— Мама! Мамочка! — он снова трясёт тело женщины, пока слезы ручьём текут по щекам.
— Мамочка, открой глаза! Мне страшно! — от страха все внутренности скручивает в тугой узел, к горлу подступает неприятный ком.
Несколько секунд проходит, прежде чем до испуганного ребёнка доходит осознание картины, представшей перед ним. В ужасе Коля медленно отходит от тела, судорожно хватая воздух ртом. Это не могло произойти так просто. Совсем недавно он разговаривал с ней, а теперь мама лежит на полу. Страшно и больно. Мальчик не может отвести взгляд. Ноги уже не держат тело, уперевшись спиной в стену, он рухнул на колени. Оцепенение спало, и по комнате пронёсся душераздирающий крик.
Сколько времени он кричал? Казалось, что это длилось вечность: время замедлило свой бег, будто специально сводя всё к этому моменту. Крик разрывал изнутри, Коля не сопротивлялся — не было сил. Он тонул в этом водовороте чувств. Когда кричишь, приходит освобождение от всего. Но сейчас боль лишь усиливалась с каждой новой волной.
Когда пришли соседи, Николай уже не мог издать ни единого звука. Они обнаружили мальчика, сидящего на полу. Истерика прошла, однако по пустому взгляду и красному от слёз лицу можно было понять состояние ребёнка. Тело била крупная дрожь, Коля смотрел перед собой, продолжая беззвучно что-то повторять.
Почему люди ассоциируют именно чёрный цвет с печалью, горем, утратой и смертью? Для Коли таким цветом являлся далеко не чёрный, а абсолютно противоположный ему — белый цвет. Словно снег холодная и бледная кожа, столь несвойственная его маме.
Блуждая глазами по собравшимся вокруг него людям, Коля медленно подошёл к тёмно-бордовому гробу. Он чувствовал все эти взгляды, пожирающие его. Они ждали слез, эмоций на детском лице.
Мальчик смотрел на лицо своей матери, сейчас оно казалось еще бледнее на фоне тёмной поверхности гроба. Снег крупными хлопьями падал с неба. Николай продолжал неподвижно стоять, не замечая ничего вокруг. Для него погребальная церемония закончилась слишком быстро. Мальчик все ещё смотрел туда, где совсем недавно стоял гроб, пока к нему подходили люди — лица которых он не помнил — говорили что-то банальное и похожее на обычное пожелание «быть сильным в такое сложное время» и уходили. Для них это не было потрясением. Сейчас все вернутся домой и продолжат свою неспешную жизнь, будто не было этого дня, не было этого снега, не было ничего.
Последней к Коле подошла Марина — молодая девушка, живущая в квартире напротив — и вывела мальчика с территории кладбища. Рядом с воротами стояла чёрная машина, откуда уже вышли мужчина и женщина и теперь ожидали кого-то. Их лица показались смутно знакомыми, но память упорно отказывалась вспоминать, будто какой-то неосторожный художник стёр своей рукой только что нанесённую на холст краску, и теперь уже никогда не узнать, кто там был изображён. Девушка подвела мальчика к людям и сказала:
— Коля, не бойся ничего. Это хорошее место, где ты сможешь найти много друзей, — она неуверенно поджала губы. Её слова не внушали ни капли доверия, мальчику показалось, что Марина сама себе не верит.
Она протянула мальчику чёрный пакет. Это простое действие вернуло Гоголя в реальность и сорвало пелену с его глаз. «Много чёрного», — промелькнула простая мысль в голове Николая. Она была первой за последние несколько дней.
Он взял протянутый пакет, однако всё его внимание было сконцентрировано на людях. Они о чем-то беседовали с соседкой и забирали у неё какие-то бумаги. Коля вспомнил, что ранее уже видел их, поэтому без опасений сел в машину, догадываясь, что будет дальше.
Уже сидя в салоне автомобиля, мальчик посмотрел на соседку, которая печально улыбалась ему в ответ. Заметив, что Марина уже попрощалась с теми людьми, Коля тихо шмыгнул: это был последний раз, когда он видит девушку.
