Не переставай верить (Don’t Stop Believing)

П/П Все мои дикие восторги будут в конце. А пока две вещи. Во-первых, переводить это чудесное произведение было для меня огромной ЧЕСТЬЮ. Во-вторых, просто наслаждайтесь! Приятного чтения <3 Да, и ещё. В одном месте там мне пришлось извратиться по метафорической части. Не знаю, насколько это вышло удачно, и всё же. *** Вниз с собой Косан берёт пять человек, все вооружены до зубов, за исключением Спока, которого Косан всё время держит поближе к себе. Как для планеты L-класса, Тефелаз мелковатый, почти полностью безжизненный и обладающий тонкой, едва пригодной для дыхания атмосферой, а ночь здесь длится 36 часов. Расположение бывшего аванпоста Звёздного флота, а ныне – склада оружия Косана, представляет собой систему из двух искусственно созданных пещер на вершине огромного, нестабильного естественного образования, с тонкой прослойкой земли поверх горных пород. Пещеры соединены длинным, узким коридором, тянущимся под землёй чуть более километра. Большее помещение занято изрядной частью украденного оружия, и Спок улучает момент, чтобы с неохотой признать изобретательность инженерного решения, которое позволило доставить сюда и установить массивные корабельные фазеры, предназначенные исключительно для использования на орбите. Учёный в нём, не говоря уже о первом офицере корабля с экипажем, насчитывающим более пятисот членов, чувствует лёгкий ужас. - Это чрезвычайно небезопасно, - не может не сказать он, осознавая, что между персоналом и камерой автономного смешивания частиц, питающих орудия энергией, отсутствуют по меньшей мере три слоя необходимой изоляции. Косан усмехается. - Не соответствует высоким требованиям безопасности Звёздного флота, это точно, но мы справляемся. Не переживайте, тридцать седьмой. Именно поэтому Вы и я будем далеко отсюда, когда представление начнётся. Спок не знает, то ли Косан на самом деле чересчур самоуверен, то ли существуют некие неизвестные факторы, оправдывающие его браваду, но он берёт с собой лишь троих, когда они со Споком шагают по соединяющему коридору во второе помещение. Оно значительно меньше, но намного лучше изолировано, и бесспорно является центром управления. - Отчёт, - почти что лениво произносит Косан, с намёком на несколько ребяческое нетерпение. Если бы Спок был человеком, его кожа покрылась бы мурашками. - Ромуланская делегация только что вошла в сектор, Лидер, - докладывает Элин, садясь за контрольную станцию. Два других омикронских солдата охраняют дверь. – Они окажутся в зоне действия огня через шесть минут. - Хорошо, - кивает Косан. – Наводите оружие, как только они окажутся в зоне, но не стреляйте, - с кривой улыбкой на губах он бросает взгляд на Спока. – Полагаю, будет символично, если это удовольствие достанется Вам. - Как Вы пожелаете, - спокойно отвечает Спок, а его разум в это время отчаянно ищет выход. Попытка захватить управление будет самоубийственной и, что более важно, неэффективной. Их здесь четверо, все вооружены. При удаче, в которую он не верит, он мог бы рассчитывать на то, что обезвредит двоих, при особом везении - возможно, троих, после чего будет неизбежно застрелен, а судьба делегации – решена без него. Точно так же ясно, что как только они пустят его за управление, у него не останется доступа ни к чему, что могло бы помешать реализации плана. Они просто ожидают, что он нажмёт на кнопку, и единственное, что он может сделать – это воздержаться от этого. Это безвыигрышный сценарий. Его губы кривятся от ироничности происходящего. - Четыре минуты, - объявляет Элин. Сейчас. Спок должен сделать что-то сейчас же. - Косан, - начинает он, поворачиваясь к тому без какой-либо ясной идеи о том, что он собирается сказать. – Если я… - Лидер! – внезапно прерывает Элин. – Мы потеряли связь со складом вооружения. - Что? – рычит Косан, наклоняясь к нему, чтобы взглянуть на терминал. – Как это возможно? - Я не знаю. Мы не получаем ни видео, ни аудио, а телеметрия была обрезана. - Мы всё ещё управляем оружием? - Да, но… Большой экран на противоположной стене внезапно оживает, показывая через водоворот статических помех лицо, которое Спок и не смел надеяться увидеть снова. На губах Кирка кровоподтёки, а лоб пересекает глубокий порез, который всё ещё кровоточит, окрашивая ярко-красным воротник его черно-белой парадной формы, в которую он, как это ни удивительно, всё ещё одет. - Что, чёрт возьми, это такое? – ругается Косан. - Добрый вечер, джентльмены, - тянет Кирк, как бы небрежно оглядывая комнату. – Извините, что прерываю вашу запланированную трансляцию, но дело в том, что она меня не устраивает. - Уэсли, Хэн, вытащите его к чертям оттуда, - отрывисто приказывает Косан двум дежурящим возле дверей охранникам, которые сразу же бросаются в соединяющий тоннель. Он смотрит на экран, придавая лицу равнодушное выражение. – Капитан Кирк, я полагаю? - К Вашим услугам, - Кирк шутливо кланяется. – А Ваш приветственный комитет не доберётся сюда вовремя, и мы оба это знаем, - его взгляд перемещается направо от Косана. – Как там у тебя дела, Спок? У них на тёмной стороне и правда есть печеньки? Потому что я не особо много выводов могу сделать из того, что вижу. - Капитан, - ровным голосом произносит Спок, распознавая скрытый подтекст сообщения чётко и ясно. Тянуть время. – Как Вы туда попали? - Забавно, что ты спросил, поскольку моё приглашение, должно быть, совершенно затерялось среди другой почты, - говорит Кирк, машинально стирая кровь со своей скулы. – Совет для мудрых: если путешествуете под ромуланской маскировкой, не забывайте проверять свой энергетический кильватер на предмет халявщиков. Я бы ни за что не добрался сюда в шаттле, если бы вы сами меня не подбросили. Тернистый путь, но, эй, по крайней мере я здесь, - он подмигивает. Косан выглядит почти больным от ярости. Несколько заветных секунд Спок пристально смотрит на Кирка в беспомощном восхищении. Скорость его реакций, быстрота и стопроцентная точность немедленного анализа – всё это было бы невозможно для любого другого индивидуума в пределах целого квадранта. Должно быть, он последовал за уводящими Спока охранниками, понял, что произошло, нашёл и конфисковал шаттл, просканировал пространство в поисках инопланетных кораблей и, не найдя ни одного, наткнулся на странные показания, которые заставили бы целые научные отделы разгадывать их в течение нескольких дней, сообразил в порыве интуитивной гениальности, чем именно это было, и слепо бросился в энергетический кильватер с равными шансами быть поглощённым варповым полем корабля, сесть ему на хвост или быть разорванным на части. Рискнуть столь многим без колебаний, зная столь мало, и всё же быть правым, быть здесь, чтобы обеспечить единственное, что он знает, как обеспечить – победу, даже если её шансы - на грани полного отсутствия, и при том, что он может умереть ради этого. С огромной вероятностью он умрёт ради этого. Даже если не сегодня, то однажды, потому что он не умеет жить иначе. Внезапно Спок чувствует, что его кожа становится слишком тесной, что его грудь беспомощно расширяется в отчаянии удержать то горячее, пылающее давление, которое затрудняет дыхание в то время, как его сердце готово взорваться. Он узнаёт эту ошеломляющую, сокрушительную эмоцию сразу же, хотя он и не представлял, что она может быть такой, он никогда не ощущал подобного даже близко. Она лежит глубоко под кожей, глубже крови, пропитывая его кости и проникая ещё глубже, пронизывая то, что он не осмеливается даже назвать – саму его душу. Он - как одинокая фигура на берегу перед лицом цунами. - Изобретательно, - голос Косана щёлкает, как кнут, резко возвращая Спока в реальность. – Но всё напрасно. Элин, мы по-прежнему контролируем фазеры? - Да, Лидер, - Элин проверяет свою консоль. – Похоже на то, что он пытался сунуться в систему, но не смог взломать код. - У меня всё ещё есть время, - язвительно замечает Кирк. – И даже если я не смогу сделать что-либо отсюда, «Энтерпрайз» уже в пути, Косан, или как там тебя зовут на самом деле. Вы отсюда не выберетесь. Я прикажу своему кораблю стереть всю эту установку с лица земли, ты слышишь меня? Глаза Спока слегка расширяются, и он вполне уверен, что когда он смотрит на экран, то Кирк испытующе смотрит в ответ. Всё внутри Спока превращается в лёд, когда он осознаёт последствия. Нет. Джим. Нет. Косан смеётся. - «Энтерпрайз»? Чёрт, ты и правда влез в это, Кирк. Если твой корабль появится, ты просто выполнишь мою работу за меня, - его смех обрывается, и он рявкает: - Сколько им осталось до зоны поражения? - Тридцать секунд. - Тогда, тридцать седьмой, милости прошу, - говорит Косан Споку, вытаскивая руку с дезинтегратором и указывая ею на кресло. Спок при виде оружия поднимает бровь, а затем медленно идёт и садится за тактическую консоль. Он может чётко видеть три ромуланских корабля, заходящих в обозначенную область на своём экране, неспешно, но неуклонно направляющихся в область прицела. - Тридцать седьмой? – раздаётся насмешливый голос Кирка. – Что, ты больше не достоин своего имени или как? Больше всего в своей жизни ему сейчас хочется обернуться и обрести то, что, по всей вероятности, будет самым последним взглядом, который он когда-либо получит от Кирка, но он не может этого сделать. В мгновение, когда Спок активирует те фазеры, Кирк будет мёртв, уничтожен. Но всё же они должны быть активированы. Он должен это сделать. И они оба это знают. То, что они не могут разговаривать прямо, не означает, что Спок не услышал приказ. «Ты? Эмоционально скомпрометирован?» Впервые в жизни ему хочется, чтобы он был. - Спок! Эй, Спок, послушай меня, ты, сукин сын! Там ведь живые существа, на тех кораблях, ты меня слышишь? Да, они ромуланцы, но они невиновны! Тебя когда-то это заботило, припоминаешь? И тогда Спок оборачивается, встречаясь с Кирком глаза в глаза. Во взгляде Кирка – смесь тщательно скрытого страха и железной решительности, и это… Это прощание. - Ромуланцы, - ледяным тоном произносит Спок, - грязное пятно в истории вулканцев. Они никогда не должны были покидать своих пещер. Они должны быть уничтожены. - Отлично сказано, тридцать седьмой, - Косан вжимает дуло своего дезинтегратора между лопатками Спока. – А теперь, огонь. - Семь секунд до зоны поражения, - говорит Элин. Связь с оружейной комнатой резко обрывается, и Спок едва не стонет от несправедливости того, что лезвие гильотины опустилось слишком рано. Нет. Пожалуйста, нет. - Похоже, что Уэсли и Хэн наконец сделали это, - с мрачным удовлетворением комментирует Косан. - Зона поражения, Лидер. - Сейчас, тридцать седьмой. Огонь. Спок нажимает на кнопку. Фазеры стреляют. Долю секунды ничего не происходит, а затем раздаётся оглушительный, резонирующий звук масштабного взрыва, и земля подпрыгивает под их ногами. - Что за чёрт… - заикается Косан, и даже Элин выглядит озадаченным. Это похоже на девятибалльное землетрясение по шкале Рихтера, сжатое до тридцати секунд. Плитки на полу трескаются и раскалываются, стены дрожат, обрушаясь то тут, то там, узкие окна на потолке взрываются от резкого давления, осыпая всё осколками стекла и впуская вовнутрь холодный, разреженный воздух. Споку удаётся метнуть один последний взгляд на обзорный экран, где ромуланская делегация всё так же невозмутимо продолжает свой путь к спасению, после чего вся контрольная панель лопается и разрушается, посылая вокруг электрические вспышки. Тут нет укрытия, нет безопасной зоны. Спок откатывается к дальней стене и припадает к земле, закрывая руками голову, когда остроконечный кусок камня падает, царапая его лицо. Острый, горячий разряд боли и кровь стекают по его шее. Он слышит крики вокруг себя, и поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как целая колонна обрушивается вниз, разбивая череп Косана. Спок бесстрастно рассматривает мёртвое тело. Руки Спока безвольно лежат по бокам, не прикрывая больше голову, затем он одним движением садится, смотрит в никуда и ждёт, пока всё закончится. В отличие от настоящего землетрясения это прекращается так же резко, как и началось, без всяких предупреждений и без постепенного ослабления тряски. Ещё секунду назад всё содрогалось, как уже вокруг тихо. Спок не знает, как долго он оставался неподвижен, пока к нему не приходит осознание. Всё на самом деле закончилось. Дело сделано. Он медленно поднимается на ноги, на автопилоте каталогизируя боль в разных частях тела и отряхиваясь от пыли. Нет никакого смысла в этих движениях, но он всё равно их совершает. Затем оглядывается. В общем и целом, комната не пострадала, хотя внутри неё всё разрушено. У него не будет способа отправить сигнал тревоги и придётся ждать, пока кто-то не прибудет для расследования произошедшего. За исключением головы, тело Косана почти не повреждено, как будто сохранено для потомков. Он не может увидеть Элина, зато видит в полу огромную трещину, шириной около двух метров. Она словно открытая пасть бездны, поэтому судьба мужчины не представляет из себя загадки. Спок направляется к выходу в соединяющий тоннель, почти желая, чтобы он был заблокирован. Тогда ему не пришлось бы продолжать исследование. Тогда ему не пришлось бы искать тело Джима. Разумеется, ирония космических масштабов состоит в том, что проход по тоннелю затруднён, но возможен. Это заслуживает одобрительного кивка в сторону неизвестных инженеров Звёздного флота, которые знали, как построить нечто настолько сейсмически устойчивое. Он медленно продвигается, карабкаясь на обвалившиеся вниз куски пород и перепрыгивая через трещины. В своём разуме он уже составляет отчёт для командования Звёздного флота. Тот, который от него потребуют. Ведь ему совершенно нечего больше делать со своим временем. «Мы обменивались закодированными сообщениями. Капитан дал мне понять, что ему удалось репозиционировать орудия так, чтобы фазеры были направлены вниз, в землю. Он сумел это сделать, не потревожив сигнализацию в компьютерной системе, потому что в своё свободное время Джеймс Кирк взламывал коды. Он говорил, что это увлечение его стимулирует.» Дурной тон. Начать сначала. Приблизительно в пятидесяти метрах от входа в оружейное помещение он находит тело Уэсли, раздавленное между двумя сломанными переборками. Это была жестокая и мучительная смерть, и всё же Споку тяжело испытывать к нему жалость. После омикронского усовершенствования нет пути назад. «Тот способ, которым капитан распорядился орудиями, привёл к петле отдачи при выстреле. Впоследствии оба фазера взорвались. Сила удара была достаточной, чтобы причинить тяжёлый структурный ущерб всему оборудованию, который, в свою очередь, привёл к смерти всего вражеского персонала. Я смог сохранить свою жизнь исключительно благодаря статистической маловероятности. Капитан назвал бы это «вытащить счастливый билет». Хэн, как он обнаруживает, проделал весь свой путь ко входу в помещение лишь для того, чтобы быть уничтоженным взрывом. Лишь расположение останков позволяет Споку его идентифицировать. Вход обвалился, и Спок начинает дотошно очищать его от валунов, проталкивая их дальше по тоннелю, чтобы освободить место для меньших обломков. Камни в его руках все ещё тёплые. Он работает, не замечая, что у него появились волдыри, и смутно осознавая тот факт, что его руки кровоточат. «Капитан. Я. Эмоционально. Не. Скомпрометирован. Вами.» Когда он наконец заходит в комнату, то обнаруживает её почерневшей, пустой и выжженной изнутри. Всё, что осталось от двух орбитальных фазеров – это два бассейна всё ещё раскалённого металла, заполняющего помещение едким дымом. На месте окон для вентиляции – грубые дыры, но запах всё равно отравляющий и скверный. В комнате пахнет смертью. Ничто не могло бы выжить здесь. Никто. Спок неподвижно стоит, не в состоянии понять, но зная слишком хорошо. Возможно, это именно то, как чувствуют себя омикронские усовершенствованные – полнейший мысленный вакуум, пустота. Спок осознаёт, что он надеялся, и его сердце пронзает острая боль. Он надеялся. Вплоть до этого самого момента, каким бы иррациональным это не казалось, но он надеялся, потому что Джим Кирк был гениален, даже когда бросал вызов безнадёжным ситуациям. Но предупреждение Спока, его намёк на место для укрытия, должно быть, прозвучало слишком поздно, и на него не обратили внимания. Семи секунд было недостаточно. Мы всегда ходим по краю. Спок опускается на колени, как если бы готовился к медитации. Остаточное тепло проникает сквозь ткань его потрёпанной парадной формы, дым начинает клубиться вокруг его лодыжек. Он закрывает глаза, будучи неуверен в том, что всё ещё дышит. - Спок? Что ты делаешь? Голос Джима. Это галлюцинация? Глаза Спока распахиваются, и он привстаёт, оглядываясь вокруг. Там, в нескольких метрах слева от тоннеля, высокий осколок скалы заслоняет то, что похоже на… У Спока перехватывает дыхание. Похоже на выход из служебного тоннеля, прежде незаметного из-за массивных орудий. Должно быть, он уходит глубоко в тело горы, потому что Джим Кирк стоит в импровизированном дверном проёме – потрёпанный и весь в синяках, и выглядящий так, как будто