покоях загремели тазики, кувшины, но Чимин хотел купальню. Он пожалел, что не попросил евнухов с утра растопить комнату. Все равно не спал, так лучше бы понежил уставшее тело в воде. Но было уже поздно: придворные принесли за ширму одежду, еще один евнух зашел с огромным подносом, на котором стояли масла и благовония, а целая свита несла полотенца. Чимин вздохнул и свесил ноги с кровати. Звонкие звуки, вмиг наполнившие пустую безжизненную комнату, привели его в чувство. На лицах людей сверкало предвкушение веселья. Сегодня ожидался придворный театр, музыканты на комунго, аджэм и каягым, а из Империи Цинь в качестве извинения за свое отсутствие Чжао Бин обещал прислать факиров, исполняющих трюки с огнем. Пак выглянул в окно и увидел неугомонных детишек, носившихся с самого рассвета с яркими масками по дворцовой площади. Омега улыбнулся вспоминая, что где-то в Кангу его ждет собственное дитя. Три года Чимин ничего не знал о нем и не видел наследного принца, три года его родительское сердце разрывалось в мыслях о том, чтобы бросить все, наплевать на гнев Юнги и сбежать в ночь, добраться до деревни и хоть одним глазом увидеть сына. Чимин понимал, что ребенок в надежных руках, а приключись что-то плохое доктор бы дал ему знать, но тревожные мысли все равно не покидали его. Смотря куда-то сквозь людей, Чимин поморщил нос от подступивших слез. Не хватало еще расплакаться на глазах у прислуги. — Мингю! — Его Величество хлопнул в ладоши и из группы евнухов отделилась тонкая фигура придворного. — Приготовь красный ханбок, расшитый золотыми драконами. — Красный? С драконами? — глаза Мингю округлились от ужаса, ведь он понимал, что на фоне Юнги Чимин будет выделяться. И вместо более сдержанного наряда, который следовало надеть на праздник урожая, Его Величество снова дразнил кровожадного соседа. — А что не так, Мингю? — Пак пригвоздил слугу тяжелым взглядом исподлобья. — И принеси хвагван. — Не чоктури, Ваше Величество? — с мольбой в голосе пропищал Мингю, заламывая руки. — Хва-гван, — Чимин проговорил по слогам, чтобы больше вопросов от прислуги не поступало. — Живо! — Ваша милость безгранична, Ваше Величество! — в ответ на гнев государя Мингю упал на пол и начал просить прощения за то, что перечил самому королю. — О небеса, да приготовьте уже ханбок! — с досадой топнул ногой Его Величество, но тут двери покоев приоткрылись и стражники впустили Сокджина. Он проплыл по королевской спальне, бесшумно лавируя между мельтешащими слугами, и замер подле правителя. Чимин к тому времени уже умылся и завязал паджи из полупрозрачной легкой ткани. — Почему так шумно, Ваше Величество? — спросил Джин. Он оставался главным придворным слугой и успевал кроме Министерства лекарских дел руководить целой стайкой вечно перепуганных евнухов. — В чем проблема, Мингю? — Ни в чем, министр Ким, — пробормотал евнух, поднимаясь с пола. — Вот и отлично. Выполняйте распоряжение государя, а об остальном я позабочусь сам. Вы можете быть свободны. Джин хозяйским взглядом обвел слуг, словно курица пересчитывала птенцов, и проследил, как они струйкой потекли в приоткрытую дверь, боясь испортить государю настроение. Как только за последним евнухом закрылась створка королевских покоев, Джин вздохнул и подошел к ханбоку, разложенному на кровати. Это самый красивый наряд Его Величества, следующим по красоте и пышности шел лишь свадебный ханбок, который он надевал на церемонию с Чонгуком. — Вы решили затмить всех? — Джин провел рукой по тяжелому атласу, скользя от горловины вниз. — Мне не с кем состязаться здесь, — твердо сказал Чимин, вздернув подбородок и осматривая свою идеальную ровную кожу без единого изъяна. — Это правда, — Джин заложил руки за спину и подошел к королю. — И все же праздник урожая не более, чем обычный ярмарочный день. Я чего-то не знаю, Ваше Величество? Вас что-то беспокоит? Джин поправил пояс на паджи и помог надеть государю чогори. Он выложил воротник, отошел на несколько шагов и оценил красоту Чимина. Ну и правда ведь только слепой мог спорить с небесами, что Его Величеству найдется достойный для сравнения омега во всех трех королевствах. — Беспокоит, — сдался Чимин, поник плечами и сел в кресло. — Заплети мне косы и уложи под хвагван. — Слушаю, Ваше Величество, — поклонился Джин и взял гребень. Слоновая кость легко пропускала между зубцами золотистые пряди, что упорно вились, сколько Чимин не приказывал их выравнивать. Евнухи испробовали десятки способов, и даже Джину пришлось перечитать трактаты придворных евнухов в библиотеке, но ничего так и не получилось — упрямые локоны дерзко завивались, как только освобождались от гребешка. — Мне неспокойно последнее время, — выдавил из себя Чимин, признаваясь в слабости. — Я не могу это описать. У меня появилось странное чувство, что в Кёнбоккун на короля стали смотреть иначе. Ранее чиновники и министры вежливо кланялись и охотно коротали со мной время в разговорах, а теперь сторонятся, будто прокаженного. Я все чаще слышу шепот за спиной и чувствую на себе косые взгляды. Джин уже заплел косу и почти закончил вторую, как евнух принес хвагван. Закрепив волосы шпильками, Джин надел на Чимина корону, выровнял ее и улыбнулся. — Ваше Величество, Вы владеете наивысшей властью в стране. Ни один чиновник не скажет против Вас ничего плохого, ни один министр не пойдет против Вашего решения. Хвагван династии Чон носят люди исключительных качеств. Его Величество король Чон заранее позаботился о том, чтобы Вы единолично правили Силлой и оставались на троне сколько позволят небеса. Не стоит думать о тех, чей ум способен лишь на грязные слова. Я уверен, что страна в надежных руках, а мудрость, дарованная от рождения небесами, не покинет Вас. Бывает тяжело, но Вы справитесь, — Джин обнял Чимина, что делал крайне редко ввиду преклонения перед государевой особой. В этот торжественный момент хотелось вселить в омегу уверенность и показать преданность. Ким быстро отстранился и отошел, оглядывая Пака. — Вы великолепны, мой господин. — Спасибо, — Чимин расслабленно выдохнул, расправил плечи и будто сбросил камень с души. — Люди уже собрались? — Слышите? Площадь полнится подданными, которые пришли разделить радость праздника вместе с Вами, — Джин кое-где добавил румян и довольно цокнул. — Можете идти, Вас ждут. — А генерал Ким где? Я хочу, чтобы он был рядом со мной! — закапризничал омега. — Вы знаете, что ему нельзя подниматься в павильон. Он займет свое место согласно токсугун, — тихо промолвил Джин. — Но это слишком далеко, — вздохнул Чимин. — Без поддержки генерала я боюсь не справиться. — Я буду рядом, — успокоил его Джин. — Смотрите на меня, если вам станет легче. — Спасибо, министр Ким, — Чимин снисходительно улыбнулся. — Вы можете быть свободны. Джин поклонился и вышел из покоев, оставляя государя одного собраться с мыслями. Чимин снова подошел к последнему угловому окну в покоях и выглянул в проем. Люди веселились, громко и радостно кричали, дети увивались между праздничными красочными нарядами своих родителей, молодые омеги направлялись к центру площади, опустив голову вниз и стыдливо посматривая на статных альф. К счастью, из королевства Силлы. Пак даже боялся подумать о том, что новое поколение омег станет развлечением для завоевателей, что пришли на их земли. А от похотливого взгляда солдат Корё, что пожирали невинных омежек в Кёнбоккун, хотелось умыть глаза, чтобы не мараться грязным. В уши Чимина прилетел звонкий смех и топот — очевидно, дети побежали к открывшимся лавкам со сладостями, которые вдосталь поставили в разных местах площади. Пак улыбнулся, глядя на счастливых жителей страны и прислушиваясь к их болтовне. Со смертью своего любимого короля они смогли справиться, и только он нет. Кто знает, будут ли люди так же весело встречать следующий Чусок? Что ждет их через год или два? Не останутся ли подданные снова без государя, ибо Чимин понимал, что во время восстания рисковал всем, в том числе и собственной головой. Если замысел потерпит поражение, ему не жить. Наблюдать за жителями Кёнбоккун — наивысшая радость для Его Величества, но для проведения праздника королю необходимо выступить перед людьми с речью. Чонгук делал это в случае крайней необходимости, Чимин взял себе за привычку быть ближе к подданным. У омеги не столько силы и харизмы, но он отчаянно из кожи вон лез, чтобы продолжить дело своего супруга, чтобы быть достойным хоть десятой доли того Чонгука, которого знала и любила страна. Чимину казалось, что он всегда делает недостаточно. Реформы идут медленно, он мало занимается делами, хотя проводит в тронном зале с раннего утра и почти до вечера, лишь изредка выбираясь в сад прогуляться с Кимом и поговорить о делах. Он читает свитки и книги мудрецов, что привозят в библиотеку по его приказу со всей Азии, пытается постичь мудрость, застывшую между седыми пыльными страницами древних писем. Все то, чем пренебрегал Чонгук, догоняет Чимин. И даже так он остается недоволен собой. Пак решительно отошел от окна и пригладил ханбок, обвел себя по талии и бедрам, признавая, что потерял привлекательные черты. Затравливая организм отваром, чтобы легче переносить течки без истинного, Пак стал плоским в попе и узким в бедрах. Былые изгибы, что любил ласкать его альфа, утратили четкость. Он истощен морально и физически. Ему нужен отдых, иначе скоро за ширмой короля Силлы и вовсе не найдут — сольется с серым сухим камышом и станет не толще самой маленькой щепки. Хорошо, что Джин подмечает эти мелочи, а отряд евнухов по его распоряжению не выпускает государя из покоев без слоя пудры, румян и помады. Иначе его можно спутать с мертвецом. Как только Его Величество покинул покои, он сразу услышал громкий шум на улице. С этой стороны здания, что вела длинными коридорами к главному тронному залу и выходу на дворцовую площадь, звуки были еще живее, они больше будоражили Чимина и сильнее поднимали в нем непонятное беспокойство. Он посмотрел на стражу, что выпрямилась по всем местам несения караула, и попытался успокоится. Верные хвараны с каменными лицами не проронили ни слова, значит все в порядке. В любом случае неподалеку будет генерал. Омрачало лишь то, что рядом с ним расположится Юнги. Мин попросил вынести для себя шикарное кресло с ящерицами, вырезанными сверху на спинке — традиционный символ Корё впервые появится на всеобщем празднике в Силле. Противно, но нужно терпеть. Чимин с минуту постоял перед дверью и кивнул, что он готов. Высокие створки с разноцветными витражами, создававшими на мраморном полу тронного зала причудливые кровавые рисунки, медленно и торжественно отворились, являя людям Его Величество. Солнце, поднявшееся в зенит, осветило фигуру Чимина, с головы до пят обливая медовой полупрозрачной патокой. На красном ханбоке заиграли в лучах золотые дракончики, напоминая подданным, чьей земле они принадлежат. И Чимин тоже. Он помнил, как впервые надел ханбок с драконами на свадьбу с Чонгуком, как похоронил в себе журавлей, что раздирали острыми клювами его изнутри. Смог тогда истечь кровью от альфы и им же залечить раны. Он проиграл самому себе лишь единожды. Больше у него нет права на поражение. Если все раскроется и он умрет, его похоронят в Силле. Он неистово полюбил ее, и даже сейчас, будучи наедине с непреодолимым врагом, он никогда не откажется от борьбы за независимость страны. Чимин приподнял голову повыше, вздернул носик к небу и выровнял линию подбородка едва не параллельно полу. С каждым шагом омега становился ближе, выплывая из темноты тронного зала, словно корабль из тумана. Корона покачивалась на голове омеги, и Пак с гордостью нес главный символ королевской власти. Нориге наивысшего ранга покачивалось на поясе, привлекая внимание к осиной талии. При движении оживали и дракончики, задорно колыхаясь в складках дорогой ткани. Появление государя вызвало ожидаемый эффект. Чимин его ждал и с благоговением посмотрел на лица подданных. Несколько шагов отделяло Пака от края парапета, где стоял трон для церемоний. Менее шикарный, но со всеми королевскими регалиями. Над троном короля с дрожащими руками стоял придворный, что медленно раскачивал опахало огромного веера, отгоняя удушливый зной в жаркий месяц османтуса. Юнги уже стоял рядом, не нарушая правил церемонии и ожидая Чимина. Ранее, согласно правилам, Чимин садился на супружеский трон только после того, как свой собственный займет король Чон. Сегодня это должен сделать Юнги. Покорится ли Мин их традиции, или сломает ее, чтобы показать ничтожность власти омеги? Пак на мгновение задумался, но тут же отбросил назойливые мысли. Что ему до Юнги, когда перед ним люди, ради которых он дышит и живет. Чимин сложил руки перед собой и улыбнулся, обводя взглядом толпу. Он посмотрел в глаза Намджуну, стоящему в гуще в конце площади, перевел взгляд на чиновников низшего ранга, прошелся ближе по ряду помощников министров шестого, пятого, четвертого и третьего рангов. Второй ранг стоял ближе, а впереди у ступеней — министры. Чимин начал с Джина, что прятался в тени у края, все еще стыдясь своего высокого звания, и посмотрел на глав других ведомств. С каждым новым лицом, обращенным к Его Величеству, король чувствовал неладное. Внутренняя дрожь усиливалась, пальцы рук невольно сцепились сами с собой, пытаясь найти опору. Побелевшие фаланги судорожно сжали краешек нориге, теребя витой золотой канат с кисточкой. Почти в каждом лице Пак встретил морозный холод и твердую сталь. Министры смотрели на государя, словно ждали чего-то особенного. Омегу охватила паника, горло пересохло, а слова застряли, и он не мог выдавить ни одного из тех трепетно приготовленных и выученных за бессонные ночи. — Король — убийца! — раздалось из толпы в самом центре. Правитель Силлы взметнул взгляд, пытаясь понять, кто это сказал. Толпа стояла, замерев в ожидании, а звук назойливо застревал в ушах. — Король — убийца! — раздалось снова, и Чимин повернул голову в сторону звука. Это прилетело с противоположной стороны площади, а сердце омеги вмиг ухнуло в пятки. — Король — убийца! — новое обвинение и государь едва успел глянуть в сторону, как площадь стала покрываться равномерным шумом. — Король — убийца! Король — убийца! — скандировала толпа. Намджун, стоящий позади всех, оторопел. Он побледнел, поправил повязку, затянув ленту потуже, и вопреки правилам проведения церемонии начал раздвигать людей локтями, пробираясь ближе к Его Высочеству. — Король — убийца! — прилетело генералу Киму прямо в ухо, и он узнал в кричавшем одного из помощников министра ведомства торговли. Ничего не понимая, Ким озверел, будто раненое животное со смертельной стрелой, отчаянно цеплявшееся за жизнь. Он шептал губами: «Держитесь, Ваше Величество!» продолжая сокращать расстояние к лестнице. Чимин понял, что ноги быстро становятся ватными, и он может упасть в обморок. На глаза опустилась пелена, уши заложило инородными звуками, которые он никогда в жизни не хотел бы слышать. По коже прошла дрожь, совершенно не сочетающаяся с жаром, а по спине полилась струя пота, пересчитывая каждый позвонок. Взглядом впиваясь в приближающегося Намджуна, омега уцепился в свежевыкрашенный столб дворцового павильона, чтобы не упасть. Юнги стоял рядом и ничего не делал. Наблюдал, изображая равнодушие на лице. Он пробежался по толпе и отметил, что все, кто получил от него заветный мешочек с золотом, исправно кричали обвинения в адрес короля. Люди, стоявшие вокруг, не были удивлены, но небольшая часть придворных служащих непонимающе озиралась по сторонам, ибо мир для них перевернулся: любимого короля назвали убийцей! — Тихо! Замолчали все! — генерал Ким, наконец, добрался до первого ряда, неправомерно заняв место чиновников высшего ранга. Бледный Джин смотрел на супруга и молил, чтобы вольность бывшего военного министра не принесла еще больших проблем государю. — Замолчите! Что вы такое говорите?! — Джун с остервенением смотрел на каждого янбана, в чьих глазах отобразилось… предательство. Впервые в жизни он не узнавал тех, с кем бок о бок вел дела, когда возглавил военное ведомство и стал первым помощником короля Чонгука. — Министр Чхве?! Министр Со? Вы в своем уме? Господин Квон?! Он запомнил только троих, кто кричал эти страшные слова. Чимин же не запомнил никого, а в установившейся тишине продолжал слушать ужасные обвинения. — Король — убийца! — вперед вышел министр Мун, нарочито становясь в центре, чтобы его видел Юнги. — С того момента, как этот омега появился в Силле, нашу страну преследует череда смертей и поражений! Он приносит одни несчастья! По его вине погиб король Джисон, наследный принц Хосок и король Чонгук! Он несет смерть! — Опомнись, Ван Мун! — Намджун не выдержал и подошел