— Ну что, поехали, Николай, — громко прозвучал грубый голос. Мужчина завёл автомобиль и тихо тронулся по гладкому асфальту, навсегда увозя мальчика далеко-далеко от дома.
Уставившись в окно, Николай подпер рукой щеку и начал рассматривать снежные пейзажи города. За стеклом медленно проносились чёрные голые стволы деревьев, серые и невзрачные дома разных размеров, блеклые вывески магазинчиков — все это нагоняло тоску, ощущение смерти и тлена. Но слишком сильно в этой унылой атмосфере выделялись люди: они будто вдыхали жизнь в столь печальную картину своим существованием.
В какой-то момент в голову пришла печальная мысль, что он совсем не попрощался с Мариной. А ведь после смерти матери, она согласилась приютить мальчика. Всё это время заботилась о нем, помогала в самых разных вещах. Даже когда впервые пришли люди из органов опеки, она уговорила их оставить Колю хотя бы до похорон мамы.
Из размышлений вырвал женский голос. Приятный и тихий, будто извиняющийся за нарушенный покой.
— Мы приехали. Можно выходить. — Растерянно оглядевшись вокруг себя, Гоголь вышел из машины, крепко держа в руках рюкзак и пакет.
Перед ним было большое, трехэтажное здание, стены которого были из красного кирпича, такого же цвета и крыша. В широкие двери, видимо, являющиеся главным входом, зашёл какой-то ребёнок.
Вдруг стало очень страшно, детский дом казался самым враждебным местом на земле: решётки на окнах внушали ужас, а яркий кирпич словно потемнел не от времени, а по какой-то неизвестной причине, недоступной человеческому разуму. Поборов сильнейшее желание рвануть как можно дальше отсюда, Коля шагнул в приоткрытую калитку вслед за девушкой.
Внутри, за высоким забором, всё было светлым и приятным глазу. Это сильно контрастировало с самим зданием. Однако всё, что сейчас мог видеть Николай, было лишь множеством ярких цветных точек.
Дальнейший путь лежал по длинным, тёмным коридорам. Лампы, висящие на стенах, ещё не были зажжены. Ничто не нарушало власть тьмы в этом месте: она плотно обволакивала стены, пол и потолок. Каждый шаг был похож на погружение в бездну, каждый звук эхом отражался от стен и уносился в неизведанный и таинственный мрак. Эти лабиринты коридоров казались бесконечными, они так манили и просили, чтобы кто-то разгадал их тайну.
Николай даже позволил себе остановиться на пару мгновений, поддавшись этому немому зову тьмы, но, быстро осознав, что времени у него будет ещё предостаточно для этого, продолжил свой путь. Зайдя в большую комнату, Коля сразу отметил доминировавший здесь салатовый цвет, что, с одной стороны, раздражало, а с другой — казалось забавным. Внимание мальчика также привлекло множество фотографий в стеклянных рамках, украшавших левую стену.
— Здравствуй, Коля! — в зал быстрым шагом вошёл мужчина лет тридцати с гладко уложенными волосами. — Я директор этого места. Зовут меня Евгений Иванович Замятин, приятно познакомиться с тобой, — протянув мальчику руку, Замятин улыбнулся. Он смотрел на нового воспитанника с нежностью, коей обычно родители одаривают своих маленьких и неразумных, но горячо любимых детей.
— Ты не против сейчас немного со мной поговорить? — забрав папку с документами и распрощавшись с сопровождавшими Гоголя людьми, мужчина открыл дверь, расположенную с правой стороны, и пригласил мальчика внутрь. Коля колебался несколько секунд, однако мужчина не вызывал никаких подозрений, поэтому он вошел внутрь. Это оказался рабочий кабинет директора, в нём не было ничего особенного. Усадив ребёнка на стул напротив рабочего стола, директор сел в своё кресло и продолжил. — Вижу, ты устал после всех этих событий, поэтому я не буду тебя сильно задерживать здесь. Задам всего лишь пару вопросов и отпущу.