его несколько раз надолго отправляли в нокаут, но живой. Живой. Спок смотрит, просто смотрит на него в течение секунд, которые кажутся годами, а его разум отказывается признать, что слова «Джим» и «живой» могут стоять рядом в одном предложении. - Спок? – говорит Кирк уже мягче, на его лице отражается тревога. – Ты в порядке? Где Косан? - Мёртв, - Спок сглатывает. – Капитан… - Спок, я… - Кирк слегка шатается на ногах, и его дыхание затруднено, но в целом он кажется непострадавшим. Неуверенная, робкая улыбка изгибает уголки его рта. – Ты можешь… И тогда Спок начинает двигаться, поскольку он не в состоянии выносить всё это дольше. Он должен узнать, должен почувствовать сам. Он подходит ближе, невзирая ни на какие границы личного пространства, которых всё равно по-настоящему никогда не существовало между ними, и слегка толкает. Кирк отшатывается назад к стене, у него перехватывает дыхание, и он пристально смотрит на Спока широко открытыми глазами, в его взгляде – напряжение и вопрос. Они оба покрыты кровью, но Споку не важно, он не думает, что сможет посчитать важным для себя в этом мире хоть что-то, кроме этого человека напротив него. Без колебаний, без размышлений, он берёт лицо Кирка в свои ладони и целует его. Жёстче, чем нужно, с оттенком резкого металлического привкуса, и Кирк издаёт испуганный звук, но Спок не может остановиться, ощущая разум Кирка – светящийся, яркий, живой – под кончиками своих пальцев; он опьянён этим чувством. Он целует, отдавая всё, что у него есть, вкладывая каждую кроху всеобъемлющего ужаса, отчаяния и страсти, и это так горячо и возбуждающе, и это должно ранить, но почему-то исцеляет что-то внутри него, что-то сломанное, о чём он не знал. Он ощущает, как Кирк шевелится под ним, его руки медленно, но уверенно скользят вокруг талии Спока, а поцелуй становится нежным, успокаивающим, а потом разрывается, оставляя их стоять близко, вдыхая друг друга. - Эй, - шепчет Кирк, его дыхание прерывистое и частое. – Ты в порядке? Спок застывает. В одно мгновение он возвращается в реальность – где они находятся, что они делают. Он резко дёргается назад, шокированный своим собственным поступком. Этому не может быть прощения, ведь он почти… Почти… - Капитан, - его голос звучит хрипло и с явным ужасом. – Можете ли Вы… Я прошу прощения… Кирк смотрит на него, замерев, а затем говорит: - Нет, - его руки сжимаются, удерживая Спока на месте. – Нет, мы этого не сделаем. Ты не можешь этого сделать. - Капитан… Челюсти Кирка сжимаются, он прищуривает глаза. - Серьёзно? - Джим, - несчастным голосом говорит Спок. – Я… - Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь притвориться, что произошедшего никогда не было. Что это было временное помешательство или подобная херня. Ты не можешь отрицать, что единственный раз в своей жизни ты действовал, руководствуясь настоящим, истинным чувством. Я это не вообразил. Я это почувствовал. И я не собираюсь позволить тебе отрицать это – снова. Спок на мгновение закрывает глаза. - Я не намеревался ничего отрицать. Брови Кирка взлетают. - Нет? - Нет, Джим, - Спок смотрит на него. – Но я руководствовался своими желаниями. Не Вашими. Мой разум помутился. Это непростительно, и я пойму, если Вы… Если… Кирк пялится в ответ, как будто он утратил способность понимать Стандарт. - Ты думаешь, что я не хочу этого? – спрашивает он наконец, и каждое его слово пропитано недоверием. – Спок. Где, чёрт тебя побери, ты был последние два года? Он слегка отталкивается, создавая небольшое, столь необходимое пространство, чтобы заглянуть Споку в глаза с изумлённо-гневным недоверием. - Спок, я был совершенным и полным идиотом из-за тебя с первого, блядь, дня. Как, ради всего святого, ты мог этого не заметить? Ты же чёртов лучший офицер по науке во флоте – ага, нет. Ты знаешь. Я знаю, что ты знаешь, чёрт возьми. Так что же это на самом деле? Потому что не может быть, чтобы у тебя были сомнения по поводу… - он замолкает, глядя на Спока прищуренными глазами. – Т’Принг была права, не так ли? Ты на самом деле избирательно невосприимчив, когда что-то касается тебя самого. Боже, Спок. Он смеётся с истеричными нотками и ходит туда-сюда. - Это бы столь многое объяснило, но как это всё же работает? Когда я исходил в дерьмо из-за тебя и Пайка – что, по-твоему, это было? Потому что даже я бы не повёлся на свои собственные оправдания в то время. Боунс уж точно ни черта не повёлся. Он с недоверием качает головой. - Ради бога, ты же был прямо там, когда я сказал своей матери – своей матери – что из вас двоих я бы выбрал тебя, если бы она подтолкнула меня к подобному выбору. Ты что, подумал, что я шутил? Каждый раз, когда я прикасался к тебе, неужели ты не чувствовал… Чёрт, ты же был в моём грёбанном разуме! Ты что, умудрился не заметить огромную неоновую вывеску с надписью: «СХОЖУ ПО ТЕБЕ С УМА, ПОЖАЛУЙСТА, НИКОГДА НЕ УХОДИ»? Боже, Спок, что мне ещё сделать, чтобы до тебя достучаться? Он ударяет кулаком в стену, достаточно сильно, чтобы подчеркнуть свои слова, и недостаточно сильно, чтобы нанести себе настоящее повреждение, но Спок всё равно испуганно прослеживает это движение. - Проклятье, Ухура смогла это донести, верно ведь? – Кирк в отчаянии крутит головой. – Возможно, я должен попросить у неё наводку, поскольку я чертовски уверен, что не попрошу помощи у Пайка, но должен же быть способ, который заставит тебя понять… - Я понимаю, - мягко говорит Спок, и в этих словах звучит меньше недоверия и сомнений, чем он ожидал. Невероятно, неимоверно, но бессвязная речь Кирка имеет поразительный смысл, и это не является неожиданностью, не совсем, не теперь, когда Спок наконец обращает внимание на нужные вещи. - Понимаешь? – выдыхает Кирк, уставившись на него, а его злость испаряется. - Понимаю. Кирк никогда не отличался утончённостью, это правда, а Спок никогда не испытывал недостатка в наблюдательности или сопереживании. Ему не хватало веры. Чего-то настолько ключевого и жизненно важного, разбитого на мелкие осколки так давно, но сохраняющегося вопреки всему, принимающего удар за ударом через хаос его отношений, и людей, и жизни, пока, наконец, вот они – здесь и вдвоём. Кирк не может сделать это за него. Может только Спок. - Ты… - он запинается, затем мужественно овладевает собой, а сердце подкатывает к горлу. – Ты любишь меня. Ты влюблён в меня. Глаза Кирка на мгновение с облегчением закрываются, его тело заметно расслабляется. Он мягко смеётся, покачивая головой. - Это… Спок, боже, это… - он подходит ближе и поднимает полный решимости взгляд, а его глаза сияют. – На самом деле это не отражает и половины. Ты понимаешь это, верно? Сердце Спока переполняется от нахлынувших чувств и осознания подтекста. - Джим… - Но это лишь начало, - шепчет Кирк. – Это определённо начало. Хочешь показать мне продолжение? Спок хочет. Это так легко – прижиматься своими губами к губам Джима – нечто слишком уж знакомое для того, что настолько безусловно новое; подобное некой позабытой, определяющей всю жизнь зависимости, которая на вкус – как адреналин и жаркая пряность, инопланетная и одурманивающая, и в то же самое время настолько болезненно его собственная, как если бы он обладал ею, был её частью всю свою жизнь, но просто не помнил об этом. Резонанс между ними перерастает в нечто напряжённое и пьянящее, разум Джима взывает к нему с непреодолимой тягой, умоляя Спока разрушить этот последний барьер и соединить их; искушение слишком сильное, чтобы его вынести; его голова дико кружится, но он знает, он знает, что если он сделает это, то он, вероятно, никогда не сможет отпустить. Он уже не может вспомнить, каково было не иметь этого, уже сама эта мысль кажется невообразимой, а они едва ли ко всему этому прикоснулись. Джим издаёт мягкие и тихие, беспомощные звуки, которые Спок никогда не мог бы себе вообразить и в тысячах фантазий, если бы он давал себе волю, и эти звуки захватывают его разум в плен. Он прислоняет Джима к наклонной поверхности стены, стремясь сохранить баланс. Голова Джима откидывается назад, когда он пытается отдышаться, а Спок прижимает свои губы к его обнажённой шее, срывая и отбрасывая прочь воротничок, вкушая сладость и дым, и сумасшедшее биение пульса Джима. Руки Джима погружаются в волосы Спока, его пальцы наматывают и дёргают пряди, когда он прижимает того ближе, беспокойный и напряжённый. Зубы Спока касаются чувствительной кожи, и Джим стонет, отвечая на прикосновение всем своим телом. Спок вжимается лицом в шею Джима и беспомощно шепчет: - Я думал, что потерял тебя, Джим. Я думал, что ты умер. - Всё в порядке, - шепчет в ответ Джим, удерживая его и легонько укачивая. – Всё в порядке, Спок. Я здесь. Я здесь. Я жив. В этот раз, думает Спок, и это осознание мучительно, потому что он мог пропустить, когда это началось, но сейчас он это видит, и это будет с ним всю оставшуюся жизнь. - Эй, - утешает Джим. – Не заходи так далеко. Я знаю, как это ощущается. Ты заставил меня пройти через это множество раз, чтобы я узнал. Спок слегка отстраняется, чтобы посмотреть на него. Он не подвергает сомнению счастливые случайности и не удивляется им. Джим ласково прослеживает пальцами контур скулы Спока, в его глазах – нежное, обнажённое чувство, а вся защита отброшена прочь. - Я сяду на этот поезд, если ты сядешь. Спок ловит его запястье и удерживает. - Цена, которую мы платим за билет? Горькая, изломанная улыбка кривит губы Джима. - До конечной станции, - у него перехватывает дыхание, когда Спок целует его ладонь. – По крайней мере, для меня. - Джим, - Спок не может сдержать нежный упрёк. – Ты должен узнать лучше, о чём просишь. Улыбка Джима становится ярче. - Вот поэтому я не прошу. На этот раз поцелуй нежен, почти болезненно сладок, как будто они делали это сотни раз до этого, как будто они определённо сделают это тысячи раз после, снова и снова, пока время не истечёт для них, что, как они оба знают, однажды случится. - Я сяду на этот поезд, - шепчет Спок в прерывистых вздохах между ними. – Я в деле. Джим улыбается и снова притягивает его назад. - Хорошо. *** Когда время приближается к естественному рассвету на этой планете, коммуникатор Кирка начинает подавать сигналы. Спок отмечает у себя чувство определённого облегчения. Лёгкие Кирка были подвержены воздействию не особо благоприятной местной атмосферы, а также довольно долгому пребыванию в эпицентре задымления. И следует учесть то, что они всё ещё восстанавливаются после взрыва на станции. Они бы предпочли провести это время, занимаясь какой-то иной, более приятной деятельностью, но пока они не могут себе этого позволить; не с тем всем, что ещё только предстоит сделать. Однако неожиданная передышка дала им время подвести совместные итоги, сплетая собранные отдельно потоки информации в одну связную, живописную картину. Их руки поначалу продолжали тянуться друг к другу как по своей собственной воле, но Споку не хотелось поднимать щиты назад, а у Кирка, похоже, не было никаких щитов, когда дело касалось Спока, поэтому любой контакт был настолько заманчиво отвлекающим, что им пришлось это прекратить. Сидеть на выжженном полу прижимаясь плечом к плечу показалось наименее невыносимым компромиссом. - Кирк на связи, - говорит Кирк, вытаскивая свой коммуникатор из кармана и посылая Споку извиняющийся взгляд. - Капитан! – взволнованный голос Нийоты прорезается сквозь статические помехи. – Вы в порядке? Мы обнаружили Ваш дрейфующий шаттл на краю системы… - У меня всё прекрасно, Ухура, - смеётся Кирк тихим, простым, счастливым смехом. Его рука сильнее прижимается к руке Спока. – У нас со Споком у обоих всё хорошо. И я думаю, что мы даже остановили войну. - Рада за Вас, Кирк, - пробивается сухой голос. Спок напрягается. Это адмирал Нечаева. – А теперь тащите Вашу задницу сюда, потому что весь Ваш экипаж был объявлен мятежниками, у нас на буксире корабль с чёртовым маскировочным устройством, Ногура растворился в воздухе, а Комак жаждет моей крови. И если Вы полагаете, что я собираюсь подчищать этот бардак самостоятельно, то Вы прискорбно ошибаетесь. Кирк одаривает Спока недоверчивым взглядом, а его губы причудливо изгибаются. - Да, сэр. В смысле, нет, сэр. Я бы никогда так не подумал, сэр. - О, заткнитесь. Спок, Вы там? Спок наклоняется ближе к коммуникатору. - Адмирал? - Вы должны мне танец. Взгляд Спока взлетает, встречаясь со взглядом Кирка, и он знает, что ему совершенно не удалось скрыть своё веселье, потому что ответная улыбка Кирка сияет ярче Солнца. - Я в Вашем полном распоряжении, сэр. - Уж будьте в этом уверены. Ладно, сидите на месте, мы транспортируем вас примерно через две минуты. Конец связи. Кирк захлопывает коммуникатор и смотрит на Спока. - Мятежники? Спок приподнимает бровь. - Этого следовало ожидать. - Адмиралитет мог не знать, что Ногура виновен, или даже о том, что вообще происходит, но с выходом Ногуры из игры, они, должно быть, носятся кругами, как безголовые цыплята, - Кирк морщится, наблюдая за тем, как Спок поднимается на ноги и потягивается. – Я не понимаю этого парня. Почему бы ему не попробовать захватить власть, раз уж игра в любом случае проиграна? Что ещё он может потерять? Ему бы следовало бежать на Землю и рассказать всем, что мы саботажники, объявить нас вне закона, сфабриковать доказательства – да что угодно. Никто там, дома, его не подозревал; это же идеальная начальная точка для гамбита. - Нужно обладать определённой решительностью характера для подобных авантюр, - размышляет Спок. – Адмирал Ногура никогда не казался мне человеком, который будет делать ставки на неопределённый исход ценой своей собственной карьеры. - Политика, - Кирк корчит рожицу. – Не знаю насчёт тебя, но, когда я записывался, то делал это ради открытия новых миров и знакомства с новыми цивилизациями. Никто не говорил мне, что придётся выметать сор из избы. Спок рассматривает его. - Вы слышали о некоем махинаторе середины девятнадцатого века по имени «Канада Билл» Джонс, капитан? Кирк недоумевающе моргает. - Нет. Но меня, типа, пугает, что ты о нём знаешь. - Не о нём, как таковом, хотя, как я понимаю, в роли карточного шулера он был весьма искусен. В частности, он был известен тем, что якобы сказал: «Знаю, что мухлюют. Но это единственная игра в городе». Кирк удивлённо хохочет. - Я узнаю цитату, вот только помню её по книге «Американские боги». Чёрт, Спок, ты что, поклонник Нила Геймана? Да ладно. - Адмирал Пайк однажды высказал то же самое мнение обо мне, но используя свои собственные слова, разумеется. В то время я был в особенности лишён иллюзий относительно Звёздного флота. Тогда я не считал своей обязанностью изменить порядок вещей. Тем не менее, сейчас… - Не так пугает, что мы теперь повзрослели, как пугает то, что мы теперь повзрослели, - кивает Кирк, с сожалением ему улыбаясь. - Что же, - мягко говорит Спок. – Возможно, мы недостаточно взрослые, когда дело касается Звёздного флота. Скорее, ответственные подростки. - Что угодно, лишь бы спастись от бумажной работы, - соглашается Кирк, а его коммуникатор подаёт сигналы снова. – И это нам намёк. Не будем заставлять их ждать, пока нас не отправили на Землю навсегда, мистер Спок. Губы Спока подёргиваются, когда он протягивает руку. - Как Вы пожелаете, капитан. Кирк его не отпускает, и они стоят близко, глядя друг на друга, вплоть до момента, когда их захватывает транспортаторный луч. *** Знакомая транспортаторная комната «Энтерпрайз» ощущается, как услада для глаз, даже когда Спок принимает во внимание приветственный комитет, включающий инженера Скотта за контрольной панелью, основательно нахмурившегося доктора МакКоя, сияющую улыбкой Нийоту и адмирала Нечаеву, которая очевидно умудрилась найти момент и переодеться в невзрачную чёрную одежду без каких-либо ранговых знаков отличия. Но это почему-то никак не делает её присутствие менее заметным. - Что ж, - сухим тоном нарушает тишину Нечаева. – Это очень милая картинка. Спок выглядит так, как будто он только что выпрыгнул из фильма про Джеймса Бонда; Кирк выглядит хуже покойника, но он улыбается так ярко, что мне хочется засунуть ему в рот лимон просто потому что. И они оба испачканы в крови друг друга. – Она разворачивается к Скотту. - Я вижу, что Вы имели в виду, мистер Скотт. На этом корабле и правда захватывающе. Скотт сдержанно пожимает плечами в ответ. Спок оборачивается к Кирку и мягко спрашивает: - Фильм про Джеймса Бонда? Кирк окидывает его взглядом с головы до ног и фыркает. - Возможно, в этом она права. Я позже объясню, - он слегка пошатывается и хватается за предплечье Спока для устойчивости. – Извините, просто… - Доктор, - в панике произносит Спок, поддерживая его. - Я в норме, Спок… Но МакКой уже рядом с ними, почти злобно направляя на Кирка трикодер и ругаясь. - Чёрт тебя побери, Джим, какого хрена ты делал? Вся эта тщательная работа… Ты что, мечтаешь провести в медотсеке следующее тысячелетие? - Ты знаешь, я никогда не устану от твоей компании, Боунс, - говорит Кирк с немного болезненной улыбкой, в то время как МакКой бесцеремонно отбирает его руку у Спока и забрасывает её вокруг своей шеи, чтобы отвести того