ближе, вцепившись руками в отглаженный воротник чиновника. — Ван Мун! Мы с тобой столько лет преданно служили Силле… Что случилось, друг?! Глаза Ван Муна смотрели прямо на Намджуна. Чиновник рассматривал каждую складку, каждый шрам на слегка испачканном лице Кима. — Ты потерял зрение, Ким Намджун! — прошипел он. — И я сейчас не только о том, что тебя, военного министра, утратившего меч на поле боя, позорно ослепили, как пойманного вора. Я о том, что ты совершенно не видишь, что творится у тебя под носом. Ты слеп во всех смыслах, бывший генерал Ким! Слово «бывший» выплюнуто как оскорбление, а напоминание о потерянном оружии сделало больно. Личный подарок короля, острый, как лезвие, что крошил врагов на куски, сейчас бы пригодился и здесь. Генерал Ким хотел перерезать горло предателю, но он только встряхнул его, брезгливо разжимая руки и отталкивая в толпу. — Довольно! — послышался голос Чимина, что уже пришел в себя. — Почему же? — на площадь к Муну вышел Кван Сочоль. — Народ хочет знать правду. — Какую правду, Сочоль? О чем ты? — Джун метнулся к нему и впился единственным глазом в холеное лицо. Сочоль всегда был одним из самых разумных чиновников, больше молчал, нежели говорил, всегда ставил государственные дела выше собственных потребностей и слыл мудрым и грамотным вельможей. В нем Намджун не сомневался, но теперь увидел совершенно иную картину: Сочоль и Мун заодно. — Его Величество король Силлы Пак Чимин имеет связь с простолюдином, а также подозревается в растрате государственной казны, — смело сказал Кван. Юнги, заложив руки за спину, с непроницаемым видом наблюдал за тем, как работали слитки, вложенные в дело. Пошатнуть репутацию Чимина ничего не стоит, если сделать это правильно и осторожно. Люди за стенами Кёнбоккун заняты своими делами, а политика, что вершится во дворце, дело не всегда чистое и прозрачное. А когда оно окрашивается в цвет золота, то и вовсе принимает интересный оборот. Довольно цокнув, король Корё продолжил свое увлекательное наблюдение. — Вы сошли с ума на старости лет? — Джун схватился рукой за волосы, отчаянно пытаясь понять, кто из них всех сумасшедший. В страшном сне или лихорадочном бреду он не мог представить того, что сейчас происходило на главной площади. — У нас есть доказательства, — спокойно парировал ему Ван Мун. — Приведите его. Толпа расступилась, а Чимин вскрикнул, когда на площади показался Джиён. Побитого, с кровоподтеками на лице, со связанными за спиной руками, в порванной грязной рубахе, солдаты Корё втолкнули его на белый мрамор перед главным входом, пнув в спину так, что парень упал возле огромной лестницы. Не поднимая глаз, он смотрел на сапоги тех, кто сейчас вершил его судьбу. — Какое право вы имеете карать подданного без моего ведома? — зашипел Чимин змеей, а его сердце сжалось при виде парня. Пак презрительно поджал губы, когда увидел солдат Мина — все прояснилось за одну секунду: сговор, подстрекаемый Юнги. То, о чем он его предупреждал пару дней назад. — Что вы себе позволяете? Пак приподнял ханбок, демонстрируя алые туфельки с бантиком, и спустился со ступеней. — А что Вы себе позволяете, Ваше Величество? — прищурился Сочоль. — Трое цензоров видели, как Вы обнимались с этим простолюдином на заднем дворе, после чего уединились в покоях. По законам Силлы этого достаточно, чтобы обвинить человека в попрании морали и ценностей Силлы. — По законам Силлы Министерство наказаний создает комиссию по исполнению приговора и дает представление комиссии по расследованию, после чего направляет документы мне! — закричал омега. — Именно король Силлы принимает решение о наказании подданных. Что сделал этот юноша, оказавшись здесь в таком виде? Кто посмел избить его без приказа государя?! Чимин со злости топнул ногой, громко и глухо стукнув каблуком по мрамору. — Вам не лучше ли знать, в чем подозревается этот молодой альфа? Или Вы покрываете его, поскольку часть вины лежит на Вас? — сказал Мун. Где-то в уголке площади, сидя у ступеней, истошно завопил Джин, пытаясь сдержать рыдания засунутым в рот кулаком. Министры против короля. Намджун теперь не в счет, его голос не имеет никакого веса, а пойти силой одному против всех — величайшая глупость. Генерал Ким с долей растерянности смотрел на стоящих рядом, не понимая, что делать в такой абсурдной ситуации. — Вы ведь знаете, Ваше Величество, что это можно расценить как государственную измену? — Сочоль свел брови, глядя за реакцией короля, но больше его интересовал Юнги. Король Корё прислонился к деревянному столбу, взглядом коршуна впиваясь в лица участников перепалки. Он ставил в споре на министров, но изворотливость Пака поистину достойна похвалы. — Это нелепая шутка? — Чимин нервно рассмеялся от того, насколько глупо прозвучали слова про измену. — Шутка ли это — скажет нам молодой человек, которого доставили во дворец, — с иронией в голосе произнес Ёнсиль, подходя к заговорщикам. Люди вокруг зашептались, очевидно не впервые обговаривая эту новость. Личность Джиёна заинтересовала многих. Особенно любопытные молодые омежки пытались заглянуть через широкие спины взрослых, чтобы оценить красоту того, кто поразил сердце их государя. — Ведь он еще может спасти своего короля, если поведает правду и признается, зачем он уединялся в комнате с Его Величеством, — подытожил Ван Мун. Чимин далеко не глуп. Он уставился на Ван Муна, ведя с ним зрительную битву. Юнги все спланировал так, что министры стали давить на несчастного парня, используя все самые грязные приемы. Выдержать их натиск и сложить стратегию противостояния нужно прямо сейчас. Голова Чимина начала лихорадочно работать. — Поднимите его, — попросил министр Кван и уставился на Джиёна. — Признание станет лучшим способом искупить вину. Его Величество посмотрел на Джиёна, что в ответ уставился на короля. Во взгляде, полном сожаления, Чимин увидел огромную любовь, тлеющую в глубине. Сейчас ради спасения государя Джиён готов сказать любую нелепицу и это несмотря на то, что дома его ждет омега с новорожденным малышом. Альфа только приоткрыл сухие губы, чтобы начать оправдываться, как Чимин опередил его, боясь, что тот скажет правду про Кангу. Юнги обо всем догадается, если из уст Джиёна вылетит хоть упоминание про вылазку в деревню. — Я приказываю тебе молчать, ибо слова, сказанные под давлением, не имеют веса, — громко сказал Его Величество, пронзительно глядя в испуганные карие глаза. Джиён открыл было рот, но Чимин тут же пригвоздил его. — Это королевский приказ. — Что ж, как интересно все получается… — к зачинщикам вышел еще один чиновник, министр Син, разглядывая парня. — Ввиду того, что Вы скрываете правду, есть подозрения и о растрате королевской казны, которую Вы тоже утаиваете. По данным казначейства, в последнее время сбор дани идет вкрай плохо, а цифры в налоговых книгах все растут и растут. — Кто вам сказал эту нелепицу? — фыркнул Чимин, мысленно выискивая предателей. Очевидно, что приходные списки попали в королевский секретариат, откуда человек, приближенный к министру торговли, выудил сами книги либо переписал последние данные. Никто, кроме Кима и сборщиков, не знал о том, что в казне огромная недостача. Деньги, что Чимин оставлял в провинциях на закупку металла, выплавку мечей и всего необходимого для будущего восстания, были внушительной суммой. Ее просто так не спрятать, а недостачу не объяснить… — У нас есть подозрения, — начал было Ёнсиль, но Чимин его перебил. — Ваши подозрения так и останутся подозрениями, пока вы не подадите мне результаты расследования трат. На каком основании вы хотите инициировать комиссию? Только потому, что у вас есть подозрения? — в конце своих слов Чимин обернулся и зыркнул на Юнги, что молча наблюдал за происходящим. — Мы требуем перевесить хранилище! — выкрикнул Сочоль. — Народ Силлы хочет знать правду! — Казну! Перевесить казну! — Мы хотим знать правду! — Перевесить! — Народ Силлы хочет правды! Его Величество беспомощно оглядывался по сторонам, а разноголосый гул доносился в его уши шумным потоком, слова сливались, и он уже не разделял криков, не различал лиц, что исказились злобой. — Ваше Величество! — Ван Мун поднял руку и толпа замолчала. — Народ Силлы требует справедливости. — Коллегия министров первого ранга требует доступа в хранилище. Отдайте распоряжение! — Сочоль не унимался, еще больше заводя толпу. — Если Вам нечего скрывать, то… — Считайте! — скомандовал Чимин. В углу снова раздался всхлип Джина, который понимал, чем это закончится. Оголтелая толпа министров-заговорщиков способна отстранить короля, такое уже случалось в других странах, а при молчаливой поддержке Мин Юнги ситуация принимала угрожающий оборот. — Я выделю хваранов и Ким Намджуна — одного из группы сборщиков. Мне нечего делать в хранилище. И развяжите пленника. Это приказ! Из толпы отделились доверенные королевские стражники, Ким Намджун и министры, что отправились во дворец в комнату, где испокон веков хранились запасы золота и серебра. Чимин зыркнул на солдат Корё так грозно, что те мигом дернулись, но все же посмотрели на Юнги, который легким кивком головы подтвердил приказ Его Величества. Джиён со стертыми до крови запястьями упал на колени перед государем. — Ваша милость безгранична, Ваше Величество! — обессиленно прохрипел Джиён и склонился перед туфельками Чимина. — Простите, Ваше Величество! Толпа стихла. Без говорливых министров ругаться никому не хотелось. Чимин стоял с гордо расправленными плечами и поднятой головой, оглядывая каждого. Очевидно, что их долго готовили, сеяли сплетни и недоверие к королевской власти. Омега тут же вспомнил слова Джина о том, что болтали дворцовые евнухи. И дело даже не в Джиёне — если пошатнулось доверие к королю, то кто-то над этим сильно постарался. — Сопроводите его на кухню, — скомандовал Чимин хваранам. — Накормите, напоите чаем и отведите в купальню. Министр Ким! Бледный Джин, состояние которого было близко к обмороку, нашел в себе силы встать и подошел к королю. — Осмотрите моего подданного и сделайте все, чтобы на его теле не осталось этих ужасных ран, — Пак поджал губы, глядя на Джиёна. Парень пострадал по его вине и неосмотрительности. Омега даже не подозревал, что на заднем дворе за ним устроят слежку. — Слушаюсь, Ваше Величество! — поклонился Джин. Хвараны подняли парня и повели на задний двор. — И так будет с каждым, кого несправедливо обидят, — громким голосом сказал государь, смотря поверх голов. — Каждый житель Силлы, будь он бедняк или богач, простолюдин или священная кость, имеет право получить защиту Его Величества. Я не позволю судить невинных без расследования. Только король отдает указ о назначении наказания. Ни один волос не должен упасть с головы подданных, если они верой и правдой служат нашей стране. По мере того, как Чимин произносил речь, головы пришедших на площадь опускались все ниже, а щеки краснели все ярче. От устроенного на празднике им стало стыдно и неловко. Его Величество видел, как мялся на месте мелкий чиновник, евнух или придворный слуга. Как тряслись их губы от плача, как содрогались в глубоком раскаянии плечи, сутулились спины. Каждый в ту минуту покаялся за то, что поддался на подстрекания министров. Омеги зачинщиков прикрыли рты, понимая, что именно они стали первыми разносчиками сплетен от своих супругов. Но с площади никто не ушел. Сжираемые совестью, люди молча стояли, слушая речь государя. Как только Чимин закончил, он перевел дух и расслабился. Не те слова он готовил к Чусоку. Все поздравления вмиг исчезли из головы, заполнив ее мыслями о предательстве. А еще не давал покоя взгляд Мина, что буравил спину. Спустя время вернулись министры. С торжественными лицами и записями в руках, они вышли на середину площади. Люди нехотя расступились, от стыда не поднимая глаз ни на короля, ни на чиновников. — Министры посетили хранилище, Ваше Величество. Как мы и думали — записи в книге не сходятся с тем, что содержится в кладовой. Вы ведь знали об этом? — Ван Мун сделал шаг вперед и протянул Чимину свиток с подсчетами. — Хотите взглянуть? — произнес он дерзким голосом. Чиновник изогнул бровь, оказывая моральное давление на Чимина. Сверток жег ему руку, а король Мин, что оплатил работу министров, продолжал наблюдать за происходящим. Ближе к Муну подошел Кван, Ёнсиль, министр Син и другие руководители ведомств. Все они смотрели на свиток и ждали, когда Чимин примет доказательство растраты и даст пояснения. — Мне нет необходимости читать то, что я и так знаю, — парировал Чимин и отверг руку с документом. — У меня хорошее зрение и я осведомлен обо всем, что происходит в Кёнбоккун. Его Величеству неведомо лишь то, что происходит у него за спиной. Вы подозреваете короля в государственной измене? Обвиняете в растрате? — Обвиняем! — хором сказали министры. — Значит, как любой подданный этой страны, я должен буду понести наказание, не так ли? — Чимин учтиво улыбнулся тем, кому доверял больше всего. На кого мог положиться с закрытыми глазами, кого считал своими ближайшими союзниками и лучшими сынами Силлы. Проклятое золото Корё сделало свое. Страна подлых ящериц. Министры молчали. Оказавшись между Юнги и Чимином, им нужно было выбирать, и в сложившейся ситуации чиновники не могли отступить. Только идти вперед. Выступить против короля. — Его Величество поставил Силлу под удар! — ступил вперед министр Син. — Наша казна полупустая. Вы спутались с простолюдином и прячете наследного принца. Народ Силлы не верит Вам! Мы требуем смены власти! — Смены власти! — поддержали его другие заговорщики, но ожидаемых криков толпы в свою поддержку они не услышали. Сочоль удивленно обернулся, глядя на понурые лица собравшихся на площади и выкрикнул громче. — Мы требуем смены власти! — Ван Мун, Пак Ёнсиль, Кван Сочоль, Мин Сону, Син Туксо… — государь повторял про себя имена янбанов, что собрались вокруг. Он молил только об одном — не забыть ни одного предателя. — Замолчите! — властным голосом оборвал Чимин нестройные крики чиновников. Омега приподнял ханбок и поднялся вверх по ступеням, играя дракончиками на чхиме. — Итак, в государственной казне не хватает денег. Я не хочу, чтобы в Силле процветало беззаконие. Каждый из нас подчиняется законам короля Чона, и они обязательны для всех. Как гражданин этой страны я подчиняюсь им так же, как и вы все. Как король — отвечаю за безопасность Силлы, ее процветание и независимость. Растрата казны — моя личная вина. И я готов понести за это наказание. Как вы знаете, в Силле нет смертной казни. Единственное исключение государственная измена. Я получу покарание за кражу — большие палки. Семьдесят пять. Исполнение наказания возлагаю на вас, господа министры. Народ ахнул. Джин, что еще не покинул площадь, заплакал громче и покачал головой. Кажется, у него нервы сдали давно. Толпа на площади замерла, будто слушая театральную постановку лучших лицедеев, но Чимин был серьезен как никогда. Юнги, сложив руки перед грудью, довольно ухмыльнулся и подмигнул министрам. У них появилась отличная возможность доказать преданность государю Корё и отработать полученные деньги. Попытки свергнуть Чимина с власти и привести к трону Мин Юнги обернулись отличной возможностью избавиться от омеги навсегда. Юнги довольно цокнул и сел на трон. Представление обещает быть не менее занимательным, чем приглашенные на праздник фокусники и певцы. Чимин задрал голову и развязал пояс. От обиды за предательство саднило в горле. Нефритовые нориге гулко упали на мраморный пол, а омега продолжил снимать верхнюю одежду. Не хотелось запачкать кровью красивый ханбок. Ни одного дракончика не смеют прикоснуться руки тех, кто опорочил страну и продал ее тирану за несколько золотых. — Ваше Величество! — Намджун не сдержался глядя на все, что происходило на площади, и подбежал к лестнице, опускаясь на колени перед государем. Их разделяло несколько ступеней вверх, на которые во время церемонии запрещено заходить кому-либо даже из чиновничьего аппарата, но Ким готов понести наказание. Еще немного — он сорвется и поднимется наверх к Чимину, чтобы прекратить это безумие. — Ваше Величество… — прошептал генерал. Он поднял глаза на Чимина, и во взгляде было намного больше, чем слова. Просьба не делать того, что задумал Чимин. Мольба прекратить эту глупость, наказать министров, убрать их с должности, но только не принимать наказание. Семьдесят пять палок это много даже для альфы. Здоровые мужчины, которых ловят за нарушения законов Силлы, погибают после девяноста ударов, а пятьдесят могут навсегда оставить калеками. Слезы, застывшие в глазах Намджуна, сдавили Чимину сердце. Похоже, что только он с Джином во всей Силле остались верными государю. Чимин посмотрел в глаза Киму и медленно покачал