Оковы свободы

*** Есть ли что-либо привлекательнее тайны для любопытной натуры? Есть ли для неё что-нибудь страшнее однообразия? Можно ли сломить самое себя, покоряясь доводам разума, и навсегда потушить отчаянный огонь в сердце?.. Персефона, задаваясь этими вопросами, неизменно возвращалась к неутешительным ответам. Неутешительными они были не сами по себе, а потому, что прокрустово ложе, в которое загнала существование дочери ее мать, Деметра, оставалось неодолимым препятствием. «Ложе» было несомненно прекрасным: Ниссейская долина, стараниями Деметры и самой Персефоны, была прекраснейшим местом на земле. Животные и птицы, душистые травы, разнообразные причудливые цветы, густые леса, серебряные озёра, шумные водопады и бурные реки, чистые, словно слёзы, — вся дивь творения, дыхание самой жизни чувствовалось там повсюду. Сутки напролёт там плясали нимфы, волшебно играя на различных инструментах, с восторженными криками прыгая через костёр, и задорный их смех разносился по всей долине. Дурачась, качались на волнах речные нереиды, разговаривали обо всём на свете и с удовольствием вплетали в свои роскошные волосы лилии или жемчужные нити. Персефона любила свою долину, любила и милых подруг — нимф и нереид — но отчаянный огонь в сердце примешивал ненависть к этой любви. Тогда подруги виделись надзирательницами, а долина — обманчиво-прекрасной тюрьмой. За многие годы это место было изучено вдоль и поперёк, так же, как и раззолоченный Олимп, который был единственной альтернативой, поэтому Персефоне опостылело даже вечно ясное небо, никогда не знавшее туч.Смешно: бессмертная богиня, наивная, как дитя, готова была отдать жизнь за то, чтобы прогуляться под дождём. И само отсутствие возможности покинуть отведённые ею границы ощущалось именно так, словно вольнолюбивая натура юной богини — несчастный путник, не вмещающийся в маленькое ложе великана Прокруста, а потому остающийся без конечностей. Только у неё это было на ином, поистине божественном уровне, и грозило не закончиться никогда. С матерью было бесполезно пытаться поговорить об этом. Деметра удерживала дочь в заданных границах с таким усердием, словно случится нечто страшное, если та их переступит. Но как бы Персефона ни любила мать, простое «нельзя» не удержит на целую вечность. Впрочем, судьба богинь в принципе не отличалась большой свободой выбора. Всего два варианта: либо выйти замуж за одного из богов, либо принять обет безбрачия и быть самой себе хозяйкой. Второй вариант сам по себе не привлекал богиню весны — слишком уж она дышала жизнью и не желала менять одни оковы на другие, оковы обета. Однако и брак был оковами: все замужние богини либо были глубоко несчастны, как Гера, либо ни во что своих мужей не ставили и открыто им изменяли, как Афродита. Персефоне же хотелось чего-то иного. Любви и верности. Однако если бы она хоть раз осмелилась произнести такое вслух — её бы засмеяли. Потому что праздные олимпийцы не знали не то что верности, а хоть какого-то подобия постоянства. По их мнению, оно делало бессмертие слишком скучным. Дело усугублялось тем, что у Персефоны отбоя не было от женихов. Она обладала почти тем же могуществом, что и мать, была, пожалуй, самой красивой богиней после Афродиты, и все считали её дочерью Зевса, что Громовержец не подтверждал, но и не опровергал. Пожалуй, и сама Персефона считала бы так же, если бы не открыла в себе однажды тёмный дар, который Деметра велела ей держать в строжашем секрете: дар оживлять мёртвых, возвращая в тела души. Мать отказывалась рассказывать дочери хоть какие-то подробности, и известен Персефоне был только факт: её отцом является один из древнейших первородных богов, кого боятся и ненавидят не только смертные, но и олимпийцы — Танат. Беспощадный, железносердный бог смерти. Поэтому Персефона — дитя противоположных начал, жизни и смерти. Женихам об этом было невдомёк, поэтому они беспрестанно боролись за руку юной богини, прекрасной, как распустившийся цветок. Сиятельный любимец женщин Аполлон, брошенный Афродитой угрюмый Гефест, вечно весёлый Дионис, хитрый Гермес. Причём сам Громовержец непрозрачно намекнул, что в случае, если Персефона не примет обет безбрачия, он сам выберет ей подходящую партию. Богине претила мысль об этом, однако открыто возразить она не смела. В её очаровательной головке давно созрел один сумасбродный план по обретению свободы, однако она долго не решалась его исполнить, пока на одном из олимпийских пиров Зевс не поставил её и Деметру перед фактом, что окончательно пообещал руку Персефоны солнечному Аполлону. Всем хорош красавец Аполлон, да вот только в похождениях лишь немногим уступает своему царственному отцу, и Персефона не тешила себя надеждой, что брак это изменит. Из всех претендентов на её руку ей ближе всего был Гермес, её давний друг, беззаветно в неё влюблённый, но её мнения никто не спрашивал. Поэтому Персефона решилась приступить к безумному своему плану. Во многом ей, отрезанной от всего мира, помогала влюбленность Гермеса: его абсолютно все боги заметно недооценивали, однако душеводитель (проводник душ в царство мёртвых), олимпийский посланник, что стремительнее мысли, и бог обмана был и близко не так прост, как все привыкли его видеть. Несмотря на юность и наивность, Персефона была проницательна; пользуясь собственной искренней к нему расположенностью, богиня весны намеренно влюбила в себя Гермеса, который был просто бесценным источником информации. Как можно обмануть бога обмана? Разве что полуправдой, сделать так, чтобы ему самому захотелось обмануться. Гермес поведал ей то, что могло помочь осуществлению её плана. Мир смертных и богов был взбудоражен злодеяниями, которые творили непобедимые чудовища — Горгоны и их сестры, Грайи. Когда-то давно и те, и другие были прекрасными титанидами, с которыми мало кто мог сравниться в красоте и могуществе, однако после прихода к власти олимпийцев были повержены и обращены в кровожадных монстров. Беда в том, что могущество их никуда не делось, и почти непобедимые чудовища мстили людям и богам. Уничтожить их было предначертано Мойрами полубога Персею, сыну Зевса и земной царевны Данайи, однако для победы ему требовались божественные артефакты, которые те отвоевали у титанов: крылатые сандалии Гермеса, щит Афины и шлем-невидимка Аида. С первыми двумя не возникло никаких сложностей, зато с последним… Аид — самый старший из трёх братьев-кронидов, единственный, кого откровенно побаивался сам Зевс. Мрачный владыка подземного царства, хранитель врат Тартара, где заперты первородные титаны, он почти никогда не появлялся в Олимпийских чертогах и Персефона никогда его не видела. Ему не было никакого дела до проблем смертных и богов, поэтому отдавать даже на время бесценный артефакт какому-то смертному просто потому что так приказал Зевс он наотрез отказался. Громовержец был в ярости, только вот сделать ничего не мог. Поэтому был вдвойне удивлён, когда на очередном олимпийском пиру юная богиня весны подошла к нему и без предисловий уверенно заявила: — О великий Громовержец! Дозволь мне спуститься в царство Аида, и я добуду желанный тобою шлем-невидимку. Взамен попрошу лишь одного: право самой избрать себе мужа.