в медотсек. - Спок, ты тоже, - рявкает МакКой через плечо. – Ваши грёбанные планы такие же тупые и самоубийственные, как и всегда! Поймав взгляд Нечаевой, Спок колеблется. - Вы серьёзно ранены, коммандер? – интересуется она, критически его разглядывая. - Нет, всего лишь поверхностные ранения. - Что? – МакКой – и волей-неволей Кирк – разворачиваются к ним. – Об этом буду судить я, огромное спасибо, мадам адмирал! Нечаева успокаивающе поднимает руку. - Я понимаю вашу обеспокоенность, доктор, но я полагаю, что коммандер вполне может трезво судить о своём физическом состоянии… - Что, этот парень? – с недоверчивым и, честно говоря, оскорбительным смехом перебивает МакКой. Спок поднимает бровь. – Вы его вообще знаете? Он будет заливать Вам, что он «полностью функционален» в двух секундах от того, чтобы истечь кровью до смерти. Я знаю, о чём говорю. Я видел, как он это делает. - Не в этот раз, Боунс, - говорит Кирк, мягко улыбаясь, когда его глаза на мгновение встречаются с глазами Спока - просто чтобы убедиться. – Он в норме. Ничего такого, что не убрал бы душ и несколько минут работы кожного регенератора. С учётом источника этих неожиданных утверждений, Споку кажется полностью оправданным изумление на лице МакКоя, который пялится на Кирка. Ему слегка не по себе видеть равнозначно шокированные выражения на лицах Нийоты и даже Скотта. - Верно, - тянет МакКой, сжимая челюсти с отчётливым звуком. – Спок, буду ждать тебя через час, или, ей-богу, пойду на тебя охотиться. А ещё лучше – отправлю Чепэл. Не нужно делать такое лицо, я знаю, что она пугает тебя точно так же, как и меня самого. Спок, который, разумеется, не делал никаких лиц, открывает рот, чтобы ответить, но Нечаева оказывается первой. - Не волнуйтесь, доктор, - произносит она с полным достоинства терпением. – Я довольно скоро отправлю его в царство Вашего тиранического благонамеренного режима. МакКой одаривает её свирепым взглядом, утаскивая из комнаты Кирка, который трясётся от подавляемого хохота. - Лейтенант… - взор Нечаевой останавливается на Нийоте. – Вам, случайно, никуда не нужно пойти? - Да, сэр, - с лёгкостью соглашается та и уходит, с облегчением и радостью улыбаясь Споку. - Коммандер Скотт, если позволите. Если не принимать во внимание его слегка испуганное выражение лица, то Скотт ведёт себя предусмотрительно тихо, сопровождая их из транспортаторной. Нечаева жестом показывает Споку следовать за ней, замыкая колонну. В коридорах «Энтерпрайз» бурлит активность – упорядоченная, с удовольствием замечает Спок. Почти все встреченные ими по пути члены экипажа при виде него отдают честь либо приветствуют с облегчёнными улыбками на лицах. Он удостаивается нескольких уважительных «Коммандер» и «Добро пожаловать назад, сэр». Спок с благодарностью кивает в ответ. Наконец они приходят ко входу в грузовой отсек номер два, в дверях которого стоит пара охранников. Спок поднимает бровь. - Ага, это никогда не перестаёт быть странным, - бормочет Скотт, ловя его взгляд. – После вас. В то же мгновение, когда Спок заходит внутрь, необходимость в усиленной безопасности становится очевидной. Корабль Косана припаркован, в отсутствие более подходящего термина, в центре главной складской территории, которая была так кстати освобождена во время последних ремонтных работ. Двери открыты, и Спок видит нескольких офицеров из инженерного отделения и свой собственный научный персонал толпящимися вокруг. Как только они заходят, Натали Печалат возникает возле шлюза по правому борту и поднимает взгляд. Она также одета в опрятный, многоцелевой чёрный костюм, но её волосы всё ещё уложены в причёску для бала. Она сияет улыбкой, когда замечает их, и спрыгнув на палубу, направляется прямо к ним. На секунду Спок ощущает лёгкую тревогу по поводу перспективы быть заключённым в объятия, но она останавливается на уважительном расстоянии и ограничивается лёгким похлопыванием по его руке. - Как здорово, что Вы вернулись, мистер Спок. - Вернуться назад приятно, лейтенант, - отвечает он, окидывая взглядом корабль. – Прав ли я предполагая, что Вы принимаете участие в изъятии маскировочного устройства с целью его дальнейшей установки на «Энтерпрайз»? - Ну, - отвечает она, одаривая Нечаеву странным взглядом, - в том-то и вопрос, не так ли? Мы уже почти что готовы его переместить, но мистер Скотт и я оба хотели бы, чтобы Вы взглянули на него перед тем, как мы это сделаем. В конце концов, Вы – единственный, кто видел его в активированном состоянии. - Ага, - кивает Скотт. – И я сомневаюсь в том, что создавшие его парни пользовались учебниками. - Что касается установки, - нахмурившись говорит Печалат, - то вся идея кажется чрезвычайно небезопасной без проведения многочисленных испытаний, на которые, как мне сказали, у нас нет времени. - И всё же это должно быть сделано, - твёрдо заявляет Нечаева. – Ваши подчинённые высказывали крайнюю неохоту продолжать работы без Вашего одобрения, коммандер. Как будто бы их нужно подержать за ручку для поддержки. Она произносит это ровным тоном, но Спок чувствует нити натянутости между двумя женщинами, почти что ощутимо гудящие от накопившегося напряжения. Скотт неловко переминается с ноги на ногу на заднем плане, но его тело находится на одной линии с Печалат, лицом к общему врагу. - Я уверен, что лейтенант Печалат всего лишь следовала установленным протоколам, касающимся безопасности этого корабля, адмирал, - говорит Спок, внезапно неимоверно довольный тем, что ему удалось вернуться. – Если бы я задержался на более продолжительное время, уверен, что они бы обеспечили Вам полное сотрудничество. На самом деле он не уверен в этом, совершенно не уверен, судя по выражению на лице Печалат. Её улыбка… тревожит. - Возвращайтесь к работе, лейтенант, - говорит ей он, отвлекая её внимание от адмирала. – Я подойду через минуту, чтобы проверить её продвижение. - Да, сэр, - она вытягивается в струнку, отдавая ему честь, но её настроение можно прочитать без ошибки. Спок наблюдает за тем, как она уходит, Скотт несётся за ней по следам, но перед тем посылает Споку весьма красноречивый взгляд с намёком на адмирала – «разберись с ней». Крайне необычно то, что он вот так утратил голосовые навыки, и это так же много говорит Споку о сущности этих конкретных рабочих отношений, как сказал бы детальный вербальный отчёт. Возможно, даже больше. - Что произошло с экипажем? – спрашивает он у Нечаевой. Похоже, её совсем не заботит смена темы. - МакКой усыпил их в медотсеке, готовя к стазису. Мы особо ничего не можем для них сделать. Как только вернёмся на Землю, мы можем найти их ближайших родственников и сообщить им. Те, кому не было предъявлено уголовных обвинений до их усовершенствования, будут переданы под опеку своих семей. Остальные… Я полагаю, мы должны оставить остальных у себя. Действительно, мрачно думает Спок. Больше ничего нельзя для них сделать. - Адмирал, действительно ли так уж необходимо устанавливать маскирующее устройство на «Энтерпрайз»? Лейтенант Печалат и мистер Скотт правы – мы по сути собираемся использовать технологии, о которых ничего не знаем. Это не только создаст физическую угрозу для корабля, но мы также будем нарушать Сириусскую договорённость между нами и Ромуланской Империей. Если наше место назначения – Земля, то не будет ли логичнее… Она поднимает вверх руку. - Верьте или нет, но мы это уже обсудили с Вашими лейтенантом и главным инженером. Я осознаю все риски, коммандер. Но адмирал Комак сейчас в режиме полной паранойи. У него, как и у Командования Звёздного флота, нет ни малейшего представления о том, что произошло. И мы не сможем добраться никуда ближе нулевого сектора, чтобы рассказать им об этом, если уж слово предоставить Комаку. Я знаю этого человека уже двадцать лет. Поверьте мне, если я говорю, что он целиком и полностью способен сперва взорвать нас, а уже потом задавать вопросы. Скрытность – наш единственный вариант. И нам лучше поспешить. Спок так и подозревал. Он также знал, почему у экипажа не было особого энтузиазма. Не то чтобы Печалат и Скотт не понимали необходимости или срочности. Скорее всего дело в том, что как только маскировка была бы установлена, Нечаева, несомненно, приказала бы им проложить курс к Земле, бросив на произвол судьбы их капитана и первого офицера. Поэтому они задерживали работы так долго, как только могли, при этом не противостоя ей открыто. Ему хотелось бы знать, понимает ли это Нечаева. - Окончательно решение будет за капитаном, - напомнил он Нечаевой. – Вы старше его по званию, когда вопросы касаются миссий, но не тогда, когда дело доходит до корабля. - О, я прекрасно это знаю, - отвечает она, а затем внезапно ему улыбается. – Почему, как Вы думаете, я сперва говорю с Вами? Кирка будет легче убедить, если Вы будете на моей стороне. Спок приподнимает бровь. - Адмирал, Вы слишком преувеличиваете моё влияние… - О, даже и не пытайтесь, Спок. Мы оба знаем, что я права, - она рассеянно смотрит на людей, заходящих и выходящих из захваченного корабля. – Знаете, этот экипаж – самая сплочённая команда из всех, которые я когда-либо видела за все годы службы. Очевидно, что Кирк делает что-то очень правильное, чтобы вдохновлять на подобную верность. Спок крайне подчёркнуто ничего не говорит. - Прекратите злорадствовать, коммандер, это Вам не идёт. Спок пытается выглядеть настолько невинно, насколько может. - У Вас на лице написано: «А что я Вам говорил?», - вздыхает Нечаева. – Я должна была убедиться. - И теперь Вы убедились? - Взгляните вокруг. Происходящее может быть поворотной точкой для существования Звёздного флота, как организации, а возможно - даже для Федерации в целом. И всё это в руках Кирка. Спок склоняет голову, признавая её правоту. А про себя он задаётся вопросом, какую же вопиющую обиду Арине Нечаевой мог нанести лейтенант Джордж Кирк, чтобы её недоверие распространилось на следующее поколение семьи Кирков. - Идите и осмотрите маскировочное устройство, коммандер, - деловым тоном продолжает Нечаева. – Это и в самом деле не может ждать. А затем, будьте добры, отправляйтесь непосредственно в медотсек, иначе ваш крайне благожелательный и милый доктор МакКой заработает аневризму. Меня ещё, кстати, беспокоит то, что моя еда может быть отравлена. - Я бы желал сказать Вам, что это невозможно, но ввиду нашего недавно обретённого статуса мятежников, я не могу быть в этом полностью уверен, - задумчиво говорит Спок. – А теперь, если позволите. Он отдаёт ей честь и ускоряет шаг, чтобы пообщаться со своими подчинёнными. *** Как оказалось, очень хорошо, что они его дождались. Лейтенант Печалат стала белее мела. Скотт сорвал воротничок, как если бы тот пытался его задушить. - Это подвергнет декомпрессии всю палубу целиком, - говорит он, в ужасе и благоговении уставившись на переключатель, который обнаружил Спок. – Трёхкратное, чёрт, ну пусть даже четырёхкратное дублирование я бы ещё смог понять, но этот мелкий мудак связан непосредственно с варповым ядром. Каким хером эти чуваки думали? - Эти чуваки – и я полагаю, сейчас можно смело утверждать, что это дело рук ромуланских производителей – скорее всего возражали бы тому, что их технологии были похищены и использованы тем образом, которым мы пытаемся использовать их сейчас, - парирует Спок, аккуратно отсоединяя муфты. - Ага. Один чёрт – противоугонная сигнализация, если ты меня спросишь. - Стопроцентно, - соглашается Печалат, и её голос дрожит, хотя её руки тверды, когда она помогает Споку. – Я знаю, что говорила об этом раньше, сэр, но это и правда здорово, что Вы вернулись. - Вы бы и сами это обнаружили, если бы у Вас было больше времени на анализ, лейтенант. Я полагаю, что Вы сможете продолжить работу без меня? - Да, сэр, - она решительно кивает. – Мы предупредим Вас, когда будем готовы к установке. - Принято. Час, предоставленный ему МакКоем, уже давно истёк, но отсутствие охотящегося на него медицинского персонала чётко говорит Споку о том, что у доктора на уме, должно быть, имеются более насущные проблемы. Но Спок всё равно идёт в медотсек; ощущение засохшей крови в волосах – это не то, что ему особо по вкусу, а принимать душ до обработки ран – нежелательно. Когда он туда добирается, медотсек залит приглушённым сумеречным светом. Спок сразу же понимает, что на корабле уже самый разгар гамма-смены. Он с нехарактерным усилием отрывает взгляд от биокроватей, занятых усыплёнными омикронскими солдатами. Чепэл на данный момент не на дежурстве, но она почти что мгновенно материализуется у его локтя и отводит в свободную одноместную палату. Её волосы также всё ещё уложены в вечернем стиле, и она устало ему улыбается, пока проводит сканирование. - Я думаю, что всё готово, - говорит ему она пятнадцать минут спустя, убирая кожный регенератор с ловкостью, выработанной долгой практикой. – Ваше кровяное давление немного понижено, поэтому я дала Вам лёгкий стимулятор. Вам нужно посидеть несколько минут и подождать, пока он подействует. - Я не ощущаю никакого головокружения, сестра. - Всё равно, сэр. Это всего лишь несколько минут. Её глаза кажутся усталыми. Спок склоняет голову. - Очень хорошо. Она улыбается и исчезает за занавеской, оставляя его одного. Нежное прикосновение к его колену возвращает его назад из грёз, в которые он погрузился незаметно для себя самого. Он поднимает глаза и видит Кирка, стоящего рядом с ним и улыбающегося слегка обеспокоенной улыбкой. - Эй, - мягко выдыхает тот. – Ты в порядке? - Адекватно, - говорит Спок, сопротивляясь тяге схватить его за руку. – Как ты себя чувствуешь? Кирк пожимает плечами. - Ну, Боунс изрядно вопил, а я и правда ненавижу эту его пыточную машину. Но он согласился выписать меня, поэтому, полагаю, что со мной всё не так уж плохо. - Я доволен. Несколько секунд они молчат. Внезапно Кирк начинает смеяться. - Ничего, - он качает головой в ответ на вопросительный взгляд Спока. – Просто, какое-то время и в самом деле будет тяжело. Всё, чего я безумно сильно хочу прямо сейчас – это… - Джим. - Верно. Я знаю, - он выпрямляется и отходит назад. – Проводишь меня до каюты, коммандер? Нам обоим следует переодеться, а по пути ты можешь кратко ввести меня в курс дела. Я слыхал, что Скотти и адмирал Нечаева чуть не сгорели от взаимных чувств – буквально, чуть не сожгли мой корабль. Спок соскальзывает с биокровати. - Должен признать, что у меня сложилось такое же впечатление. Они тихо беседуют по пути, периодически случайно соприкасаясь плечами. *** Через два часа Нечаева созывает совещание. Спок большую часть этого времени провёл в инженерном отделении, помогая Скотту с установкой маскировочного устройства. Будучи хорошо знакомым с цветистой манерой выражаться главного инженера, Спок всё же никогда до этого не слышал от него так много изобретательных комбинаций бранных слов. - Мистер Скотт, - прежде всех обращается к нему Кирк. – Как я понимаю, мы никуда не отправимся, пока не установим маскировку. На каком этапе данный процесс? Скотт бросает взгляд на Нечаеву, а выражение его лица забавно варьируется от стойкого неодобрения до почтительного трепета. - Ну, эта фиговина уже нормально установлена, но не особенно стабильна. Кажется, ей не очень нравится наша силовая матрица, поэтому мы подключили её к зарядке, как аккумулятор. Как только «зарядка» завершится, нам нужно будет её отключить и дать ей немного остыть, чтобы не перегрузить наши собственные системы. - И сколько же времени эта зарядка нам предоставит? - Двадцать минут, - мрачно отвечает Скотт. – Двадцать пять, если выйдет растянуть. Кирк вскидывает брови. - Это совсем уж недолго. Мистер Спок? - Инженерное и научное отделения работают над этой проблемой, капитан. На данный момент, однако, каждая симуляция доказала верность расчётов мистера Скотта. Ромуланские технологии значительно отличаются от наших. Для правильной интеграции потребуются обширные исследования и тестирования, на которые у нас нет времени. - Сэр, возможно нам не понадобится активизированная маскировка на всём пути следования к Земле, - вступает в обсуждение Сулу. – Зная наиболее вероятную диспозицию большинства кораблей Звёздного флота, я могу проложить курс, который будет проходить вне зоны действия их датчиков до тех пор, пока мы не достигнем нулевого сектора. А после этого мы можем активизировать маскировку и проскользнуть. - Если не считать того, что мы не знаем текущую диспозицию флота, лейтенант, - спокойно говорит Нечаева. – Не подлежит сомнению, что Комак отменил все планы экстренного развёртывания, о которых я, по его мнению, могла знать. Сеть точно раскинута, но мы не узнаем, где стоят ловушки. - Фактически, прошу прощения, Адмирал, я думаю, мы это узнаем, - вмешивается Нийота, спешно заходящая в комнату для совещаний. Частота её дыхания указывает на то, что она, возможно, сюда даже бежала. – Я только что завершила раскодирование того сообщения, которое коммандер Кирк прислала нам час назад, и… - Моя мать… Коммандер Кирк прислала нам сообщение? – Кирк с недоверием выпрямляется. – Как она нас нашла? - Ваша мать – чрезвычайно находчивая леди, - с улыбкой на губах отвечает