головой, давая знак не вмешиваться. Если он умрет, то Намджун станет первым, на ком Юнги станет вымещать свою злость. Месть за смерть старого Мина от меча генерала до сих пор не давала Юнги жить спокойно и только защита государя Силлы была единственным, что удерживало альфу от мести. Король Корё знал, что убей он Ким Намджуна, то навсегда похоронит возможность быть с Чимином. И сейчас бывший военный министр делал непозволительную ошибку. Джун уже выпрямился перед ступенями, Джин закрыл лицо ладошками, а Чимин громко крикнул: — Ким Намджун! Генерал замер, напряженно вслушиваясь в слова омеги. — Я лично лишу тебя второго глаза, если ты посмеешь нарушить королевский приказ и помешать мне, — прошипел Чимин так, что слышал лишь альфа и несколько стоящих впереди министров. — Простите, Ваше Величество, — прохрипел Ким и, сгорбившись, отошел в сторону, стараясь не смотреть на правителя Силлы. Его Величество снял ханбок, сложил одежду и бережно положил на трон. Сверху аккуратно водрузил хвагван. В конце площади располагался деревянный помост, которым пользовались на случай вопиющих проступков и наказывали нарушителей прямо перед дворцом, дабы всем было не повадно повторить подобное. С момента правления Чимина помост почти пустовал. Чонгук его использовал часто, под горячую руку раздавая наказания тем, кто ослушался его приказа. Последний раз здесь казнили Хосока и Тэхена. Чимин даже дернулся, вспомнив ту ужасную ночь. Собственно, ему не привыкать, он тоже был на этом помосте много лет назад. Государь снял туфельки, сложил рядом посон и босиком спустился со ступеней. Народ ахнул, расступаясь перед государем. Нижнее белье из полупрозрачного тонкого шелка соблазнительно просвечивало изгибы его тела и многие альфы посчитали нужным отвернуться: кто от стыда за предательство, а кто от того, что король предстал перед народом таким беззащитным и почти нагим. Тонкая ткань не скрывала ничего. Юнги перекинул ногу на ногу и с жадностью посмотрел вслед омеге. Этого Чимина все еще хотелось до боли в зубах и жара в паху. Во рту выделилась слюна и зачесались клыки. На это тело надо метки ставить, а не палками лупить. Его нужно не в столб вбивать, а в перины пуховые, чтобы закрыл глаза не от физической боли, а от наслаждения, закусив губы, пока Юнги будет терзать его податливое тело, доступное только ему одному. Прикрыв веки, Мин представил эту картину, дразня себя видениями из прошлого. Их не так много, некоторые уже стерлись и забылись, но Юнги вспомнил Чимина из купальни, его шелковую кожу с каплями воды, тонкую талию и изящные руки, длинные худые ноги, что изгибами бедер манили его к греху. Такой Чимин стоит всех наложниц мира и ни одна из кисэн никогда не дарила Юнги столько услады, сколько он получал от Пака, лишь смотря на него без разрешения дотронуться. Юнги очнулся от воспоминаний, когда в толпе кто-то зашумел. Пак уже поднялся на помост и стоял перед деревянным столбом, смиренно сложив руки и протягивая их человеку в грубой коричневой одежде. Дворцовый палач отказывался привязывать Чимина к столбу, получив за это справедливый королевский гнев. Сидя здесь, на возвышении, Мин своим зорким взглядом охотника отлично видел все, что происходило у северной стены. Сдавшись, дворцовый служащий закрепил руки короля за его спиной, привязав к деревянной перекладине, после чего отошел и отвернулся. Чимин стоял, прикованный к столбу, и смотрел на окружающих. Позор, который он должен выдержать ради единственной цели — мести. За время, что министры считали казну, в его голове промелькнул единственно верный план, против которого сложно будет устоять даже Юнги с его подлыми хитростями. Пак зыркнул на Мина, что откровенно забавлялся от происходящего, и перевел глаза на министров. — Ну же, начинайте, господин Ван Мун, — зарычал сквозь зубы государь. — Чего вы ждете? Тишина, что воцарилась на площади, напоминала вековой покой в усыпальнице. Ни единого звука и шороха. Чимин наклонил голову и пристально посмотрел на Ван Муна. На его лице отражались сомнения. — Оковы из золота невероятно тяжелы, не так ли, господин министр? — сказал Чимин с издевкой, намекая о взятке. Ван Мун сник, прекрасно понимая, о чем идет речь, а Его Величество понял еще одну вещь. Если Мун отступит, король Мин убьет его и всех чиновников, кто стал участником заговора. — Ваш единственный шанс на спасение собственной шкуры — моя смерть, но знайте, что Мин Юнги всегда бросает тех, кто ему больше не угоден. Ну же, Мун! — с сарказмом подгонял его король. Чимин не был готов к первому удару и с естественным испугом ждал боли. Омега не противился, но природу никто не отменял и страх тоже. Министр Мун торопливо поднял палку и нанес первый. Словно исподтишка, как нагадивший звереныш, он ударил Чимина по ногам три раза и отложил древко. Биение сердца омеги непроизвольно участилось, дыхание стало прерывистым, глубоким, будто он пытался забрать в легкие весь воздух, что был вокруг — жаркий, пыльный, тягучий. — Три! — прокричал исполнитель, а Чимин зажмурился от боли, что пронзила все тело. Ему надо терпеть. Люди, собравшиеся вокруг, с широко раскрытыми глазами смотрели на министров и государя, не веря в происходящее. Как он осмелился поднять руку на Его Величество? — Не вы кричали «король — убийца»? — прошептал Чимин в толпу так тихо, что его никто не услышал. Следующие удары были разной силы. Первый на пробу от Ёнсиля и еще три от него же, но посильнее. Пак сжал зубы, чтобы не заорать, ибо по костям пришлось хорошенько, до звездочек перед глазами. Он безошибочно узнал в себе это чувство, когда позорно висел на столбе в Силле по приказу Чонгука. Очень стыдно и неуютно, будто с него сняли одежду до наготы, рассматривая не тело, а душу. Ноги гудели, на щиколотки и икры пришлось еще несколько ударов от Хван Ханджи из министерства внутренних дел, и Чимин молил, чтобы ступни оставили в покое. Он не планировал умирать на столбе, но терпеть боль стало невыносимо. Те сорок пять палок, что он выдержал в Империи Цинь, показались ему совершенными пустышками, когда за оружие пыток взялся Кан Хэджун — альфа недюжинной силы, которого природа одарила не только исключительным умом, но и физическими данными. Именно за удивительное сочетание таких качеств Чимин назначил его чиновником второго ранга в министерстве наказаний. Судьба сыграла с ним злую шутку, криво усмехнулся Чимин от боли, получив свою порцию от Мин Сону. — Двенадцать! — прокричал палач. Где-то вдалеке Чимин увидел генерала Кима. Он ходил по площади из стороны в сторону, словно раненый зверь метался в клетке. — Я выдержу, генерал, — прошептал губами омега, когда ему удалось словить встречный взгляд альфы. К Намджуну подошел рыдающий Джин и уткнулся в ханбок супруга. Он отвернулся, чтобы не смотреть на происходящее. — Двадцать один! Чимин закусил губу от боли, а палящее солнце выжимало из него пот ручьями так, что соленые капли стекали прямо на израненную плоть. Губы стали печь, на них выступила кровь, и Его Величество отвернул голову, чтобы спрятать эмоции. Ноги распухли от ударов, на щиколотках и выше появились синяки, расползающиеся по телу ужасными некрасивыми пятнами. Следующий чиновник приложился чуть слабее, но в этот раз пришлось на бедра. Новые ощущения пронзили тело омеги тупой болью, а спустя несколько минут добавили еще. Сильнее. Его Величество понимал, что задача чиновников — забить короля до смерти. Задача Чимина — выстоять и выжить любой ценой. У него еще есть дела в Силле, даже если Мин предпримет новую попытку свержения Чимина с трона. — Тридцать! Как же мучительно и медленно, и это даже не половина. Пак мысленно вел счет и сцепил челюсть так, что слышал скрип собственных зубов. Омега с ненавистью смотрел на каждого, кто подходил к помосту и брался за палку, выжигал под веками их образ, чтобы помнить, как выглядят предатели. Плавил на языке их имена, повторял, как стихотворение, распаляя в себе еще большую ярость. Пальцами Его Величество впился в столб, обламывая ногти до крови. Сосредотачиваясь на боли в другом месте, Чимину удавалось выстоять, но с каждым новым ударом терпеть становилось труднее. Кожа на ногах, распухшая от ударов, в некоторых местах потрескалась до крови. Струйки крови полились, смешиваясь с густой желтой жидкостью из раны, что противно липла к телу. Кое-где сразу же появлялись корки, но после новых ударов сукровица выступали из других мест. — Сорок четыре! О небеса! Уже больше половины, и Чимин остатками разума цеплялся за лица тех, кто стоял впереди. Мутная пелена перед глазами мешала рассмотреть лица, но больше всего омега боялся потерять сознание от боли. Министр Мун, что взял палку и приложился по второму кругу, ударил сильнее прежнего. Живой король им не нужен, и Чимин понял, что последними ударами его будут просто забивать до смерти. Второй шанс для каждого придворного стал последним — сейчас или никогда. С каждым сменяющимся палачом Чимин на собственном теле ощущал их безысходность. Некоторые чиновники били палками по рукам и по плечам, но особенно грамотные продолжили по традиции ломать ноги. От удара Хэ Вона из секретариата Чимин невольно вскрикнул. Палка попала по левой ноге, куда уже не раз лупили предыдущие каратели, но этот удар оказался решающим. Его Величество опустил глаза и посмотрел на ужасающую картину: окровавленная нога была полностью синей, опухшей, а еще неестественно вывернутой в сторону. Казалось, и сам Хэ Вон не ожидал такого. Он бросил палку и убежал в толпу, не вынося содеянного собственными руками. — Шестьдесят два! Тринадцать! Осталось выдержать тринадцать палок! Чимин пересохшими губами считал последние удары, собрав волю в кулак. От скопившейся в желудке слюны и крови, которую ему пришлось глотать, чтобы не тешить палачей-министров, стало дурно. Желчь травила изнутри, желудок сжимался в конвульсиях, а тошнота подкатывала к горлу, грозясь выдать наружу легкий завтрак, что он принял с утра. — Семьдесят пять! — дворцовый палач поднял руку вверх, остановив министра Хвана. — Достаточно! Юнги сидел на троне и улыбался, наслаждаясь зрелищем. От белого исподнего ханбока омеги не осталось и следа — он превратился в порванную тряпку, испачканную кровью, потом и принесенным ветром песком, прилипшим к мокрому телу. Чимин выглядел не лучше оборванца, пойманного на городском рынке за кражу. Выжил? Юнги прищурил глаза и присмотрелся внимательнее. Голова омеги дернулась, губы дрогнули… Выжил… Ничего, пусть еще попробует поправиться после такого. Семьдесят пять палок! Надо же какой самоуверенный наглец! Мин потирал шрам, смотря на чиновников, что собрались перед помостом. Проплаченные мерзавцы не смогли довести дело до конца, но и убивать такого Чимина жаль. Не дрогнул, был как скала, и тверд, как кремень. Мин поистине завидовал Чонгуку, воспитавшему своего супруга. Пак с детства был своевольным и упрямым, но дерзость Чонов буквально впитана омегой с воздухом этой страны. Юнги хлопнул ладонями по подлокотникам, напугав придворного с веером. Тот застыл, открыв рот и созерцая исполнение наказания, но тут же принялся махать, как только господин оживился. — Видимо, больше ничего интересного сегодня не будет, — пробурчал Юнги и поправил пояс на ханбоке. Он пронаблюдал, как Намджун ринулся к помосту отвязывать Его Величество, и скривился. Верный пес всегда на службе у своего господина. Мин отвернулся и пошел во дворец, ныряя в спасительную прохладу полутемных коридоров. Палящее солнце изнурило его, но теперь можно отдохнуть. Намджун склонился над королем Силлы, придерживая того под спину. Перед тем, как упасть в обморок, Чимин увидел лицо генерала, искаженное злостью, и отключился. — Ваше Величество! — Джин подбежал и похлопал его по щекам. — Джуни, его нужно срочно отнести в лечебницу! Он потерял сознание! Генерал поднял омегу на руки и сошел с помоста. Под напряженные вздохи подданных, которые уставились на государя, Ким дрожащими ногами аккуратно преодолел каждую ступеньку, прижимая ношу к себе. Министры отвернулись, получив от бывшего соратника взгляд, полный ненависти и презрения, и поспешили уйти с площади, оставив непричастных к заговору додумывать, что же будет дальше. — И все-таки Ван Мун был неправ, — буркнул кто-то в толпе. — Зря я поверил ему. — Но ведь казна пуста, — пискнул омега одного из чиновников, замешанных в заговоре. — А ты не считай казну Силлы! Свои деньги считай! — рявкнули раздраженно в толпу. — Его Величество знает что делает. Нужно верить королю! — Нужно верить, — поддержали рядом. — Король понес наказание! Король с народом! — Даже если он и растратил золото, он выбрал большие палки! Это по закону! — Откуда мы знаем, куда делись слитки? — послышался голос. — Но я тоже верю Его Величеству. — И я верю! Толпа погудела еще какое-то время и разошлась, удовлетворив человеческое любопытство. Праздник не состоялся. Музыканты сложили инструменты и отправились в ближайшее селение, за ними же двинулись и повозки театралов. Только детишки, что еще не понимали произошедшего, весело бегали по дворцовой площади, пытаясь словить разноцветные бумажные фонарики, одиноко колыхающиеся на ветру.***
— Воды… Слабый и беззащитный, Чимин очнулся на следующий вечер в полутемном помещении лечебницы, где Джин с Намджуном сидели у его кровати, словно коршуны. В нос тут же забился запах мазей, отваров и травяных настоев. Ёнчоль то и дело тупотел ногами из одной комнаты в другую, на нервах забывая компоненты для средств, которыми лечил государя. Веки омеги закрывались от усталости, и нечеловеческими усилиями воли он заставил себя осмотреться вокруг. Перед глазами Его Величества разливалась подавляющая темнота и ни единого лучика света. Государю к тому времени сменили одежду, обмыли тело и смыли запекшуюся кровь. В свете факелов Джин осмотрел омегу и отметил, что руки пострадали меньше всего: на плечах осталось два больших кровоподтека, но кожа была целой. Труднее было с ногами, которые являли ужасающее зрелище. Пак попытался привстать на локтях, но Джин придержал его, аккуратно давая с ложечки воду. Во всем теле будто лопались струны, натянутые до максимума. Болели руки, ребра, шея и спина, но больше остальных частей досталось ногам. — Что с моей ногой? — Чимин кивнул на левую, за которую беспокоился больше всего. — Перебита, Ваше Величество, — прошептал Ёнчоль. — Пока Вы бредили, мне удалось вправить на место. Но ходить Вы пока не сможете. Пак нашел в себе силы привстать и капризно попросил подложить подушки под спину. Нога, перемотанная от ступни почти до колена, лежала на возвышении и выглядела странно. — Что это? — недоверчиво спросил Чимин, понимая, что даже пошевелить ею не мог. Боли омега почти не чувствовал, лишь странную тяжесть и скованность. — Новинка из Империи Цинь, — пояснил Джин. — Видел, когда ездил покупать наборы инструментов. Полосы ткани нужно смочить в специальном растворе, а потом наложить на поврежденный сустав. Помогает лучше, чем тугое бинтование. — И сколько так? — с опаской спросил Чимин. — Я не могу лежать бревном. — Не менее двадцати рассветов, Ваше Величество, — пробурчал Ёнчоль, недовольный излишней активностью короля. Ему необходим полный покой для восстановления, а он как только пришел в себя уже развел бурную деятельность. — Значит будете носить меня на руках, генерал Ким, — вздохнул омега и откинулся на подушки. Слабость тут же отдала головной болью, тело вмиг ослабло и Пак зажмурился. — Всегда к Вашим услугам, Ваше Величество, — улыбнулся генерал. — Если Вы меня полностью зрения не лишите. Зачем Вы сделали это? Чимин с благодарностью принял крепкий чай и отхлебнул ароматный напиток. Есть хотелось до жути, но губы, что вновь потрескались, напомнили о произошедшем позавчера. — А что ты предлагаешь, Намджун? Они застали меня врасплох и я совершенно не был готов к перевороту. Собственно, о таком не предупреждают, — кривовато улыбнулся Чимин, отдавая Джину чашку. Желания спорить с военачальником не было. — Они могли Вас убить! Это непростительная глупость! — выпалил генерал косясь на дверь. — Дурная голова и безумная кровь! — Нет, не убили бы. Семьдесят пять палок — справедливое наказание за кражу. Согласись, генерал Ким, недостача в казне немалая, поэтому я не мог назначить меньше. Но я знал, что выдержу. Пятьдесят точно, может шестьдесят, а в остальном министры побоялись завершить свое гнусное дело до конца, — пояснил король. — У меня не было выбора, кроме как признать свою вину. В противном случае они могли надавить на Джиёна. Кстати, что с ним? — Все в порядке, — поспешил успокоить короля Джин. — Я оказал нужную помощь, его накормили и обогрели, а хвараны сопроводили в деревню. Он в безопасности. — Это хорошо, — расслабленно выдохнул