Tom

      — Женщины вдохновляют нас на великие дела, но вечно мешают нам их творить! — изрек Хамильтон и обвел всех взглядом, насмешливо приподняв одну бровь. — Как говорил нам небезызвестный Оскар Уайльд.       О, боги, Том за лето совершенно отвык от бесконечной болтовни Макгоуэна и его любви к цитированию Уайльда.       — И на какие же дела тебя вдохновили женщины, Хамильтон? — Адриан расплылся в хитрой улыбочке. — На рукоблудство?       — Ох, Адриан, — Лукреция сморщила свой аккуратный носик, — не за столом!       Все взгляды тут же обратились к Лукреции Блэк, единственной девушке в компании.       — Лукреция, дорогая, пора бы уже привыкнуть за пять лет к подобным разговорам, — Альфард обворожительно улыбнулся своей троюродной сестре.       — Пора бы вам привыкнуть, что с вами сидит дама, а значит, надо следить за своим языком, — важно заметила она, с укоризной взглянув на Эйвери.       — За языком я слежу, — произнес Адриан, облизнув верхнюю губу, — когда дама сидит у меня вот здесь, — он указал на свое лицо, пальцем обведя вокруг него, и растягивая губы в вульгарной улыбке.       За столом пробежал вздох, у кого отвращения, а у кого и восхищения.       — Порой даже я тебя не выношу, — заметил Мальсибер, с чувством глубокой неприязни взглянув на Андриана.       — Да брось, Дамиан, — усмехнулся Эйвери, взглянув на него, — все мы любим находиться в ножках очаровательных леди. Или между ними.       — Одно дело — между ножек леди, совсем другое — то унизительное положение, что описал ты, — вставил Юзик Кацман, не поднимая головы от книги, сморщившись и пошевелив тонкими, черными усами, которые только-только начали пробиваться.       — Это называется кунилингус, Юзик, — чересчур громко произнес Адриан, в очередной раз заставив всех содрогнуться и испустить вздох. — И в этом нет ничего постыдного.       — Ох, я никогда не оправлюсь от этого разговора, — Лукреция поднялась из-за стола, придерживая подол длинной юбки, и окинула всех присутствующим строгим, недовольным взглядом, — всего доброго, мальчики. Надеюсь, к ужину вы поднаберетесь такта, и не будете портить мне аппетит своими низкосортными темами.       Лукреция вышла из-за стола и гордо направилась на выход.       — Лукреция, любовь моя, прости меня — дурака! — крикнул ей Адриан. — В качестве извинений я готов пасть между ваших ног!       Том хоть и без всякого удовольствия терпел разговоры о сексе, но даже тут не смог сдержать мимолетной усмешки, остальные же разразились хохотом.       — Она же моя сестра, Адриан, — сквозь смех выдавил Альфард, — прояви немного уважения!       — Она твоя троюродная сестра, — Адриан пожал плечами, все еще глядя на удаляющуюся спину Лукреции.       — Это не значит, что ты вправе позорить честь древнейшего и благороднейшего рода Блэк! — наиграно возмутился Альфард.       Адриан и Альфард пустились в шутливую перепалку, в которую вскоре включился и Хамильтон, за невозможностью держать рот закрытым дольше одной минуты.       Ну что за дети. Том за всем со снисходительностью наблюдал. Он мог прекратить спор одним лишь взглядом, но дал возможность им развлечься. В конце концов, шёл только второй учебный день, и на серьезную работу пока никто настроен не был.       — Мистер Реддл, с-сэр, — послышался позади заискивающий тонкий голосок. За столом сразу все стихли, навострив уши.       Нацепив на себя самую доброжелательную и располагающую улыбку, Том обернулся.       — Чем могу помочь? — участливо спросил он у младшекурсницы, мигом распознав в ней Джулию Моррисон с третьего курса Райвенкло.       — Мистер Реддл, — Джулия густо покраснела под его взглядом, — вас вызывает к себе профессор Слизнорт, сказал, это очень срочно и важно… — пролепетала она, окончательно стушевавшись под конец предложения.       Том на это лишь усмехнулся внутри себя — младшекурсники совершенно не выдерживали натиска его обаяния и харизмы. Ну а он этим пользовался, с маниакальным восторгом ловя лучи всеобщего обожания.       — Спасибо, Джулия, — мягко произнес Том. — Я к нему подойду.       Она кивнула, развернулась, и пулей улетела к своему столу, откуда на них глазели ее подружки. Едва она к ним села, они тут же накинулись на нее с расспросами.       — Сегодня только второй день учебы, — заметил Хэмильтон, — странно, что Слиззи от тебя нужно?       — Сейчас и узнаю, — Том поднялся из-за стола, перешагнул скамейку и направился на выход из зала под сопровождение десятков глаз.              — Профессор Слизнорт, — Том постучал и приоткрыл дверь в кабинет своего декана, — вызывали?       — О, Том, конечно-конечно, — торопливо произнес профессор, поднимаясь из-за своего стола. — Проходи.       Войдя внутрь, Том обнаружил в кабинете еще одного человека, темной фигурой стоящего возле окна, изящно навалившись на подоконник и засунув руки в карманы брюк, отогнув края мантии. Из-за света, бьющего с улицы, Том смог лишь различить высокую, стройную фигуру, совершенно не различая лица.       Внутри стало разгораться любопытство. Он посмотрел на профессора, который улыбался широкой, добродушной улыбкой. Тому нравился их декан. Профессор Слизнорт был умным и талантливым, и при этом страшно, совершенно не по-слизерински наивным, что позволяло крутить им, как вздумается.       — В этом году с вами будет учиться еще один студент, — произнес Слизнорт, указав на фигуру возле окна. — Шляпа распределила на Слизерин, так что у тебя сейчас будет подопечная.       Не сказать, что переводы студентов были редкостью. За последние пару лет к ним перевелось уже двенадцать человек. В основном это бывшие ученики Шармбатона. Ученики, которые со своими семьями бегут из Европы подальше от развернувшейся войны.       Но есть и студенты из других школ. Так, например, их факультет в прошлом году пополнился студентом из России. Антонин Долохов — потомок русских князей, поступил на курс младше Тома, и быстро попал в круг его ближайших друзей, завоевав доверие и уважение.       Но удивило Тома не это. Он бросил еще один взгляд на фигуру и переспросил:       — Подопечная?       Он был уверен, что это молодой мужчина, поскольку человек был в брюках, в определенно мужской рубашке, расстегнутой на пару верхних пуговиц, и не имел длинных волос.       И что сказала бы Элен на это? Назвала бы его сексистом, не иначе.       — Да-да, — Слизнорт махнул фигуре, подзывая к себе, — мисс Шарлотта Либэтти.       