Нийота и переводит глаза на свой падд, передавая данные на настольный экран. – Кроме того, я могла случайно проговориться ей о нашей экстренной частоте, пока мы торчали на Глубоком Космосе Четыре. - Той самой экстренной частоте, о которой не знает Звёздный флот? Той, которую я установил исключительно для экипажа «Энтерпрайз»? – голос Кирка полон возмущения. - Которую я установила, и да, именно о ней. - Напомни мне, почему ты всё ещё на меня работаешь? - Потому что ты нуждаешься в живом напоминании о том, почему не нужно приставать к девушкам в барах, - она одаривает его ухмылкой, которая через секунду увядает. – Ты знаешь, они объявили её беглой преступницей. - Мою мать? - Да. По-видимому, Комак приказал выдать ордер на её арест, но когда служба безопасности заявилась к ней, то её уже нигде не было. Семь кораблей в то же самое время покинули станцию, поэтому на данный момент у них нет никаких мыслей по поводу того, где она находится. - Проклятье, - бормочет Скотт. – Чертовски крутая леди. Кирк закатывает глаза, МакКой ухмыляется. С лёгким удивлением в голосе адмирал Нечаева интересуется: - И как же Вы получили всю эту информацию, лейтенант Ухура? - Хм, - Нийота сглатывает. – Я подключилась к внутренней сети флота. - К той самой сети, от которой Звёздный флот отрезал «Энтерпрайз», как только они объявили вас мятежниками? Нийота слегка краснеет. - Да, сэр. - Понимаю, - Нечаева задумчиво изучает её в течение долгих секунд. – Прошу, продолжайте. - Информация, которую отправила коммандер Кирк, - Нийота печатает на своём падде, - полагаю, содержит обновлённую сеть развёртывания флота. Звёздная карта появляется прямо на столе для совещаний. В центре можно легко опознать Землю, а вокруг возникают корабли Звёздного флота, располагаясь во всех близлежащих системах услужливо выделенной схемой. Возле каждого из кораблей указано название и класс, а также обозначен маршрут патрулирования. - Временная отметка, - Нийота прочищает горло, - означает, что эта карта устарела примерно на четыре часа. Почти целую минуту весь старший офицерский состав «Энтерпрайз» и адмирал Нечаева в изумлении рассматривают карту под различными углами, испытывая шок огромной признательности. - Беглая преступница, - бормочет Чехов, а в его голосе в равных пропорциях звучат ужас и восхищение. Кирк моргает. - Кто-нибудь, будьте так добры, напоминайте мне периодически, чтобы я никогда не делал ничего такого, что выбешивает мою мать. Никогда. Губы Нечаевой почти готовы изогнуться в улыбку. Кирк смотрит на своего пилота. - Как думаешь, Сулу, ты сможешь проложить курс через это? Сулу ухмыляется. - С удовольствием. - И каков же наш дальнейший план, после того, как мы проникнем в штаб Звёздного флота, адмирал? Вы же понимаете, что мы будем арестованы сразу же, как только транспортируемся вниз? - Это не важно, - отвечает Нечаева с почти вулканской невозмутимостью. – Всё, что нам нужно, это шанс быть услышанными. Мне кажется, что они нас услышат, возможно, неохотно, но они услышат. А если нас арестуют, то им придётся нас допросить, следовательно, результат будет тот же, за исключением того, что это займёт гораздо больше времени. - Не забудьте упомянуть, что это будет гораздо менее приятно, - бормочет Кирк. - У нас есть доказательства, - говорит Нечаева. – К тому времени находящаяся в здравом уме часть служащих Звёздного флота будет задаваться вопросом – что же случилось с Ногурой, а вторая часть будет изрядно озадачена. В любом случае, убеждать их – это не Ваша работа, капитан. Ваша задача – доставить меня туда как можно быстрее. А остальное предоставьте мне. Кирк обменивается взглядами со Споком, крепко сжимая губы от недовольства. Спок на долю секунды почти незаметно склоняет голову набок. Кирк вздыхает. - Что ж, ладно, - говорит он. – Вы её слышали, ребята. Возвращайтесь к вашим станциям. Давайте же покончим с этим. Они покидают комнату организованно и оперативно, Спок задерживается в дверях, пропуская Нийоту и Сулу. Он поднимает взгляд как раз вовремя, чтобы заметить, как доктор МакКой переводит задумчивый взгляд с Кирка на него и обратно, на лбу доктора прорезалась глубокая морщина. Кирк, похоже, не обращает на это внимания, углубившись в разговор со Скоттом. Спок поднимает бровь, удерживая взгляд МакКоя. Тот хмурится в его сторону, качает головой и пулей вылетает через другую дверь. Со смутной тревогой Спок отправляется выполнять свои обязанности. Курс, проложенный лейтенантом Сулу, должен привести их в нулевой сектор приблизительно через восемнадцать часов и двадцать четыре минуты при условии, что маскирующее устройство будет функционировать согласно расчётам. Строить предположения нелогично, и всё же Спок не может не размышлять насчёт их шансов на успех. Рассчитанные им вероятности совершенно не вдохновляют, и он отказывается от этой идеи. *** Он замирает у двери в каюту капитана, поражённый странным приступом иррациональности. Возможно ли, что он просто вообразил всё случившееся на планете? В достаточной ли степени он человечен для того, чтобы в состоянии стресса принять желаемое за действительное? Возможно ли… Он нажимает на звонок и дверь отъезжает в сторону. Спок заходит внутрь. Комната кажется пустой, но затем со стороны спальной зоны доносится голос. - Компьютер, запереть дверь. Кирк выходит из-за шкафа. Должно быть, он только что вышел из душа – его футболка прилипает к груди, и он не обут. - Долго же ты шёл сюда, - говорит он, подходя так близко, что Спок может ощутить на своей коже источаемую его телом энергию. – Я уже чуть было не пошёл тебя ловить. - Я не был уверен, что ты ждёшь меня, - Спок слышит, как его собственный голос понижается на октаву. В неярком свете комнаты он видит, как зрачки Кирка расширяются. - Лжец, - выдыхает Кирк и целует его. Этот первый контакт губ бьёт электрическим разрядом, он настолько пронзительный, что в воздухе шипит озон; он настолько же опасен и непреодолим, как зыбучие пески. Спок ощущает одновременно и лёгкость, и тяжесть, падая до того, как успевает прыгнуть, его руки тянутся по своей собственной воле – удержаться. - Джим, - шепчет он, - я… - Нет, - говорит Кирк, снова целуя его и намеренно подталкивая в нужном ему направлении. – Не говори мне, что сейчас не подходящее время. Спина Спока внезапно оказывается прижата к перегородке, руки Кирка скользят под его рубашку, а от шокирующего контакта кожи с кожей у Спока перехватывает дыхание. - Никогда не наступит подходящее время, - Кирк кусает изгиб между шеей и плечом Спока, его зубы оставляют пламенный след. – Не с нашей работой. Не для нас. - Джим… - Нет, - Кирк вжимается всем телом в тело Спока, погружая руку в его волосы, цепляясь за них и дёргая. – Я не буду ждать вечно. - Джим, - говорит Спок, слегка отодвигаясь, чтобы заглянуть тому в глаза. – Ты слышишь, чтобы я возражал? Кирк моргает, а затем пялится на него чудно остекленевшим взглядом. Спок ощущает прилив изумления от того, что это выражение поселилось там благодаря ему. Он наблюдает за тем, как медленная, ошеломлённая улыбка появляется на губах Кирка. - Нет, - выговаривает он, - ты не возражаешь. И ты на самом деле здесь, и это означает… Спок прерывает его поцелуем, слишком жаждая прикосновений, чтобы тратить время на разговоры. И вот оно снова; это потрясающее, знакомое чувство охватывает его, нечто настолько правильное, настолько хорошо известное, уже настолько бесценное, что это не может быть впервые. И всё же это первый раз. В первый раз они целуются так свободно; в первый раз их руки нетерпеливо срывают одежду друг с друга; в первый раз Джим смотрит на него, на него всего, как слепец, который впервые обрёл способность видеть и поклоняется самой первой вещи, которую лицезрел; в первый раз Спок толкает его на кровать, исследуя нежный, прекрасный румянец и россыпь веснушек своими губами и пальцами, целуя всё, до чего может дотянуться, чувствуя, поглаживая, вкушая, сжимая, совершенно не способный остановиться. Джим стонет, и Спок пьёт эти стоны из его губ, слишком сильно сжимая руками и оставляя синяки на слегка загорелой коже – отпечатки, в которые толкается Джим, вожделея к каждому прикосновению, а его собственные руки – беспокойные, голодные, нетерпеливые. Внезапно Спок обнаруживает, что лежит на спине, а Джим оседлал его бёдра, всей длиной своего члена скользя с мучительной сладостью вдоль члена Спока, а мягкие, беспомощные выдохи срываются с его губ. Джим смотрит на него с триумфом, его лицо пылает страстью, его глаза полны таким количеством эмоций, что Споку кажется, что они сбили его с ног. Джим хватает его за запястья и отводит руки Спока за голову, настойчиво прижимая к кровати. - Держи их там. Спок держит, наблюдая сквозь потяжелевшие веки полуприкрытых глаз за тем, как Джим сдвигается вниз, прижимаясь губами к соску Спока, прикусывая зубами достаточно сильно, чтобы причинить боль, но это чувствуется так восхитительно. Джим толкается своими бёдрами в его бёдра, и шок от внезапно накатившего наслаждения вынуждает Спока выгнуть спину, как упруго натянутый лук, его руки сжимаются в кулаки от усилий не опустить их. - Да, - шепчет Джим. – Хочу слышать тебя. Желаю слышать тебя. Не сдерживайся. Спок осознаёт, что тяжело дышит ртом. Он пытается восстановить контроль, но это проигранное сражение, потому что Джим неторопливо скользит вниз по его телу и без всякого предупреждения берёт член Спока в рот. Голова Спока беспомощно откидывается назад, его глаза широко распахнуты и не видят ничего, кроме разноцветного калейдоскопа, костяшки пальцев крепко прижаты к изголовью. Он знает секс. Знает, как науку и искусство. И ему повезло быть с партнёрами, которым он был глубоко небезразличен, и всё же он не знал ничего, хоть отдалённого похожего на это. Не знал, что может быть настолько близок к абсолютной потере контроля от одной лишь его физической составляющей, от простейшего прикосновения, которое грозит его уничтожить, это непостижимо, и всё же… Он ощущает эмоции Джима своей кожей через каждую точку контакта. Спок чувствует его желание, как зеркало его собственного, чувствует его страсть, обнажённую потребность, которая заставляет руки Джима немного дрожать, а его самого – сбиваться с ритма, но также – его непоколебимую преданность, яркую, как солнце; чистое возбуждение от того, что он наконец-то может это делать; всеобъемлющую, недоверчивую, всепоглощающую радость. Спок не принимает осознанного решения, он просто движется, ведомый лишь чувством и инстинктом. Он сталкивает Джима с себя, укладывает его на спину и целует его, жёстко и несдержанно, наслаждаясь тем, как Джим об него трётся. - Спок, ты можешь… О, боже… Ты можешь… Это… Пожалуйста… Сделай это, пожалуйста… Хочу этого так сильно… Спок знает, ему не нужно больше объяснять, и он так же сильно сам желает этого. Его пальцы легонько касаются виска Джима, едва ли даже лаская, и они погружаются в мелдинг - не в обычный обмен эмоциями, а в мгновенно и полностью растворяющий каждую преграду между ними, как если бы те никогда не существовали. - Да, - шипит Джим, выгибаясь к нему; его руки впиваются в плечи Спока, удерживая. – Хочу, чтобы ты знал. Это так же естественно, как дыхание. Никаких усилий не требуется, чтобы установить контакт, и мелдинг расширяется вокруг них, охватывая их ощущениями и воспоминаниями, затягивая их подобно водовороту. …ты должен был почувствовать это – теперь ты мне веришь? – о, боже, это всё моё? – я не могу даже – как ты мог скрывать это от меня так долго – не мог рассказать? – опять же, я был не лучше – я не могу поверить, что это всё моё – всё твоё – нам нужно делать это каждый день, чтобы я поверил – как пожелаешь – ты смеёшься надо мной – Спок, не честно – я мог бы сказать то же самое о тебе… Возвращаясь в мир физический, Спок раздвигает колени Джима, пальцами скользя между его бёдрами, проникая внутрь. - Тебе не нужно, - шепчет Джим. Я уже позаботился об этом раньше. Ты можешь просто… Спок входит в него. У Джима перехватывает дыхание, и он хватает ртом воздух. Спок удерживает его, проводит его через это, пока потихоньку продвигается глубже, медленно и настойчиво. - Как долго это продолжалось? - Я… ах… какое-то время. - Как долго продолжалось какое-то время? – спрашивает Спок, заставляя Джима беспомощно стонать, откинув голову на подушку. - Один год… одиннадцать… месяцев… девять дне-ей… и несколько… странных минут… Спок закрывает его рот поцелуем, его бёдра с куда меньшим контролем, чем ему хотелось бы, вбиваются в тугое тело Джима, руки которого жестоко царапают спину Спока. И разум Джима касается его разума; они кружат рядом, впиваются друг в друга, сплетаются невозможно плотно, стремясь быть ещё, ещё ближе. ты уничтожил меня в тот день на мостике… для всех остальных… навеки… Спок… теперь ты видишь… я вижу… ты видишь тоже… я вижу… Они поднимаются выше и выше, когда сила возбуждения, разматывающаяся спиралью, подталкивает их, хлещет ударами электризующей энергии, переходя от ошеломительного наслаждения к почти мучительному предвкушению, оставляя их чувствительными, пылающими, и Джим смеётся – смеётся – когда они, наконец, неизбежно достигнув пика, уносятся, как сорванные с якоря корабли, разбитые, растерзанные, тонущие и горящие. Спок не знает, сколько времени пролетело до того, как он вновь может ощутить своё тело, странное, как неуклюжий скафандр; его конечности тяжёлые и неловкие, как будто бы не его собственные. Он ждёт, когда затихнет эйфория, но она продолжается, эта странная двойственность ощущений. - Потерянный рай, - словно эхо слова Джима отражают его мысли, и да, здесь Джим, лежит рядом с ним, наполовину на нём. – Хотел бы знать, бывает ли так каждый раз. Вот его рука на изгибе спины Джима. Спок двигает ею, почти удивляясь тому, что она его слушается, в порядке опыта лаская влажную от пота кожу. - Я не знаю, - тихо признаётся он. – Так никогда… раньше не было. При этих словах Джим замирает, а затем приподнимается, опираясь на локоть, и изучает лицо Спока. - Это правда? - Правда, - говорит Спок. Они больше не соединены в мелдинге, но его осознание Джима слишком сильное, острое и полное, такое, которое не может обеспечить простой контакт кожа-к-коже. Джим медленно ему улыбается, и наклоняется за поцелуем, нежным и сладким. - Полагаю, это было нечто особенное, а? Спок тянется дёрнуть Джима за прядь волос. - Ты знаешь, что так и было. Джим смотрит на него так, как будто упивается тем, что он видит, а затем мягко смеётся. - Проклятье. Как мы вообще собираемся что-то делать, когда происходит всё это? Спок улыбается. - Я уверен, что мы сможем оставаться профессионалами. Джим застывает, уставившись на него сверху, и в это самое мгновение Спок чувствует ярчайший всплеск эмоций, которые не являются его собственными – изумление, удивление, удовольствие, трепет. - Ты… - дыхание Джима сбивается. – Я хочу это запечатлеть. Не могу поверить, ты на самом деле… Спок застенчиво отворачивается, но Джим ловит его за подбородок, притягивая назад. - Нет, не нужно. Мне так сильно понравилось. Пожалуйста, никогда от меня не прячься. Он прижимается губами к уголку рта Спока, и этим выдаёт своё изумление, чистое и беспомощно честное из-за того, что он намного сильнее влюблен, чем думал раньше. Спок обнимает его крепче и старается не вспоминать о том моменте, когда ему придётся снова поставить свои щиты на место. - Ага, - бормочет Джим. – Я тоже не хочу об этом думать. Не сейчас, ладно? Спок целует его в лоб. - Не сейчас. *** Транспортаторная комната кажется переполненной - там собрались большинство старших офицеров, а также техники и адмирал Нечаева. Инженер Скотт ругается за транспортаторной консолью, на которой пришлось установить дополнительное оборудование для наблюдения за маскирующим устройством. Необычный, тяжёлый гул указывающий на то, что устройство работает, оказывает на экипаж нервирующее воздействие. - Нам не понадобится оружие, - в третий раз говорит Нечаева выглядящему сердитым лейтенанту Хендорффу. – Мы не можем перемещаться в штаб Звёздного флота с фазерами, мистер Хендорфф. Что Вам не понятно? Он хмурится. - Ваша безопасность и безопасность моего капитана… Кирк подходит похлопать Хендорффа по плечу. - Я искренне тронут Вашей заботой, лейтенант, но я не думаю, что даже Комак пристрелит нас прямо на месте. - Сэр, это… - Кстати, мы уже вычислили, как решить нашу маленькую проблемку? – спрашивает Кирк, а в его глазах пляшут чёртики, когда он смотрит на Спока. – Я бы не хотел, чтобы мои атомы были рассыпаны по всей стратосфере. Спок кивает. - Я определил местонахождение спутника, устранение которого позволит нам без авторизации обойти Протокол Земли по транспортации с орбиты на планету. Окно, которое будет создано, предоставит нам двухминутный промежуток времени до того, как сеть компенсирует разрыв, - он поднимает взгляд от своей консоли. – Разумеется, нам придётся снять маскировку для того, чтобы выстрелить. Кирк кивает. - Что будет выглядеть, как космический эквивалент взлома с проникновением. Нам нужно будет не мешкать. Сулу, ты всё понял? - Чётко и ясно, капитан, - раздаётся