Чимин. — Я отправлял его в Кангу, — признался король. — Он ничего не узнал, — вздохнул Пак. — Вы не слушаете меня! — разозлился Ким. — Сколько можно? Сколько можно мучить себя пустыми надеждами?! Вы хотите поставить под удар всю страну? Имя Чонгука нельзя упоминать вообще! Это навлечет подозрение на всю деревню, могут начаться облавы и обыски! Доктор Джан… — Я был осторожен! — прошипел Пак, давая понять, чтобы Ким не кричал на всю лечебницу. — Не путайте отвагу со слабоумием! Я надеюсь, что впредь такого не повторится! — генерал смутился и опустил голову. — Простите, Ваше Величество за грубость. — Вы единственный, кто мог перечить королям в этой стране, — фыркнул Чимин, тут же сменяя гнев на милость. — Надеюсь, все так же и останется. — А что же делать дальше? Что будет с предателями? Сколько их еще? — Джин закрыл рот себе ладонью, испугавшись собственных слов. — Вы так ничего и не поняли? — Чимин удивленно перевел взгляд на Джина и Намджуна. Ёнчоль замер, будто статуя, и не шевелился. — Когда я назначил себе наказание и отдал палку министрам, это был способ определить предателей. Я наблюдал за Юнги, пока министры считали казну. Он тщательно следил за теми, кто выступит против меня. Чиновники Силлы получили от него золотые слитки — в этом можно не сомневаться. Открыто протестовали только трое — Ван Мун, Кван Сочоль и Пак Ёнсиль. Если бы я наказал их сразу, то никогда бы не узнал, кто еще участвовал в заговоре против меня. Поэтому пришлось ловить на живца. Я стал легкой добычей, но скоро они поплатятся за свою жадность. Люди, что получили деньги от Юнги, отработали их на мне, — усмехнулся Пак. — Неужели ты думаешь, Ким Намджун, что у меня не было возможности закрыть им рты? Зато я достиг сразу двух целей: узнал предателей и сохранил тайну Джиёна. Да и вы с Джином пострадаете, если я лишусь трона. Помни от чьей руки погиб король Мин. У Юнги тоже хорошая память, к сожалению. — О небеса! — простонал Джин, до которого дошел смысл королевской идеи. — Я не знаю, что сказать, — развел руками Намджун. — Но теперь у министров есть одна проблема — я выжил. И это осложняет их положение. Думаю, что надо созвать внеочередное собрание. — Вам нельзя заниматься государственными делами, Ваше Величество! — завопил Ёнчоль, грохнулся на пол и сложил руки в молитве. — Вы еще слишком слабы! — Ты прав, — хмыкнул Чимин, промокая выступившую кровь с губы. — Отложим это на завтра. Завтрашнее утро началось с дикой боли во всем теле. Лечебные мази и питье больше не действовали, погружая Чимина в новую реальность, в которой ему придется жить как минимум несколько дней, пока раны не затянутся. Голова болела от недосыпа, он часто просыпался и кричал, но Ёнчоль и Джин были постоянно рядом. Они клали на голову прохладную примочку, поили снотворным средством и сидели у постели больного, пока он не засыпал. За двое суток Чимина не навестил никто из придворных чиновников, лишь личные евнухи толпились под окном, подглядывая за государем и переживая за его здоровье. За время пребывания в лечебнице у Его Величества было время подумать. Министры, очевидно, продолжат поддерживать Юнги. Они обязаны довести дело до конца. Чимин ухмыльнулся, глядя в потолок. Все тело еще болело, ломило спину, на ноги было страшно смотреть. Но он знал, что это не конец, это только начало его борьбы за страну. Прикрыв глаза, Его Величество не заметил как заснул. Утро следующего дня в лечебнице выдалось жарким. Государь немедленно требовал Джина и своих придворных евнухов, а на уговоры лекаря никоим образом не поддавался. Угрожать королю Ёнчоль не мог, поэтому жалобно молил, стоя на коленях перед кроватью. — Я что, рассыплюсь? Потеряю сознание? Отправлюсь на небеса? — Пак кидал на лекаря злобные взгляды и бурчал, ерзая в постели. — Вот же сделал тебя лекарем на свою голову, Линь тот сговорчивее был. — Доктор Линь бы и вовсе Вас тут на ключ запер, — простонал врач. — Вот и правильно! Вот и занимайся своими обязанностями, а я займусь своими, — крикнул ему вдогонку Чимин, когда лекарь скрылся в другой комнате в поисках лекарств. — Ты должен помочь мне, а я — вылечить страну от паразитов, что въелись в ее тело и пьют кровь. — Вы о чем, Ваше Величество? — опасливо спросил лекарь. — Ни о чем. Мажь скорее! — Его Величество откинул одеяло, обнажив ноги. После казни они смотрелись не такими отекшими, хотя и без этого представляли жуткое зрелище — одна в гипсе, словно не его, а вторая худая и синяя, вся в кровоподтеках, как у ощипанной курицы. — Но посмотрите как Вы слабы, — с укором произнес его лекарь. — Вам точно именно сегодня нужно работать? — Да, именно сегодня, — упрямо твердил государь. — Где Джин? — Я уже отправил за ним, — вздохнул Ёнчоль, агрессивно втирая мазь в ноги. — Это средство поможет вам быстрее поправиться. — Определенно, — цокнул Пак, глядя на левую ступню. За окном послышался лязг металла. Это стражники скрестили копья за вошедшими в лечебницу людьми. — Ну, наконец-то, — выдохнул Чимин, откидываясь на подушки. — Этот изверг меня залечит до смерти. — Не жалуйтесь, Ваше Величество, Ёнчоль делает все правильно, — утихомирил его Джин, поправляя подушку. Евнухи за спиной Кима повытягивали шеи, чтобы глазком глянуть на правителя. — А вы слишком торопитесь вернуться к государственным делам. — А кто еще будет за меня все делать? Джин, мне нужно искупаться и привести себя в порядок. Пусть евнухи принесут все необходимое из моих покоев и желтый ханбок. В других цветах я буду выглядеть бледным и болезненным. — Ну, Вы нездоровы, — сыронизировал Джин, в ответ на что получил осуждающий взгляд. — Молчу-молчу. Что-нибудь еще? — Да. Распорядись вынести трон на дворцовую террасу перед ступенями. После того, как я буду готов, пусть дадут сигнальный гонг. Я созываю всеобщее собрание жителей Кёнбоккун. — Что вы задумали, Ваше Величество? — недоверчиво спросил Джин. — Приходи и узнаешь, — Чимин загадочно подмигнул. С каждым днем он восстанавливался все больше духом, но не телом. — И Намджуну передай, чтобы обязательно явился. — Слушаюсь, Ваше Величество, — поклонился Джин и вышел отдавать распоряжения. Через три часа Чимина было не узнать. Все синяки были скрыты под плотной тканью, лицо отбелено пудрой до ровного так, что даже круги под глазами сравнялись с естественным тоном кожи. Ранки на губах Джин заботливо смазал жиром, смешанным с природными красителями, от чего губы выглядели так целовательно-привлекательно, что часть помады Сокджин стер. — Неприлично Вам, Ваше Величество, выглядеть так… — Как? — Чимин смотрел на свое отражение в начищенную до блеска медь и покрутил головой, довольствуясь прической. Высоко поднятый хвост спускался к плечам крупными блондинистыми локонами. Чтобы скрыть следы побоев на руках, Его Величество откатил рукава чогори до запястья и удовлетворенно разгладил ткань. — Ну вот теперь отлично! — довольно крякнул Чимин. — Корону сюда. Евнухи принесли хвагван, Джин снова поравнял украшение и посмотрел на Чимина. — Пусть небеса дадут Вам мудрости и силы, Ваше Величество, — вздохнул Ким. — Я так испугался за Вас тогда. Прошу Вас, я больше не вынесу… Сокджин закрыл лицо руками и расплакался. У Чимина сжалось сердце, ведь он вспомнил, как переживал старший омега за него на площади. — Джин, — государь взял Кима за руку и сжал ладонь. — Ты же понимаешь, что по-другому я не могу. Я не могу опустить руки. Ради Седжона, ради памяти Чонгука я должен бороться за будущее Силлы. И только если я умру, можно говорить о том, что за страну больше некому бороться. Пока я дышу, пока бьется мое сердце, пока я могу хоть что-то изменить — я буду это делать. Никакие побои не страшат меня. Я прошел хорошую школу у короля Чонгука, помнишь? Джин смахнул слезы и горько улыбнулся. Так, как издевался над ним Чонгук и как сам Чимин стремился отправиться на небеса, уже никто бы не выдержал, это точно. — Неужели ты думаешь, что Юнги удастся меня сломать. Я хоть и одинокий, но волк. Вы стали моей стаей, а я умею хранить верность тем, кто хранит ее мне. — Но то, что случилось на площади… — Джин, то, что случилось на площади — не более, чем обычный заговор. Мне очень неприятно от того, что эти люди предали меня. Я действительно доверял министрам, которые служили на государственной службе, но если хвост длинный, на него обязательно наступят. Это случилось бы неизбежно. А народ, — Его Величество вздохнул, — народ всего лишь поддался слухам, что распускали предатели. В любом случае, они мои поданные. Так, все, хватит болтать. Джин поднялся и вышел исполнять приказы государя. Трон уже стоял на террасе, а по площади ходили придворные, поглядывавшие на пустующее место государя. Никто не понимал, что сегодня планировалось в Кёнбоккун, но люди уже перешептывались и строили догадки. Когда прозвучал звук гонга, на площадь высыпали люди. Министры, ожидавшие аудиенции короля в тронном зале, с удивлением уставились на улицу и вышли по приказу хваранов. Они снова спустились вниз и заняли свои места, оставив в тронном зале прошения об увольнении со своих должностей. Хвараны на огромной подушке вынесли государя, усадив того на трон, и стали рядом. — Очевидно, что вы не ожидали увидеть меня, господа министры? Или желали провести собрание в малом тронном зале, чтобы скрыть свой позор? — Чимин медленно, чтобы не треснули ранки на губах, растянул улыбку и посмотрел на собравшихся чиновников. — Стража! Проведите обыск в доме тех, чьи имена вы сейчас услышите. Люди все больше прибывали на площадь. Новость о том, что государь созывает жителей Кёнбоккун, молниеносно разнеслась по дворцу, и теперь все обитатели от мала до велика высыпали на узкие улочки и стекались к центру. Чиновники всех рангов замерли, а предатели опустили головы. Весь штат евнухов вновь собрался у лестницы, там же расположились и Джин с Намджуном. — Что он собирается делать? — хмыкнул генерал. — Я с утра был занят на заднем дворе и даже не навестил государя. — Я не знаю, Джуни. Велел прийти сюда и ждать. Остается только надеяться, что не повторится того, как несколько дней назад. Ты же знаешь, что уговорить Его Величество все равно невозможно. Он упертый, как и Чонгук, что задумал, то сделает. — Это правда, — кивнул альфа. Дворцовая площадь замерла, а на шум вышел и Юнги. Он стал в самом конце павильона наблюдая за тем, что будет делать омега. Король Корё не мог не отметить, что Чимин выглядел отлично даже после случившегося. — Ваше Величество, — вперед вышел Чхве Минсук, но король Силлы остановил его. — Я не желаю слушать ваши слова, господин Чхве, — твердо сказал Чимин. — Сегодня мы проведем наше традиционное совещание здесь. При всех жителях Кёнбоккун. Не хочу секретничать в тронном зале, ибо мне нечего скрывать от подданных. Какие документы приготовил секретариат? — обратился Его Величество к евнуху, и тот, склонившись перед государем, быстренько скрылся в дверях. Ожидая возвращения евнуха, Чимин осмотрелся и заметил Юнги. Что ж, господин Мин сегодня станет свидетелем собственного расточительства. Пак сдержанно улыбнулся Юнги и отвернулся. Дипломатию между главами двух государств никто не отменял. Торопливый евнух, чуть не упав через порожек, принес Чимину свертки. — Отлично, — вздохнул Чимин, разглядывая свертки. — Много работы накопилось, но этим я лично займусь завтра. Отнеси в мои покои, сегодня я возвращаюсь во дворец. Ён Джихе! — хлопнул король в ладоши. — Я здесь, Ваше Величество, — к государю Силлы на шаг приблизился чиновник из канцелярии, готовый записывать королевские распоряжения, и вежливо поклонился. — Записывайте: господин Ван Мун, Кван Сочоль, Пак Ёнсиль, Мин Сону, Хэ Вон, — Чимин внимательно следил за тем, как в длинном списке появлялись имена министров. Рядом стояли королевские хвараны, отделяясь по двое и уходя в дома тех чиновников, чьи имена прозвучали из уст Его Величества. — Син Туксо, Кан Хэджун, Квон Менсу, Им Шивон, Со Кенсу, Хван Ханджи. Министры замерли. Все предатели, что приложились палками к телу государя, попали в список. Всем стало ясно, что министров ждет наказание. Чимин сделал театральную паузу и посмотрел на собравшихся. Казалось, на площадь пришло людей даже больше, чем на праздник Чусока. Король смотрел, как последние ряды стоящих пополнялись спешащими людьми, пожелавшими присутствовать на общем собрании. В Кёнбоккун столпилось уже столько подданных, что яблоку негде было упасть. Вдалеке Намджун, по правую руку внизу у ступеней Джин. Изменники забегали глазками, но в глаза государю старались не смотреть. Вместо этого они поглядывали на Юнги в ожидании спасения. Но король Мин, заложив руки за спину, оставался безучастным. Он глядел в толпу, на людей, а встречаясь с министрами взглядом равнодушно смотрел словно сквозь них, не замечая чиновников и не реагируя на них. Глупцы, что не смогли довести дело до конца, уже не интересовали его. Слегка жаль потраченных денег, но эта грусть с лихвой компенсировалась тем действом, что происходило перед дворцом. Юнги знатно веселился от человеческой жадности и тупости. Министры позволили Чимину загнать их в западню, словно бывалому охотнику испуганных зверушек. Их слово против авторитета короля Мина ничего не значило. Пока войска Юнги стоят в Силле, его руки максимально развязаны. Единственное, чего он не хотел, марать их в убийстве омеги. Сместить его с трона при подаче собственного народа — идеальный вариант, что не оставлял Чимину выбора. Вместе с этим Юнги бы получил не только власть, но и желанного омегу. А теперь кучка никчемных чиновников дискредитировала себя полностью. Что ж, за все в жизни нужно платить. На площади застыла тишина, но спустя некоторое время раздались шаги двух хваранов. Первые стражники, что справились с обыском быстрее всего, преклонили голову перед государем и положили на мраморный пол мешочек с золотом. Мешочек, с вышитой на нем ящерицей. Чимин для усиления эффекта поднял бровь. Сделал вид, что удивился и театрально поковырял мешочек относительно здоровой ногой. Вторая, перебинтованная Ёнчолем, была будто деревянной и скрывалась под длинными полами одежды. — Интересно, откуда это? У кого вы проводили обыск? — обратился государь к хваранам. — У господина Хван Ханджи, Ваше Величество! — солдаты выпрямились, рапортуя королю, и склонили головы. Армия, воспитанная Чонгуком и Намджуном, безоговорочно поддерживала короля, за что Чимин был безмерно благодарен хваранам. Хоть здесь можно было не ждать ножа в спину. — Что же вы молчите, господин Хван? Хван Хэджун стоял, понурив голову. В минуту заминки вернулись стражники от другого министра и положили несколько мешочков, но поменьше. Одинаковые, как две капли воды. — Снова ящерица, — вздохнул Чимин. Спустя несколько минут вернулись оставшиеся стражники, которые принесли такие же мешочки. Народ на площади торопливо обменивался новостями. Люди, стоящие впереди, зашептали задним рядам, те начали передавать дальше и дальше. Воцарился гул, который даже Чимину было трудно перекричать. — Цена вашей совести — несколько золотых слитков, за которые вы продали родину, — брезгливо сказал Чимин, поджав губы. Ненависть, что распалялась у него внутри, сжигала его дотла. Он понимал, что готов с голыми руками накинуться на каждого предателя и удушить его, чтобы сделать так же больно, как сейчас больно ему. Чимин пнул мешочки с золотом, и они гулко застучали по мраморным ступеням, падая под ноги продажным чиновникам. Некоторые из них развязались, являя народу аккуратненькие слитки золота и серебра, игравшие яркими бочками в свете солнца. — Ён Джихе! — позвал государь. — Слушаю, Ваше Высочество, — прошептал ни живой ни мертвый писарь, разворачивая длинный список с именами министров. — Пишите: за государственную измену перечисленных чиновников казнить путем отсечения головы. Приказ привести в исполнение немедленно на дворцовой площади Кёнбоккун, — произнес Чимин под одновременное оханье собравшихся. Министры упали на колени, прося о пощаде, но Чимин только презрительно смотрел на их сгробившиеся спины. — Ни один человек, которого уличили в измене, не останется в живых. Я возвращаю в Силлу смертную казнь! Повисшую тишину нарушили рыдания министерских омег. Народ не поддерживал никого. Люди застыли на месте, боясь пошевелиться или ненароком посмотреть на причастных к государственному перевороту, чтобы не получить наказания. Хвараны схватили министров и поволокли их к помосту, а Чимин продолжил наблюдать за тем, как некоторые из них пытались просить прощения, отчаянно дергаясь в сильных руках воинов. Незаметно для Чимина за его спиной появился Юнги и стал совсем близко, упираясь бедрами в спинку трона. Чимин мог слышать его дыхание и напряжение, что источал Мин. — Ты переиграл меня, Чимин, — тихонько