В ответ Коля лишь неуверенно кивнул и опустил голову.
— Когда у тебя день рождения?
— Первого апреля, — выдавил из себя мальчик, пряча глаза за длинной чёлкой.
— Красивая дата, повезло. У меня вот первого февраля, — улыбнулся в ответ Евгений Иванович.
— Мы оба родились первого! — радостно сказал мальчик, на что получил утвердительный кивок со стороны директора. Отчего-то разговор с этим мужчиной не казался тяжёлым, как бывает со многими взрослыми, напротив, становилось легче и спокойнее, казалось будто разговариваешь с давним другом.
— И последний вопрос на сегодня, после которого ты сможешь задать мне два своих вопроса, чтобы всё было честно, — Коля уже нетерпеливо болтал ногами в ожидании следующего вопроса, смотря на директора с искренним интересом.
— Ты знаешь, кто такие эсперы, Коль? —личико Коли вмиг стало серьёзным, а взгляд задумчивым. Минуту мальчик блуждал в своих воспоминаниях.
— О да, папа был эспером! — довольный собой проговорил Николай. — Теперь я могу задать вам вопросы? — Замятин кивнул, убрав улыбку с лица и всем своим видом показывая, что серьезно к этому относится и готов отвечать.
— А что за фотографии висят на той стене? — Коля ткнул пальцем за спину, указывая на стену в салатовой комнате.
— Это наши воспитанники, пойдём посмотрим поближе, с многими из них тебе предстоит познакомиться лично.
С фотографий на Гоголя смотрели дети разного возраста. Директор с улыбкой говорил о каждом ребенке и рассказывал различные истории, случившиеся с ними. Коля слушал Евгения Ивановича вполуха. Его внимание привлекла фотография с юношей лет десяти, который держал ноты, а рядом с ним была явно большая для его роста виолончель. Но, когда дошла очередь до этого ребенка, Замятин сделал вид, что не заметил его и продолжил свой рассказ дальше.
— А это кто?! — воскликнул Николай, привлекая внимание взрослого.
— А… Это. Это Фёдор, тоже наш воспитанник… — рассказ Евгения Ивановича прошёл мимо Коли, который сейчас упорно вглядывался в снимок.
— У него глаза фиолетовые, — тихо произнес Гоголь, не отрывая взгляда от фотографии.
— Глаза действительно фиолетовые. Ну что ж, если будут вопросы или проблемы — всегда приходи. Скоро уже придет твой воспитатель, — поспешил закончить диалог Замятин.
Одернув воротник рубашки, директор бросил испуганный взгляд на фотографию Фёдора и ушёл, оставив Колю одного. Вскоре в комнату действительно пришла воспитательница.
— Ты Коля? — голос принадлежал молодой девушке с правильными чертами лица и длинной светлой косой.
— Да, я! — Николай, наконец-то, отвлекся от мыслей об этом красивом юноше и обратил внимание на присутствие постороннего человека в комнате. Эта незнакомка показалась ему очень приветливой.
— Я Марта, пойдём, покажу тебе твою спальню, — бросив оценивающий взгляд на вещи Гоголя, Марта взяла чемодан и, дождавшись Николая, двинулась к лестнице на второй этаж, где находились большая часть спален и комната воспитателей.
— Думаю, мальчики тебе всё покажут, поэтому не потеряешься, — заведя Колю в очередной тёмный коридор, девушка стала пристально рассматривать двери, выискивая нужную. В это время мальчик медленно подошел сзади и огляделся по сторонам.
— Вот и она, — девушка указала на одну из дверей. Потертая цифра «4» была криво прикручена, металлическая ручка тоже оказалась немного шероховатой, было видно, что ей часто пользовались.
Воспитательница со скрипом открыла дверь и завела беседу с какой-то девочкой. Лицо Марты вдруг стало озадаченным. Не сказав ни слова, она стремительно покинула это крыло, оставив Николая у приоткрытой двери.
— Ты чего там застыл? — ужасно сломанный голос нарушил тишину, а Николай инстинктивно открыл дверь полностью, выставляя себя на обозрение всем, кто находился в комнате.