Когда фигура вышла из тени, и на нее упал свет, Том убедился, что это и правда девушка. Ее короткие светлые волосы были собраны в неаккуратный хвост. Зеленые, с кошачьим разрезом глаза мимолетно окинули Тома взглядом.       — Это мистер Том Реддл, мисс, — пояснил Слизнорт, указав на Тома. — Он староста шестого курса на Слизерине. Он вам всё покажет и объяснит. Своё расписание вы также сможете получить у него.       — Превосходно, — ответила она, с легким флером насмешливости в глазах, поглядев на Тома, — а мистер Реддл сможет проводить меня на обед?       Его покоробило, как она выделила ехидной интонацией его имя, но виду не подал. Либэтти совсем скоро поймет, что к нему стоит обращаться чуть с большим уважением. А эту маленькую вольность он ей великодушно простит.       Том прямо смотрел в ее глаза, в глубине которых притаилось что-то недоброе, хотя хитрый прищур выдавал веселье и непосредственность.       — Разумеется, — Том нацепил одну из своих самых лучезарных улыбок. Он повернулся к профессору и спросил: — Мы можем идти, профессор?       — Конечно, Том, — он лукаво улыбнулся ему. — Мисс Либэтти, вы в надежных руках, но в случае чего знайте, вы всегда можете обратиться ко мне.       — Спасибо, профессор, — она на миг повернулась к профессору, кивнув ему и совершенно искренне улыбнувшись, и первая направилась к двери.              Либэтти не выказывала никакого любопытства, шагая по коридорам Хогвартса, и Тому это не нравилось — Хогвартс был превосходен и заслуживал внимания.       — Ты уже бывала здесь? — спросил Том, нарушив молчание.       Шарлотта скосила на него взгляд, в котором вспыхнул огонек. Ее раскосые глаза с хищным прищуром заставляли его напрягаться, словно ожидая некой опасности, хотя он и чувствовал, что никакой угрозы она для него не несет.       — Я здесь впервые.       — Где ты училась до этого? — вновь спросил Том, замечая, что она не очень-то желает идти на контакт.       — Я была на домашнем обучении.       — Интересно, — Том выразил искреннюю заинтересованность, совершенно ее не испытывая. — Ты жила в Англии?       — Нет, в Англию я приехала на прошлой неделе, — ответила она, не глядя на него, а смотря прямо перед собой.       — Ты жила в Европе? — его стало раздражать, что все ее ответы односложные. Но ему нужно знать о своих одноклассниках все.       — Да, в Европе, — равнодушно сказала Шарлотта и, мгновение помедлив, добавила: — В Италии. Мы жили там всей семьей. Я и родители.       Внутри все больше вспыхивало пламя любопытства. Ее родословная была не менее важна.       То, что она не магглорожденная было очевидно — на Слизерин таких не принимают. Но Том не мог сказать наверняка — полукровка она или чистокровная, хотя он уже и научился определять это с первого взгляда. В ней определенно чувствовалась сила, но при этом не было ничего выдающегося; в ней проскальзывала неуловимая грация, присущая древним родам; ее осанка была ровной и походка легкая, как у настоящей леди, но при этом широкий, мужской шаг; она была довольно красива, но и присутствовала в ней какая-то простота, больше присущая магглам; у нее были узкие плечи и такие же узкие, совершенно не женские, бедра. К тому же она была слишком высокой, и Тому уступала лишь сантиметров на пять.       — На что ты уставился, Реддл? — усмехнулась Либэтти, вырывая его из раздумий.       Точно полукровка. Ни один уважающий себя чистокровный волшебник не позволит себе подобного хамства к малознакомому человеку.       — Я не уставился, — Том не сдержал недовольный тон, но мгновенно взял себя в руки. — Мне лишь стало любопытно, каково это — жить в Италии.       — Неплохо, — пожав плечами, ответила она, вновь принимая равнодушный вид.       — Твои родители тоже переехали в Англию? — спросил Том, отмечая, как внутренне она напряглась при этом.       — Нет, они умерли. Драконья оспа, — коротко ответила она, не глядя на него.       — Ох, соболезную, — Том вложил в голос все сожаление, на которое был способен. Очевидно, сейчас ему не удастся узнать о ее родителях большее. Какая жалость. Хотя то, что оба родителя умерли от волшебной болезни, говорит о том, что они оба волшебники. Это уже хорошо, остается выяснить — в каком колене.       Но Тому была важна не только чистота крови ее родителей, но и каких политических взглядов они придерживаются в бушующей войне в Европе, что ведет Гриндевальд. От этого напрямую зависит, какое место Либэтти займет в его личном рейтинге, и как близко ее можно держать и нужно ли это делать.       Шарлотта на него посмотрела с благодарностью в глазах и мельком улыбнулась.       — Спасибо.       Том ей мягко улыбнулся в ответ, поражаясь сменой ее настроений. Он пока что не до конца разобрал, играет ли она на публику, или же совершенно искренна в своих эмоциях. Впрочем, таких личностей у него был целый факультет, и скоро он научится разбираться и в её настроениях и намерениях.       — Есть любимые предметы? — снова подал голос Том, стараясь увести тему в другое русло.       Она бросила на него насмешливый взгляд, вновь сощурив глаза, вновь вызывая у него мелкую неприятную дрожь, прокатившуюся по позвоночнику.       — Я люблю Защиту, — произнесла Шарлотта, — и Руны.       Тому выбор понравился. Руны считались очень сложным предметом, и любителей найти не так-то просто. Из его ближайшего окружения, пожалуй, только Альфард выражал к этому предмету нездоровый интерес.       — А какие ваши любимые предметы, мистер Реддл?       Том ей улыбнулся, глубоко внутри пряча гнев от ее ехидного тона, каким она произнесла его имя.       — Можешь звать меня Том, Шарлотта, — ласково произнес он, добавив в интонации легкие нотки угрозы. Она в ответ усмехнулась, и он добавил: — Я люблю все предметы, без исключений.       — Серьезно? — изумилась она. — Ты что, из этих?       — Из каких? — не понял Том, слегка нахмурив брови.       Но не успела она ответить, позади них послышался разрезающий воздух свист и следом с грохотом опрокинулись доспехи, со страшным звоном разлетевшись по полу.       Пивз.       Том даже не успел предпринять попытку сказать, чтобы она не боялась, как Либэтти резко развернулась, молниеносно выхватывая палочку.       Выкрик заклинания, яркая желтая вспышка. И Пивз припечатан к противоположной стене.       Том ошарашено смотрел на Либэтти, у которой в глазах огонь разгорелся, а лицо исказила гримаса ужаса. Она глубоко дышала, и выглядела, словно безумная.       — Все нормально? — аккуратно спросил Том, не сводя с нее взгляда, и на всякий случай зажав в пальцах свою палочку.       У нее, словно по щелчку пальцев, мгновенно слетела маска ужаса с лица. Она расслабилась и опустила палочку, усмехаясь.       — Chiedo scusa. (итал. Прошу прощения)       Том все еще не спускал с нее подозрительного взгляда, не зная, чего ожидать. И не понимая, что она сказала.       — Что это за уродец? — кивнула она на Пивза, которого парализовало и расплющило по стене. Выглядел он и правда неважно, с выпученными глазами и выпавшим языком.       — Это Пивз, наш местный полтергейст, — ответил Том, не сдержав усмешки, — в целом, безобидный.       Либэтти на него хмуро поглядела и засунула палочку в ножны под левым рукавом мантии.       — Ненавижу, когда со спины нападают, — тихо произнесла она, и направилась дальше, как ни в чем не бывало.       Ненавидит нападения со спины? Очевидно, она не понаслышке знает о таком. Том отметил и этот пункт, планируя выведать о нем подробности.       — Сюда, — Том указал рукой на проход, ведущий в холл, откуда открывались двери в Большой зал.              — Господа, — Том привлек внимание однокурсников за столом, — у нас на факультете пополнение. Прошу любить и жаловать мисс Шарлотта Либэтти, — Том указал на Шарлотту, стоящую рядом с ним.       Она всем кивнула и приветливо улыбнулась.       — Это мои… наши однокурсники, — он повернулся к столу, поочередно представляя каждого. — Альфард Блэк.       — Привет! — Альфард дружелюбно, как и всегда, улыбнулся, махнув рукой Шарлотте.       — Хамильтон Макгоуэн, — продолжал знакомить Том.       — Хамильтон Ральф Макгоуэн, — поправил Хамильтон и просиял улыбкой, глядя на Шарлотту и поправляя очки на переносице, — рад познакомиться!       — Адриан Эйвери, — произнес Том, указав на Адриана, который пожирал голодным взглядом лицо Шарлотты. Он метнул ему строгий, предупреждающий взгляд, и Эйвери натянул вежливую улыбку.       — Тебе у нас понравится, — Эйвери, не удержавшись, подмигнул ей, вскинув брови.       — Не сомневаюсь, — ответила Шарлотта, скопировав его заигрывания.       — Юзик Кацман, — Том привлек внимание Юзика, который был поглощен чтением книги. Он поднял на них голову, окинул Либэтти равнодушным взглядом, кивнув ей, и тут же вернулся к чтению.       — И Дамиан Мальсибер, — Том указал на последнего.       Мальсибер, прищурившись, сверлил ее взглядом.       Том без всяких ухищрений знал, какие мысли крутятся в его голове.       Грязь.       Полукровка.       Но Мальсибер молчал. Что ни говори, но выдержка и воспитание у него были безупречные. А в приличном обществе не принято спрашивать о статусе крови. Однако чистокровные без труда выделяли свою «ровню». Либэтти, судя по напряженному лицу Мальсибера, к ровне не относилась.       Мальсибер в принципе был жестче других настроен на сохранение рода и чистоты крови в частности. Десять лет назад, когда Кантанкерус Нотт составлял список чистокровных семей, Мальсиберов не включили в этот список из-за того, что наследник рода связал себя узами с полукровкой. От наследника сразу отреклись, а все права перешли к побочной линии, к какой относился и Дамиан. Его отец — ныне глава рода, строго следил как за воспитанием сына-наследника, так и за его окружением в целом, надеясь, что однажды в список чистокровных их все-таки включат.       — Какие-то проблемы?       Том взметнул взгляд на Либэтти, которая насмешливо смотрела на Мальсибера.       — Никаких, мисс, — ледяным тоном ответил ей Дамиан.       — Помимо чистоты крови, — глумливо усмехнулся Адриан.       Устремив на Эйвери неодобрительный взгляд, Том едва заметно качнул головой. Эйвери совершенно не умел держать язык за зубами. Тома это всегда неимоверно раздражало. Адриан был не только чудовищно болтлив и безалаберен, но и абсолютно непредсказуем. Но Том его терпел и держал всегда поблизости. Адриан принадлежал древнему и знатному роду, но еще он был весьма сильным и на редкость талантливым волшебником. В дуэльном мастерстве он, пожалуй, уступал только самому Тому и Этьену Розье. А такие люди всегда нужны.       — Ты же полукровка? — уточнил Эйвери, не заметив предупреждающего взгляда Тома.       — Грязнокровка, — равнодушно бросила она, а в компании вновь прокатился вздох. Шарлотта села за стол и добавила, усмехнувшись: — Могла бы быть, если бы не мать-чистокровка, упокой, Господь, ее душу.       Том встретился взглядом с Дамианом, которому явно не понравилось подобное заявление. В узком кругу Мальсибер позволял себе опускать далеко не лестные определения в адрес полукровок, начиная от «ублюдков» и «грязи» и заканчивая совершенно непечатными выражениями. Только вот Том совершенно не выносил подобных характеристик, и все это знали.       Не выдержав его взгляда, Дамиан уставился в свою тарелку, плотно сжав губы.       — Это очевидно, — неуверенно улыбнулся Хамильтон, — магглорожденных на Слизерин не берут.       — Какое упущение, — Шарлотта округлила глаза, уставившись на Хамильтона, а все вокруг вновь напряглись. — Кто же у вас тогда объект для шуток?       А она быстро уловила суть.       — Остра на язычок? — Адриан окинул ее лицо вожделенным взглядом. — Люблю такое.       — Прошу, не поднимай снова тему насчет языков, — брезгливо поморщился Юзик, не отрываясь от книги.       Адриан показательно закатил глаза:       — Может, ты тоже подхватишь подол своей юбки и побежишь вслед за Гадюкой? Раз вы у нас такие нежные.       Юзик поднял голову, бросив острый взгляд на Эйвери. Он уже открыл рот, чтобы осадить того, как умел только он, но Том опередил.       — Хватит споров, — холодно сказал он. — Как дети малые весь день.       Все тут же послушно замолчали, вернувшись к своим делам: кто к чтению книги, а кто к обеду. Том бросил взгляд на Либэтти, но та, к его неудовольствию, кажется, даже ничего не заметила, с голодным взглядом накладывая себе овощей.       — Шарли́, — медленно произнес Адриан, смакуя ее имя, — ты не против, если я буду звать тебя Шарли?       — Почему бы и нет, — она пожала плечами, улыбнувшись и взглянув на Адриана, — звучит великолепно.       Том переводил мрачный взгляд с одного на другую, отмечая, что между ними определенно что-то промелькнуло. Впрочем, удивляться нечему — у Адриана что-то мелькало чуть ли не с каждым студентом Хогварста, при чем вне зависимости от пола студента.              