и с долей восхищения в голосе сказал король Корё. — Почему ты не заступился за них? — ровным голосом спросил Его Величество. — Ты вложил столько денег, чтобы свергнуть меня, и просто так потерял золото? Это слишком расточительно, я тебя не узнаю. — А если бы я попросил, ты оставил бы им жизнь? — спросил Юнги перегибаясь сзади и наклоняясь к Чимину. — Нет, ты же знаешь, — решительно ответил Чимин. — Именно поэтому ты не попросил. — Мне не нужны те, кому нельзя доверить такое серьезное дело, Чиминни, — с издевкой пробормотал Мин. — Как ты себя чувствуешь? — Твоими молитвами, Юнги. — Святой Будда, я не ожидал, что дойдет до такого, — рука Юнги незаметно легла на шею Чимина, а пальцы проникли под воротник у линии роста волос. Его Величество сидел не шелохнувшись, наблюдая за приведением приговора в исполнение. Пала первая отрубленная голова министра Муна, а его омега, заголосив что есть мочи, упал в обморок. Люди, сбежавшиеся посмотреть на казнь, тут же отпрянули на несколько шагов. Видимо, кого-то забрызгали кровью с помоста. Неприятное зрелище. Доски уже окрасились красным, а голова казненного министра откатилась под ноги чиновнику третьего разряда из королевской канцелярии. Толпа оживилась, снова послышались крики и следующего министра поволокли к палачу, который уже забыл каково это — рубить головы. — Я тоже, Юнги, — Чимин сцепил зубы, чтобы не реагировать на настойчивые пальцы, массирующие шею. По коже раскаленной лавой разливалось омерзение от рук альфы. — Я так понимаю, что ты не успокоишься? До сих пор хочешь получить власть? Юнги, опешив от такой реакции омеги, наклонился и уставился на невозможно манящие губы, которые хотелось поцеловать прямо здесь. Мин готов поспорить, что омега соблазняет его, но учитывая то, в каких они отношениях… Альфу заводит томный взгляд из полуопущенных век, он видит, как волнительно поднимается грудь Чимина, как приоткрывается его рот, чтобы прошептать: — И меня? Чимин задрал голову, озорно улыбаясь Мину. В свете последних событий в голове омеги созрел новый план, согласно которому ему необходимо пойти от противного — расположить Юнги к себе и усыпить его бдительность. Яростные стычки в тронном зале, перепалки в дворцовых коридорах, откровенное игнорирование Мина даже на прогулке в саду — все это только раздражало противника. Чтобы достичь цели, с изворотливой ящерицей придется справляться хитростью. Действовать так же, как она. — И тебя, — сдерживая волнение ответил Юнги. — Ты же знаешь, что ни один омега не сравнится с тобой по красоте и мудрости. Буду иметь честь возглавить Силлу и иметь такого супруга, как ты. — Ну, на счет возглавить Силлу ты погорячился, — еще более обворожительно улыбнулся Его Величество под душераздирающие крики омег, что доносились с места казни. — Давай не будем спешить, Юнги. Война, которую ты затеял, не приведет ни к чему хорошему. Посмотри, я лишился рабочих рук, теперь мне придется снова проводить экзамен и отбирать чиновников в Кёнбоккун. — Мы можем установить перемирие, — прошептал Юнги, а его слова, словно ядовитая змея, окутали шею Чимина, лишая кислорода. Перемирие с убийцей звучит так, будто Его Величество предавал самого себя. — Я не хочу перемирия, Юнги, — Чимин пожал плечами, наблюдая, как казнили последнего чиновника. — Но я устал от войны. Это не омежье дело — воевать и плести интриги. Я всегда был честен с тобой и сейчас могу сказать тебе единственное — я не люблю тебя. И никогда не полюблю. Чимин мог побиться об заклад, что слышал скрип зубов альфы и усиливающийся феромон. Его слова задевали за живое, топтали в Мине внутреннего зверя, заставляли чувствовать себя униженным, но, по-крайней, мере это была правда, и Юнги отчасти был благодарен Чимину за то, что он не обманывал его. — Если ты хочешь поговорить, мы сделаем это позже, когда я поправлюсь, — закончил омега. — Сначала я разберусь с государственными делами, а уже потом подумаю о том, что делать дальше. В любом случае, пока трон пуст, у тебя есть шанс занять его. Чимину казалось, что его голос чересчур дрожит, а слова получаются неправдоподобными и лживыми. Трусливые мысли и заячье сердечко заставляли омегу сомневаться в каждом сказанном слове. Ему казалось, что Юнги уже подозревал неладное. — А что, есть другие кандидатуры? — удивился альфа, грешным делом подумав на Чжао Бина. В голове этого взбалмошного Пака может возникнуть любая идея, но к счастью Чжао Бин слишком труслив, чтобы из-за одного омеги идти войной на страну. Только Чонгук был настолько отчаян и горяч, чтобы положить сотни жизней на пути к супругу. Мин улыбнулся, понимая, что конкурентов у него нет, а все слова Чимина больше похожи на блеф. — Что ж, мы вернемся к этому разговору позже, — сказал Юнги, сдавливая плечо Чимина до боли, чтобы показать свою власть и решительность. Самое главное — получить трон, а уже о любви они поговорят потом. Тела казненных министров по приказу Его Величества Чимина повесили на каменных воротах, привязав за ноги. Уже к вечеру большую часть тел до неузнаваемости обглодали собаки, и лишь по сгорбившимся родственникам Пак мог определить, о ком скорбели супруги и дети. К утру Чимин приказал снять трупы и отдать для захоронения, ибо вонь распространилась по всему Кёнбоккун, мешая государю прогуливаться в саду и восстанавливаться после побоев.***
В хитросплетениях дворцовых коридоров Его Величество встретил Сари. Девушка, что ранее помогла бежать ему из Корё, вызывала странные чувства. Если раньше она смотрела на Пака затравленно-виноватым взглядом, как и полагает кисэн, то сейчас в ее глазах читалось соперничество и мнимое превосходство. Чимин недовольно фыркнул, поравнявшись с ней. Он никогда бы не позволил себе стать на один уровень с кисэн, да еще и в ожидании внимания от короля Мина. Омегу аж передернуло, когда он подумал, что Юнги шептал ему лестные слова, едва покинув объятия наложницы. Между ним и Чонгуком разница, как между небом и землей, подумал Чимин, минуя закрытые двери тронного зала. От встречи с Сари стало не по себе, словно он не просто прошел мимо, а измазался обо что-то грязное и порочное. К счастью, у него нет желания делить с девушкой ложе короля Корё, в его жизни множество других более важных забот, нежели член Мин Юнги. Он с удовольствием оставит кисэн великую миссию скрашивать одинокие вечера альфы, ведь по сплетням евнухов из всего перевезенного гарема именно Сари появлялась в покоях Юнги чаще всего. Стражники при виде государя распахнули перед ним створки покоев, и Чимин выбросил из головы дурные мысли. — Ким Намджун, как обстоят дела в провинциях? — Чимин спешно подошел к генералу, который наследил по полу грязными сапогами. С его плаща стекали капли дождя, и Джун уже развязал веревки на шее, чтобы не пачкать опочивальню государя. — Пока все идет, как надо, — вздохнул он и привалился спиной к стене. — Стар я уже стал. Спину в седле ломит. — Прекрати, генерал, тебе еще детей растить и внуков, а ты уже собрался сдаваться! — шикнул на него Чимин, пригвоздив того взглядом. — Ваше Величество, Вы же знаете, что… — Я знаю, что говорю и верю в то, что доктор Джан сможет помочь в этом вопросе. Нам нужен только мир в Силле, чтобы вы с Джином могли жить спокойной жизнью и заняться, наконец, детишками, — Чимин стукнул Намджуна в грудь кулаком, а тот поправил повязку, съехавшую с глаза. — Именно поэтому я тороплюсь, генерал. Хочу скорее забрать сына и дать спокойную жизнь всем людям в нашей стране. Это важно для меня. Мы не молодеем, рассветы сменяются один за другим, я уже с ума схожу без Седжона. Шестнадцать рассветов назад ему исполнилось три года. Я хочу быть рядом, понимаешь? Чимин кинулся на грудь Намджуну, изредка давая слабинку. Не морщась от запахов, что тяжелым амбре стояли возле альфы, Его Величество сложил ладошки и заплакал. Ким погладил его по спине, понимая, что спасать королевский ханбок уже поздно, и прижал омегу к себе. — Потерпите еще немного, Ваше Величество, — прошептал генерал, гладя Чимина по голове. — Кузни работают на полную мощность в каждой провинции. Из необходимых нам трех тысяч мечей осталось каких-то восемь сотен. Я снова провел тренировки с теми, кто обучает людей из отрядов нападения. Они значительно преуспели в мастерстве и выносливости. За зиму мы должны доделать остальное оружие, а бойцы смогут отточить навыки. И все же Вы должны понимать — профессиональная армия, побывавшая в бою, и самые лучшие воины, что ни разу не убили человека не могут сравниться. Настало время поговорить о наемниках. Чимин отпрянул, будто обжегся об что-то. — Они помогут нам? — в глазах короля заблестел лихорадочный интерес. — Я готов щедро заплатить из казны, если эти люди согласятся помочь нам. — Будьте осторожнее, — шепнул генерал. — Казна и так не слишком полна. После ярмарки на Чусок оставьте золото в Кёнбоккун. Ничего не закупайте в Цинь. Я слышал, что у наемников сменился главарь. Этот человек мне неизвестен: я не знаю ни его принципов, ни сколько золота он потребует за свои услуги. Но я обязательно устрою вашу встречу, как только сам разузнаю что-нибудь. Отряды из Чонджу должны пойти первыми — только так можно пробить оборону дворца. Одними только бывшими охотниками и ремесленниками здесь не обойтись. — Как же нам не хватает Его Величества! — воскликнул Чимин и опустился на трон, подперев рукой голову. От мыслей, что посещали его, она просто раскалывалась надвое. Чем ближе подходило положенное время, тем больше король нервничал. Жизнь каждого, кто пойдет освобождать дворец от вероломного захватчика, теперь зависела от того, как они подготовят восстание. Чимин ради этого не жалел ничего — это единственный раз, когда он может собрать воедино все силы. Четыре года он потратит на то, чтобы в единственный день сбросить со страны удушающие оковы ящерицы. Это слишком много, чтобы допустить ошибку. История такого не прощает, а он не простит себе, если восстание будет повержено. — Вы смирились, Ваше Величество? — намекнул Намджун, зная, что в последнее время Чимин стал рассуждать более трезво. Чимин улыбнулся, но и Намджун не смог сдержаться. — Мне тоже не хватает Его Величества Чонгука, — прошептал он, притягивая Чимина к себе. — В любом случае у Силлы лучший правитель, Ваше Величество. Нам нужно быть осторожными и верить в победу.***
За месяцы, проведенные в Чонджу, Чонгук кардинально перестроил жизнь наемников. На деньги из сундуков Вун Чхона закупили сотни метров полотна и дали работу ремесленникам в двух деревнях в Корё, неподалеку от границы. Проникать туда стало настолько просто, что Чонгук удивился недальновидности Юнги. Без его присутствия в стране охрана границ стала совсем слабой. Воины, что несли службу здесь, давно отрастили себе животы, набивая их в кабаках Корё, но исправно отправляли каждый месяц доклады в военное ведомство о том, что усиленная охрана границ несется денно и нощно, а иногда даже просили прибавку к жалованию, в которой им справедливо отказывали, ссылаясь на трудности с обеспечением и временное отсутствие Его Величества. «Временное» отсутствие короля Мина, растянувшееся уже на несколько лет, всех устраивало настолько, что отказы в прибавке воины подкладывали под жирные кусочки телятины, которые они смаковали в кабаках. Непыльная работа, неправомерный сбор пошлин с оседанием слитков в карманах ничуть не расстраивали, а заставляли молить небеса лишь о том, чтобы это продолжалось как можно дольше. Посидев за столом в одном из таких трактиров, Чонгук сделал выводы и завел новые знакомства, подкрепив их золотыми слитками для верности. Он не жалел средства для того, чтобы шаг за шагом достигать желаемого и расшатывать Корё изнутри. В числе первых он привлек на свою сторону старую аристократию, что служила еще при отце нынешнего короля. Юнги хотя и был мерзавцем весь в своего родственника, но даже тогда старый Мин предпочитал окружить себя теми, кому золото не застилало глаза. И только с его смертью к государственной кормушке открылась дорога всякому лизоблюдному отребью, что не поднимало головы выше королевских туфель, привыкая облизывать грязь с монаршей подошвы. Янбаны в стране поделились на два лагеря: первый хотел власти и денег, второй — восстановления чести страны, угасающей на глазах. Как понял Чонгук из своих вылазок в соседнюю страну, точек соприкосновения у янбанов не было, как и общей цели, что сплотила бы верхушку страны в отсутствие государя. Впрочем, ему это было только выгодно. Вернувшись из очередной поездки в Корё, Гук остановился понаблюдать за жизнью в лагере. Он вывел наемников из пещеры, найдя им безопасное и скрытое от чужих глаз место для тренировок в лесу, а теперь сюда привезли хорошее оружие: мечи, кинжалы, новые стрелы с усиленными наконечниками и чеканкой знака Чонджу на одной из поверхностей. Гук смотрел, как живо набросились люди на привезенное добро и тут же увидел Ханбина, с деловитым видом осматривающего содержимое. Парень отчаянно делал вид, что разбирается в стали, но он лишь механически перекладывал клинки, пока за его спинами пыхтели десятки жадных до металла глаз. — Что сегодня? — Гук спешился и привязал лошадь у дерева, показываясь на поляне. — Добрый вечер, глава, — поклонились наемники. — Мастер О привез товар. — И хороший? — усмехнулся альфа, глядя на Ханбина, которого распирало от гордости. С каждым днем парень преображался все больше и больше. Он прибавил в весе, избавился от торчащих костей, а на гладкой коже нанесенные шрамы выглядели не так уродливо. Опрятно одетый, с высоко завязанным хвостом, как у Чонгука, он был одним из первых красавцев, и даже дефект не мешал ему пребывать в хорошем настроении, а иногда и подтрунивать над своими особенностями. За простоту и добродушие парня быстро полюбили, а его близость к новому главе придавала Ханбину необъяснимой харизмы. Если господин Чонсон что-то нашел в этом парне, то ему можно доверять, а остальным следует присмотреться. Вскоре от таких «присматриваний» получился толк: однажды Чонгук застал Ханбина в реке, резвящегося с одним из наемников — Ли Соком, который бросал на парня неоднозначные взгляды. И если в первый раз король подумал, что ему привиделось, то спустя несколько ночей, в один из дежурных обходов Чонджу, он застал этих двоих, сидящих в обнимку на краю скалы и считающих звезды на небе. Рука Ли Сока лежала на талии Ханбина, который несмело потянулся к губам своего уже бывшего друга. Мозги вправлять подопечному Чонгук не стал, но лишь ревностнее оберегал того от Ли Сока, пока не понял, что парень не причинит простофиле Ханбину вреда. Мечи действительно сделаны на славу. Идеальной остроты клинок блестел всеми гранями, а массивная рукоять, обтянутая кожей, заканчивающийся тяжелым цельнометаллическим навершием. Оружие приятно тяжелело в руке Чонгука, и он довольно цокнул, сделав несколько движений в воздухе. Свистящий звук разнесся самой лучшей мелодией, но он сможет насладиться ею сполна лишь тогда, когда добавит к нотам хруст костей Мин Юнги. — Вы выбрали себе этот, господин Чонсон? — донеслось из толпы. — Нет, — задумчиво посмотрел Чонгук на оружие, справедливо любуясь его совершенством. — У меня есть меч собственного изготовления. Он не такой красивый, как эти, но не менее дорог мне. Чонгук помнил, сколько недель он потел в кузне, чтобы сделать новое оружие. С каждым ударом кувалды по раскаленному железу он передавал металлу частичку злости, буквально делая собственный меч таким же злым и разъяренным, как и сам альфа. Гук верил, что это оружие не подведет, оно лишь ждет встречи с тем, кому предназначено снести голову. — Несите ящики в пещеру, — скомандовал Чон, и альфы, резво взявшись за ручки, начали разгружать телегу мастера. Господин О, довольный таким крупным заказом, обещал выполнить новую партию и уже нетерпеливо переминался на месте, чтобы отправиться в селение с пустыми возами. — Можно вас, господин? — Ханбин потянул Чонгука за рукав и отвел в сторону. — Мне нужно вам что-то сказать. — Не тяни. — В общем, вами интересовались, — прошептал парень, оглядываясь вокруг. Жизнь с разбойниками все еще вселяла в него недоверие, хотя понемногу парень оттаивал к ним. — Я был в Кэгён, ездил за продуктами, и человек из Кангу спрашивал о вас. — Обо мне? — удивился альфа. — Он назвал мое имя? У Чонгука внутри все оборвалось от страха, что его мог искать доктор Джан. Чонгук каждый месяц исправно отлучался из Чонджу на три-четыре дня, чтобы помочь старику по хозяйству и побыть с сыном, но больше никто в деревне не знал, что некто под именем Чонсон обитает в ущелье и промышляет разбоем. И если в Кэгён слухи уже появились, то до Кангу они точно не дошли. Опасение, что ребенок мог заболеть, все больше укреплялись