голос пилота по открытому каналу коммуникатора. – Мы будем быстры. - А если они откроют огонь, ты выполнишь манёвр уклонения и только, - Кирк подчёркивает последнее слово, обмениваясь взглядами со Споком. – Уводи «Энтерпрайз» от опасности, но не стреляй в ответ, ты понял? - Да, сэр, - в голосе Сулу не слышно воодушевления. - Хорошо. У Скотти будет забот невпроворот, поэтому ты будешь осуществлять оперативное командование. Если они прикажут тебе отступить, то ты отступаешь, Сулу, всё ясно? Эти люди нам не враги. - Есть, капитан. А если они захотят высадиться к нам на борт? - Позволь им высадиться на борт. Возможно, сперва припрячь столовое серебро, - бормочет Кирк, потирая лицо. – Повиси на линии, - он поворачивается к Нечаевой. – Адмирал, у Вас есть наши координаты для транспортации? - Да, - она печатает на своём падде. – Уже высылаю их мистеру Скотту. Кирк заглядывает ей через плечо. - Сэр, Вы уверены? Академия Звёздного флота? - Нам необходимо, чтобы перед лицом совета по меньшей мере один из адмиралов был на нашей стороне. Барнетт принял на себя руководство Академией не потому, что он любит детишек, капитан. Он умён, он рационален, и он очень, очень осторожен, - она делает паузу. – А ещё он три года служил моим вторым офицером на «Ганди». Он будет слушать. - Тогда ладно, - Кирк смотрит на Спока. – Если мы сможем найти его до того, как нас арестуют… - Я думаю, что могу помочь с этим, - говорит Нийота, направляясь в их сторону. Она старательно не смотрит на Нечаеву. – Помнишь, тогда, в Академии, коммуникатор адмирала Барнетта спонтанно активизировался в середине лекции? Кирк ухмыляется. - Как я мог забыть? Я выучил свои лучшие клингонские матюки во время этого события. Нийота выжидающе смотрит на него. Кирк начинает пыхтеть. - Ты! – он обвиняюще указывает пальцем. – Так это ты взломала коммуникатор Барнетта? Она пожимает плечами, опуская взгляд. - Он несправедливо относился к Гейле… точнее, к её естественным привычкам. - Я не могу в это поверить, - Кирк качает головой, улыбаясь. – Меня почти что исключили за это. А ты… Именно ты… - Самое главное здесь то, - холодно перебивает она его, - что у меня до сих пор сохранилась частота его коммуникатора. Как только мы окажемся внизу, я смогу засечь его месторасположение за несколько секунд. - Ты опасная женщина, которую нельзя нервировать, Ухура, - с восхищением говорит Кирк. - По факту, капитан, весь Ваш старший офицерский состав состоит из индивидуумов, которых мне трудно не арестовать прямо с ходу, - сухо произносит Нечаева. – Что там с нашим расчётным временем прибытия, мистер Скотт? - Уффф, - нервно сглатывает тот, поглядывая на неё. – Две минуты до точки высадки, сэр. - В таком случае, капитан, мистер Спок, лейтенант Ухура, займите Ваши позиции, пожалуйста. Спок печатает несколько последних распоряжений лейтенанту Печалат в инженерное отделение и идёт вслед за адмиралом на площадку транспортатора. - Без своего фазера я чувствую себя голым, - бормочет Кирк, прикасаясь плечом к плечу Спока. - В таком случае не совсем безоружным, - тихо отвечает Спок и наслаждается эффектом, когда Кирк спотыкается на ходу. Губы Нийоты подрагивают. Нечаева, которая пошла вперёд, уже поворачивается на площадке транспортатора и неодобрительно на них поглядывает. - Вы всегда такой неуклюжий, Кирк? - Нет, - отвечает Кирк, фиксируя Спока обещающим возмездие взглядом. – Это недавно приобретённый навык, над которым я усиленно работаю. - Двадцать секунд, - взывает к ним Скотт. Кирк поворачивается на площадке, занимая своё место, и щелчком открывает свой коммуникатор. - Мистер Чехов, ты видишь цель? - Да, кептин. Цель передо мной. - Готовься выстрелить, как только маскировка будет убрана. Лейтенант Печалат, приготовьтесь убрать маскировку… Сейчас. Угнетающий тяжёлый гул резко обрывается. - Мистер Чехов, огонь! Мистер Скотт? - Спутник сбит, капитан, и… Вот ваше окно. Активизирую через одну, две… - Сулу, позаботься о моём корабле! - … три. - Я искренне надеюсь, это сработает, - бормочет Нийота, когда транспортаторная комната растворяется вокруг них. *** Они материализуются в центре главного холла, притягивая любопытные взгляды слоняющихся тут кадетов. Немедленного сигнала тревоги не слышно, но глаза Спока мечутся по сторонам в поисках охранников. Кирк рядом с ним занят тем же самым, и они оба разворачиваются так, чтобы прикрыть адмирала. Нийота работает в своём падде, игнорируя их и приклеившись глазами к экрану; она выглядит настолько спокойной, настолько собранной, как если бы находилась за своей станцией на «Энтерпрайз». - Я отслеживаю его сигнал, - быстро докладывает она, выводя на экран схему здания. – Двадцать первый этаж, угловая комната, - она поднимает взгляд. – Он в своём кабинете. - Кратчайший путь – на том лифте, - говорит Нечаева, кивком указывая направление. – Идём. Они успевают пройти почти весь путь до того, как вокруг начинают шептаться. Патруль из двух человек на самом деле останавливается, чтобы их пропустить, старший из офицеров по привычке отдаёт честь адмиралу, а она делает то же самое в ответ. Они продолжают идти, когда наконец-то следует реакция. - Эй! Стоять на месте! - Бежим, - живо приказывает Нечаева, и они бегут к лифту. Они запрыгивают в кабину на секунду раньше, чем охранники открывают огонь. Двери закрываются, блокируя попадание. - Фух, - выдыхает Кирк, а его грудь вздымается. – Думаете, они были на режиме оглушения? Нийота трёт свою руку в том месте, где её задело ореолом выстрела. - Я не уверена. - Они могут остановить лифт до того, как мы туда доберёмся? – спрашивает Нечаева, хмуро разглядывая отображение отсчёта этажей. Кирк отодвигает её в сторону и открывает контрольную панель, добираясь до микросхемы. - Нет. Ой! Уже нет. - Ваша преступная юность обретает смысл в геометрической прогрессии, - говорит Спок. - О, прошу тебя, - Кирк закатывает глаза. – Как будто ты бы не смог. - Они поставят охрану на всех этажах, - говорит Нечаева. – Нас оглушат, как только двери откроются. - Нет, если они не знают, куда мы направляемся, - возражает Нийота, отталкивая Кирка от панели. – Однажды Гейла показала мне один трюк. - А мне она никогда его не показывала, - жалуется Кирк, жадно наблюдая за действиями её пальцев. – Что ты… - Маячок аварийной остановки? – спрашивает Спок. - Ага. Кирк поворачивается к нему. - Что, тебе она тоже показывала? - Нет. - О, хорошо, а то я уже начал чувствовать себя обделённым. - Каким образом хоть кто-то из вас смог выпуститься из этого учреждения и не отправиться сразу прямиком в тюрьму строгого режима – это недоступно моему пониманию, - говорит Нечаева. – Кажется, что наши процедуры проверки рекрутов – так же, как и наши меры безопасности – нуждаются в серьёзном пересмотре. Это работает, лейтенант? Нийота отодвигается, покусывая губу. - Есть лишь один способ проверить это, но, мне кажется, что да. Они подумают, что мы застряли на тринадцатом этаже, в то время, как фактически… - … мы продолжаем ехать. - Да, сэр. - Ладно, мы почти на месте. Приготовьтесь. Когда двери открываются, они прижимаются к стенкам лифта. Ничего не происходит. Кирк осторожно выглядывает. - Пока что чисто, - говорит он. – Выдвигаемся. Они едва ли успевают пройти несколько шагов, как включается сигнал тревоги, а коридор заливает красным светом и какофонией звуков. Им не нужно слышать приказ бежать. Кабинет Барнетта в менее чем сорока метрах… в тридцати… Отряд охраны нападает на них из бокового коридора. Они явно не ожидали увидеть Нечаеву и её группу прямо перед собой, и это замешательство идёт бегущим на руку. Кирк падает вниз и откатывается, сбивая с ног четверых охранников, в то время как Спок подталкивает Нийоту вперёд со всей силой и блокирует проход своим телом. Нийота хватает Нечаеву за руку, и они мчатся вперёд, пока Кирк и Спок создают себе максимальное количество проблем, задерживая весь отряд. - Как думаешь, они могли бы просто отойти в сторону, чтобы нас подстрелить, - тяжело дышит Кирк, уклоняясь от противника и одновременно нанося сокрушительный удар ногой. – Умнейшие в Звёздном флоте. Спок вырубает одного из охранников нервным захватом и тянется к следующему, когда мужчина неожиданно покидает зону досягаемости, как и остальные его коллеги. - Дерьмо, - бормочет Кирк. - Возможно в следующий раз Вы решите не просвещать наших противников о тактическом преимуществе, которое они упустили. - Моя вина, - соглашается Кирк, уставившись на семь направленных на них фазеров. - Эй, парни, как насчёт того, чтобы обсудить это… Последнее, что видит Спок, падая на пол, это то, как двери кабинета адмирала Барнетта закрываются за спинами Нийоты и Нечаевой. *** Камера заключения в Штабе Звёздного флота изрядно отличается от такого же помещения в карцере корабля, как обнаруживает Спок, открывая глаза. Вместо стерильных панелей из дюраниума здесь настоящий подвал с плохим освещением, коричневыми кирпичными стенами и отчётливым ощущением сырости. Однако мерцание силового поля совершенно знакомо и не отличается оригинальностью. - Эй, - голос Кирка раздаётся откуда-то слева от Спока. – Ты наконец-то среди живых? Спок осторожно садится, его конечности вялые и непослушные от остаточного воздействия оглушения. - Как долго я находился без сознания? - Чуть больше двух часов, - пожимает плечами Кирк, растянувшийся на противоположной койке и согнувший одно колено во вроде бы расслабленной позе. Нет, осознаёт Спок. На самом деле расслабленной. Любопытно. Его шея одеревенела, и он вздрагивает, когда облокачивается на стену. - Ага, - услужливо сообщает Кирк. – Я думаю, что они выстрелили в тебя много раз. Вероятно, подумали, что ты представляешь большую угрозу. Его голос звучит раздражённо. Спок разглядывает его. - Вы функциональны? - Ага, - тон Кирка смягчается. – А ты? - Адекватно, - отвечает Спок и подавляет дрожь. - Итак, интересное развитие наших блестящих карьер, - непринуждённо говорит Кирк. – Как ты думаешь? Лунные рудники или та тюрьма строгого режима, мыслями о которой так увлечена Нечаева? - Я целиком и полностью уверен в способностях адмирала и лейтенанта Ухуры объяснить ситуацию. - О, я тоже уверен. Если только они не в соседней камере, конечно. - Вы излишне пессимистичны. - Нет, я просто… Счастлив вернуться назад, в свой удел. Спок осторожно его разглядывает, замечая сардоническую улыбку на губах, расслабленную позу и необычное, специфическое выражение в его глазах. Страх. - Капитан, - говорит Спок, намеренно подчёркивая это слово. – Мостик звёздного корабля – вот Ваш удел. А всё остальное – это лишь временное отклонение. Кирк всматривается в него продолжительное время. - Ты и правда в это веришь, хм, - мягко говорит он. - Мне не нужно в это верить. Я знаю это наверняка, - отвечает Спок. – А я не часто ошибаюсь. Кирк издаёт непроизвольный смех. - Это самое явное преуменьшение из тех, что мне доводилось слышать, - он качает головой, улыбаясь Споку. – Спасибо. Спок склоняет голову. - Итак, - через какое-то время говорит Кирк. – Каков твой любимый способ разрыва силового поля? Спок смотрит на тонкое мерцание энергетического барьера. Устаревшая модель, питаемая единственным источником, расположенным, судя по слабой дисперсии рассеивания, в верхнем правом углу за пределами камеры. Было бы просто создать перегрузку, приложив к барьеру достаточную силу. Однако недостаток этого конкретного подхода – это шум, поэтому, возможно, будет более логично найти что-то, что может помешать сигналу источника… Спок резко поворачивает голову и прищуривается на Кирка, который оставил все свои попытки удержаться от смеха. - Вы меня подначивали. Это не очень-то благородно. - Я не очень-то благородный человек, Спок, где ты был? – Кирк воздевает свои руки вверх, его глаза искрятся весельем. – Не волнуйся. Я не собираюсь предлагать и в самом деле проверять твои теории. - Я одновременно изумлён и благодарен, капитан. - Забавно. Хотя я готов поспорить, что ты бы не дошёл до инсценировки настоящей диверсии. Просто это мой любимый способ – люблю так общаться. Кстати, дискуссии ради, не думаешь ли ты… Три часа сорок одну минуту спустя, когда они необъяснимо, но неизбежно – вынужден признать Спок – обсуждают тактическую слабость личной службы безопасности клингонского Канцлера, их прерывает звук приближающихся шагов. В поле зрения появляются двое людей – обеспокоенный лейтенант службы безопасности и ещё один мужчина, чья лёгкая хромота компенсируется тростью в руке. - Серьёзно? – изумляется мужчина, оборачиваясь к лейтенанту. – Вы закрыли этих двоих в одной камере? Вы хотя бы понимаете, как вам повезло, что стены этого здания всё ещё на месте? - Эй, похоже, это просто абсолютно необоснованная клевета, - говорит Кирк, подпрыгивая на ноги с широкой ухмылкой. – Рад видеть Вас, сэр. Так они Вас отпустили? - Ничто от тебя не укроется, да, Кирк? – сухо произносит адмирал Пайк, но его губы подёргиваются. – Идёмте, - говорит он, когда лейтенант отключает силовое поле, - нам ещё предстоит работа. Спок следует за Кирком из камеры в коридор, и оба они идут довольно медленно, подстраиваясь к неспешной походке Пайка. - О, и Вы привели с собой пару друзей. Я так тронут, - говорит Кирк, когда они поворачивают за угол и лицом к лицу встречаются с отрядом охраны. Спок замечает знакомое лицо, которое уже видел несколько часов назад. Он вынужден признать, что синяк под глазом этого человека выглядит впечатляюще. – Эй, ты, мой пупсик! Как твой глазик? Мужчина хмурится и импульсивно дёргается вперёд. Спок складывает руки на груди и испепеляет его взглядом. Видеть то, как человек моментально бледнеет и отходит назад, не должно быть настолько приятно. Всё ещё улыбаясь, Кирк оглядывается на Спока через плечо. - Ну честно, милый, я не могу никуда тебя взять с собой, чтобы не напугать местных. Спок приподнимает бровь, он не впечатлён. - Вы уже закончили, капитан? Кирк вздыхает. - Отлично, я знаю этот взгляд. Не расстраивайся так сильно, коммандер. Я буду вести себя хорошо. - И это будет впервые, - бормочет Пайк. – Они ждут нас в гостиной для адмиралов. Идёмте. Они шествуют странной процессией – трое офицеров, окружённые вопиющим отсутствием деликатности со стороны сотрудников службы безопасности. - Итак, я полагаю, всё это означает, что мы пока не соскочили с крючка? – бормочет Кирк. - Что ж, - пожимает плечами Пайк, - пока вы прохлаждались в камере, адмирал Нечаева изрядно продвинулась вперёд. Затем ваша лейтенант Ухура своими показаниями вселила страх божий в Адмиралитет, что привело к тому, что Комак, наконец-то, прислушался и освободил меня. Он не особенно счастлив по этому поводу, но он ведь не идиот на самом деле, вопреки поразительным свидетельствам противоположного. – Он вздыхает. – Ладно, что за взгляд, Спок? - Я никогда не видел, чтобы Вы критиковали равных себе по званию перед своими подчинёнными. Пайк натурально ухмыляется. - Не перед детьми, я понял. Но я сомневаюсь в том, что для вас двоих я развенчал героев, и этот домашний арест вовсе не привёл меня в политически корректное расположение духа. - Похоже на то. - Ну что ж, если по делу, - хмурясь говорит Кирк. – С чем именно мы там столкнёмся? - Вероятно с самым долгим и самым неприятным совещанием в нашей жизни, - отвечает Пайк. - Прикольно. - Выше нос, Кирк, - Пайк хлопает его по плечу. – Ты же хотел посидеть за столом для взрослых. Так вот оно. Кирк бросает отнюдь не взволнованный взгляд на Спока, и они заходят внутрь. *** Как выясняется, Пайк был прав абсолютно во всём. Четырёхчасовое совещание, после чего их разделяют, затем ещё тринадцать часов до того, как позволено нечто большее, чем десятиминутный перерыв для посещения уборной. Спок на автопилоте направляется в приготовленную для него временную квартиру, онемевший от ответов на бесконечные вопросы. По крайней мере он больше не под стражей, и это хоть какой-то прогресс. Он не включает свет с порога и сожалеет об этом, когда спотыкается обо что-то на полу. Сапоги. Он недоумевающе моргает. - Эй. Кирк выходит из ванной комнаты с обёрнутым вокруг бёдер полотенцем и сияющей после душа кожей. - Джим, - вздыхает Спок, более усталый, чем он сам осознавал. – Это не разумно. - Не волнуйся, - говорит Кирк, подходя ближе и скользя руками вокруг талии Спока. – Никто не видел, как я сюда заходил. - Возможно. Однако же… - Заткнись, - Кирк оставляет поцелуй под линией его скул, влажные губы на мягкой коже. Спок дрожит от невольной чувственности этого прикосновения. – Это единственное, что поддерживало меня всё это бесконечное время. – Его руки проникают под рубашку Спока. – Ты хочешь вышвырнуть меня отсюда? - Нет, - сдаваясь отвечает Спок. Почему он даже не пытается? – Я хочу, чтобы ты остался. - Спасибо господу за это, - шепчет Джим и целует его. Спок берёт его лицо в свои руки и инстинктивно тянется, вожделея уже знакомого сияния разума Джима. Он с усилием останавливается, подавляя стон, но Джим хватает его за руку и удерживает её на месте. - Да, - шепчет он, - сделай это. Я тоже этого хотел весь день. Пожалуйста. Такому невозможно сопротивляться. Они неловко