Пленённый.

       Зелёные глаза сверкнули, отражая слабый свет факела. Лезвие топора резко опустилось. Резкая и невыносимая боль пронзила руку, заставляя Джека Мельтона исторгнуть крик, полный боли и потерять сознание…       И его в свои объятия заключает мрак. Кажется, что он спасает от жуткой боли.       Но нет. Нет. Мягкие объятия мрака плавно перетекают в железные тиски, из которых невозможно вырваться на свободу, тьма сгущается и застывает в форме могучих рук, облачённых в латы из воронёной стали.       Зажатый в руках лучник пытается вырваться, но вырываться из этих рук — все равно что вырываться из каменного плена. Он кричит — но отвечает лишь безмолвие. И вокруг Кречета вспыхивают небольшие парящие в воздухе огоньки цвета зелёных глаз…       Даже потерявшего сознание Джека Мельтона преследует воин, по вине которого он стал пленником Орлеана! «От него нигде нет покоя?»

***

      Несколько дней, но для Джека это была вечность, остро приправленная болью и горем.       Ему отрубили два пальца, и обрубки ещё не зажили, кровоточа при неосторожном движении. Он больше не сможет стрелять! Он потерял дело всей своей жизни!       Из-за чего и горько плакал.       Но это было ещё не все: после наказания французы объявили, что пленников могут выкупить. Какие-то уже ждали выкупа. Другие ещё надеялись, что тоже будут выкуплены. Мельтон не был среди надеявшихся — он понимал, что его семья не в состоянии оплатить поистине громадный выкуп, если и случилось бы чудо — все равно своим уходом в войска Англии он окончательно разорвал связи с семьей, и так недовольной вылазками Джека в лес и его стрельбой вместо того, чтобы помогать немолодому отцу на поле. А предводитель английских войск, некогда восхищавшийся его искусством, наверное, потерял к нему всякий интерес, когда ему доложили, что самый лучший из лучников больше не может пользоваться верным луком.       Кому нужен Кречет, не имеющий возможности вновь воспарить в небо, вселяя во врагов ужас? «Никому», — Джек снова горько заплакал. — Ты чего плачешь, мальчик? — неожиданно раздался голос с французским акцентом возле решетки, приятный и успокаивающий.       Из-за рыданий не услышавший, как к его камере подошли, Джек вскинул голову.       Первым в его глаза бросилось добродушное, ласково улыбавшееся лицо, слегка испещрённое шрамами, аккуратно выбритое. Тёплые карие глаза смотрели с участием. Густые темные брови слегка вздернуты в ожидании ответа. Высокий лоб наполовину закрывали небрежно упавшие локоны коротких темных волос. А стройное тело было одето в богатые одежды. — Н-ничего, — выдавил из себя ответ Мельтон, отвернувшись. — Ну-ну, — аристократ выпрямился. — Как тебя зовут?       Джек не ответил, сверля взглядом стену напротив решетки. Ему не хотелось разговаривать с французами — да и кому захочется перемолвиться с врагом, взявшим тебя в плен. — А, барон! Тоже подыскиваете себе пленника? — прогремел по коридору так опостылевший Мельтону голос тюремщика.       Он остановился рядом с бароном, взглянув на пленника. — Да так, — приветливо кивнул аристократ, вновь переведя взгляд на Джека. — Кто он?       Тот, о ком говорили, медленно повернул голову к пришедшим, всхлипнув, но гордо подняв голову. И молчал, слыша французскую речь, в которой не понимал ни слова. — Барон де ла Рошан, позвольте представить вам одного из ценных пленников, — тюремщик усмехнулся. — Сам Кречет.       У аристократа вытянулось лицо. — Кречет? Этот мальчик — Кречет? Я думал, он будет… — де ла Рошан замялся. -…как бы посуровее? — И все же этот, как вы выразились, мальчик стал грозой! — Неожиданно… Как он попал в плен? — де ла Рошан положил руку на решетку, слегка нахмурившись, чем и привёл Джека в замешательство. — О, когда наши напали на роту, все ещё боялись подойти к нему и его не знающим промаха стрелам. Рыцари могли бы проиграть, если бы не… — тюремщик восхищенно покачал головой, опершись о стену. -…Чёрный Рыцарь! Он смог сломать лук и взять его в плен! — А, Чёрный Рыцарь. Я не удивлён, — ухмыльнулся де ла Рошан и вновь взглянул на пленника. Улыбка исчезла с его лица. — Какова цена его выкупа?       Когда тюремщик назвал цену, челюсть де ла Рошана отвисла. — Сколько?! Да это просто издевательство! — Сами посудите, барон, привилегия держать у себя самого Кречета того стоит. Аристократ вздохнул, с сочувствием       смотря на Мельтона.       Он видел, что Кречет, хоть и бывший грозой французов, все ещё юн. Слишком юн для испытаний, выпавших на его долю. И жалел его. — Ни слова больше. Я беру его, — вырвалось у де ла Рошана.       Тюремщик хмыкнул и с довольным видом ушёл. Джек с недоумением смотрел на барона, вопросительно наклонив голову набок. Заметивший это барон улыбнулся. — Тебя отпустят. Ты пойдёшь со мной.       И рассмеялся, видя, как сменялись на лице Джека Мельтона самые разные чувства — неверие, растерянность, гнев, смирение, счастье и снова неверие. — Меня…отпустят? — робко спросил взволнованным голосом пленник.