в сознании альфы, заставляя его в ту же минуту оседлать лошадь и броситься к Джану, но Ханбин вмиг рассеял его тревоги. — Нет, имени не называли. Сказали, что люди из Силлы интересуются услугами наемников и готовы хорошо заплатить, — важно закивал Ханбин, качая головой для пущей убедительности. — Они хотят встретиться с главой. — Люди из Силлы? — бровь короля удивленно поползла вверх, а Ханбин шепнул еще тише. — Говорят, что из самого дворца, — выпалил он новость, что не мог удержать на языке. — Представляете? Из самого дворца! — Нет, не представляю, — Гук сел на траву и прислонился спиной к дереву, исчезая из вида в густых зарослях кустарника. Ханбин плюхнулся рядом и подполз поближе. — Интересно, кому понадобились наши услуги? И за что они готовы заплатить мно-о-ого денег? — протянул альфа, пока Чонгук сидел в раздумьях, прикусив зубами нижнюю губу. — Мы не узнаем об этом, пока не встретимся с ними, — решительно ответил альфа. — Что мне им сказать? — навострил уши Ханбин. — Кто этот человек? — Дальний родственник нашего кожевенника. Он часто бывает в Кэгён, поэтому я знаю этого господина. Через два рассвета я снова поеду в селение, и если он еще гостит у Пэка, то… — То назначай встречу. Держи связь через этого человека, пусть он передаст заранее, когда люди из Силлы хотят приехать сюда. Нельзя, чтобы они застали меня врасплох. — А как же? — недоуменно спросил Ханбин. — Я не буду говорить с ними. Кихо получит все указания, поэтому я должен знать заранее кто приедет и когда. — Слушаюсь, господин Чонсон. — Выполняй, — приказал Чонгук, выпрямляясь в траве. — Меня не будет несколько дней, встретимся уже после возвращения. Потом расскажешь, что узнал в Кэгён. — И все-таки вы странный, — улыбнулся Ханбин до ушей, поглядывая на Чонгука. — Отлучаетесь куда-то, уезжаете и никому не говорите. Наверное, к омеге ездите? Ханбин сделал лисьи глазки и подобострастно, со всей иногда накатывающей на него придурью посмотрел на Чонгука. Желание стать ближе к господину у него не умалялось, но кроме общеизвестных фактов о Чонсоне, парень хотел знать нечто, чего не знал никто из наемников, чтобы стать особенным. Такое впечатление, что от доверенной Чонгуком тайны у парня вырастут крылья. В ответ на догадки Ханбина Гук не сдержался и рассмеялся: — Я-то может и к омеге езжу, но точно не к альфе, — прогрохотал государь над ухом Ханбина, заставив того покраснеть до самых их кончиков. — Или хочешь сказать, что Ли Сок твой друг и не больше? Чонгук подергал бровями, а Ханбин проглотил слова. Оправдываться глупо. — Вы выгоните меня из Чонджу? — едва ли не со слезами в глазах спросил парень. — Нет, Ханбин, — Чонгук похлопал его по плечу и притянул к себе, слегка журя, словно собственного сына. — Жизнь — штука сложная, и я рад, что ты нашел здесь свою родственную душу. Ханбин ничего не сказал, только лишь уткнулся в ханбок Чонгука, вдыхая запах леса. Альфа отправился в Кангу поздней ночью, оставив за старшего Юн Кихо. Расторопный малый был в почете у наемников и быстро наладил контакт с новым главой. Он полностью разделял идеи короля, ведь сам некогда потерял родню, а его отец, потомственный земледелец, вынужден был отдать сына разбойникам, чтобы спасти жизнь ребенка во время погромов военными Корё. Теперь его дом заняли дальние родственники янбанов, а семья отправилась на небеса. Здесь, в ущелье, он научился всему, что нужно для жизни, но самое главное — искусно управляться с мечом. После вечернего осмотра пещер, Кихо проводил государя в ночь, молча смотря в спину удаляющемуся всаднику. В отличие от Ханбина, его тайны нового главы не интересовали, хотя Кихо подозревал, что Чонсон не так прост. Доктор Джан, завидев Чонгука издали, спешно толкнул ногой ттыль и вышел на дорогу. — Ваше Величество! — лекарь расставил руки, приглашая Чонгука в объятия. — Что-то случилось? — Ты не рад видеть меня, доктор Джан? — рассмеялся король, перекидывая поводья лошади через торчащий в земле деревянный кол. Альфа потрепал Джана по спине и тут же расцвел в улыбке, когда из дома показался Седжон. Кувыркнувшись с высокого порога, он так сильно спешил к отцу, что приземлился на попу, но не заплакал, а только смотрел на Чонгука в ответ огромными черными глазенками. — Ваше Высочество, вы так неосторожны, — Гук отошел от доктора и наклонился, чтобы взять на руки сына. Малыш протянул к отцу ладошки и крепко обнял его за шею. На ухо раздалось сосредоточенное сопение, и Гук поцеловал кроху, прижимая его к себе. — Отец, — прошептал Седжон, еще крепче прижимаясь к альфе. В глазах Чонгука застыли слезы, а в горле собрался комок. Сын уже давно бормотал про себя простые звуки и складывал их в слоги, но впервые долгожданное слово Гук услышал только сегодня. — Мальчик мой, — прошептал он. — Раздавите, Ваше Величество, — процедил доктор, укоризненно качая головой. — Заходите в дом скорее. Альфочка не слазил с коленей отца, не отпускал его ни на минуту, несмотря на то, что Чонгук совсем недавно гостил в деревне. Он так сильно скучал по альфе, что отказался покидать его до самого вечера, пока не заснул в крепких отцовских руках. — Давайте, я положу его в кроватку, — попросил Джан и подставил руки, но Чонгук покачал головой. — Пусть поспит со мной. Я скучаю не меньше, доктор, — прошептал альфа, едва касаясь губами пухлой щечки ребенка. Сын все сильнее становился похожим на Чимина, и Гук готов был днями и ночами рассматривать кроху, угадывая черты лица любимого омеги. Маленький ровный носик, такие же пушистые ресницы… Образ Чимина с очаровательной улыбкой предстал перед глазами, и Чонгук зажмурился, чтобы прогнать видение. — Вам плохо? — заметил доктор, переходя за альфой в спальню. — Голова болит? — Нет. Чимин, — коротко ответил король, и лекарю все сразу стало ясно. — Что-то случилось? — Джан подозревал, что Чонгук появился не случайно, но за день, проведенный с шумным Седжоном, они так и не смогли поговорить. — Случилось. Меня ищут люди из Силлы. Вы не знаете никаких новостей? — Знаю, — грустно вздохнул доктор. — Его Величество казнил одиннадцать чиновников. Среди них даже министры некоторых ведомств, — тихо сказал доктор. — Вся деревня три дня судачила. — Когда это случилось? — задумчиво спросил Чонгук. — Когда? На второй рассвет после вашего отъезда я узнал об этом. — Значит, совсем недавно. Нужно торопиться в Корё. — Как обстоят дела? — Я нашел нужных людей. Думаю, что все получится, но сначала мне необходимо встретиться с теми, кто меня ищет. — Дайте мне знать, если что-то прояснится о Его Величестве, — попросил доктор. — Мне так неспокойно на сердце за него. — Обязательно, — ответил король, поправляя кудряшки сына, что устроился спать на его руке.***
— Завтра утром? — Чимин прислонился к стене склада с дровами, пытаясь побороть беспокойное ожидание. Нога все еще ныла, если на ней долго стоять, но Пак превозмогал боль ради общего дела. Намджун подошел к постройке, будто искал сухие поленья для кухни, бесцельно перекладывая одни на другие для видимости. — Да, с рассветом, — шепнул он. — Будьте готовы, Ваше Величество. Как только солнце появится над горизонтом… — Я спать не смогу, — Чимин откинулся спиной на стену, вглядываясь в темноту, что покрыла площадь перед дворцом. В комнате Юнги горел огонек, значит Мин собирался ложиться спать. В окошке мелькнула фигура наложницы, и государь выдохнул, зайдя за угол. — А вот это вы зря, Ваше Величество, — Джун откинул полено и сжал ладони Чимина. — Нам предстоит долгая дорога от рассвета до рассвета. Мы вернемся не раньше четвертого дня. Нужно хорошенько отдохнуть. — Я пущу слух, что мы едем на охоту. К счастью, это не вызовет подозрений, — шепнул Чимин и сдался под тревожным взглядом генерала. — Хорошо, я прилягу и постараюсь уснуть. — То-то же, — хмыкнул альфа. — И пусть небеса благословят нас. — Сколько золота нужно взять? — вспомнил Пак о главном, ведь он так переживал о встрече с наемниками, что совсем позабыл об оплате. — Об этом позже, — тут же отрезал Ким. — Сначала нужно договориться о помощи, иначе мы не вернемся домой живыми. Наемники заберут золото, а нас отправят кормить волков в лесу, Ваше Величество. — Я об этом не подумал, — Чимин улыбнулся и пожал плечами. Наивный простофиля! Он уже приготовился собирать мешочки со слитками в дорогу, но Намджун совершенно прав. — Откуда вы столько знаете, генерал Ким? — Опыт, Ваше Величество, — хмыкнул альфа и похлопал по шее лошади, чтобы успокоить ее. — И немного нужных знакомств. — Вы знакомы с ними? — Нет, я никогда не был в Чонджу, но знаю, как рискованно появляться у наемников с золотом. Мы с вами им не интересны, они ждут плату за свой труд. Поэтому сначала мы договоримся, а уже потом дадим часть платы. Об этом буду разговаривать я, Ваша задача убедить их помочь Силле. — Я сделаю все, что нужно, — горячо ответил Чимин. — Вот это уже другое дело. Отдыхайте, Ваше Величество, а я пойду готовиться в путь. Чимин кивнул, накинул темный плащ поверх ханбока и шмыгнул в темноту, аккуратно ступая, чтобы не стучать по мрамору. Он быстренько забрался под одеяло и даже вздремнул глубоким спокойным сном.***
— Ну что за шум? Едва лишь солнце встало… — недовольно пробормотал Юнги, лениво скинув со своего оголенного тела руку еще спящей Сари. С того момента, как девушка получила разрешение оставаться в постели до утра, она часто позволяла себе непрошеные вольности, а Юнги закрывал на это глаза и брал ее снова с рассветом, чтобы не ждать, пока евнухи призовут наложницу в покои. Спешно запахнув ханбок, король выглянул в окно. Он успел увидеть только хвосты лошадей, за которыми закрылись главные ворота Кёнбоккун. И серая кобыла в яблочко принадлежала именно Чимину. Завязав пояс потуже, Юнги прямо босиком отправился к выходу, а евнух, что спал у входа, с громким визгом «Заболеете, государь!» потащился за ним с сапогами из добротной мягкой кожи. — Кто покинул дворец? — бросил Юнги, смотря поверх деревьев на тропинку в лесу. Воины из Корё тут же подбежали к недовольному государю. — Его Величество, король Силлы Пак Чимин и Ким Намджун только что уехали, — доложили солдаты, выпрямившись в струнку перед государем. — Я знаю, что только что, болваны, — выругался Юнги. Евнух уже появился на крыльце и упал на колени, поставив перед Юнги сапоги. Короткие голенища позволяли всунуть ноги в обувь в ту же секунду, но ярость, охватившая альфу, решила все по-другому: сапоги полетели в стражников, что не доложили об отъезде короля. Один успел уклониться, а второму крепко досталось каблуком по лбу. — Почему мне не сообщили? — рявкнул Мин. — Так о-они н-на ох-хоту, В-ваше Велич-чество, — заикаясь от страха и неожиданной ярости короля проблеял охранник. — Через четыре рассвета сказали вернутся. — Кто сказал? — Мин сжал кулаки до побеления, но хвараны, что несли караул у дворцовых дверей, разом кашлянули, чтобы обратить на себя внимание. — Сезон охоты на горностаев, Ваше Величество, — сказал один хваран, а второй продолжил. — Государь еще во времена правления короля Чонгука всегда сопровождал его на ловлю. Имя Чонгука подействовало самым главным раздражителем. Юнги, сам с детства страстно любящий охоту, прекрасно знал, что леса Силлы богато наполнены различной дичью. А горностаи здесь отменные, да и в Корё они водились, только не такие жирные и холеные. Белые зверьки, чей мех почитался особенно и украшал плечи самых богатых господ, пытался прикормить еще его отец, да так и не вышло — на границах водились только белые с рыжими спинками. Их Юнги перестрелял видимо-невидимо, только вот белого так и не поймал. То ли от злости о собственной неудаче, то ли от досады, что Чимин ускользнул из-под носа, Юнги топнул по холодному мрамору и крикнул: — За ними! Проверьте все охотничьи домики! — вопил Юнги, исходя от злости и брызгая слюной. Шрам зашевелился, будто жил отдельной жизнью, а воины, с замиранием смотря на короля, оторопев прикипели взглядом к рубцу. — Живо, я сказал! — Слушаемся, Ваше Величество! Пока воины седлали лошадей, что всегда наготове держались у западных ворот, Мин всматривался вдаль. Тропинка в лесу уходила вверх, поэтому он едва различил две цветных точки — лошадиные хвосты, что скрывали фигуры в темных плащах. Всадники уже скрылись за деревьями, и Юнги снова ударил ногой по полу. Он должен знать, куда и зачем отправился Чимин, потому что в версию с охотой Мину верилось с трудом. Юнги запахнул сильнее халат, что открыл непозволительно много его белокожей костлявой груди, и отправился в свои покои, выместить гнев на еще сонной наложнице.***
Оторвавшись от преследователей, наездники сбавили ход, давая лошадям отдохнуть и постепенно погружаясь в окружающую их тишину. Лесная извилистая дорога ввысь предстояла долгой и изнуряла даже выносливых животных. Пак аккуратно спрыгнул, щадя больную ногу, пока его лошадь упрямо тянулась к воде, что журчала ручьем под крупными поваленными на землю корягами. Освободившись от наездника, скотина благодарно прильнула к живительной влаге, разбрызгивая воду и громко фыркая. Чимин же, почувствовав глоток свободы, кинулся в шелковую траву и раскинул руки. Джун улыбнулся, глядя на него, словно на ребенка. — Простудитесь, — покашлял альфа. — Век бы здесь лежал, — прошептал омега, не обращая внимания на замечание спутника и любуясь розовыми брызгами киреи, которыми природа, словно умелыми мазками художника, раскрасила зеленое полотно. Сейчас простуда меньшее, что его волновало. В лесу Силлы Чимину хотелось раствориться, укрыться под кустами или завернуться высокими травами, что росли по пояс. Запахи леса мигом окутали короля, он буквально сроднился с природой, забирая от нее силу для своего ослабленного и истощенного организма. Запрокинув голову назад, Чимин увидел крупную красную ягоду земляники и сорвал ее, откусывая веточку и разжевывая сладость. Сок с отголосками терпкости разлился во рту, заставляя зажмуриться и причмокнуть от удовольствия. Джун оставил лошадь у водопоя и подошел к королю, садясь рядом и пугая собой лесную жизнь, размеренно идущую до вторжения сюда незваных всадников. Звуки генеральских шагов тонули в траве, и Пак слышал легкое шуршание потревоженных человеком насекомых. Отовсюду доносились звуки напуганных животных, и Пак готов поспорить, что они спугнули зайца. Слева раздался пугливый писк, с куста слетела птица, а где-то юрко зашуршала ящерица. Пак заприметил ее хвост среди пушистых низкорослых кустарников, названия которых он не знал. Тонкая трель жаворонка, которым хотел насладить свои уши Чимин, была нагло перебита напористым стуком дятла, но уши заласкало многоголосое лесное эхо, словно извиняясь за грубость работяги в красной шапочке. — Пора двигаться, — нехотя сказал Намджун. — Мы должны успеть покинуть границы Силлы до полуночи, чтобы с рассветом появиться в Чонджу. — Да, конечно, — Чимин отряхнул грязь с ханбока и поправил плащ, съехавший набок. Дорога в ущелье выдалась не из легких. Пересеченная местность была лошадям под силу, но хрупкого омегу тряска быстро вымотала, хотя Чимин бодро держался в седле, старался не спать и не жаловаться на жжение в спине и ноющую боль во всей ступне. Намджун выглядел бодрее. Он постоянно оборачивался на дорогу, чтобы предвидеть опасность, но при пересечении границы с Силлой Ким стал еще более внимательным. В довершение ко всем трудностям дороги начался дождь. Он лил всю ночь да так обильно, что вода не успевала впитываться в землю, громко чавкая под копытами лошадей. Капюшон Чимина спасал омегу от воды лишь частично, его пряди все равно безжалостно повисли, прилипнув к вискам. Меховая накидка имела удручающий вид — она слиплась и стала больше похожей на мокрую ондатру. Смешанный лес закончился, начались однообразные лиственные деревья, заменив приятный запах хвои тяжелым ароматом дождя. Чистейшие владения природы не успевали удивлять Чимина своим гостеприимством. Здесь он тоже умудрился собрать ягод, ловко наклонившись к кустарникам. Легкий ягодный ужин, умопомрачительные запахи и лунная дымка клонили в сон. — Куда дальше ехать? — сонно спросил Чимин потирая глаза и зевая в кулак. — Устали, Ваше Величество? — Нет, ничуть, — улыбнулся он сквозь силу. Ложь была очевидна. — Есть немного. Чужое королевство не давало расслабиться, держа измученное дорогой тело в напряжении, а голову сосредоточенной. Здесь не было ни одной знакомой тропы, лишь пугающие дороги, которые без карты приходилось угадывать на свой страх и риск, дабы не потеряться. — Я знаю, где находится Чонджу, но наемники обещали сопровождение на границе, чтобы проехать безопасной тропой, — произнес генерал, оглядываясь в поисках тех, кто мог бы их проводить. Кроме звуков природы он не услышал ничего, пока мимо его уха не