Тень Хогвартса

Что же дальше? Прекратить своё существование (не жизнь, а именно существование) или продолжить его? Меня ведь уже почти ничего не держит в этом мире. Спасибо тем тварям, которые создали меня таким. О, простите, я не представился. Меня зовут Каиде. Я тот, которого Судьба испытывает постоянно. Завтра мне исполнится одиннадцать, но жизнь уже не играет красками в моих глазах. Позвольте рассказать вам историю, которая привела меня к этому моменту и вы поймёте моё нынешнее состояние. Я родился в обычной, ничем не выделяющейся, семье. Мы жили спокойно и счастливо. Мои родители работали учителями иностранных языков, поэтому с детства вдалбливали в меня знание этих языков. Я тогда не понимал, для чего это было нужно, и иногда мне это надоедало. А сейчас, я бы всё отдал, чтобы вернуть даже эти мгновения. Семья наша состояла из моих родителей и меня. Бабушки и дедушки до этого момента не дожили, поэтому наша семья состояла из троих человек. Кто-то однажды сказал: «Счастье не может быть вечным». Теперь я его понял. Белая полоса в нашей и многих других семьях прервалась в один день. И пришло то, чего инстинктивно боится каждый из нас, какой бы возраст у него не был, - война. Она пришла, когда мне исполнилось пять, и подарком на шестой день рождения мне было оружие. Когда началась война, отец начал готовить меня к приближающейся беде. Он обучал меня борьбе, владением оружием разного вида. Его страстью был огнестрел, меня же привлекало холодное. Я учился метать ножи, кинжалы и прочие острые металлические предметы. Поэтому на день рождения я получил набор метательных стилетов. Но праздное настроение продлилось недолго. На следующий день война забрала у меня родителей. Мы переезжали, мигрировали, искали убежище – пытались выжить любым способом. Но от проблем не убежишь. Мы бежали из очередного города нашей страны, который попал под удар, когда рядом с нами упала бомба. Она взорвалась мгновенно и мир для меня погрузился в темноту. Эта темнота вскоре станет единственным другом для меня. Я очнулся в госпитале, окруженный людьми. Они спрашивали, за кого я, из воюющих сторон, на что я ответил, что не за кого. Меня вылечили, выходили и позволили задать интересующие меня вопросы. Я выпрашивал, что с моими родителями, на что на лицах многих я прочёл сострадание. Наконец, один из них произнёс. - После взрыва выжил только ты, - сказал он, сжимая моё плечо в качестве поддержки. – Это было чудо. Тебя должно было разорвать, но ты выжил. Правда теперь тебе придётся ходить с забинтованным лицом всю жизнь, - сказал он мне и поднёс зеркало к моему лицу. Я видел себя с полностью забинтованной головой. Единственными не забинтованными местами были глаза и рот. В тот день я последний раз плакал. Мама, я больше не увижу твоей улыбки, когда тебе весело, твоих слёз, делавших тебя прекрасной, когда ты грустила, я буду всегда помнить те песни, которые ты напевала, чтобы уложить меня, и ту любовь и заботу, что ты дала мне. Я больше не смогу обнять тебя, чтобы приободрить, составить тебе аккомпанемент в твоих песнях. Папа, как же я хочу вернуть тебя. Я никогда не забуду твоего начальственно-заботливого тона, когда мы бежали от всех, твою силу духа, которая позволила перенести тебе всё это, твою любовь, с которой ты смотрел на меня и маму. Судьба, в чём я повинен? Почему ты отбираешь у меня всё дорогое: дом, семью, мир? Но Судьба не ответила на мой вопрос и именно в тот день начала уничтожать меня по кусочкам. С того дня лицо стало постоянно болеть и эта боль шла со мной на протяжении нескольких лет. Каждый раз, меняя бинты, я пугался своего вида, хотя после первой сотни раз я свыкся с этим. А ведь я теперь и не помню, как выглядел до этого кошмара. После выписки, когда меня поставили на ноги, мне предложили выбор: идти куда глаза глядят или помочь военным. Я выбрал второе, так как мне было некуда идти. Как оказалось, мои навыки, которые я показал им на вопрос «Что ты умеешь?», их поразили и мне поручили быть посыльным между их базами. Я получил своеобразную семью. Я носил документы на многие километры, иногда проходя через поле боя. Ползти под выстрелами, зная, что каждый из них может попасть в тебя, что может быть лучше? Но Судьба увидела, что я пришёл в норму от этой работы, и снова нанесла визит. Меня поймали враги. Одна из вещей, за которую я ненавидел их больше всего, - им было всё равно кого пытать: женщин, мужчин, детей или стариков. Не стал исключением и я. О, как они меня пытали. Избиение, голодовка, насмешки, отвращенные взгляды и прочее стали моими компаньёнами на месяц. Но я не сломался. На каждый их удар я поднимался. На каждую их реплику я отвечал взглядом «И это всё?» Их это злило и они от этого начинали пытать сильнее. С каждым днём пыток я чувствовал, как боль становиться не такой сильной, а эмоции полностью исчезают. Но пришло время и мне удалось бежать. После очередной пытки я приходил себя в камере, в которую меня закидывали в конце каждого дня. Я кое-как встал на ноги и ощутил, как из моей груди что-то вырывается. Но не сильно, а осторожно, словно верный пёс просит у хозяина разрешения выйти погулять. Я решил, что хуже того состояния, в котором я нахожусь на данный момент, уже не будет и выпустил ЭТО на волю. В один