— Я не застыл, — растерянный Коля быстро занёс все свои вещи и встал у двери.
— Как зовут? — спрыгнув с кровати, парнишка лет двенадцати подошёл к Коле вплотную, вглядываясь в ярко-жёлтый глаз, не скрытый медицинской повязкой.
— Коля зовут… — сделав полшага назад, Гоголь поджал губы, смотря перед собой.
— Ну слушай, Коля, здесь все живут, как один, выделяться не советую, — попытавшись хлопнуть Колю по плечу, мальчик чуть не шлепнулся на пол, а Гоголь лишь отошёл в сторону, смотря на остальных.
В комнате, помимо того, кто сейчас произнёс приветственную речь, было ещё два человека: крепкий мальчик с кофейными кудрями и первыми признаками пубертата лежал на одной кровати, а на другой — худой, как вобла, мальчик с светлой чёлкой, которая явно мешала ему.
— Лёва, ты идиот, лучше молчи, — блондин поправил свою неудобную чёлку и взглянул на Николая.
— Не обращай внимания, там твоя кровать. Я Миша, а это Саша, тот несуразный мальчишка — Лёва, — быстро показав рукой на пустую кровать, Миша что-то сказал Саше. Тот кивнул в ответ и, махнув всем рукой, убежал из комнаты.
— Придурок, лучше бы молчал, — рявкнул Лёва, проходя к своей койке со смятой простынёй.
Не став дожидаться очередного происшествия, Гоголь подошёл к своей кровати, на которой уже стопкой лежало постельное бельё, и засунул под неё свой чемодан. Всё же стоило привести в порядок своё спальное место, поэтому Коля начал медленно и аккуратно заправлять его простынёй.
— Советую быстрее это делать, через минут пять у нас ужин, Саша, конечно, ещё зайдёт, но опаздывать не советую. И… Поправь повязку, она немного съехала, — встав с кровати, Миша пожал плечами и вышел, а затем и Лёва покинул комнату.
«Неуютно будет», — пожалуй, это весь вывод, который смог вынести для себя мальчик из этой ситуации. Коля поправил повязку и огляделся. Комната была старой, без особых удобств и явно требовала ремонта: кровати с металлическими спинками, два больших деревянных шкафа с царапинами и ненужными наклейками, стол и три стула вокруг, на окнах, что примечательно, стояли решётки. Ещё раз осмотрев помещение, Коля сел на заправленную постель. Тишина ужасно давила на него, одиночество вновь давало о себе знать, а мысли о маме терзали голову и душу.
— Эй, ты ещё тут, там уже ужин начался… Ты что, плачешь? — Саша быстро закрыл дверь и подошёл к Коле, который пытался скрыть следы слёз, вытирая их рукавами кофты.
— Ничего, многие плачут в первые дни, но сейчас давай вниз пойдём. Хочешь, потом об этом поговорим? — сунув руки в карманы, мальчик посмотрел на Гоголя с пониманием и сочувствием.
— Нет, со мной всё в порядке, я только немного устал, — встав, Коля что-то ещё пробубнил под нос и направился к двери, за ним последовал и Александр.
— Коля, не лети так, давай вместе пойдём, — догнав на лестнице и схватив за локоть, сказал Саша, сбавляя темп их ходьбы.
Всю дорогу до столовой Саша вводил новенького в курс, и когда они встали в очередь за своими порциями, пришло время для последнего предупреждения:
— Коль, со одной компанией, думаю, тебе лучше не стоит общаться. Они странные… Слушай, а ты эспер? — Коля от такого количества разной информации совсем запутался, поэтому уже давно просто молчал, но в этот раз все же решил, что нужно что-то сказать.
— Не уверен, я не знаю эспер я или нет… — теперь уже Александр ничего не ответил, он лишь прошел вперед, потирая подбородок.
— Ясно… Ой, вон они! — Коля проследил за взглядом соседа и увидел компанию из пяти человек, выделяющуюся среди остальных: все они казались старше и взрослее.