***

      — Лукреция, — Том широким шагом нагнал свою однокурсницу, — есть минутка?       — Разумеется, — она обворожительно улыбнулась, притормаживая шаг.       — Думаю, ты уже слышала о новой студентке?       — Естественно.       — Можешь присмотреть за ней?       Лукреция бросила на него взгляд, полный сомнения и недовольства.       — Я имею в виду, помочь ей ориентироваться в замке, показать, где школьный двор, где гостиная, где учебные классы…       На самом деле, все это поручили Тому, но ему совершенно некогда было возиться с новенькой, и он рассчитывал перепоручить это дело.       — Почему не попросишь Элен? — нахмурилась Лукреция. — Она вторая староста! Мне совсем некогда проводить экскурсию для какой-то!..       Лукреция прервалась на полуслове, запоздало сообразив, что говорит. Но Том отчетливо видел ее мысли.       Для какой-то полукровки.       Отребье, убожество!       Том все это выучил на первых курсах, когда слышал подобное от слизеринцев в адрес полукровок и магглорожденных. А потому сразу сообразил, что однокурсникам нельзя давать понять, что он не знает собственного происхождения. Впрочем, замечая его талант и силу, ни у кого не возникало сомнений, что он происходит из древнего и сильного рода. Но у него всё равно ушел не один год, чтобы заставить всех себя уважать. И столько же ушло на то, чтобы к нему прислушивались, чтобы его обожали и чтобы выполняли все его вежливые просьбы. И наконец, в прошлом году Том смог доказать, в первую очередь самому себе, что является наследником Слизерина, завоевав окончательный и бесспорный авторитет своих друзей.       — Разумеется, — вкрадчиво произнес Том угрожающим тоном, — я мог бы попросить Элен. Но я прошу об этом тебя, Лукреция. И надеюсь, ты не откажешь мне в этой маленькой услуге.       Лукреция недовольно поджала губы и опустила глаза, не выдержав его взгляда.       Она, конечно, была права, Элен бы с радостью провела экскурсию для новенькой. Но Тому хотелось показать Либэтти, что он подобрал для нее самого лучшего экскурсовода.       К тому же, Элен могла наговорить лишнего, и будет лучше, если она сблизится с Либэтти позднее, насколько это возможно. А Лукреция однозначно будет говорить только по делу.       — Сама понимаешь, Лукреция, — Том мягко улыбнулся, — Элен начнет говорить разные глупости, затащит Либэтти в свой суфражистский кружок…       — Ох, и не говори, — Лукреция недовольно закатила глаза, прерывая его. Как настоящий консерватор и преданный обычаям рода человек, Лукреция никак не принимала новое модное явление, в котором женщины боролись за свои права. — Хорошо, я проведу для нее экскурсию.       — Лукреция, ты в очередной раз меня спасаешь, — Том ей обольстительно улыбнулся, заслужив кокетливый взгляд в ответ. Хотя Том отчетливо ощущал клыки гадюки на своей шее.              Вообще-то, он с большим уважением относился ко всему семейству Блэк. К каждому члену этого рода, каких в школе училось пять человек.       В особом почете у него был Альфард. Он влюблял в себя абсолютно всех за счет своей нечеловеческой харизмы, никого не оставляя равнодушным. Альфард был не по-блэковски дружелюбен и мягок. В школе его любили за добрый нрав и уважали за фамилию и таланты, коих имелось немало.       Да, Альфард безупречно играл роль добродушного простака, и только Том видел, что Альфард хитер, словно лис. Безусловно, мистер Блэк был очаровательно мил, но он ловко сплетал вокруг себя паутинку полезных и выгодных связей. Да так умело это делал, что самому Тому было чему поучиться.       А еще Альфард один из немногих в школе, если не единственный, кто обладал очень мощными ментальными щитами. Тому, как весьма искусному прирожденному легилименту, ничего не стоило заставить того или иного волшебника сказать правду или принудить его делать то, что ему нужно. Но пробиться в сознание Альфарда было невозможно.       Но Том не сильно переживал на этот счет. Альфард множество раз доказывал, что он надежен и верен. Более преданного друга найти весьма трудно. И именно поэтому Том всегда держал его при себе, доверяя, возможно, чуть больше, чем остальным.       Его старшая сестра Вальбурга, тоже пользовалась у Тома уважением. Истинная Блэк, она училась на год старше них и входила в ближайший круг Тома. Вальбурга была гораздо жестче брата, она не допускала в свою сторону даже косых взглядов. По большей части окружающие её побаивались, но, тем не менее, уважали.       У Альфарда и Вальбурги был младший брат Сигнус. Он учился на пятом курсе и не вызывал у Тома никакого интереса. Он хоть и был весьма талантливым, но по сравнению с другими членами семьи совершенно не выделялся.       Зато у них был троюродный брат Орион. Наследник благороднейшего и древнейшего рода Блэк учился на четвертом курсе. Удивительно сдержан, спокоен и хладнокровен. Том ему импонировал, и он его уважал. Орион вызывал исключительно положительные эмоции.       В отличие от его старшей сестры.       Лукреция была полной противоположностью Ориона. Она была скользкой, хитрой и ядовитой. Она была вспыльчивой и агрессивной, и держала себя в руках исключительно благодаря жесткому воспитанию. Но уничтожала противника она по-другому. При своей миловидной и очаровательной внешности, она могла отравить тебя молниеносно, если, не дай Бог, ты перейдешь ей дорогу. Она вцепится в тебя своими острыми длинными клыками, пуская смертельный яд по венам, и ты не спасешься.       Лукреция не гнушалась грязных сплетен, и плела интриги просто лишь от скуки. Она могла подлить яд за косой взгляд в свою сторону, могла наслать проклятье за испорченное настроение. Пару лет назад она добилась исключения одной студентки только лишь потому, что та пришла в такой же мантии, как и она.       За спиной все ее звали Гадюкой. Подруг и приятелей у нее не имелось, а потому она часто проводила время в компании своего троюродного брата, а заодно и Тома.              Проследив, как Лукреция направилась в сторону школьного двора, Том отправился в свою гостиную. Ему необходимо было встретиться с Малфоем.       