пролетела стрела и не воткнулась в дерево совсем рядом. — Генерал! — вскрикнул Чимин, вцепившись от неожиданности в лошадиную гриву. — Тихо! — приказал Ким, прислушиваясь. — Что это? — Пока не знаю, — генерал дал Чимину не спешиваться, а сам спрыгнул на землю и вытянул стрелу из ствола дуба. Он повертел ее в руках, рассматривая в свете Луны. Ким отметил крепкое древко и отличный острый наконечник, более чем наполовину вошедший в древесину. Знак Чонджу на одной из сторон прояснил все его догадки. — Наемники близко! — крикнул он Чимину. — Они хотят убить нас? — Пак в ужасе зажал рот ладошкой, глядя на генерала. Он не хотел сгинуть в руках разбойников. — Не думаю, — покачал он головой. — Скорее всего, это обещанная встреча. Поехали в сторону стрелы. Здесь немало тех, кто может притаиться даже в кустах, поэтому держитесь меня и будьте осторожнее, Ваше Величество. Узкая тропинка почти час вела их вглубь леса, пока через плечо генерала не прилетела новая стрела, указывающая повернуть налево. — Нам сюда, — Ким показал рукой и послушно последовал за стрелой. — Зачем они так делают? — спросил Чимин, поровняв свою лошадь с животным генерала. — Очевидно, что не хотят оставлять следов на земле. В такую дождливую погоду трудно избавиться от отпечатков сапогов, они быстро застынут, как только дождь прекратится, — перекрикивал грохот капель генерал Ким. — Новый глава очень умен, если уделяет внимание таким мелочам. Чонгук тоже умел читать по следам, поэтому самое правильное — не оставлять их. Его Величество ничего не сказал и остаток пути они проделали молча, думая каждый о своем. Намджун двигался сосредоточенно и осторожно, прислушивался к звукам и читал по знакам, если уж наемники оказались такими непростыми ребятами. К счастью, стрелы не подвели и спустя несколько часов с восходом солнца всадники достигли цели. За их с Намджуном спинами стояла мертвецкая тишина, а впереди слышался шум воды. От такого несоответствия стало не по себе, словно Чимин появился на границе двух миров, где позади покой и благодать, а впереди бушующее море, полное страстей и неопределенности. И двигаться ему нужно только вперед, вооружившись смелостью и отвагой. Намджун ободряюще посмотрел на короля и легонько похлопал его по плечу. В Чонджу Пак никогда не бывал, но по разговорам отца помнил, что отъявленные головорезы выбирают именно такие места — укрепленные самой природой и безлюдные. При мысли о безлюдности по спине Чимина пробежал холодок, кости затряслись, а сердце сжалось: нормальный человек, которому дорога собственная жизнь, никогда сюда не сунется. Темнота вдалеке, холод и кромка неприступных гор пугали. Отсюда просто так не сбежать, они словно очутились в ловушке. Лошади переминались с ноги на ногу, нервно тряся гривами и подрагивая широко раздутыми ноздрями, втягивая морозный воздух. Видимо, могильный холод в ущелье окончательно отпугивал даже тех, кто забредал сюда по ошибке. — Здесь всегда так прохладно или только утром? — поежился Чимин, кутаясь в плащ. Из его рта выходил белесый пар, растворяясь в тумане. — Да, — многозначительно и коротко ответил Ким без каких-либо пояснений и поспешил увести лошадь короля в сторону. Он молил небеса, чтобы Его Величество не начал рассматривать землю под ногами: все ближе к ущелью на ней стали оголяться черепа когда-то погибших здесь людей. Даже для него, опытного воина, это зрелище было жутким и неприятным. Из густого молочного тумана омеге послышался шорох, и Намджун приложил палец к губам, вслушиваясь в окружающие звуки и всматриваясь в пастельную белизну. На фоне срывающихся с гор потоков воды расслышать человеческую поступь мог только генерал. — Мы встретимся с главой наемников? — шепнул Чимин и в страхе тут же замолчал. — Вряд ли, — пробурчал Ким, сведя густые брови в одну линию. — Как я понял, он не хочет показывать своего лица. За него все делают помощники. Думаю, что и разговаривать мы будем с ними. — Это правильно, — вздохнул Чимин. — Как бы там ни было, я не желаю знать кто он, а ему лучше не видеть меня. Не хочу думать, что платил убийцам. Его Величество поежился то ли от холода, то ли от мыслей, пролетевших в его голове. Идти на сделку с собственной совестью тяжело, но иначе от Юнги ему не избавиться. — Разбойники всего лишь временные союзники для достижения цели, — успокоил его Намджун. — Не думайте о них, да и вообще это единственный раз, когда Вы находитесь здесь. Постарайтесь вести себя сдержанно, остальное я решу сам. Чимин только открыл рот, чтобы согласиться, как из тумана показалась фигура человека, одетого в темную добротную одежду. Его Величество изумленно уставился на незнакомца, что выглядел ничуть не хуже министров в Кёнбоккун. У него была идеальная кожа лица, чистые вымытые волосы, аккуратно зачесанные в высокий хвост. Ханбок с грубыми кожаными вставками на плечах, в области груди и на спине защищал наемника от ранений. Пак наблюдал, как до блеска начищенные сапоги ловко преодолели горный ручей, а альфа точно ступал по покатым широким валунам, будто дикий зверь. Казалось, что это человек родился здесь и с закрытыми глазами мог проделать тот же самый сложный и опасный путь к гостям, что приехали в Чонджу. В руках парня был длинный меч, который он даже не скрывал, но оружие в ножнах внушало уважение и доверие. Чимин хотел ударить себя по лбу за такие мысли: довериться головорезам крайне неосмотрительно и, хвала небесам, что рядом с ним был генерал Ким. Чимин вспомнил наставление вести себя сдержанно и даже попытался улыбнуться подошедшему альфе. Кривая натянутая улыбка была встречена с легкой насмешкой. Парень будто читал мысли Чимина, поэтому спросил: — Вы рассчитывали увидеть грязного и немытого оборванца, Ваше Величество? Чимину стало стыдно и он покраснел за свои мысли. Мужчина ловко перепрыгнул последний камень и приблизился к наездникам, хватая лошадей за поводья и перекидывая их через головы животных. Чимин, испуганно глядя на Намджуна, отпустил свои и вцепился лошади в холку. Генерал был спокоен и молчаливо подчинялся наемнику, а значит и омеге волноваться не о чем. — Я проведу другой дорогой, — пояснил парень. — В Чонджу вас уже ждут. Звучало как приговор. Чимину ничего не оставалось как согласиться, а парень дернул лошадей за поводья, и они послушно зацокали копытами по узкой тропинке, ведущей в противоположную сторону. Чимин напрягся, выпрямил спину, пытаясь рассмотреть дорогу и запомнить ее на случай бегства, но все было напрасно. Они словно нырнули в густой туман и дальше вытянутой руки Чимин ничего не видел. Он понял, что это еще одна уловка наемников — назначать встречи утром, чтобы никто не знал их тайных троп. Очень умно и предусмотрительно. Чимин не знал, сколько по времени они так ехали, но по ощущениям времени прошло немного. Они оказались перед пещерой, вход в которую наполовину был завален камнями. Зато путники чудом минули водную преграду. Чимин покрутил головой и прислушался — звуки водопада и речных потоков остались где-то вдалеке, едва долетая до его уха. — Прыгайте на землю, — скомандовал альфа. — Дальше лошади не пройдут. Из темноты на его голос появился еще один человек, но постарше. Он имел такую же одежду, и Чимин понял, что однотипные ханбоки служили наемникам формой. Это очень похвально, если разбойники носят одежду не хуже, чем хвараны в Силле. А ведь он и правда ожидал увидеть голодранцев… Вздохнув от напряжения, Пак почувствовал на своей талии крепкие руки Намджуна, что уже спешился сам и помог спрыгнуть королю. Омега поправил ханбок, наивно закутался в плащ, что совсем не спасал от горной прохлады, и проследовал за генералом. Лошади остались под присмотром наемника, а они отправились внутрь, осторожно ступая по дорожке из камня. От непривычки походов по такой местности Чимин промочил сапоги и пару раз едва не упал в воду: камушки вылетали из-под ног, потому что омега наивно выбирал самые большие и плоские, которые далеко не всегда были устойчивыми. В ответ на свою неуклюжесть Его Величество слышал негромкий смех от наемника, а королевская ладонь все сильнее сжималась рукой генерала. Метры горного туннеля, повороты, спуски и подъемы не утомили государя, но однозначно запутали. Выбраться отсюда невозможно, если наемники решат их лишить жизни прямо тут, в незаметных пещерах. Чимин вспомнил о том, что они без золота, и в очередной раз поблагодарил небеса за смекалистого военачальника Кима. Остановившись в темном помещении, правитель Силлы услышал шум воды. Она капала размеренно, словно сама матушка-природа отсчитывала капли, роняя их с равными промежутками времени. Какая-то таинственная мелодия гармонии и величественности царила здесь — в полутемном огромном алькове из камня, куда их привели отдохнуть. — Скоро вас пригласят, — отрапортовал наемник и хотел уйти, но Чимин остановил его, дернув за рукав. — Откуда здесь вода? — Вы хотите пить, Ваше Величество? — поднял одну бровь наемник. — Если можно, — стушевался Чимин и снова порозовел щеками. — Я оставил свою флягу в седле. — Пойдемте, я проведу вас, — предложил разбойник и Чимин послушно отправился за ним. Через несколько метров и пару поворотов Пак увидел, как из тонкой щели по выпуклой каменистой дорожке стекал небольшой ручеек. Хрустальные крупные капли срывались сверху и разбивались об камень, тут же попадая в еще одну щель и пропадая под ногами. Странно, но вокруг все было сухо и только небольшое углубление в камне наполнялось водой. — Здесь мы моем сапоги, — предупредил наемник, глядя на Чимина, уставившегося в отражение на водной глади. — Спасибо, — учтиво крякнул государь, мысленно давая себе по лбу за оплошность. — Подставьте руки, вымойте их и пейте из ладоней, — подсказал альфа растерявшемуся государю. — Так меньше риска заразиться болезнями. Ишь ты, какие умные! Чимин поджал губы и подумал о том, насколько это правильно. Скрываясь здесь и обустраивая постоянное жилье, разбойники предусмотрели даже такие мелочи. — Нововведение нашего нынешнего главы, — с гордостью в голосе подчеркнул он, а Чимин еще больше впечатлился. С такими людьми иметь дело очень необычно. — Вода вкусная, — Пак сделал несколько небольших глотков, едва не потеряв голос от того, какой ледяной была жидкость. Он даже умылся, ибо больше вряд ли ему представится такая возможность. В первые моменты влага неприятно покалывала щеки, но потом Чимин почувствовал приятное тепло. Намджун, переминавшийся с ноги на ногу, уже ждал его у входа. — Пройдемте за мной, — поклонился наемник и повел гостей за собой. Если Чимин удивлялся их долгому пути по недружелюбной на вид и опасной для жизни пещере, то сейчас он застыл в немом поклонении. Они с Кимом попали в огромный зал, который трудно даже представить. По размерам он не уступал тронному залу в Кёнбоккун, разве что в ширину был немного уже, зато высокие потолки с лихвой компенсировали недостачу площади. Чимин поднял голову вверх, разглядывая помещение, но потолком это было назвать сложно. Его просто не было, а пространство уходило куда-то ввысь, чернея пугающей темной дырой. Намджун подтолкнул Чимина вперед и прошел сам к огромному каменному столу с такими же каменными «стульями». И опять Его Величество удивился, потому что стулья, сделанные из огромных валунов, оказались невероятно комфортными — на них постелили шкуры животных, чтобы мягче сидеть, а жесткая спинка позволяла отдохнуть позвоночнику. — Присаживайтесь, — раздался голос из глубины, и темнота очертила фигуру высокого мужчины в такой же самой одежде. Он ничем не выделялся среди тех немногих, кого Чимин уже успел увидеть здесь, поэтому государь не понимал, кто это — вряд ли сам глава, значит, помощник? За мужчиной показалось еще несколько человек, и все они сели на камни, привычно устраиваясь в обители. — Спасибо, — из вежливости Пак не смог не поблагодарить, но головы не склонил. Он на всю жизнь помнил приказ Чонгука никогда не перед кем не склонять голову. Пусть его здесь унизят или даже убьют — он в страхе смертной казни не уступит никому. К счастью, такого обычая здесь явно не соблюдали. Пятеро мужчин, что устроились напротив, удовлетворились благодарностью и с интересом уставились на Чимина. Намджун присел рядом, показательно положив меч на стол. Взглянув на оружие генерала, это сделали и собеседники. Молодой парень, возникший из ниоткуда, подошел к Чимину и попросил снять мокрые вещи, чтобы просушить у огня одежду и обувь. Омегу покорила такая обходительность. Он снял сапожки и отдал плащ, а взамен государю принесли огромную теплую накидку из овечьей шерсти, в которую он укутался с ног до головы, покрывая даже босые ступни. — Ваше Величество король Силлы Пак Чимин… — произнес сидящий в центре наемник, и его громкий голос разнесся эхом по пустому помещению. Звук еще долго витал в стенах пещеры, а Чимин каждым позвонком начал чувствовать нервозность, но старался не выдать себя. — Мне стало известно, что вы захотели посетить Чонджу. В чем причина вашего визита? — Вы говорите так, словно сломали ветку коричных цветов, — подметил Чимин. — Я представляю, каков глава в Чонджу, если его заместители ведут разговор не хуже дворцовых министров. — Нам приятна Ваша похвала, Ваше Величество, — усмехнулся мужчина. — Могу я узнать, с кем имею дело? Если уж меня не удосужился принять ваш руководитель, то мне нужно знать, как к вам обращаться? — Юн Кихо, — последовал короткий ответ. — Руководитель Чонджу не ведет переговоров со сторонними людьми, но это не значит, что он не знает обо всем, что здесь происходит. И не наблюдает, — добавил он. А вот от последнего Чимин дернулся, выдавая свою нервозность. По спине второй раз за утро пробежал холодный пот, несмотря на то, что в углу Пак увидел разожженный костер, от которого исходило тепло. Несколько мужчин, лица которых он не мог рассмотреть, сидели возле огня и подбрасывали сухие ветки, едва слышно переговариваясь между собой. Может быть это и есть глава, подумал Его Величество, но тут же отмел эту идею — он был совершенно не интересен тем альфам, они даже взглядом не окинули его. Будто каждый день государей видят, обиженно фыркнул про себя Чимин. — Не слишком гостеприимно, — подметил Пак, а Кихо пропустил замечание мимо ушей. — Итак, зачем Вам понадобилась помощь Чонджу, Ваше Величество? — пронзительные глаза смотрели прямо в глаза Чимина, но от этого взгляда он ничуть не тушевался. Напротив, смотрел также смело и немного нагловато, зато на спине и всем теле Чимин чувствовал взгляд другого человека. Кто-то еще присутствует здесь и смотрит на них. Этот загадочный глава заставлял его мозг отказываться работать, а тело в панике бросало в дрожь. Чимин сжал кулачки и промолвил: — Мне нужна военная помощь в поддержке восстания. Люди, оружие, все, чем можете помочь в таком деле, — выдохнул Пак, отводя взгляд. Наемник, положив ногу на ногу, что-то негромко говорил сидящим рядом товарищам. К их разговору прислушивался только Намджун, а вот Чимин почти не разбирал диалекта, на котором говорили наемники. Чтобы не пялиться на собеседников, Его Величество рассматривал все вокруг. Пещера была на удивление чистой и обжитой. В дальнем углу Чимин приметил такой же источник воды, к которому его водили пить. Разложенный костер отражался языками пламени, освещая большую часть дальнего угла. Здесь пахло продуктами и приготовленной едой, значит, где-то еще есть кухня. Пак с интересом обвел зал взглядом, раздумывая, где спят и живут разбойники, сколько их, как часто они собираются здесь и остались ли у них родственники. То, что они не походили на бедняков, немного утешало, но и привыкнуть к тому, что армия предоставленных себе головорезов может соперничать с хваранами Силлы, он не мог. Внутри душило чувство соперничества. Элитные отряды, созданные Чонгуком и обученные Намджуном, были для Чимина эталоном армии. Такой не было ни в Пакче, ни в Корё, а теперь эти альфы могли составить конкуренцию самым боеспособным отрядам во всей округе! Уняв взбрыкнувшую ревность, Чимин продолжил осмотр помещения. Его внимание привлекли огни, развешанные по всему периметру. Помимо костра, пещера освещалась не менее чем двадцатью горящими факелами. Свет мешал зрению видеть дальше, но по мере того, как глаза омеги свыклись с темнотой, он заметил второй ярус, идущий над стеной в углублении. Прищурившись, Чимин увидел силуэт человека. Высокий, статный, широкоплечий. Лицо скрыто маской, на голове повязан черный платок, а глаз с далекого расстояния и вовсе не рассмотреть. Это все, что мог сказать король про незнакомца, потому что темнота выгодно скрывала его от посторонних взглядов. Так вот, кто этот таинственный глава Чонджу! Сердечко екнуло, неизведанная тревога посеяла панику, и теперь Чимин