— А «они» это кто? — Николай ещё несколько минут смотрел на них. Ребята тем временем спокойно садились за крайний стол и о чем-то увлечённо разговаривали, лишь изредка повышая голос.
— Те, с кем лучше не связаться, они эсперы… Вообще давай вперёд, — слегка подтолкнув Колю, Саша насильно развернул его голову и вручил в руки поднос. Детей в столовой было около тридцати, не хватало ещё того, чтобы поползли неприятные слухи. Или ещё хуже — они заметят заинтересованность новенького.
Гоголю еда показалась не съедобной, поэтому он просто отодвинул тарелку с основным блюдом, приступив сразу к десерту, представлявшему из себя кекс и клубничный компот.
— Они все эсперы? — обернувшись, Коля снова принялся бегать взглядом по каждому из той таинственной компании, до того момента, пока его голову не развернула чья-то рука. Слишком бледное лицо Саши испугало Гоголя, поэтому он не стал сопротивляться.
— Осторожно, а-то ещё шею свернёшь себе, — сказал незнакомый парень, убрав руку с головы Николая.
Гоголь не успел ничего ответить, потому что незнакомец уже прошел мимо их столика. Это оказался один из парней той компании. Его волосы были неестественно разделены пробором на два разных цвета, так аккуратно и ровно. Эта особенность выделяла его среди остальных детей, казалось, будто юноша этот вовсе не отсюда, а так, зашёл выпить компота с кексами и поговорить с друзьями.
— Коля, ты попал… Они теперь на тебя смотрят, — нервно произнёс Саша и уставился в тарелку.
— Тогда я тоже могу на них смотреть, чего ты так перепугался, — положив светлую косу на плечо, Гоголь сел вполоборота и, закинув локоть на спинку стула, уставился на ту таинственную компанию. Сейчас он подробно рассмотрел каждого: одна девочка и четыре парня. Одного из них он уже в достаточной мере рассмотрел, сейчас была очередь другого длинноволосого юноши: голубые глаза, пепельные волосы, убранные в хвост, кого-то похожего он уже видел на фотографии. Далее был блондин с какой-то глупой причёской и серьгой в левом ухе, он рассказывал что-то брюнету, который, кажется, его не слушал. Он сидел, опустив голову и пряча глаза за достаточно длинными волосами.
— А кто тот, с разноцветными волосами, который мимо нас прошёл? — Николай вернулся к изначальному положению на стуле. Его всё мучили вопросы: «Что же не так с этими ребятами? Пускай они эсперы, но таких большая часть населения Земли, дело в самих способностях или репутации?»
— Ну, это Сигма… Точнее, не совсем, это, что-то вроде псевдонима, может кличка.
— Как это не его имя? Клички у собак, а это, наверное, позывной… а тут у всех так? — откусив кусочек кекса, Коля был готов внимательно слушать Сашу.
— Нет, но у Достоевского, как ты сказал? Позваной?..
— Позывной, — спешно исправил собеседника Коля.
— Ну да… Я слышал, как его называли зубоскал, конечно, это мог быть единственный случай. О, Достоевский тот, что с каре, он что-то вроде их предводителя. У него самая страшная способность, я слышал, он убил свою прошлую семью и весь в крови пришёл к дверям приюта, — Саша наклонился над столом, а голос его стал едва различимым шёпотом.
— Врёшь, его бы поймали на улице, а потом посадили в тюрьму для детей, так всегда бывает, — на заявление Коли, Саша недовольно фыркнул.
— Я говорю, так и было, он убил своих приёмных родителей и весь в кишках и крови пришёл сюда, — от возмущения Саша стал говорить громче, а Коле эта ситуация казалась неразумной.
— Минуту назад была только кровь, а теперь ещё и внутренности, ты врёшь! — Гоголь уже закипал, совсем не понимая, как их диалог превратился в какой-то суд без права на оправдание.
— Убивал Он! — хлопнув по столу, Пушкин грозно посмотрел на Гоголя, а потом внезапно перевёл взгляд тому за плечо.