Абраксас сидел на диване возле камина в компании своей самой близкой и обожаемой подруги. Они с Вальбургой что-то весело обсуждали, негромко смеясь.       Том сразу устремился к ним, ненароком задержав взгляд на Вальбурге.       Она по праву считалась самой красивой девушкой в школе. Утонченная леди, которая всегда демонстрировала безупречные манеры. Даже броская красота Лукреции блекла рядом с ней. Легендарную блэковскую харизму Вальбурга унаследовала в полной мере и покорила множество мужских сердец. В разное время в неё, кажется, были влюблены все без исключения студенты школы. Равнодушным не остался никто.       Даже Том, как бы это не отрицал, а воспылал к ней интересом на четвертом курсе. Но это было нечто низкое, совершенно неприемлемое для него, и он мастерски заглушил в себе это чувство, не давая себе отвлекаться на столь недостойные эмоции.       Зато Том не скрывал, что его восхищают ум и таланты, присущие Вальбурге. Она была очень искусна в чарах, и могла из обычной безделушки сделать опасный темный артефакт одним взмахом палочки.       Да, от Вальбурги были все без ума. Только никому так и не удалось добиться от нее взаимности. И лишь Том видел, как Вальбурга не первый год прячет в себе эмоции и вожделение к определенному человеку. К человеку, с которым она никогда не сможет быть вместе. И не только потому, что он единственный, кто не питал к ней интереса. Ее семья никогда не одобрит связь с предателями крови. А уж своей семье Вальбурга была безоговорочно верна.       — Вальбурга, ты не против, если я у тебя украду Абраксаса? — Том ей обворожительно улыбнулся.       — Ах, забирай-забирай, — махнула рукой она, — мне все равно нужно сходить до Сигнуса. Я обещала помочь ему с Чарами.       Вальбурга поднялась, попрощалась с ними и удалилась.       Как только они остались вдвоем, Том сел возле Малфоя.       — У меня будет большая просьба.       — По поводу новенькой? — тонкая усмешка тут же скользнула по губам Абраксаса. — Дамиан меня уже просветил, — добавил он, заметив непонимающий взгляд Тома.       — Ясно, — сухо произнес Том. Он и без всяких подробностей представлял, что успел наговорить Дамиан. Впрочем, его это не особо интересовало. Интересовало его сейчас совершенно другое. — Сможешь узнать о её родителях?       Семья Абраксаса обладал обширными связями не только в Англии, но и за ее пределами. А он сам, благодаря своей дипломатии и харизме, мог выведать любую информацию. И уж узнать родословную новенькой для него не составит никакого труда. В этом деле он уже не раз помогал Тому.       — Никаких проблем, — улыбнулся Абраксас. — Фамилия Либэтти мне знакома. Если я не ошибаюсь, она итальянка?       — На итальянку она совершенно не похожа, — заметил Том, припоминая её белую кожу, светлые волосы и светлые глаза.       — Ну, как заметил Дамиан, — всё с той же усмешкой сказал Абраксас, — она полукровка. Верно?       — Вероятно, — холодно отозвался Том.       Очевидно, сколько бы времени не прошло, и как бы ни старался Том, а слово «полукровка» будет вечно звучать с легким пренебрежением, а то и с полным презрением из уст чистокровных волшебников.       — Она училась в Шармбатоне? — спросил Абраксас, убрав с лица мерзкую усмешку.       — Сказала, что была на домашнем обучении.       — И ты ей поверил? — у него вновь по губам тонкая усмешка скользнула. Абраксас, как и Том, всегда ставил под сомнение абсолютно все, подвергая любые слова жесткой критике и анализу.       — Разумеется, нет, — снисходительно произнес Том. — Хотя эта версия и имеет место быть. К тому же, у всех шармбатонцев заметен акцент. Она же говорит на чистом английском.       — Что еще она о себе рассказывала?       Абраксас начал задавать стандартные вопросы. Ему необходим максимум информации для наведения справок. И Том рассказал ему все. Все, что могло хоть как-то помочь Абраксасу, оставив при себе личные наблюдения и ее ненормальную реакцию на Пивза.       Малфой терпеливо задавал один вопрос за другим, давно привыкнув к подобным просьбам Тома.              У него была маниакальная одержимость знать все и обо всех. Информация — это власть. Владея информацией, ты владеешь людьми. И эта власть была необходима Тому как воздух.       Он знал каждого студента в лицо, знал его краткую биографию. Знал их слабые и сильные стороны, лишь мельком глянув на них. Он по их глазам мог прочитать все страхи, все самые сокровенные желания и грязные мысли. Они все были в его руках, он на каждого мог найти рычаг и метод воздействия.       Но про Либэтти он пока мало что мог сказать. Сильными ментальными щитами она не обладала, но при этом ее сознание было весьма неплохо защищено от проникновения и внушения. Том не сомневался, что дело в защитном амулете. И весьма сильном амулете. Подобные носят некоторые чистокровки, чьи рода особенно старые. У них, как правило, амулетом служили многовековые фамильные реликвии с мощными чарами. Но откуда подобный мог взяться у Либэтти, Том не представлял.       Но даже не это его волновало больше всего.       В первую очередь, Тому необходимо было знать ее прошлое, на случай, если она связана с Гриндевальдом. Темный волшебник был по-настоящему опасен, и очень многие его боялись.       Не исключено, что Либэтти сбежала в Англию именно от него. А может быть, она была его шпионом. Поэтому Тому необходимо знать, были ли родственники Либэтти в связи с Гриндевальдом или нет. Поддерживали они его или же наоборот встали по другую сторону.       Не сказать, что Том тоже боялся этого волшебника. Нет, Гриндевальд совершенно не внушал ему страха. Более того, Том был согласен со многими его принципами и разделял некоторые его взгляды.       Однако Том был совершенно не согласен с методами Гриндевальда. Глупая и нелепая резня. Вот что это было. За Гриндевальдом сквозь всю Европу тянулся кровавый след, где погибали не только магглы, но и множество волшебников.       Том же считал, что для того, чтобы прийти к власти, необходимо действовать куда более тонкими и изящными методами.              