понял, чей взгляд чувствовал на своем теле. Время упрямо тянулось, не желая отпускать Чимина из оков таинственного незнакомца. Чужое холодное спокойствие раздражало, фигура незнакомца была словно высечена из камня — такая же огромная, черная и холодная. Он не двигался и ничего не предпринимал, лишь смотрел неприятно, липко, но так завораживающе и хищно, словно Пак добыча, которую глава хотел поймать, но умел ждать. На мгновение стало обидно, что какой-то разбойник мнил себя выше короля. Да что б тебя! Государь Силлы намеренно отвернулся и вздернул носик. Не захотел спускаться, так пусть и стоит там. Цены себе не сложит! С его помощниками договориться проще будет, чем с этим упырем! — Ваше Величество! — Намджун настойчиво потрепал Чимина по руке. — Вы отвлеклись… — Нет! Я слушаю! — Чимин повернулся к альфам и обрадовался, что они скоро покинут это жуткое место, но не тут то было — наемники принесли к столу еду, только что снятую с костра, и разложили вкусно пахнущее мясо, булочки, молоко и овощи. Отдельно Его Величеству поставили тарелочку со сладостями, на которой лежали лунные пряники — юэбины. Историю этого десерта Чимин знал — по старой легенде, когда Поднебесная попала в зависимость от монголов, люди завернули в эти пирожки записки с датой восстания и таким образом сумели свергнуть поработителей. Это особый знак, или к его приезду здесь так основательно приготовились? Неужели кто-то из наемников настолько образован, что лично ездил в Цинь или читал трактаты императорских философов? В желудке Чимина заурчало, и Намджун первым отведал пищу, которую предложили государю. — Мы получили предварительное согласие, но теперь с Вами хотят поговорить о плате за услугу, — пояснил Намджун, прожевывая мясо, а собеседники терпеливо уставились на короля. — Сколько, Кихо? — с готовностью и по-деловому спросил Чимин, мысленно подсчитывая количество золотых слитков, что он готов отдать за услугу наемников. — Вы говорите о деньгах? Главу Чонджу не интересует золото, — улыбнулся мужчина напротив. — И серебро, как Вы понимаете, его тоже не интересует. — Драгоценные камни? — Чимин удивленно поднял одну бровь, не понимая, почему не золото. На слитки буквально можно купить все, что нужно для жизни этих людей — хоть выплавить сотни мечей, хоть забить пещеру продовольствием! Все! — Снова нет, — по-доброму, как с несмышленым ребенком, разговаривал Кихо с Чимином. Тот с удовольствием ел горячий пышный хлеб и запивал теплым молоком, будто до этого ничего вкуснее и не пробовал. — И что же хочет глава Чонджу? — с издевательскими нотками в голосе спросил Чимин, поглядывая на второй этаж. Мужчина, стоявший там, никуда не ушел, он молча наблюдал за происходящим, скрестив на груди руки в кожаных перчатках, доходящих до локтя. Это единственная деталь, что отличала главу от остальных собратьев по организации, и Чимин понял, что он любит соколиную охоту. — Омегу из Силлы. — Омегу из Силлы? — Пак вскочил на ноги, а в его глазах заискрилась ярость. — Вы действительно варвары, если думаете, что так просто можно расплатиться людьми! Неужели человеческая жизнь для вас ничего не значит? Люди — не товар! Погодите, вы действительно хотите забрать любого омегу? Чимин упер руки в бока и наклонился к мужчинам, разглядывая каждого. Они оторопели от государевой ярости, но Джун быстро погасил конфликт, насильно усаживая государя на место: — Проявите терпение, Ваше Величество. — А если он не захочет идти с вами? — последний аргумент от государя был совсем хлипким. — Захочет, — твердо подчеркнул Кихо. — Вам же нужна поддержка Чонджу, не так ли? Чимин задумался. В жизни он видел много всего и знал, что любви не подвластны ни социальное положение, ни род занятий, ни принадлежность к той или иной земле. Он сам тому яркий пример. Сколько бы его сущность не противилась, они все равно были с Чонгуком вместе. То, что решено небесами, человеку не изменить. Может быть, где-то в Силле тоже живет омега, чей любимый альфа находится в отряде разбойников. А возможно, это и сам глава имеет тайную влюбленность? — А золото? — недоверчиво спросил государь Силлы, надеясь, что разбойники все же пошутили. — Денег мы и сами можем вам дать, — рассмеялся Юн. Ну, уж в этом Чимин не сомневался. — Намджун? — Надо соглашаться, — шепнул генерал. — У нас нет выбора. — У вас отличный дар договариваться. Вы могли бы продать воду из реки Тэдонг. Я согласен, — вздохнул Чимин. Омега с грустью вздохнул и посмотрел на второй этаж, но тот странный человек в темноте уже исчез. — Спасибо за похвалу, Ваше Величество, — Юн Кихо похлопал себя по коленям и встал, давая понять, что разговор окончен. — Теперь мы будем держать связь с вами, генерал Ким. Когда планируем выступление? — В месяц цветка сливы, — ответил Чимин, а Джун пояснил: — Нам нужно подготовить оружие и закончить обучение людей. — Впереди еще семь месяцев, — хмыкнул Кихо, явно обдумывая что-то в голове. — Хорошо. Я дам вам знать, чтобы мы вместе разработали тактику боя. Я слышал, вы талантливый стратег, генерал Ким. — Излишняя похвала, — поскромничал Джун. — Но мы действительно должны выработать четкий план действий. У нас нет права на ошибку. — Понимаю, — кивнул альфа. — Сунмо, проводи наших гостей. Из темноты отделилась одна фигура и вышел совсем молодой парень. Он вернул вещи королю и попросил гостей проследовать за ним. У Пака аж от души отлегло и в ногах стало легче, будто крылья выросли и несли его отсюда, из этой мертвой пещеры, возвращая в родные земли Силлы. Проделав тот же путь, что обратно казался значительно короче, Чимин вышел на свет и зажмурился с непривычки. Глаза заболели и начали слезиться от горной прохлады. Оглядевшись вокруг в поисках парня, что забрал у них лошадей, Чимин ойкнул и едва не упал на влажную и холодную землю. За выступом скалы страстно целовались двое альф, один из которых как раз и должен вернуть им лошадей. — А-альфы, — пробормотал Чимин, инстинктивно вцепившись в ханбок генерала. — Посмотрите туда. Намджун увидел ту же самую картину и смутился. — Простите, что Вам довелось увидеть это, Ваше Величество, — кашлянул Намджун, глядя на глубоко потрясенного омегу. Так и заикой остаться недолго. На звуки гостей парни отвлеклись от своего занятия и дозорный, ничуть не краснея, вернул животных. Джун помог омеге сесть в седло, и наемник повел их к тропе. В ушах вновь зазвенел ручей, и Пак даже не заметил, как они вынырнули из тумана. Гора, оставшаяся позади за спиной, стояла грозно и величаво, молча провожая своих таинственных гостей. Несчастный Чимин пытался выкинуть из памяти увиденную картину, но только сам возвращал себя в тот момент. — А разве так бывает? — спросил он у Намджуна. — Очень редко, — хмыкнул генерал. — Альфы любят альф, омеги омег. Все хотят счастья, так лучше познать его сейчас, чем узнать о любви, держа холодную руку умирающего. Намджун почему-то вспомнил Линя. Повернувшись спиной к глыбам и мысленно прощаясь с этим местом, Пак почувствовал настойчивый взгляд в спину, что буравил в нем дыру. Желание обернуться и любопытство пересилили его. Джун, следовавший впереди, размеренно вел лошадь, словно ничего не случилось. Пак поддался слабости и обернулся, рассматривая каменные склоны, провожавшие их. Грозные валуны складывались в огромные стены, грозясь в любую минуту сдвинуться и покалечить любого, кто нарушит вековой покой. Поежившись, Чимин поднял взгляд вверх. Уходящие в облака неприступные глыбы скрывали в тумане силуэт человека, смотрящего на них. Чимин мог подумать, что это местный дозорный Чонджу, но что-то подсказывало, что мужчина из темноты и этот человек наверху — одно лицо, глава Чонджу. По спине снова пробежал холод, но омега не мог перестать смотреть на таинственного воина. Существует ли он? А может быть Паку это видится? Он слишком перенервничал в пещере, вот и придумывает себе образы, которых не существует. Он потер глаза в ожидании, что силуэт исчезнет, но напрасно. Альфа, словно читая мысли Чимина, склонил перед ним голову и стал на одного колено. Чимин не мог рассмотреть лица главы, его плечи скрывала дымка, а очертания с каждым шагом лошади становились все более размытыми. Стало до жути страшно, будто горы ожили, не желая выдавать никому своих кровожадных обитателей. — Намджун! — крикнул Пак, останавливая генерала. — Ты видишь человека на вершине? Ким приставил ребро ладони к бровям и насупил их, сведя в одну линию. Ничего такого, что стоило бы его внимания — горы в тумане да и только. — Нет, Ваше Величество, а что случилось? — О небеса, жуткое место и жуткие люди! Дикари! Поехали отсюда, генерал Ким, нам еще горностаев ловить! Чимин лягнул лошадь, и она резво понеслась вперед, а сзади его уже догонял генерал, крича вслед королю, чтобы тот был осторожнее.***
Дни пролетали за днями, и после возвращения в Кёнбоккун Чимин всего себя посвятил государственным делам. Для Юнги ничего не изменилось, но омега стал терпеть его присутствие во время прогулок в саду и даже иногда позволял приходить в тронный зал, когда государь работал с бумагами. Набор новых министров, который занял почти два месяца, все еще не давал нужного результата. Опыта у них было мало, и государю лично приходилось перечитывать часть бумаг, чтобы подготовить для канцелярии и передать исполнителям. В такие моменты Чимин очень сильно уставал, но Юнги, появлявшийся в дверях с ароматным чаем, заставлял омегу взбодриться. — Если ты боишься, что я подсыплю туда яд, то ты ошибаешься, — сказал Мин, передавая Его Величеству чашку. — Мне нет смысла травить тебя, пока я не получу желаемого. — Спасибо, что очертил мне дальнейшие перспективы, — горько усмехнулся Чимин. — Я отправлюсь на небеса в ту же ночь, когда ты займешь трон, или на следующую? — Не пытайся выставить меня чудовищем, — вздохнул Юнги, подливая чай из заварника. — Я тоже буду с тобой честен: мне нужен королевский трон, а без твоей любви я не умру. Как видишь, прошло почти девять лет с того момента, как наши пути разошлись. Мы оба живы и ничуть не умерли от любовной муки, — альфа манерно положил ложечку в чашку, размешивая чай до противного звонко. — Смотря что ты называешь жизнью, — на Чимина вдруг напала ностальгия и захотелось поговорить. — Я часто думал, что бы изменилось, если наша свадьба тогда состоялась. Возможно, Корё наполнилось бы голосами наших детей, наши родители остались живы, а не ушли на небеса, преждевременно оставив эту землю. Но сколько я не думаю об этом, все равно чувствую неправильность происходящего. Это не наша жизнь, Юнги. — Я всегда удивлялся твоей стойкости и силе. Ты смог полюбить убийцу, а сейчас готов получить наказание ради того, чтобы очистить землю от предателей. Почему тебе не легче было пойти мне на уступки, когда я предупреждал тебя об этом? — Мин приподнял бровь, осматривая омегу. Все та же гордая осанка, нагловатый и самоуверенный взгляд в глазах, чувство полного контроля над ситуацией и неограниченной власти сквозили от Чимина, заставляя неприятно поежиться. — Я никогда не играю по чужим правилам. И никогда ни перед кем не преклоняю головы. Учти это, Юнги, если хочешь быть подле меня. Власть в Силле — это не власть в Корё или Пакче. Эта страна особенная, у нее свой дух и своя история. Я полюбил ее сильнее, нежели родной Чхандоккун. — Дракон съел журавля, — многозначительно хмыкнул король Корё, на что Чимин не стал возражать. Пусть думает, если ему так нравится, только он еще не знает, что дракон может съесть и ящерицу. — Именно поэтому я снова предлагаю тебе междинастийный союз. Спустя столько лет у нас появилась возможность вернуться на много лет назад и исправить ошибки наших родителей. — К этому времени мы наделали своих, — горестно усмехнулся Чимин. — На твоих руках кровь невинных людей. Как ты можешь говорить об ошибках прошлого, не осознавая того, как подло ты поступал по отношению к другим. И ко мне, в том числе. Почему ты убил Сунджона? — Зачем нам эта обуза на шею, Чимин? — Юнги удивился, будто Пак не понимал элементарных вещей. — Тэхен лично подпалил хранилище с хлопком, где была закрыта госпожа Со и Джисон. Хосок предал своего брата, начав против него войну только лишь потому, что был слаб перед омегой. От испорченного гнилью дерева плоды сладкими не будут. Ну так что, ты согласен вернуть все назад? — Не знаю, — Чимин отвел глаза в сторону, пытаясь не расплакаться. Он снова представил, какие муки перенес его сын, и захотелось рыдать раненым зверем. — Я сказал, что не хочу войны только лишь потому, что от этого страдают жители Силлы. Но моя позиция в отношении тебя не изменится. — Не закрывайся от меня, Чимин, — Юнги подсел поближе и заискивающе посмотрел в глаза. — Мне кажется, мы впервые за долгие годы вот так сидим и разговариваем, как старые добрые знакомые. Видишь, мы совсем не изменились и ошибочно думать, что любовь могла угаснуть насовсем. — О чем ты, Юнги? — усмехнулся король. — Твоей любви грош цена, ты сжигал мои письма о помощи, а я отдал девственность за твою жизнь. — Ты можешь хоть сейчас не вспоминать о тех ужасных днях. Чимин, мы все были не в себе. Признаю, я злился на тебя, но потом понял, что остался жив благодаря тебе. — Настоящая ложь! Вместо того, чтобы беречь каждую секунду жизни, что я тебе подарил такой ценой, ты снова ввязался в грязные интриги и строил козни против Чонгука, — Чимин поджал губы и удручающе покачал головой. — Даже сейчас ты не перестаешь юлить. Тебя не поймать на слове, Юнги, ты — настоящая ящерица. — Возможно, но это не отменяет нашего договора. Ты согласен стать моим супругом, Пак Чимин? Чимин замолчал. Он знал, что сейчас ему предстоит сказать самые трудные в жизни слова. — Давай будем честнее, Юнги, — улыбнулся омега. — Я готов заключить с тобой сделку. Подписать договор, как делают это торговцы. Мы совершим церемонию, а ты будешь править страной по законам династии Чон. Не изменив ни единого правила и закона. Чимин внимательно смотрел, как Юнги недовольно кривил лицо. Он не ожидал такого поворота, хотя в условиях сложившихся между ними отношений все остальное выглядело бы слишком наиграно. Отдать Мину трон и страну на растерзание — это посеять зерно недоверия. А подобный договор вполне станет первой наживкой, на которую клюнет жадный Мин Юнги. — Я считаю, что в этом договоре есть место пункту о том, что когда-то ты сможешь полюбить меня и даже подарить наследника, — поклонился Юнги, соглашаясь на условия омеги. — Кстати, ты можешь вернуть в Кёнбоккун наследного принца. Поверь, ему здесь ничего не угрожает. Пак улыбнулся, вспоминая, как Юнги буквально пару минут назад признался в убийстве Сунджона. Конечно, ничего не угрожает, только прудик у фонтана станет слишком глубоким, а углы порогов чересчур острыми. — Давай не будем забегать вперед, — Чимин расслабил напряженные затекшие плечи. — За последнее время много чего случилось, и раны просто так не вылечить, лишь приложив подорожник. Возможно, когда-нибудь мы вернемся к этому разговору, но не сейчас. Нужно готовиться к церемонии, но сначала народ должен привыкнуть к тому, что это произойдет. Не хочу, чтобы во дворце поднялись волнения. — О чем ты говоришь, если казарма полна моих солдат! — бравировал Мин, но встретил во взгляде омеги осуждение. — Вот этим мы и отличаемся, Юнги. Надеюсь, ты усвоишь урок, что люди в Силле являются наивысшей ценностью для страны. Жизнь каждого моего подданного ценная для меня, а ты готов залить Кёнбоккун кровью. — Прости, вырвалось. — Прощаю, но больше не говори так. Уже поздно, я хочу отдохнуть, а ты отправляйся к себе. Надеюсь, мы поняли друг друга, и сотрудничество станет выгодно нам обоим. Юнги оставил чашку и вышел, а Чимин вытер пот со лба. Он волновался так, как не волновался очень давно. Даже в глазах помутнело и дыхание сбилось. Солнце только садилось за горизонт, а значит новые министры и чиновники еще на местах. Пак хлопнул в ладоши из-за дверей появился евнух. — Слушаю, Ваше Величество! — Пригласи сюда министров всех ведомств и чиновников первого и второго ранга из канцелярии. И пусть обязательно придет Ким Намджун. Мне нужно провести совещание. — Да, Ваше Величество! — поклонился евнух и растворился за створками дверей. Пока Чимин ждал чиновничий аппарат, он яростно проигрывал в голове слова, как произнести эту новость. Спустя несколько минут придворные в тронном зале выстроились согласно рангу и уткнулись взглядами в пол, боясь королевского гнева. Внеочередное собрание не сулило ничего хорошего, поэтому они замерли каменными статуями. — Готовьте Силлу к празднику! Я выхожу замуж за Мин Юнги! — Его Величество развел руки и посмотрел радостным взглядом на всех присутствующих, едва ли встретив в ответном хоть сотую долю государевого счастья.