движутся по направлению к узкой кровати, усыпая путь одеждой Спока. Джим толкает его вниз, седлает его бёдра и сладко покачивается на нём, пока они целуются. Они оба слишком возбуждены порочной сладостью происходящего, чтобы медлить, и Джим приподнимается, держась ладонью за грудь Спока для баланса, когда фиксирует своё положение и насаживается на член Спока одним безжалостным движением. Джим закусывает губу и стонет, а Спок чувствует это в своей крови – шипящий ожог острой боли и наслаждения, переплетённые вместе – свирепость рваных движений Джима, свои собственные руки, вжимающиеся в оставшиеся со вчера синяки на коже Джима, то, как он не может не подбрасывать бёдра, вонзаясь в это тугое, упругое тело, звенящее от напряжённого желания настолько ошеломительной силы, что оно ощущается ненасытной жаждой в каждой клетке. Их разумы сплетаются, ощущения удваиваются, создавая чувственную перегрузку, с которой он не в состоянии справиться, не осознавая больше – кто сверху, а кто снизу, не беспокоясь об этом, просто продолжая, сметённые непреодолимой силой. Оргазм настигает их внезапно, рикошетя по петле созданной ими связи, усиливаясь от каждого прикосновения, пока наслаждение не становится настолько огромным, что они не могут его выносить. Но оно продолжает нарастать беспощадной, бесконечной волной, настолько сильной, что она способна выворачивать валуны, накатывающей на них, когда они, теряя рассудок, сражаются за способность дышать. Мелдинг растворяется вслед за этим вихрем, но даже теперь эмоции Джима – ленивое и спокойное счастье, изумление, гордость – разумеется – проскальзывают в сознание Спока раньше, чем ощущение его тела, прижатого к Споку. Это необычно и далеко не неприятно. Без осознанного решения расшевелить Джима, Спок притягивает его ближе и целует, томно, глубоко и сладко, а затем продолжает целовать до тех пор, пока их губы не начинают гудеть, а Джим, расслабленный и гибкий, при этом мягко посмеивается ему в рот. - Думаю, мне нужно снова сходить в душ, - шепчет Джим, а на его губах - нежная, интимная улыбка, которую не многим доводилось видеть. – Как и тебе. Спок знает, что он прав, но пока ему хочется не двигаться, а лишь красть поцелуи и пробегать пальцами по волосам Джима, и он не в состоянии это прекратить. Почему ты выбрал меня, изумляется он, почему именно меня из всех? - Это не было каким-то сложным решением, - говорит Джим, скатываясь с кровати – намеренно через тело Спока. – Ты был там. Ты был собой. Это не мог быть больше никто. Он встаёт, обнажённый, бесстыдный и завораживающий, но лишь после того, как он исчезает в ванной, лишь тогда Спок осознаёт, что Джим не должен был – не мог – это услышать. Голос Джима отражается от стен крошечного помещения, перекрывая шум льющейся воды. - Ты идёшь? Спок следует за ним. *** Командованию Звёздного флота понадобилось примерно тридцать восемь часов, чтобы во всё вникнуть, но после этого они удивительно быстро принимаются за дело. Адмиралу Ногуре официально предъявлено обвинение в измене, а каждый капитан звёздного корабля и каждый оперативник Звёздного флота получает приказ арестовать его на месте. Новый Командир Звёздного флота назначен Адмиралитетом исключительно единодушно и поспешно, как и одобрен президентом. Адмирал Нечаева не приподнимает завесу тайны над тем, считает ли она масштабный заговор, целью которого была дестабилизация Федерации, всего лишь плацдармом для претворения в жизнь своих долгосрочных карьерных целей, но некоторые наблюдатели не исключают такую возможность. Экипаж «Энтерпрайз» за каких-то пять-шесть часов проходит свой путь от опасных преступников до заключённых, затем – до подозреваемых, и, наконец, – до героев, что даже Споку наносит душевную травму. Впрочем, он слишком занят, чтобы на этом зацикливаться. Разрываясь между надзором за ремонтными работами на «Энтерпрайз», дачей показаний на совещаниях, которые вскоре превратятся в официальное расследование, и работой с высококвалифицированной командой из Научного подразделения Звёздного флота над анализом данных по маскировочному устройству, он в среднем спит по три-четыре часа каждую вторую ночь. На третьей неделе даже его вулканский метаболизм начинает страдать от избыточной нагрузки. Он сознаёт, что желал бы, чтобы они поскорее отправились назад в космос, хотя и знает, что ещё многое предстоит сделать до того, как это случится. Он крайне редко видится с Кирком, да и то главным образом лишь в его официальном качестве, за исключением нескольких раз, когда Спок просыпается от своего поверхностного сна, чтобы найти холодного Джима в постели рядом с собой, очевидно слишком уставшего, чтобы даже снять форму. Он выглядит измученным и похудевшим, и не моложе своего возраста, который всегда затмевается аурой авторитетности, которую он излучает, когда не спит. Спок вглядывается в него, запоминая черты его лица, в течение нескольких мгновений, которых у него на самом деле нет, затем выпутывает руку Джима из своей собственной рубашки и встаёт. Он руководит симуляцией недавно установленного массива наведения – уже пятой по счёту с раннего утра, и всё равно пока что точность остаётся менее, чем приемлемой, и это подавляет даже энтузиазм энсина Чехова – когда взволнованная лейтенант Печалат приносит новости. - Они схватили его! – она буквально врывается в дверь компьютерной лаборатории, как слегка взлохмаченный шар буйной энергии. – Они схватили Ногуру! Его привезли два часа назад. - Da neuzheli, - кисло бормочет энсин Чехов, недавний сбой в оборудовании всё ещё омрачает его разум. - Ne proshlo i goda. - Прошу Вас, прошу, мистер Чехов, - говорит Спок, кладя руку на спинку его стула. – Учитывая все обстоятельства, я полагаю, что Служба Безопасности Звёздного флота осуществила это с замечательным рвением. - Ага, но я не думаю, что хоть кто-то из нас мог спокойно спать, пока он был где-то на свободе со всей этой засекреченной информацией о системе защиты Федерации в голове, - заявляет Печалат. - Они бросили его в тюрьму? – спрашивает Чехов с агрессивной – почти кровожадной – надеждой. Печалат замечает его манеру поведения и осторожно отвечает: - Не так быстро. Первым делом на него наложила руки Разведка Звёздного флота. Похоже, что он вёл тайные переговоры с Ромуланским высшим командованием. А теперь, как я думаю, он пытается заключить некую сделку. Типа, изгнания в какую-нибудь приграничную колонию вместо пожизненного заключения или стирания памяти. Чехов искусно ругается по-русски. Он бросает настороженный взгляд на Спока, но, похоже, просто не в состоянии себя сдерживать. - Этот человек совершил государственную измену! Он продал нас всех за… за славу или ещё за что! За подобное он должен быть казнён… Они должны поставить этого ублюдка к стенке и расстрелять! Печалат поглядывает на Спока, подняв брови. Спок вынуждает себя ответить. - Исключительно негуманное предложение, энсин, хотя Ваши чувства вполне понятны. Пожалуйста, продолжайте симуляцию. Я вскоре вернусь. После короткой удивлённой паузы Чехов говорит: - Да, коммандер. Игнорируя смущённый и слегка встревоженный взгляд Печалат, Спок покидает комнату. У него нет никаких чётких намерений, не говоря уже о планах, но он обнаруживает, что выходит из здания в оживлённую человеческую свалку, состоящую преимущественно из офицеров и кадетов, которые перемещаются с целеустремлённостью и энтузиазмом – точь-в-точь как в рекламных рекрутинговых видео Звёздного флота – по территории Штаба и Академии. Солнце стоит высоко и светит агрессивно, поляризация в воздухе достигает своего пика, почти оскорбительно яркая для первой половины дня. Любопытно, но Спок не ощущает тепла, хотя поздняя весна в Сан-Франциско обычно довольно приятное время года даже для него. Воздух кажется жёстким и прохладным. Прогулка приводит его в место, которого кадеты избегают, как чумы, а большинство офицеров изо всех сил пытаются игнорировать. Однако здесь почти всегда находятся несколько гражданских лиц. Это мемориал, названный Стена Павших Героев. Конструктивно простой, хотя и внушительный по размерам, он и на самом деле представляет собой чёрную каменную стену, в основном мраморную, как полагает Спок, три метра в высоту, сто два метра в ширину. Имена офицеров Звёздного флота, погибших при исполнении служебных обязанностей, выгравированы на камне золотыми печатными буквами – ровными столбцами, идеально симметричными рядами. В дальнем левом углу стена слегка изгибается, как будто обнимая неглубокую чашу в гранитном полу, в которой пылает небольшой, но навсегда неугасимый по определению факел вечного огня. Хотя имена написаны небольшими буквами, приблизительно восемьдесят два процента поверхности Стены уже заполнены. Спок медленно идёт вдоль неё, легко скользя взглядом по блестящим на солнце золотым знакам. Он останавливается возле того места, где до сих пор выгравировано имя Гейлы – результат недоразумения, последовавшего за бойней на Вулкане. Однажды он спросил её, почему она не попросила его стереть. Гейла улыбнулась, пожала плечами и сказала, что раз уж она оказалась там однажды, то в будущем ей нечего бояться – в конце концов, её имя не напишут во второй раз. На мгновение его мысли уносятся к ней. В последний раз, когда Спок о ней слышал, Гейла быстро продвигалась по служебной лестнице в рядах лучших агентов Разведки Звёздного флота. В данный момент она не на Земле - это всё, что он знает. Он надеется, что она счастлива. Он думает о сообщении, которое за день до этого получил от Т’Принг. Все спасшиеся с Мерты полностью выздоровели под её опекой, и большинство из них решили остаться в колонии на Новом Вулкане. В числе этих людей и лейтенант Том Калле, который соединился узами с Т’Принг, о чём она также проинформировала Спока. Когда Спок узнал эту новость, то его первой реакцией было стойкое одобрение. Звёздному флоту следовало занять более прочную позицию в колонии, ведь вулканцы оказались крайне скрупулёзными касательно персонала, которому они позволили разместиться в своём новом мире. Лейтенант Калле по вулканским стандартам больше не был посторонним, и Звёздный флот мог ему полностью доверять, так что подобное развитие событий было благоприятным для всех заинтересованных сторон. Лишь после того, как поток его мыслей иссяк, Спок соображает, что его первыми словами должны были быть поздравления. Должно быть, он провёл слишком много времени в компании адмирала Нечаевой. Он слышит специфический звук шагов - неравномерный и со странно отсроченным отзвуком, не похожим на эхо – и ощущает непонятное облегчение. - Спок, - говорит Пайк, подходя и становясь рядом с ним. - Адмирал, - кивает Спок. - Ты слышал про Ногуру, как я понимаю? - Действительно, - он глубоко вдыхает доносящийся с залива бриз, насыщенный солью. – Они собираются заключить с ним сделку? Пайк пожимает плечами. - Возможно. Это не означает, что мы не можем поиметь его в процессе. Должность администратора на дилитиевой шахте на Веге V кажется неплохим вариантом. Там нет ничего в буквальном смысле, зато есть работа на шахте, и ты не можешь никуда ступить без скафандра, а ещё постоянный сильный ветер и настолько густая пыль, что сквозь неё никогда не видно солнца. Дважды в год визит наносит корабль с продовольствием, а постоянное требование выполнить план по добыче – это едва ли лучше, чем тюрьма. Он никогда оттуда не сбежит, чтобы ты знал. Челюсти Спока напрягаются. - Мистер Чехов высказал не совсем новую, но по-варварски пленительную мысль о расстреле. Признаюсь, мне она показалась странно привлекательной, хотя и не практичной. Пайк фыркает, бросая на него взгляд. - Было время, когда ты бы никогда не признался в подобных вещах. Спок слегка дёргает плечом, создавая впечатление пожатия. - Я считаю, что весь смысл в том, чтобы не притворяться в разговоре с Вами, Кристофер. - А, - легко выдыхает Пайк. – Я начал подумывать, что ты забыл, как это делать. Какое-то время они стоят в тишине. Молодая женщина подходит к Стене слева, по её платью рассыпаны цветы, а в её руках - небольшой букет. Незабудки, рассеянно думает Спок, наблюдая за тем, как она кладёт цветы в конкретное место под Стеной. Какое нелогичное человеческое название. Его мать их любила. - Итак, - говорит Пайк мягким, сдержанным тоном, который сразу же заставляет Спока инстинктивно напрячься. – Ты и Кирк? Вспышка жара пробегает по его телу, но он держит реакцию под контролем. - О чём именно Вы говорите? - Не нужно, - качает головой Пайк. – Я умею читать между строк – даже твои отчёты, да – и в течение нескольких прошедших недель я наблюдал за вами двумя каждый раз, когда вы находились в одной комнате. Спок мысленно возвращается в прошлое, к каждому совещанию, которое он посещал вместе с Кирком с момента их возвращения на Землю. Они могли сидеть рядом на паре интервью, хотя чаще всего сидели порознь, но даже тогда, он твёрдо уверен, что они ни разу не прикоснулись друг к другу и никоим образом не действовали неподобающе. Пайк всматривается в него с понимающим видом и нежной улыбкой. - Нет, большинство людей бы и не заметили, - уверяет он. – Но у меня есть преимущество. Я точно знаю, как ты выглядишь, когда влюблён. Спок безучастно, но решительно смотрит в никуда. - Или я думал, что знаю. Пока не увидел то, как ты на него смотришь сейчас. Спок вздрагивает и закрывает глаза. - Теперь это по-настоящему, не правда ли? Нет, так несправедливо. Это было по-настоящему и раньше. Но это… по-другому? Это – то самое. Для тебя – это он, верно? Стараясь контролировать свой голос, Спок отвечает: - Да. - Он знает? Спок поднимает взгляд, хмурясь. - Я не уверен. Он знает… что я чувствую, - с трудом признаётся он, преодолевая инстинктивную сдержанность со всеми усилиями, которые он может приложить. Пайк этого заслуживает. – Но я не уверен, понимает ли он, что это за собой влечёт. - А ты не хочешь ему объяснить, - заканчивает за него Пайк. – Потому что произошедшее между нами до сих пор причиняет боль, и ты не хочешь рисковать и потерять его так же, как потерял меня. Спок выпрямляется, обдумывая это. В итоге он говорит: - Вы однажды сказали мне, что я не могу принять ничего, помимо абсолютных величин. Это было «всё или ничего» для меня. На протяжении многих лет я стремился… принять то… что альтернативы также могут быть жизнеспособны. Пайк легонько присвистывает. - Ух ты. Это по-настоящему. В ответ на смущённый взгляд Спока он вздыхает. - Спок, компромисс – великая вещь, и да, даже вулканцы с их жёстким воспитанием понимают это. В ином случае у нас бы не было такого блестящего дипломатического корпуса. Но есть вещи, на которые он не распространяется. Во-первых, долг. И это, во-вторых, - он поворачивается и кладёт ладонь на плечо Спока. – Ты бескомпромиссное существо, когда дело доходит до этого. Ты не изменился. Ты не можешь измениться, не в этом. Это не хорошо и не плохо. Это то, кем ты являешься. - Жёсткий вулканец, который не может постичь сложностей человеческой эмоциональной палитры… - Нет, Спок. Тот, кто отдаёт всего себя тому, кого он выбирает, и заслуживает столько же взамен. Спок первым отводит глаза, скользя взглядом в направлении залива. - Я не могу просить его об этом. Пайк фыркает, сдерживая веселье. - Судя по тому, что я видел, тебе и не нужно просить. Спок качает головой, пытаясь сформулировать. Он разговаривает с единственным человеком во вселенной, с кем он в принципе мог бы вести подобный разговор, и всё же ему от этого не легче. - Джим… искренен, - наконец произносит он. – Я в этом не сомневаюсь. Но человеческие чувства… мимолётны. - Переменчивы, ты хочешь сказать. Нет, это не так. Я всё ещё люблю тебя, вот почему я это утверждаю, - внезапно Пайк посмеивается. – Хотя я даже не могу поверить в то, что говорю это, потому что – именно Джим Кирк из всех? – он качает головой с весёлым недоверием. – И опять же, если по-настоящему задуматься, то это не мог быть никто, кроме него. Ты ведь знаешь? Вы двое вместе не имеете совершенно никакого смысла, и в то же самое время – в вас весь смысл этого мира. Чисто из любопытства, с чего всё началось? Когда они начинают идти прочь от печальной Стены, Спок поддерживает свой темп вровень с неспешными шагами Пайка и поднимает на него глаза. - Он смошенничал на моём тесте, - говорит он самым что ни на есть лишённым эмоций тоном, на который способен. – Кроме того, он выглядит эстетически привлекательно в мокрой белой майке. Проходящие мимо офицеры бросают любопытные взгляды – некоторые кадеты откровенно пялятся – на невозмутимого вулканского коммандера и адмирала, лицо которого разрумянилось от смеха. *** Трибунал адмирала Ногуры обязательно должен был стать публичным. Он был разыгран как по нотам адмиралом Нечаевой и службой по связям с общественностью Звёздного флота, со всеми свидетельскими показаниями, отрепетированными наперёд, и со сценарием, одобренным всеми участниками. Будучи одним из ключевых свидетелей, Спок посещает каждое судебное заседание вместе с остальными старшими офицерами «Энтерпрайз». Процедура кажется ему утомительной и отвратительной, пусть даже он и