— Саша, такого не может быть, — встав из-за стола, Коля повернулся к выходу, но слишком поздно осознал, что сейчас вся столовая смотрит на них. Лишь один единственный взгляд не был любопытным, он был… безразличным.
Тёмно-фиалковые глаза рассматривали его с полсекунды, потом снова исчезли за волосами, а Гоголь ещё несколько мгновений не мог отойти от странного чувства. Захотелось исчезнуть, спрятаться от этих глаз. Даже когда их обладатель давно потерял весь интерес к мальчишке, это чувство не исчезло. Почти бегом покинув столовую, Коля сломя голову несся по лестнице вверх, в коридоре уже горел свет, поэтому добрать до двери с номером 4 было легко. Упав на кровать, Гоголь пролежал так минут десять, пока фиолетовые искры не перестали мелькать перед глазами.
За это время успел вернуться Миша, но он как-то не обратил внимания на валяющегося на кровати Гоголя, а просто занялся своими делами.
Лева вернулся позже, за этот промежуток времени Коля успел вернуться в своё прежнее непоколебимое состояние и сейчас разбирал вещи.
—А какой из этих шкафов ещё не полостью занят? — держа свою одежду, мальчик осмотрелся и, увидев, как Миша указал своей тонкой рукой на дальний шкафчик с наклейками из разных мультфильмов, стал держать курс прямо туда.
***
До отбоя все четверо играли в карты, разговаривали обо всем: их интересовала прошлая жизнь новенького. Коля старался уходить от колких замечаний Лёвы или слишком неудобных вопросов Миши. Только Саша не разговаривал с ним, видимо ещё злился за тот случай, произошедший на ужине. Гоголь не видел своей вины в данном инциденте, но несколько раз пытался заговорить с соседом по койке.
Кинув веер из карт на кровать, Миша зевнул и повёл плечом, пытаясь его размять.
— Спать. Лёва, забирай карты, через десять минут отбой. Не хочу из-за тебя снова стоять в углу до полуночи, — Лёва послушно стал собирать карты. Остальные же просто разошлись по своим спальным местам и начали переодеваться.
Возможно, насыщенный событиями день, а может и отсутствие сна несколько дней так сказались на Коле, но стоило его голове коснуться подушки и насущные проблемы стали не важны на ближайшие семь часов.
***
Мама сидит в кресле и что-то шьёт, такая спокойная, живая.
— Мама! — Коля не думая срывается с места и летит к ней в объятия, смотря на родную улыбку, тёплую, словно летнее солнце.
— Коля, куда ты так бежишь, упадёшь же, — её рука уже медленно гладила светлые длинные волосы Гоголя.
— К тебе! Я скучал, — улыбка женщины становится печальной, она медленно отодвигает от себя Колю, смотрит ему в глаза, а сердце мальчика сжимается. Мама выглядит такой уставшей, взгляд печальный и грустный. Она несколько секунд смотрит на Колю, после крепко обнимает. Дрожит. Он чувствует, как мама дрожит, и самому становится невыносимо страшно.
— Прости, я не должна была тебя оставлять, Коля, уже ничего не изменить, но ты не должен грустить, мама будет рядом, правда будет, — девушка стирает слезы со щёк Коли, улыбается устало и целует его в лоб.
—Мама, не уходи, — ухватившись за старую накидку, Гоголь только на секунду закрывает глаза, но, когда открыл, кресло было пустым, а в руках только накидка, которую мама носила дома.
— М… Мама… — Коля крутится, пытаясь понять, что же случилось, но тщетно, вокруг такая же пустота.
Сев у подлокотника, Коля уже не может сдерживать слезы, тоску, что выедает в нем глубокую дыру. Снова плачет, как младенец, так самозабвенно, забыл обо всем, полностью отдаваясь своему горю.
Свет гаснет, и Коля падает резко, так, как падают с края обрыва навстречу неизвестности. Нет, не смерти, именно неизвестности, кажется, будто сейчас ты зависнешь в воздухе или вовсе тебя подхватит ветер и мягко опустит на землю.