***

      Лукреция была очень красивой. Очень красивой для обычного человека. Для обычной чистокровной волшебницы.       Ее густые черные волосы опускались до самой талии мягкими волнами, которые легко пружинили от каждого шага. Выразительные серые глаза, обрамленные длинными ресницами, смотрели на мир прямо и открыто. Миловидное личико украшал тонкий, прямой нос и маленький рот с пухлыми губами. На граненых скулах легкий румянец, а на лице врожденная маска превосходства. Она походила на дорогую фарфоровую куклу, с какими часто играла младшая сестра Шарлотты.       Даже в школьной мантии она выглядела словно королева, гордой походкой вышагивая по каменной кладке круглой площадки.       — Шарли.       Бархатный голос над ухом заставил дернуться от испуга и схватиться за палочку. Но Шарлотта себя вовремя остановила, медленно повернувшись и встретившись взглядом с Адрианом Эйвери.       При нескладной худощавой фигуре и абсолютно неправильных чертах лица, Эйвери всё равно казался весьма привлекательным. Возможно, за счет ярких серо-зеленых глаз или неизменной улыбочки на губах, но он притягивал к себе взгляд.       Как и его сдвинутая на затылок шляпа с узкими полями, из-под которой торчали черные волосы, и которая придавала ему некоторой экстравагантности.       — Том послал меня, чтобы провести тебе экскурсию, — он улыбнулся уголками губ, мимолетно окинув её взглядом.       — Правда? — притворно изумилась Шарлотта. — А мне он сказал, что экскурсию проведет Лукреция, — произнесла она, кивнув на слизеринку, идущую к ним через площадку.       — Серьезно? Гадюка? Том тебя совсем не жалеет, — весело усмехнулся он. — Ну, если хочешь, чтобы тебе показали библиотеку и модный магазин, то, конечно, лучше идти с Лукрецией, — произнес Адриан и многозначительно вскинул брови, усаживаясь рядом с ней на широкий подоконник. — Но! Если ты хочешь узнать, где скрывается кухня, через какие коридоры по ночам можно выйти из замка и как попасть в мою спальню, то лучше пойти со мной.       Шарлотта секунду смотрела в его глаза, а после звонко рассмеялась, запрокинув голову. Она совершенно отвыкла, что кто-то может так откровенно клеиться к ней. За последние несколько месяцев, что они скрывались, и за те полгода, что она провела в Дурмстранге, она и забыла, что это такое — внимание противоположного пола.       — Знаешь, Адриан, — лукаво произнесла она, не скрывая провокационные нотки в голосе, — а почему бы вам с Лукрецией вдвоем не провести экскурсию для меня?       Адриан обмер на секунду, окинув ее лицо затуманенным взглядом, и произнес:       — Вдвоем?       — Да, как насчет, групповой… экскурсии? — томным голосом поинтересовалась Шарлотта.       — Идея великолепная, — скопировав ее манеру, глубоким тихим голосом ответил Адриан, — правда, боюсь, Лукреция такая ханжа, что не согласится.       — И ты здесь, — констатировала Лукреция, остановившись возле них и смерив Эйвери недовольным взглядом.       Адриан еще секунду смотрел в глаза Шарлотты, а после обернулся к одногруппнице:       — Я тоже рад тебя видеть, сладкая моя.       Лукреция повернулась к Шарлотте, проигнорировав его комментарий, медленно окинула взглядом ее брюки и рубашку, расстегнутую на пару верхних пуговиц, и произнесла:       — Здравствуй, меня зовут Лукреция Блэк.       — Шарлотта Либэтти, — ответила она, кивнув в знак приветствия. — Очень приятно.       — Или просто Шарли, — промурлыкал Адриан, закинув свою руку на плечо Шарлотты.       Лукреция бросила на него неприязненный взгляд, и вновь посмотрела на Шарлотту, повелительным тоном сказав:       — Я проведу тебе экскурсию. Идем.       Шарлотта уже хотела спуститься с подоконника, но Адриан ее не пустил, удержав на месте и сжав ее плечо.       — Планы поменялись, Лукреция. Экскурсовод из меня получше будет, — произнес он. — А ты иди, погуляй. Уверен, у тебя есть дела и поважнее.       — Это так, Адриан, — кивнула Лукреция. — Но не хочется лишний раз раздражать Тома. Он же покоя не даст, — добавила она, закатив глаза, — если узнает, что я Шарлотту с тобой оставила…       — Совсем не обязательно говорить об этом Тому, — усмехнулась Шарлотта, вклинившись в разговор. Она не понимала, почему все лебезят перед Реддлом, и его фамилию чуть ли не благоговейным шепотом произносят. Конечно, Реддл был до неприличия красив, но она больше не заметила ничего выдающегося. Хотя, учитывая местные порядки, кровь Реддла, вероятно, самая чистая.       Становилось вполне очевидно, что Реддл здесь кто-то, вроде авторитета. Возможно, ей тоже стоит к нему присмотреться, и, в случае чего, держаться поближе. Или же наоборот, подальше.       Лукреция окинула ее сомнительным взглядом, над чем-то раздумывая.       — Послушай, Лукреция, — Адриан с притворством тяжело вздохнул, — я в любом случае пойду с вами, и вряд ли ты захочешь выносить мое общество вплоть до ужина, поэтому…       — Ах, — Лукреция тут же сморщила свой безупречный нос, — это правда. Что ж, недовольство Тома — меньшее из зол. Au revoir.       — Недовольство Тома — самое страшное зло, — нравоучительным тоном произнес Адриан, когда Лукреция отошла на приличное расстояние. — Советую об этом не забывать.       Адриан спрыгнул с подоконника и подал ей руку.       — С чего начнем? — спросила Шарлотта, подавая руку в ответ и спускаясь на ноги.       — С голгофы, — Адриан ей лучезарно улыбнулся, и широко обвел рукой круглую площадку.       