миг всё вокруг покрыла Тьма. Это напоминало выключатель, который кто-то взял и щёлкнул. Но в этой Тьме я видел всё. Комната была чёрного цвета, но сохранила свои очертания. Я пошёл к двери. Когда я подошёл к ней, то попытался открыть. Но вместо того, чтобы сдвинуть её с места, я прошёл сквозь неё. В прямом смысле. Я вышел из камеры в коридор и спокойно пошёл на выход. Было ли то спокойствие вызвано присутствием Тьмы или же это были последствия болевого шока, мне до сих пор неизвестно. У выхода я наткнулся на охрану, но они не напали на меня, а прошли мимо, словно меня вообще не существовало. Я вышел из их базы и двинулся к своим. По пути мир снова обрёл цвета. Когда я дошёл до нашей базы, солдаты удивились, увидев меня. Но впустили, откормили и на минуту замолчали. - Ты живой? – шокировано спросил Стэн. - Не дождёшься, - произнёс я, вызвав усмешки остальных. - Где Дрейк? – спросил я про командира. Да, это те самые солдаты, которые приняли меня, как одного из их членов. Весь полк составлял из себя всего восемь человек и командира, который взял на себя роль учителя для меня. С чем это связано, я узнал после. Дрейк потерял сына в первый день этого кошмара и видел во мне возможность создать его копию. Стэн пришёл в себя, кивнул и отвёл меня в палатку командира. Проводив меня до неё, он ушел по своим делам. Я же вздохнул и вошёл. - Командир, задание выполнено, - произнёс я ему. - Каиде, живой, - воскликнул Дрейк и обнял меня. – Где тебя месяц носило? – спросил он, разомкнув объятия. - На обратном пути меня поймали, - сказал я. – Но мне удалось сбежать, - и я рассказал про странный случай с Тьмой. Дрейк выслушал меня, после замолчал. - Мда, довольно странно, - задумчиво произнёс он. – Но это можно использовать. Ты сказал, что почувствовал нечто, которое рвалось наружу. А что ты чувствуешь теперь? – задал он мне вопрос. Я прислушался к себе и понял, что ЭТО не пропало, а слилось со мной. Это напоминало свитер, который согревает того, кто его носит. - Словно оно часть меня, - высказал я. С того дня Дрейк стал меня тренировать ещё и в контроле над этим. Я был не против, ибо на войне был только один закон: или ты займешься чем-то, чтобы спасти свою шкуру, или станешь столбом и дождёшься пули. Психологи говорят, что личность человека формируется за счёт тех, кто его окружает. Поэтому, хоть солдаты и относились ко мне по возрасту, я ощущал себя наравне с ними. Таких как я называли «Дети Войны». Так говорили про тех, кто вместо игр и прогулок, теперь постоянно тренируется и выполняет опасные задания. Вместо игрушек - оружие. Вместо детских игр – вечные игры со смертью, в которых неверный шаг может стоить жизни или тебе, или твоему напарнику. Именно напарнику. Меня, как и остальных, учили не привязываться к тем, с кем я шёл в бой больше, чем необходимо. Это было невыносимо, но необходимо. Ведь кого легче терять: напарника или близкого? С моей способностью задания, к которым кроме донесений добавился ещё и фронт, становились проще, ибо в таком состоянии мне были не страшны снаряды. Как это выяснилось? Дрейк попросил меня войти в это состояние и, когда я это сделал, выстрелил мне в руку. Я не почувствовал пули вообще. На мои возмущения Дрейк спокойно ответил, что это был эксперимент и лучше это сделает он таким образом, чем враг на поле боя. С такими словами нельзя было не согласиться, поэтому ссора увяла на корню. Так же было выяснено, что яркий свет меня из этого состояния не выносит и не приносит дискомфорта. Так прошло ещё несколько лет. Однако Судьба дождалась, когда я стабилизируюсь, и нанесла завершающий удар. Враги обнаружили наш лагерь и нанесли удар. Это была резня. Дрейка и меня загнали в лес. Он посмотрел на меня, отдал обойму и сказал. - Умрёшь не от старости – я тебе в Аду уши надеру, - после этого он с криком рванул в сторону, уводя врагов за собой. Я вошёл в мир теней (как я решил его называть) и проследовал на точку сбора. Эти точки Дрейк всегда выбирал, когда находил место для базы. Принцип был прост: если нас нашли – пытаемся отбиться. Если нас превосходят – разбегаемся и встречаемся на точке. Я пришёл туда первым и стал ждать. Умом я понимал, что этот раз многим не пережить, но не переставал надеяться. Минуты складывались в часы, тревога всё нарастала. Когда на следующие сутки никто не появился, я понял – все погибли. Я снова один. Я закричал, выплёскивая остатки эмоций. Когда я успокоился, то на моё лицо, которое не заживало до сих пор, легла маска безразличного спокойствия. И вот я стою на вышке и смотрю вдаль. Что дальше? Завтра мне только исполниться одиннадцать, а я уже лишён всего, что может быть у нормального человека. Я ещё ребёнок, но уже познал то, чего испугаются многие. Розовые очки с моих глаз содрали вместе с кожей и превратили в прах. На моих руках кровь, которую мне уже не смыть. На лице вечная повязка, которую я не сниму даже в гробу, если только он не будет закрытым. Моё лицо каждый миг отзывается болью, стоит мне сделать движение. Мои слёзы ушли вместе с моими напарниками. Меня уже не тошнит от вида и запаха трупов. Глядя назад, я постоянно задаю себе вопрос: «Кто я после всего этого?» Дрейк отдал последний приказ – жить. Но как это делать, если на этой земле меня больше ничего не держит?