***
Открыв глаза, Коля чувствует, как нога ещё дёргает, но скоро, он получает контроль над своим телом.
«Кошмар», — подумал Гоголь. Потерев глаза, мальчик сел на край кровати, накинув на плечи кофту. Через несколько минут пришло осознание того, что больше уснуть не получится. Все его соседи мирно смотрели сны и сопели, а Саша даже похрапывал.
Нужно прогуляться. Выйдя из комнаты, Коля вздрогнул, услышав громкие разговоры где-то на лестничной площадке.
—Лис, Лис, Лис, воровок никто не любит, — чей-то голос громко сказал это. Коля хотел уже вернуться обратно, но интерес взял верх над разумом. Быстрыми, но тихими шагами Гоголь направился к небольшой колонне, откуда доносился голос.
— Я не брала ничего, — испуганный голос, по-детски писклявый и отчаянный, раздался среди пустых коридоров, заставив Колю выглянуть из своего укрытия.
— Куда её теперь? — два долговязых парня стояли над невысокой девочкой, её рыжие кудри растрепались, а зелёные глаза были заплаканы.
— К зубоскалу, думаю! Ему будет, что сказать. — Девочку грубо толкнули в коридор вперед, а Коля тихо двинулся за ними.
«Что происходит?»
Коридор был очень длинным и темным. Дождавшись, когда названную Лис заведут в третью комнату, Коля крадучись подошёл к единственной двери, где горел свет. Слишком много голосов, но два из них он уже успел запомнить.
— Вот, Достоевский, воровку поймали.
— НЕ ВОРОВКА Я! — По звукам Лис, кажется, упала на пол. Кровать скрипнула, видимо кто-то встал.
— И зачем вы припёрлись? — Коля аккуратно приоткрыл дверь и заглянул в маленькую щелку.
— Она воровала… — блондин как-то замялся, а кровать снова скрипнула.
— Олег и Лис, вы, конечно, молодцы. Но что я могу сделать? — голос был совершенно незаинтересованным, голос человека, которому явно не хотелось участвовать в этом диалоге.
— Тогда, я сам, — эта фраза набатом прозвенела в голове Коли, руки сами открыли дверь.
Присутствующие в комнате как один повернулись и уставились на Гоголя.
— Ты какого хуя здесь забыл? — Олег подлетел и схватил Гоголя за шкирку, затаскивая в комнату. Николая швырнули на пол, упав рядом с Лис, он загородил её своим телом.
— Она же сказала, что ничего не брала! — с вызовом крикнул Коля в лицо удивленному Достоевскому, который явно не ожидал такого исхода.
— Николай… Не вмешивайся, это не твоё дело, — слишком спокойный и холодный голос, казалось, что он принадлежал мертвецу.
Открыв рот, Коля хотел что-то сказать, но лишь глухо простонал и упал на пол. Олег не стал церемониться с ним, поэтому просто пнул его ногой в живот, не дав вымолвить и слова.
— Ты че следил за нами, дрянь? — проигнорировав этот вопрос, Коля аккуратно склонился над девочкой, которая уже начала плакать и тихо всхлипывала.
— Я сейчас прикрою тебя, а ты убегай отсюда, — прошептал он едва слышно.
Коля поднялся на ноги и рывком бросился к двери, как и ожидалось, попытка была провалена, а он — остановлен сильным ударом по ребрам.
— Беги! — крикнул Коля девчонке. Лис сообразила очень быстро и, толкнув какого-то парня, покинула комнату. Был слышен только быстрый топот босых ног, нарушающий тишину коридоров.
— Ты, крысеныш, — снова несколько сильных ударов по лицу и животу, занеся ногу для очередного удара, Олег замер, услышав спокойный голос сзади.
— Я тебе что говорил о детях? Найди кого-то своего уровня, — Олег опустил ногу рядом с лицом Коли, он не смел ослушаться Фёдора. Гоголь лишь устало поднял голову и сказал:
— Я не ребёнок! — это были последние слова, после чего в его глазах потемнело, а светлая голова Коли стукнулась о старый паркет.