Как оказалось, круглую площадку под открытым небом и окруженную широкими арочными подоконниками, студенты между собой называли голгофой. Сквозь нее можно было попасть в главный холл замка, через нее вели проходы к школьному двору и черному озеру, к теплицам и к полю для квиддича.       Адриан, взяв ее под руку, повел ее сквозь голгофу, поочередно показывая на тех или иных студентов.       — Это Игнатиус Пруэтт и Септимус Уизли, — сказал он, показав на двух рыжеволосых студентов вдалеке. — Они учатся на седьмом курсе Гриффиндора, и просто отличные парни, несмотря на то, что Уизли считаются магглолюбцами и предателями.       Эйвери долго рассказывал, что раньше гриффиндорцы и слизеринцы не особо ладили. Не сказать, что между ними шла война, но из-за слишком разных характеров и взглядов на жизнь между ними всегда присутствовало некоторое напряжение.       Но сейчас, благодаря стараниям Реддла, все факультеты как никогда дружны. Том считал, что все волшебники должны поддерживать друг друга. И хоть он не отказывался от иерархии, которая строилась исключительно на чистоте крови или талантах, он все равно призывал всех проявлять друг к другу уважение и терпимость.       Как добавил Эйвери, многие, а именно — слизеринцы, не согласны с подобными порядками, но Реддлу не перечили. На вопрос Шарлотты, почему Реддла все так боятся, Эйвери ответил, что не будет портить ей первое впечатление и наверняка она сама скоро это прочувствует на собственной шкуре.       От себя же Адриан сказал, что ему плевать на чистоту крови. Разумеется, с магглорожденными он по возможности старается не контактировать, но к полукровкам и чистокровным относится одинаково. Или, почти одинаково — все-таки колоссальное различие в воспитании дает о себе знать.       — Кстати, — он резко переключился на другую тему, — Игнатиус вратарь и капитан команды по квиддичу у гриффиндорцев. Ты любишь квиддич?       — Люблю, если нахожусь на трибунах, — уклончиво ответила Шарлотта. На метле она сидела с божьей помощью, несмотря на то, что ее родители и брат превосходно летали.       Адриан секунду на нее хмуро посмотрел, но сразу расслабился.       — Ладно, идем дальше, — он кивнул на парочку, сидящую на одном из подоконников. — Это Леонард Вэнс и Кэролайн Блишвик. Старосты с шестого курса на Райвенкло. Если решишь нарушать школьные правила, от них лучше держаться подальше — вычтут всевозможные баллы, доложат преподавателям и заставят строчки писать все выходные.       Шарлотта на это усмехнулась, и уже хотела ответить, но Адриан опередил, с притворным ужасом в голосе прошептав:       — А каждый потерянный балл факультета очень злит старосту Реддла.       — Буду иметь в виду, — важно сказала Шарлотта, ощущая странное и непреодолимое желание позлить Реддла. Это было чистое любопытство. Он весь день ходил с такой хладнокровно-добродушной маской на лице, что Шарлотте было интересно взглянуть на злого Реддла. Пока что она даже в своих фантазиях такого представить не могла.       — Том привык быть во всем первым, — с нотками легкого недовольства произнес Адриан. — В том числе и в школьных соревнованиях. Слизерин всегда занимает первое место. И лучше, если так и будет продолжаться. Но вообще, правила нарушать можно и нужно. Главное — не попадаться. Слизеринцы никогда не попадаются, — широко улыбнулся Адриан.       Они уже прошли сквозь голгофу и вышли на школьный двор, на котором переплетались каменные дорожки, расходившиеся в разные стороны, окруженные скамейками или пышными зелеными кустами. Как вдруг. Оглушительный взрыв слева от них.       А Шарлотта вновь схватилась за палочку, ощущая, как сердце подскочило в груди, застряв где-то в горле. Кажется, полгода учебы в Дурмстранге никогда не пройдут для нее бесследно. Там и недели не проходило, чтобы кто-нибудь на тебя не напал исподтишка. А тонкие шрамы по всему позвоночнику будут вечным напоминаем — быть всегда начеку.       — Это Флимонт Поттер, — с едва уловимым раздражением сказал Адриан, даже не заметив ее испуг. Он показал на парня с пышной лохматой шевелюрой, кончики которой сейчас дымились, в руке у него была палочка, а стоящий рядом куст полыхал высоким оранжевым пламенем. — Еще один гриффиндорец с седьмого курса и наш сумасшедший ученый. Лабораторию обходи стороной, — добавил он, вытаращив на нее глаза, — если не хочешь, чтобы он и тебя взорвал вместе со своими экспериментами.       — Ну, в лаборатории мне точно делать нечего, — усмехнулась Шарлотта. Зелья были ее самой слабой стороной. Дела в этой сфере у нее обстояли даже хуже, чем в полетах.       — Точно, — поддакнул Адриан и одарил её очаровательной улыбкой. — Наука — это для скучных и уродливых. А ты, я вижу, не такая.       Шарлотта, не сдержавшись под его взглядом, расплылась в нелепой улыбке и похихикала. Но она резко оборвалась, встретившись взглядом с ледяным взглядом голубых глаз.       Проследив за ее взглядом, Адриан едва слышно произнес нечто нецензурное и помахал рукой трем студентам, вдалеке сидящих на одной из скамеек. Двое из них лишь окинули их презрительным взглядом, а вот третий помахал ему в ответ.       — Дамиана ты уже знаешь, — сказал Адриан, отвернувшись от студентов и посмотрев на Шарлотту. — И кстати, дружеский совет. Держись от него и от Реджи подальше.       — Кто такой Реджи? — спросила Шарлотта, все еще глядя на эту троицу.       — Реджинальд Лестрейндж, — пояснил Адриан, кивком головы указав на соседа Мальсибера.       