понимает, почему всё должно происходить именно так. Скотт, Сулу и Чехов испытывают очевидные трудности с тем, чтобы держать свои рты закрытыми, а их негодование ощутимо даже через два ряда сидений, отделяющих их от Спока. Лицо МакКоя как будто окаменело с всё тем же извечно хмурым выражением, но он милосердно молчит. Печалат, сидящая с ним рядом, смотрит слегка неодобрительно, но в большей степени – задумчиво, а её опущенная вниз рука периодически пожимает руку доктора. Сидящий по другую руку от МакКоя Кирк сохраняет подчёркнуто пустое и безразличное выражение лица. Когда его вызывают, он даёт показания ровным, лишённым эмоций тоном, в котором нет совершенно ничего от его привычно живого характера. Его глаза смотрят оценивающе и печально, каждое его движение тщательно контролируется. В конце каждого дня он исчезает вместе с МакКоем в том или ином захудалом уличном баре и больше не показывается в квартире Спока по ночам. Но по утрам, перед началом очередного дня судебного заседания, его глаза первым делом всегда ищут Спока. Спок сидит рядом с Нийотой, которая единственная из них имеет хоть немного более позитивное видение происходящего. Она оценивает всё с точки зрения связей с общественностью, подхватывая неуловимые нюансы и не настолько уж неочевидные вещи, отпуская аналитические комментарии и делая мысленные заметки. Будучи в большей степени офицером по связи, чем инженером, она порой поглядывает на Спока, который кивает в знак согласия. Адмирал Ногура кажется странно уменьшившимся, сидя на своём месте с совершенно незаинтересованным видом, как будто его здесь и нет. Он признаёт себя виновным и не то чтобы полностью считывает своё признание с падда, но весьма к тому близок. Рассматривал ли он когда-нибудь происходящее сейчас как один из возможных результатов своей рискованной игры? Разумеется, он не выглядит побеждённым или, наоборот, дерзким, но у него впереди вся жизнь на то, чтобы тренироваться шагать левой-правой. Спок решает, что человеческая мотивация навсегда останется для него загадкой. Вердикт, который наконец-то вынесен, ни у кого из них не вызывает удивления, хотя и создаёт определённое количество шумихи в прессе. Но адмирал Нечаева ловко концентрирует всё внимание на себе самой, и экипаж «Энтерпрайз» временно выпадает из поля зрения общественности. - Она приберегает нас на десерт, - говорит Споку Нийота. – Она позволит им несколько раз критически проехаться по Звёздному флоту, а затем вытащит нас, как кролика из шляпы, чтобы напомнить публике, что в этой истории помимо злодеев существуют и герои. К тому моменту, когда она пришпилит медали нам на грудь, никто уже и не вспомнит о Ногуре. Кажется, она права в том, что они получают неожиданную отсрочку. Внезапно Кирк решает воспользоваться временем увольнительной для того, чтобы собрать небольшую сумку и отправиться в Айову. Он не зовёт Спока поехать с ним, а Спок не спрашивает разрешения к нему присоединиться. Всё это заставляет Спока почувствовать себя потерянным. Ремонтные работы на корабле по большей степени завершены, и Скотту он, разумеется, не нужен для того, чтобы разобраться с оставшимися. Команда, работающая с маскировочным устройством, наконец его тоже отпустила. Адмиралы заняты своими собственными перестановками, особенно в связи с предстоящим поглощением Службы Безопасности Федерации Службой Безопасности Звёздного флота. Каждый из членов экипажа «Энтерпрайз», у кого нет неотложных обязательств, следует примеру капитана, включая Нийоту, которая отправляется проведать своих дальних родственников. МакКой и Печалат, чему никто не удивился, едут в отпуск вместе, при этом Печалат изрядно переживает по поводу перспективы знакомства с дочерью МакКоя. Обратная сторона всего этого в том, что Спок остаётся в своём временном жилище совсем один. Он работает над своими текущими проектами, медитирует и занимается спортом. Он пытается не думать о том, что всё это может означать. Джим нуждается в личном пространстве. Все в этом нуждаются порой. И всё же… Неужели это Спок каким-то образом разрушил то, что у них было? Неужели он слишком многого требовал от Джима? Не стоило ли ему быть более сдержанным, в большей степени вулканцем в их отношениях, не создавать так много напряжения? Он так сильно старался, был так осторожен, лишь бы не давить слишком сильно – фактически, не давить вообще, но они вступали в мелдинг, и Джим мог увидеть… Осталась неделя. Через неделю «Энтерпрайз» покинет космодок после публичной церемонии награждения, которую предсказывала Нийота. Через неделю Спок узнает, что происходит между ними. Он в состоянии столько подождать. Неожиданно на третий день ему звонит его отец. Спок как раз возвращается с вечернего приёма пищи. Он настолько удивлён этим звонком, что позволяет себе это показать. Он ещё более удивлён, когда Сарек перебивает обычный обмен тривиальной информацией внезапным прямым вопросом: - Спок, ты… счастлив? Спок моргает и изумлённо смотрит на него в экран. - Я прошу прощения? Сарек слегка хмурится. - Это простой вопрос, сын мой. Действительно, думает Спок. Это не один из фундаментальных вопросов, таких как «В чём смысл моей жизни?» или «Почему я здесь?» - Вы никогда не спрашивали меня об этом прежде, - говорит Спок вместо ответа. Сарек заметно напрягается. - Нет. Однако, это логично. Первоначальная цель любого родителя – это увидеть своего ребёнка достигнувшим гармонии в жизни. Гармония в жизни. Счастье, если использовать человеческие термины. Неужели Сарек переводит для него? Вопрос едва не срывается с кончика языка Спока, но он резко вдыхает, проглатывая его. Сарек никогда его об этом не спрашивал не потому, что ему было всё равно, но потому, что ему было не нужно. Для этого у него была мать Спока. Или, возможно, он просто знал ответ, не спрашивая. Всё это оставило для Сарека вопросы лишь о более осязаемых достижениях – оценках сына в школе, его карьерном продвижении – о чём-то, что можно классифицировать, легко и безэмоционально измерить. Он предоставил Аманде право снабжать его информацией, которую он не мог получить без вопросов к своему наполовину человеческому сыну. Но у него больше нет такой возможности. Спок разглядывает своего отца в свете этого откровения, которое всё ещё омывает его. Он задаётся вопросом, как же он не видел этого ранее: беспокойства - в контуре крепко сжатых губ, которое он всегда считал неодобрением; глубоко укоренившейся болезненной потребности знать - в странном, резком блеске настороженных глаз. Он медленно выдыхает, усиленно контролируя выражение своего лица. - Разумеется, Вы правы, - говорит он. – Я… удовлетворён моим нынешним положением. - Удовлетворён, - повторяет Сарек, его облегчение от получения ответа, который не содержит потенциально волнующих объяснений, не длится долго. Лишь до тех пор, когда он понимает смысл слова. - Удовлетворён, - решительно твердит Спок. – Этого достаточно. На сегодняшний день. Недостаточно. Этого совершенно недостаточно, но вечер ли это откровений или нет, он не желает обременять своего отца эмоциональным всплеском, который может смутить их обоих. Сареку и так довелось иметь дело с подобными явлениями, когда Спок был ребёнком… И позже. Отвратительная конфронтация на мостике «Энтерпрайз» - это нечто такое, что он вряд ли забыл. - Понимаю, - наконец говорит Сарек. – Я верю, что ты проинформируешь меня, если тебе понадобится любая форма помощи с моей стороны. Исходя из серьёзности его взгляда, Спок внезапно начинает понимать, что именно привело к этому совершенно нетипичному разговору. - Т’Принг сообщила мне, что Вы посетили её церемонию заключения уз. Сарек не то чтобы реагирует, но даже миллисекунды его удивления достаточно. Спок знает, что он не ошибся. - Действительно. Это было крайне… элегантное мероприятие. - Я рад, - говорит Спок. – С учётом предыдущей тематики нашего разговора, это, должно быть, вызвало Вашу тревогу по поводу моих собственных уз. Сарек не отрицает. - Я редко слышу новости от тебя, - произносит он вместо этого. – У меня есть доступ к журналам миссий «Энтерпрайз», но они не содержат никакой информации, имеющей отношение к данному вопросу. На секунду Спок представляет себе журнал, который бы включал непрерывные комментарии на предмет запутанных романтических связей на борту, и почти содрогается. - Я понимаю Вашу логичную обеспокоенность, - с трудом избавляясь от подобной картинки говорит Спок. – Прошу Вас, можете не сомневаться, что я держу ситуацию под контролем. - На самом деле? – проницательно смотрит на него Сарек. – Т’Принг сказала, что твой капитан… - Я бы не стал, - без извинений перебивает Спок, - слепо верить в какие-либо замечания, сделанные Т’Принг. Она была очевидно занята своими собственными делами. - Она всегда уделяла тебе гораздо больше внимания, чем ты предполагал, - возражает Сарек. После наблюдения за лицом Спока в течение нескольких секунд, он поднимает руку. – Очень хорошо. Я больше верю твоим словам, чем её. Но Спок… Дай мне знать, если тебе понадобится помощь. Я заметил, что ты можешь быть… исключительно упрям в данном вопросе. Это нелогично. Сама мысль о том, что его отец уделяет внимание социальной жизни Спока, уже достаточно нелогична и вызывает странные ощущения у него в желудке. - Я проинформирую Вас в таком случае, - заставляет себя сказать Спок. Что угодно, лишь бы это прекратилось. – Живите долго и процветайте, отец. Сарек просто кивает и отключает связь. Этот разговор, разумеется, не приносит его разуму ни мира, ни чувства эмоциональной защищённости, которой так отчаянно жаждет Спок. Четвёртый день пролетает незаметно. Джим не звонит. Пятый день протекает почти так же. На шестой день члены экипажа начинают возвращаться из увольнительной, отдохнувшие и взволнованные, и Спок изо всех сил старается их избегать. Если бы прибыл МакКой, то Споку бы это не сошло с рук, но, к счастью, доктора всё ещё здесь нет. С наступлением седьмого дня между бровями Спока появляется морщинка, которая отказывается исчезать. Церемония запланирована на полдень следующего дня, а капитан Кирк так и не вернулся. По-видимому, он отправил помощнику адмирала сообщение, подтверждающее время его прибытия, поэтому Спок не вызывает его по коммуникатору. Большую часть дня он проводит в спортзале, стараясь ни о чём не думать. *** Он разбужен поздно за полночь весом чужого тела поверх себя. Ему не нужно включать свет, чтобы узнать прикосновение. - Джим, - шепчет он, слишком разочарованный и расстроенный, чтобы сердиться. – Что ты делаешь? Джим не отвечает, лишь целует его, желающий – нет, жаждущий прикосновений. Это ясно по тому, как он прижимается к Споку, отчаянно его трогает, тяжело в него толкается; его кожа влажна и горяча, тело беспокойно. Похоже, что он уже избавился от своей одежды. Споку хочется его оттолкнуть, хочется задать ему вопросы, но он тоже слишком сильно, безнадёжно тосковал об этом; сильнее, чем он думал, что это возможно. Он близок к тому, чтобы расплавиться в поцелуе, вплестись в знакомый узор, достигая разума Джима, и он не хочет сдаваться, он не хочет знать. Он движется быстро, его тело всё ещё настроено на действие. Совсем не нежно он переворачивает Джима на живот, жёстко заламывает назад его руки и разводит его колени. - Дааа, - хрипит Джим, и Спок ещё резче отводит его руки назад, заставляя хватать ртом воздух. Он вторгается в его тело, не беспокоясь о сопротивлении, непреклонный, решительный и безжалостный, и даже без установления глубокой связи он чувствует, что Джим желает этого, как если бы всё, чего он хотел в своей жизни привело его сюда; и его тело кричит, но он жаждет ещё, умоляет об этом, не произнося ни звука, требует этого, вожделеет этого, безумно хочет этого, хочет сильнее, чем, возможно, жизни как таковой. - Отдай, - сипло просит Джим, его лицо вдавлено в простыни. – Всё. Хочу. Твоё. Всё. Отдай. Спок отдаёт. Вся обида, и злость, и страх, каждая эмоция, которую Джим так беззаботно пробудил в нём, толкают его вперёд. Его ритм жесток и неумолим; острое словно лезвие клинка наслаждение разрезает не плоть, но глубже, заставляя истекать кровью нечто иное, неумолимо… Он не замечает, когда начинает замедляться, освобождая руку Джима от своего захвата. Джим скулит, когда она опадает к его боку, но Спок не оставляет его с этим. Он вытягивается сверху Джима медленно, умышленно, и движется внутри него с убийственной нежностью, его губы находят изгиб между шеей и плечом, зубы прослеживают его. Джим был на грани слишком долго, его тело начинает дрожать от напряжения и отчаянной потребности кончить. Его рука скользит вниз с очевидным намерением, но Спок с лёгкостью её ловит, и Джим издаёт низкий всхлип и немного сопротивляется, рефлекторно, не намеренно. Спок тянется к его уху и очень ласково сжимает зубами мочку, и это оно. Джим содрогается под ним, сжимаясь вокруг члена Спока почти болезненно, пока выдерживает всё это, почти что нехотя, бессвязно умоляет сам не зная о чём, пока в это же время Спок продолжает его трахать, а затем резко выходит из него и кончает, окрашивая спину Джима в темноте. Спок покидает постель, не говоря ни слова, и устанавливает свет в ванной комнате на двадцать пять процентов. Прямо сейчас он не особо хочет видеть самого себя. Он не ожидает, что Джим появится в дверях через мгновение, но тот приходит, дорожки от слёз блестят на его щеках в полутьме. Он выглядит разбитым. Спок не знает, чего ожидать, его голова всё ещё кружится. Он не предвидит движения Джима, не сопротивляется ему, когда Джим резко прижимает его к стене, хватает его лицо и целует жёстко, и грубо, и очень крепко, удерживая его на месте, когда Спок пытается отвернуться, целует его почти агрессивно, не заботясь о разбитых губах и синяках. Спок не думает, что хоть один из них заметил то, как поцелуй превращается в нечто иное, и что они сперва стоят там, потом сидят, ссутулившись, удерживая друг друга жестокими руками, которые следовало бы оторвать. - Прости, - шепчет Джим. – Это тупейший поступок из всех, которые я когда-либо совершал. Было так тяжело думать, когда ты находился рядом, но без тебя… Спок не понимает, пока ещё нет, но он постепенно начинает понимать. Было бы так легко просто соединить их и узнать всё моментально, почувствовать то, что чувствует Джим, но он знает, что им нужно суметь поговорить об этом. Им нужно этому научиться. - Джим, - мягко спрашивает он. – Что случилось? Джим фыркает, тёплое дыхание ласкает кожу Спока. - Жизнь, - говорит он небрежно. – Звёздный флот. Ногура. - А. Спок не спрашивал об этом во время трибунала. Но должен был. - Он мне нравился, - вздыхает Джим, расслабляясь. – Он преподавал стратегию, когда я был кадетом. Я провёл месяцы, пытаясь его перехитрить. Я думал, что он был охуенный. Умный. Скромный. Умел продумать десять ходов вперёд. Я почти был его фанатом. Оглядываясь назад, Спок совершенно не удивлён, что Джим был восхищён тихим, интеллектуальным типом, а не ориентированной на действия, более полной жизни фигурой, как, например, Пайк, или сам же Джим. - Я наблюдал за ним во время трибунала, и, знаешь, что беспокоило меня больше всего? Он и это тоже спланировал. Не как оптимальный исход, но как один из возможных. И он подготовился. И он всё ещё в выигрыше, пусть даже проиграл. - Это, - Спок делает паузу, - безусловно, уникальная перспектива. Джим пожимает плечами. - Это правда. Сукин сын продумал всё. И штука в том, что, зная, чего нам это стоило, я всё ещё не могу этим не восхищаться. - Вполне объяснимо. - Разве? Это заставляет меня думать о том, что же заставило меня восхищаться им прежде всего? Он был прогнившим насквозь, Спок, и я всё равно не могу не… - он замолкает, слегка отстраняясь. – Что если я такой же, как он? Всё это время я продолжал думать… Я не мог себя остановить на самом деле… О том, чего он почти что достиг, и как я бы сделал на его месте, и как бы я… Добился своей цели. Я создал с полдюжины сценариев в своей голове, в которых я с почти полной гарантией победил бы. Спок хмурится. - Твоя способность к стратегическому планированию автоматически не делает тебя коррумпированным, Джим. Это крайне нелогично. - Ага, но ты не тратишь время сна на обдумывание наилучшего способа втянуть нас в войну. - Нет, действительно. У меня были более личные причины лишиться сна. Он не хотел, чтобы это прозвучало настолько горько, как оно прозвучало. Джим замирает рядом с ним. - Прости. Я не подумал… В этом вся разница. Ты можешь быть настолько… неприкосновенным иногда, Спок. Вроде как ты можешь пройти через ад, и кровь, и дерьмо – и всё это просто… не липнет к тебе. Как будто ты огнестойкий. Не в буквальном смысле – боже, я надеюсь – но как будто ничто в этом мире не могло бы тебя испортить. И я не чувствовал себя особо чистым, сидя там, и мне пришлось решать, мог ли я… имел ли я право на то, чтобы прилипнуть к тебе. И я не мог решить это, когда ты был рядом, потому что ты совершенно разрушаешь мою силу воли. Спок несколько секунд сидит онемев. Он внезапно с неловкостью осознаёт количество засохших телесных жидкостей, не достойных упоминания, но бесспорно прилипших к его коже в настоящий момент. На какое-то абсурдное мгновение ему хочется рассмеяться. Вместо этого он тянется и быстро касается пальцами виска Джима, делясь с ним этой мыслью и заставляя того хохотать. - Как при всём этом ты можешь обладать чувством юмора двенадцатилетки, я никогда не узнаю, - задыхаясь говорит Джим, когда успокаивается. – Между прочим, я говорил серьёзно. - Джим, - вздыхает Спок. – Ты ведёшь себя абсурдно. Я понимаю твои чувства касательно адмирала Ногуры и даже степень твоей неуверенности в себе. Но из всех людей, я полагаю, ты должен быть последним, кто возведёт меня на какой бы то ни было пьедестал. Ни после того, каким ты меня видел, ни после того, что я совершил. - Ты не понимаешь, - качает головой Джим. – Именно после того, как я увидел, через что тебе пришлось пройти. Ты не видишь себя с объективной точки зрения, и никогда не видел. - Что же, по-видимому, ты тоже не видишь, поэтому позволь мне вернуть тебе комплимент. Ты гениален, чтобы ты знал. Твой потенциал – куда бы ты его не вложил – не знает границ. И всё же, даже когда некому было тебя направить и в самое страшное время своей жизни, наихудшими из совершённых тобой преступлений были пьянство, нарушение порядка и незаконное проникновение. Я прошу прощения за то, что разрушу твои амбиции этим несомненно неожиданным откровением, но, используя человеческую идиому, я боюсь, что ты недостаточно талантлив, чтобы стать гением преступного мира. Джим смеётся вопреки себе самому. - Это звучит немного по-дурацки, когда ты всё формулируешь вот так. - Нет никакого иного способа сформулировать это, - говорит Спок, всё больше и больше осознавая, как угол душевой кабины неприятно впивается в его спину. – Нам необходимо передислоцироваться. – Он встаёт. Джим смотрит на него снизу-вверх, сидя на полу. - Не уверен, что смогу встать после того номера, который ты вытворил с моей задницей. Спок наклоняется вниз и поднимает его на ноги, не произнеся ни слова, затем поворачивается, чтобы включить душ. - Ох, - жалуется Джим, а потом улыбается, - согласен. Он следует за Споком в крошечную кабинку. Мягкий свет и вода создают завораживающее отражение на его теле, и Спок промахивается дважды, когда тянется за мылом. Джим легко посмеивается, его дыхание сбивается. - Спок, могу я… - его руки скользят вдоль спины Спока и сжимают его ягодицы. – Я хочу… Спок прерывает его поцелуем, вновь его желая. Действительно, он не верит в то, что ему хоть когда-нибудь будет достаточно. - Всё, что угодно, - говорит он и пытается повернуться под брызгами, но Джим останавливает его, непривычно колеблясь. - Соедини нас в мелдинге? – тихо просит он, слова растворяются в звуках воды. – Перед тем, как мы начнём? Прошу тебя. Спок мог бы утонуть в нём и никогда не дышать снова. Он тянется своими губами и пальцами, и они тонут вместе. *** Он просыпается в одиночестве, но это не удивительно. Здесь нет вещей Джима, а церемония требует, чтобы они все были снова одеты по форме. Спок встаёт, приводит себя в порядок и отправляется на завтрак. Большинство членов экипажа вернулись на «Энтерпрайз» и прибудут лишь на церемонию, но к Споку всё же пристают бурлящие энтузиазмом Сулу и Чехов, которые, по-видимому, занимались альпинизмом в родном городе Чехова, расположенном где-то на юге Уральских гор. Они горят желанием поделиться своими впечатлениями. - Мы видели медведя, коммандер, настоящего медведя, - рассказывает ему Сулу с широко открытыми глазами. - О, только не это снова, - бормочет Чехов, яростно расправляясь со своей яичницей. – Он не собирался сожрать тебя, Сулу. - Конечно же нет; зачем бы ему это, если он уже успел сожрать все наши припасы? – саркастически отвечает Сулу. – Умный парень, как для мехового шара с огромными зубами, правда ведь? Чехов закатывает глаза. - Там везде таблички для туристов с предупреждением не кормить медведей, но разве кто-то их читает? Нет. Чего же ты ожидал? Тебе не следовало его оглушать в любом случае. - Это был рефлекс! - Зачем ты вообще взял с собой фазер? Моя мать не разрешает держать оружие в доме. - Твоя мать управляет самогонным предприятием, владеет старинным дробовиком и матерится так, как никто из тех, с кем я знаком. А я, кстати, знаком со Скотти. - Будьте осторожны, мистер Сулу, - советует Спок, наблюдая за тем, как лицо Чехова краснеет всё сильнее и сильнее. – Я вынужден проинформировать Вас, что меткость стрельбы энсина Чехова за последнее время значительно улучшилась. - Да, так и есть, - соглашается Чехов, сладко улыбаясь. – В следующий раз, когда ты выстрелишь в бедного, беззащитного мишку, Хикару, я выстрелю в тебя. Когда ты будешь спать. Из дробовика моей матери. Доктор МакКой будет сильно ворчать. Почему-то последняя угроза заставляет Сулу побледнеть. - Бедный, беззащитный мишка, чтоб меня, - бормочет он себе под нос. Церемония проводится всё в том же самом главном актовом зале Академии, под завязку заполненном кадетами и офицерами. Члены экипажа мостика «Энтерпрайз» ожидают в вестибюле, болтая друг с другом. Спок встречается глазами с Кирком, находящимся на противоположном конце комнаты, и кивает. Кирк улыбается ему, слегка краснея, и возвращается к своему разговору с МакКоем. Они остаются там вплоть до того момента, пока не появляется протокольный офицер и не объявляет, что им следует зайти. Спок собирается последовать за своими коллегами, но Кирк его останавливает, кладя ладонь на его предплечье. - Спок, секунду. Спок поворачивается к нему лицом с вопросом в глазах. - Капитан? Кирк трогательно улыбается ему, а на его лице – почти застенчивое выражение. - Спок, ты помнишь тот день, когда мы встретились? Прямо здесь, в этом зале? - Очень ярко, - отвечает Спок. – Твоё слушание по Кобаяши Мару. - Ага, - усмехается Кирк. – Ты тогда был ужасно зол. Спок одаривает его ровным взглядом. - Я не могу смириться с твоими поступками даже сейчас, хотя я гораздо лучше их понимаю. - Я и не думал, что ты смиришься. Какая жалость, что мы так и не смогли завершить то слушание. - Да уж, как опрометчиво со стороны Нерона, - замечает Спок, пристально рассматривая его. – Дабы удовлетворить твоё любопытство, я полагаю, что совет разрешил бы спор в твою пользу. - Откуда ты можешь это знать? – моментально увлекаясь, спрашивает Кирк. – Я думал, что вулканцы не строят догадок. - Едва ли это догадка. Крис… Адмирал Пайк проинформировал меня, что он намеревался тебя поддержать. Его мнение имело чрезвычайно большой вес. Из этого логично следует, что… - Пайк сказал тебе это? – перебивает Кирк. Спок отводит взгляд. - Он не желал, чтобы я воспринял это на свой счёт. Кирк моргает. - Нет, ну почему же кто-то должен принять нечто подобное на свой счёт? Спок внимательно его изучает. - Ты саркастичен. - И что же меня выдаёт? – Кирк закатывает глаза. На секунду выражение его лица смягчается. – Ты собираешься защищать его до последнего вздоха, не так ли? Спок подавляет нетерпеливый вздох. - Мне не нужно защищать его, Джим. Он знал тебя. Я не знал. И поскольку в долгосрочной перспективе его суждение относительно тебя оказалось справедливым, я затрудняюсь понять… - Да, но это было тогда, - настаивает Кирк. – А это сейчас. Ты знаешь меня сейчас. Спок приподнимает бровь. - И я всё ещё полагаю, что ты не смог постичь главный урок. Крошечная, озорная улыбка изгибает уголок рта Кирка. - Просвети меня ещё разок. - Джим, - Спок позволяет себе продемонстрировать раздражение. Но всё впечатление разрушено безусловной нежностью в его голосе. – Чего ты пытаешься добиться? Кирк качает головой. - Просто… Побалуй меня, Спок. Пожалуйста. - Как пожелаешь. Кобаяши Мару – это не экзамен на проверку знаний, смекалки или быстроты реакции. Категории прохождения или провала здесь не применимы, потому что это не количественный тест. Это проверка характера – качества характера, если позволишь. Искусственно созданные условия экстремального психологического давления, которые заставляют потенциальных кандидатов на командный пост раскрывать не то, что они знают, а то, кем они являются – какими личностями они являются. - И я смошенничал, - делает вывод Кирк, продолжая улыбаться. Бровь Спока изгибается, как будто хочет выразить: «Ты это сказал, не я». - Спок, - говорит Кирк, в его голосе тихо звенит торжественность, - ты знаешь, что я осознал сегодня утром? Я осознал, что я таки прошёл Кобаяши Мару. Сигнал тревоги срабатывает в голове Спока, когда он осмысливает выражение лица Кирка. - Полагаю, что нам пора зайти… - Одну секундочку. Неужели ты не хочешь узнать, как я победил? - Очень хорошо, - сдаётся Спок. – Почему же ты считаешь, что ты победил? - Ты сам этого не видишь? – Кирк подходит ближе, сдвигая границы личного пространства, хотя и не вполне их нарушая. Их взгляды сцепляются. – Это потому, что ты – мой настоящий Кобаяши Мару. И да, я мошенничал, я дрался грязно, и ни в чём из этого нет особой чести, но я, должно быть…. Я однозначно сделал что-то верно, потому что ты всё ещё здесь. Спустя всё это время, после всего случившегося – ты всё ещё здесь. Со мной. Поэтому, я считаю, что мой характер, возможно… типа, в конце концов нормально подходит для всей этой командной фигни. Вероятно, впервые в своей жизни Спок на самом деле, со всей определённостью лишился дара речи. Кирк подходит немножко ближе и нежно шепчет: - Шах и мат. До того, как Спок успевает ответить, будучи временно бессловесным и даже не зная, что ему делать дальше – поцеловать или ударить – протокольный офицер появляется снова и многозначительно откашливается. - Будьте так любезны, джентльмены. Кирк сияет улыбкой в её сторону и заходит в зал, не оставляя Споку никакого иного варианта, кроме как последовать за ним. Адмирал Нечаева занимает центральную трибуну, обращаясь к присутствующим в зале и нескольким дюжинам голокамер. Когда Кирк подходит к адмиралу и становится рядом, вежливо улыбаясь её похвалам в свой адрес, Спока поражает неизбежное озарение. Если он на самом деле – Кобаяши Мару Кирка, то тогда, очевидно и несомненно, что Кирк – его собственный Кобаяши Мару. Его, Спока, проверка характера, целостности, способности чувствовать и всё же оставаться профессионалом, но чувствовать всё равно и вопреки. Проверка самой его внутренней сути. И это тревожное, но в то же время и волнительное озарение, потому что – как Кирк столь проницательно отметил – он всё ещё здесь. Они оба здесь. Нийота незаметно подталкивает его локтем в рёбра, и Спок осознаёт, что он, должно быть, стоит с пугающе отсутствующим выражением лица. С усилием он расслабляется и сосредотачивается на происходящем. - Вы были диким ребёнком Академии, - говорит Нечаева, обращаясь к Кирку, - а сегодня я рада признать, что Вы стали одним из лучших капитанов Звёздного флота. - Благодарю Вас, сэр, - отвечает Кирк. Он поворачивается к публике. – Правда в том, что легко быть классным, когда ты окружён самыми лучшими. А у меня, чёрт возьми, лучший экипаж из всех, которые капитан мог бы себе пожелать. – Он делает паузу. – Бог его знает, почему они остаются со мной. Ощутимая волна смеха прокатывается по рядам сидящих. Нечаева снисходительно кивает. Спок резко ощущает феномен предчувствия, не зная, какой вид или форму оно обретёт, но точно понимая, что приближается какая-то катастрофа. Он морально готовится, предвидя неизбежное стихийное бедствие. - А что касается обучения командованию, - продолжает Кирк тоном, который мог бы быть ошибочно принят за искренний и честный теми, кто сам наивен и доверчив, - Академия дала мне очень многое, но кроме того я оказался счастливчиком. Понимаете, - говорит он, глядя в упор на Спока с улыбкой, в которой нет ничего, кроме истинной порочности, - после выпуска я подцепил самого лучшего преподавателя в Звёздном флоте. Возможно, лучшего во всём Квадранте. За этим следует мгновение торжественного молчания, прерываемого несколькими определённо женскими голосами, которым не удалось сдержать «Аххх». Спок думает, что Кирку суждено быть мертвее мёртвого, когда весь этот спектакль завершится. Он отказывается покидать своё место. - Вы изменились, Кирк, - мягко тянет адмирал Барнетт, стоящий слева от Нечаевой. – В те дни у Вас в крови не было ни капли скромности. Я здесь отчётливо чувствую влияние коммандера Спока. Спок поднимает бровь, а его намерение молчать волшебным образом разрушается. - Адмирал, если капитан Кирк на данный момент и находится под каким-либо видом влияния, то это всего лишь лекарства, которые не успели вывестись из его организма. Он ещё не до конца восстановился после недавно полученных ранений. Кирк качает головой, улыбаясь. - Спок, клянусь богом, однажды я заставлю тебя принять должное, даже если мне придётся сидеть на тебе, пока ты не закричишь «Сдаюсь!» Спок разглядывает его с прохладцей, позволяя своему лицу отразить всё, что он думает по этому поводу. Пойманное парящей камерой выражение его лица в увеличенном виде появляется на каждом экране, и весь актовый зал внезапно наполняется звуками, с которыми присутствующие пытаются удержаться от смеха. - Люди получше тебя уже пробовали, - бормочет Нийота себе под нос. - Коммандер, - Нечаева делает жест рукой, который несомненно означает приказ. Спок неохотно, но покорно выходит вперёд, становясь немного позади Кирка. Кирк наблюдает за ним с мягкой, интимной улыбкой на губах и делает шаг назад, оказываясь с ним плечом к плечу. Спок весьма намеренно игнорирует его, насколько он это может делать, и сосредоточивается на адмирале, отдавая ей честь, когда она пришпиливает орден к лацкану его формы. Он сдаётся, когда адмирал уже на полпути вдоль ряда, и поворачивает голову. Кирк всё ещё наблюдает за ним, и как будто не знает, как это прекратить, и на секунду у Спока кружится голова от страха, что каждый в этом зале может прочитать всё на его лице – на их лицах. Но внимание публики и камер следует за Нечаевой, в то время как она зачитывает достижения других офицеров, и Спок испускает тихий вздох облегчения. Он не может дождаться, когда это всё закончится. *** Ближе к полуночи они, наконец, отправляются в путь. Их первое назначение состоит в том, чтобы выступить посредниками в конфликте между двумя соседними планетами и заключить торговое соглашение. Странное задание для звёздного корабля, но у них бывали и похуже. Согласно графику, Спок свободен до альфа-смены, но он чисто по привычке инспектирует ключевые отделы. МакКой одаривает его достаточно многозначительным взглядом, когда он заглядывает в медотсек, но Спок предпочитает этого не замечать. Он знает, что им предстоит разговор, и это не тот разговор, от которого он сможет отвертеться, но также нет необходимости торопить неизбежное. Перед сном он уделяет некоторое время медитации, а затем лежит в темноте среди неуловимых сновидений. Он почти уже сдаётся, когда слышит мягкое шипение двери, произнесённую шёпотом команду и знакомый звук шагов. Джим проскальзывает в кровать рядом с ним, прижимаясь ближе, обвивая его рукой за талию. Спок инстинктивно пододвигается, чтобы тот устроился поудобнее. Ни один из них не спит, но они лежат какое-то время в тишине, наслаждаясь этой близостью. - Это на самом деле будет сложно объяснить в случае Красной Тревоги, - бормочет Джим, а его дыхание согревает ключицу Спока. - Действительно. Джим поднимает голову и смотрит на него. - Ты хочешь, чтобы я ушёл? Спок тянет его вниз и нежно целует. - Нет. Джим устраивается на прежнем месте. - Фух. Отлично. - Экипаж узнает, - говорит он через какое-то время, когда Спок почти начинает проваливаться в сон. – На звёздном корабле невозможно что-либо долго скрывать. - Я знаю, - говорит Спок. - И это тебя не беспокоит? - Существуют регламенты касательно связей сексуального характера между офицерами одного звена командования. Мы бы могли как-нибудь обратить на них внимание. - Хм. У меня есть ещё одна мысль по этому поводу. Но ты можешь посчитать её слишком радикальной. Я расскажу тебе позже. Довольно странно, но Спок не считает это обнадёживающим. - Но со всех других сторон это тебя не беспокоит? - Почему это должно меня беспокоить, Джим? - Я не знаю, - вздыхает Джим. – Ты – это ты. Тебя беспокоят какие-то непонятные и неожиданные вещи. - Ничего подобного. Тишина длится довольно долго, и Спок уже почти что засыпает, убаюканный сонным теплом любви Джима. - Спок? - Ммм? - Есть кое-что, что я должен сказать тебе. Пожалуйста, не принимай это на свой счет, но я думаю, что мы победили твой тест. Это неожиданно, как хитрый ход эксперта по тактике, и Спок пойман врасплох. Он смеётся. - О, боже, - Джим приподнимается на локте, чтобы рассмотреть его внимательно сквозь темноту. – Ты хоть понимаешь, что я не собираюсь отдыхать, пока не заставлю тебя сделать это снова? Спок, который очень хорошо знает, что его улыбка скрыта отсутствием света, отвечает настолько невозмутимо, насколько может. - В этом случае тебе предстоит долгий и утомительный путь, Джим. Он слышит улыбку Джима даже до того, как чувствует, как она прижимается к его рту. Ага, голос Джима протекает в его разум, неустрашимый и неудержимый, я согласен. КОНЕЦ