Реджинальд был долговязым черноволосым студентом с выдающимся носом и тяжелым взглядом, который он приковал к Шарлотте и под которым ей становилось весьма неуютно.       — Еще один наш однокурсник и настоящий садист. Если он узнает, что одна из твоих бабок в десятом колене была полукровкой, презирать до конца жизни будет, — добавил он, недобро усмехнувшись.       Шарлотта ответила Адриану мрачным взглядом, размышляя, что это за серпентарий, куда она попала. Ее мать тоже училась на Слизерине, но она никогда не рассказывала ей о подобном.       И впервые у нее мелькнула мысль: не совершила ли она ошибку, приехав в Хогвартс? Возможно, ей проще было бы скрываться среди магглов, а не среди помешанных чистокровок. Кто знает, не исключено, что среди них есть сподвижники Гриндевальда.       — А рядом с ними кто? — спросила Шарлотта, взглянув на привлекательного молодого человека, с мягкой волной каштановых волос и белозубой улыбкой, который и помахал им рукой.       — О, я вижу, вкус у тебя недурной, — ласково произнес Адриан, расплывшись в очаровательной улыбке. — Это Натаниэль Гринграсс. Учится на пятом курсе. Разбил не один десяток женских и мужских сердец.       Шарлотта непонимающе уставилась на Адриана, а он только усмехнулся.       — Своими отказами, конечно же, — добавил он. — Все Гринграссы сплошь однолюбы, — произнес он с нескрываемой досадой. — Вот и Натаниэль, еще на первых курсах влюбился в Оливию Макмиллан, а уже имена их детям придумал…       Адриан продолжал говорить, но Шарлотта ничего не слышала. Сердце предательски сжалось в груди, стоило услышать знакомую фамилию.       — … вон, кстати, и она! — воскликнул Адриан, вырывая ее из воспоминаний, и показал на группу девушек с синими галстуками, стоящих неподалеку.       Шарлотта без труда выискала среди них Оливию Макмиллан. Точно такие же длинные светлые волосы, мягкую улыбку и абсолютно неповторимые ямочки на щеках она уже видела. Словно копия ее матери, помолодевшая на пару десятков лет.       Возможно, Шарлотте стоило взять девичью фамилию своей мамы. Тогда и косых взглядов было бы меньше. Хотя, не исключено, что появилось бы больше вопросов. Многие бы явно задались целью выяснить степень родства, которую она и сама не знает. А там бы и всплыло, что она дочь предательницы рода, бежавшей в Америку к своему магглорожденному парню. И все это неминуемо бы привело к Гриндевальду.       Нет, все-таки взять фамилию предков отца было более безопасно.       — Все нормально? — Адриан остановился, с беспокойством глянув на нее.       — Нормально, — улыбнулась Шарлотта. — Ты, кажется, хотел мне кухню показать?       — Ее я покажу по пути к гостиной, — Адриан вновь нацепил обворожительную улыбочку и двинулся дальше, — а сейчас мы пойдем на самое красивое и популярное место для свиданий. На астрономическую башню.              

***

      В свою спальню Шарлотта зашла лишь поздним вечером.       Длинная прямоугольная комната с высоким потолком была довольно мрачной. Голые стены выполнены из холодного зеленоватого камня. А на противоположной от входа стене, во всю ширину, находилось огромное круглое окно, которое выходило на самую глубину черного озера. Оно было выпуклым и на нижней его части находилось множество подушек, представляя собой что-то, вроде дивана.       Возле стен стояли четыре кровати, по две с каждой стороны от входа. Кровати были сделаны из темного дерева, и имели тяжелые бархатные пологи темно-изумрудного цвета.       Две кровати справа явно имели хозяек, как и первая кровать слева. А вот вторая кровать возле окна, кажется, была свободна. Шарлотта в этом убедилась, заметив возле нее свой чемодан.              Она не знала, с кем будет жить. Из своих одноклассниц она пока что успела познакомиться только с Лукрецией. Но только она задумалась об этом, дверь в спальню распахнулась, и на пороге замерла тощая девушка, уставившись на неё.       — Я так понимаю, Шарлотта Либэтти? — строгим, деловым тоном поинтересовалась она, проходя внутрь.       У нее были идеально прямые, темно-рыжие волосы, ровной линией отрезанные по лопатки, тонкий, чуть длинноватый нос, очерченные алые губы и прищуренные яркие глаза.       — Да, это я, — Шарлотта слабо улыбнулась.       — Очень приятно. Меня зовут Касандра Селвин, — с важностью сказала она, четко выделяя каждое слово. — И вот несколько правил: я не потерплю беспорядка, шума и поздних гостей. Никакой еды в спальне, никакого света и разговоров после десяти вечера, и никаких мальчиков в нашей комнате. Ясно?       — Предельно, — хмыкнула Шарлотта.       — Если я увижу, что ты раскидываешь вещи, я их попросту сожгу, — продолжала она, — и сделаю это без предупреждения. То же самое касается разбросанных учебников и пергамента. Я привыкла жить в чистоте и порядке.       — О, Мерлин, Кас, мы же уже вчера эту лекцию заслушали, — недовольно проговорила другая девушка, заходя в спальню. — Каждый год одно и то же… — она прервалась на полуслове и уставилась на Шарлотту.       Невысокая блондинка с длинным высоким хвостом и пронзительными темно-голубыми глазами, с интересом уставилась на Шарлотту.       — Элен, познакомься, это новенькая, Шарлотта Либэтти, — отчеканила Касандра, посмотрев на блондинку, и повернулась к Шарлотте. — Шарлотта, это Элен Яксли.       — Привет, — одновременно произнесли они и тут же растянули губы в одинаковых улыбках.