Приют Номер Семь

      Закрыв за собой дверь, Коля тут же выскочил на улицу. Даже огромная куртка не спасала от холода — свежий воздух щипал за нос, вынуждая перебирать ногами быстрее. Саши с утра не было видно, а вот Лис разок попалась на глаза. Правда, быстро убежала вместе с Агнией, игнорируя его и его приветствие. Не удивляться странностям Светы он пытался, но не мог. Она была как комната страха — даже с подкошенными коленками, шумящей в ушах кровью ты всё равно идёшь, ведь ради этого страха всё и задумывалось. Он всегда сигналит о появлении чего-то по-настоящему интересного.       Тихим утром обитатели одиноких, ещё тёмных домиков досматривали свои сны, пока непогасшие фонари давали тёплый уютный свет. Вокруг приюта не было ни души. Тишину нарушал только грохот проходящих грузовых составов. В такое время на улицу выходили лишь несчастные рабочие и школьники. Каждый из них спешил по своим неотложным и важным делам. Обитатели детского дома тоже готовились к началу нового дня.       Белая мгла застилала местность. Коля знал, что впереди переход только потому, что ходил этим путём уже много-много раз. Он замедлил шаг, чтобы понять, какого цвета сигнал светофора. В темноте тусклый зелёный огонёк казался гораздо ярче действительного, он будто висел в утреннем тумане.       Коля уже приготовился перебегать дорогу, но обернулся и неосознанно сжал руки в кулаки, услышав шаги за спиной. Зачем? Да без разницы. И, видимо, не зря. За спиной вырос тощий, рослый силуэт со знакомым лицом, рядом с ним возникли ещё две фигуры. Олег окинул Колю неуверенным взглядом, и все трое молча обошли его. Мальчик в какой-то прострации смотрел им в спины, и, только когда зелёный свет сменился красным, он, наконец, пришёл в себя. Дёрнувшись, Коля нервно выдыхает и разжимает кулаки. Непонятное выражение лица Олега сбило с толку, и теперь ему снова нужно ждать следующий зелёный сигнал светофора.       «Это не мог быть кто-то другой?» — возмущённо дыша он всё же перебежал дорогу.       Поднявшись по выпирающим скользким камням на школьный двор, Коля огляделся. Выражение его лица принимает крайне обеспокоенный вид, а брови поднялись вверх, исчезая под светлой чёлкой.       На боковом дворике, где по увлекательным и подробным рассказам Саши им предстоят уроки физкультуры в тёплое время года, в подобии круга толпились ученики, махая рукам и выкрикивая одну знакомую ему фамилию. Странное беспокойство двигало Колю в первые ряды. Протолкав себе путь, он пытался разглядеть происходящее в центре. Вытащив только согретые руки из карманов, Гоголь сцепил их, заламывая пальцы.       Со всех сторон доносились самые разные крики учеников: писклявые, грубые и раззадоренные. Кто-то воодушевлённо поддерживал происходящие, а некоторые напротив — совершенно не хотели видеть подобное и пытались перекричать толпу.       — Ваня давай!       Николай повернулся и задрал голову, смотря на старшеклассника размахивающего рукой в знак поддержки. Мальчик невольно хмыкает от показушности драки, устремляя взгляд обратно в центр круга.       Бодрый Ваня с синеющим пятном на скуле и свежей разбитой губой снова валит одного из парней лицом в снег и отскакивает в сторону. Удар второго Гончаров опрометчиво пропускает и отшатывается. Бесовские искры в глазах парня не несут в себе ничего хорошего — он сбивает с ног противника кривым ударом в челюсть, от вида которого у Коли табуном бегут мурашки. Наверняка что-то сломал. Ваня, отвесив неряшливый поклон своим оппонентам, поворачивается лицом к школе, горящими глазами выискивая кого-то или что-то. Мальчик следил за взглядом Гончарова и с ужасом понимает, что именно искал Ваня.       Им конец.       — А ну быстро разошлись! Все марш на уроки! — раздался громкий и до хрипоты злой голос завуча, пытающегося разогнать толпу. Коля чувствует, что его начинают настойчиво вытаскивать из потока бегущих школьников. Прямо так, за шкирку.       — Ну шевелись, давай!       Не успев обрести опору под ногами, Гоголь заваливается и падает на зад. Надев рюкзак, Гончаров хватает его за куртку и, встряхнув, поднимает на ноги.       — Гончаров, куда собрался?! Бегом к директору!       — Не могу, мы плохо ладим! — весело выкрикнув, Ваня убегает с территории школы с ничего не понимающим Гоголем подмышкой.       Завернув в частный сектор с низкими домами и выложенными из камней клумбами, Гончаров останавливается и тяжело вздыхает.       — А? — оглядываясь по сторонам, Гоголь кидает вопросительные взгляды в сторону принёсшего его сюда старшего, смиренно давая ему отдышаться.       — Спокойно, это просто короткий путь. Мы вернёмся обратно в дд. Ты моё прикрытие, по крайней мере на первые пару часов…       — Прикрытие? — Коля улыбается, представляя в качестве какого прикрытия он может работать.       Довольный Ваня кивает и разворачивается:       — Ага, буду рассказывать, как мелкий попросил отвести его обратно из-за плохого самочувствия. А что я? Я добрый человек — тут же бегом веду его обратно, — пожимая плечами, он оглядывается на странно улыбающегося приятеля, — не нравится?       — Да нет, мне всё равно, но как по пути ты успел получить пару синяков? От спешки?       — О, — прикоснувшись к синякам, Ваня сосредоточенно потёр их. Это было больно даже на вид. — Хорошее замечание, что-нибудь придумаю, — он опустился на корточки. Вытащив из кармана перчатку, Гончаров напихал туда снега и приложил к лицу.       — Тебя Агния точно поругает.       Проигнорировав ещё одно заключение Гоголя, Ваня двинулся вперёд. Оба свернули на узкую неизвестную Коле улицу и были вынуждены идти по одному. Справа возвышался бетонный забор с колючей проволокой сверху. Слева находилась проезжая часть, её темноту освещали фары проносящихся мимо машин. Забор выглядел куда интереснее дороги, поэтому Колю с каждой секундой всё сильнее раздирало любопытство: что за ним находится? зачем нужна проволока? Пока он перебирал все варианты: от военной базы до тюрьмы — стена закончилась, и на другой стороне улицы показался знакомый поворот. Только сейчас до него дошло, почему он не видел старших на привычном для него маршруте. Решив, что завтра они с Сашей обязательно прогуляются мимо этой стены с проволокой, Коля свернул к детскому дому.       — Сделай мордочку погрустнее, — у самой калитки Ваня вытряхнул из перчатки снег. Помог он ему мало чем — синяк уже стал уродливо жёлтого цвета.       — Нам нужно пройти в лучшем случае незаметно.       Ваня прислушался. Коля сделал то же самое, но ничего не услышал кроме ветра и грохота поездов. Ваня чему-то улыбнулся и медленно открыл металлическую калитку без малейшего скрипа. Пропустив Гоголя, он так же неслышно закрыл её и, пригнувшись, направился к окнам зелёной комнаты. Встав под одним из них, оба снова затихли. Коля, правда, сделал это больше из соображений общего настроя, но, услышав голоса, от испуга перестал дышать.       — Директор звонил. Ваня учудил опять фокус: с двумя ребятами у школы подрался. Директриса вопила будь здоров. Евгений Иванович сегодня приедет, попадёт нам, — тяжёлый вздох заставил обоих пригнуться ещё ниже. Под ногами хлюпал подтаявший снег. В ботинках Коля поджал замёрзшие пальцы и снова застыл.       Раздался ещё один голос, он звучал мягче и сразу был опознан — Марта. По всей видимости, она стояла ближе к окну, и её слышно было лучше.       — Людмила Викторовна, они дети. Не поделить могли что угодно. И двое на одного не совсем равный бой. Так что, думаю, директор поймет, — скрежет стула по полу заставил Колю вернуться в реальность. Вани рядом не было. Он выпучил глаза и лихорадочно замотал головой. Далеко Гончаров не ушёл. Стоя у мусорных баков, он хмуро смотрел на Гоголя, явно ожидая пока его уже заметят. Уловив контакт, Ваня замахал рукой, видимо, призывая другого двигаться.       Приблизившись к Ване на расстояние вытянутой руки, Гоголь тут же был схвачен и насильно уведён на задний двор.       — А почему мы не вошли? — Местом их дислокации был металлический красный навес с кирпичными подпорками. Ваня плюхнулся на бордюрчик и уставился в серую стену, отделявшую детский дом от их «соседей». Как не удивительно, в этом доме жила одна из воспитательниц.       — В зелёном зале сейчас Викторовна, она меня убьёт. Тут, — не глядя, Ваня указал на проход, ведущий на кухню, — закрыто на постоянной основе, открыто только летом, когда приезжают спонсоры или другие важные шишки. Нужно выждать, пока Викторовна уйдёт на второй этаж к себе, а мы проскочим наверх. Наше счастье, что этот пережиток мезозойской эры обитает в женском крыле.       Сев рядом, Коля кончиками пальцев схватил небольшой камень и кинул его в сугроб так, чтобы тот не ударился о забор.       — Значит, сидим тут?       — Ага-а! — с энтузиазмом протянул Ваня.       Минуты тянулись мучительно медленно. Ненадолго заняв себя бросанием камней в сугробы, он не заметил, как снег в них осел от тяжести груза сверху. Молчать Коля долго не мог. Хотел, но природная жажда болтать всякий бред всегда брала верх. Согнувшись сильнее, он обхватил себя под коленки и посмотрел на друга по несчастью. Ваня сидел почти как Коля, но смотрел перед собой. Синяк на его лице стал зеленовато-синим и выглядел хуже с каждой минутой. Коля знал, почему Ваня дрался — он сам сделал бы то же самое, но уже отхватывал от этих парней раньше.       — Ваня, ты же эспер? Ты не пользуешься способностью? — в голове всплыли воспоминания о драке. Ваня дрался, как и те девятиклассники. Использовал ли он тогда способность?       Гончаров неторопливо повернул голову. Он улыбался. Улыбка была ехидной и жутковатой. Наклонившись, Иван расчистил снег, открыв перед Гоголем дорожку из мелких камней.       — Что ж, моя способность — вещь сложная и необычная. Способности, связанные с природой, по-настоящему тяжело обуздать. — Камни сами собой стали собираться в несуразного маленького человечка. Голлем повернулся несколько раз и уставился на Колю своими пустыми каменными глазами. — Но я, как видишь, справился, — послал ему ликующую ухмылку старший товарищ.       — Ого…       Каменный человечек помахал Гоголю и дёрнулся, рассыпавшись в горсть камней.       Оба вздохнули и как один обернулись, услышав голос позади них.       — Мальчики, что вы оба тут делаете? Ваня, я видела твои успехи, но я не об этом, — Марта крепко сжимала руки на плечах обоих ребят.       — Ну…       — Ваня, — предупреждающим тоном начала Марта.       Гончаров почти уткнулся лицом в собственные колени, натужно улыбаясь.        — Там всё так быстро случилось. Я иду главное, не трогаю никого, а они толпой на меня. Сразу в десятером! Отбивался, как мог! — Костяшки воспитательницы побелели, но руку она убрала, отвесив Ване подзатыльник. Шапка с помпоном съехала на глаза.       — Оба внутрь и чтобы не спускались со второго этажа пока директор здесь. Обед я принесу.       Коля радостный от того, что больше не придётся морозить себе конечности, подскочил с места. Гончаров неохотно поднялся следом. Он выглядел надутым от обиды.       — Вань, я тебе не враг, а значит можно мне не врать. И я в жизни не поверю, что ты мог отбиваться от десятерых. Никто не поверит, поэтому даже не пытайся рассказать это директору.       Ваня театрально схватился за сердце и шокировано уставился на Марту, словно она сообщила ему самую страшную новость в мире:       — Я? Да и не мог… Боже, как такое можно было сказать. Да на мне этот приют держится! Всё на мне! Идем, Коля, тебе незачем слушать эту ужасную ложь.       Не сдержав гнусного хихиканья, Коля замаскировал смех кашлем, что вышло довольно плохо. Поймав суровый взгляд Марты, поднимающей корзину с стираным бельём, он краем глаза уловил, как Ваня вытирает несуществующие слёзы.       — Вань, не ломай комедию, идите уже. Людмила Викторовна ушла к себе, — этих слов хватило. Ваня тут же направился прочь, за ним побежало и его неиспользованное прикрытие.       Забежав в раздевалку, Коля стянул шапку и принялся было за куртку, но тихий, вкрадчивый голос Вани остановил его:       — Не снимай пока куртку, нам с тобой ещё рановато, — расстегнув замок, Ваня лениво перебирал ногами на лестнице. Остановившись на середине, он задрал голову наверх. Коля не понял, что можно было там увидеть, сунул в карман шапку, снова нацепил рюкзак и встал за Ваней. Совершенно уверенно Гончаров прошёл мимо их комнаты, Коля не стал его останавливать. И не зря. Ваня толкнул тёмную дверь чердака и по-хозяйски осмотрелся.       — Слушай, тебе кто-нибудь ход на крышу показывал? — Двигая какие-то деревяшки с дороги, Ваня обернулся к Гоголю.       — Нет… Тут можно подняться на крышу? — Ответа не последовало. Ваня поднял руку и нащупал что-то, по всей видимости, дверь — ход на крышу. Комната наполнилась неприятным металлическим скрипом. Тёмная, не очень надёжная лестница появилась в середине комнаты.       — Странно, что тебе ещё не всё показали. Там сейчас скользко, я за зажигалкой и обратно.       Поднявший по лестнице, Ваня несколько раз дёрнул пластмассовую ручку. Врезавшись плечом в дверь и пропустив несколько ругательств, он открыл её. Светлая голова старшеклассника исчезла. На чердаке стало очень тихо. По полу, поднимая пыль, гулял сквозняк. И вдруг свистящий порыв ветра хлопнул дверью, ведущей на крышу. Громкое Ванино «блять» ещё долго будет сидеть в голове Коли.

***

      Хватаясь за перила, Гоголь спешно взбегает по бетонной лестнице школы. Красная краска слезает со ступенек, и её куски летят из-под ног. Лихорадочно дёргая замок куртки, Коля испуганно подпрыгнул, оглушённый звонком.       Коридоры тут же начали заполняться школьниками, стремившимися поскорее покинуть класс.       — Федя! — увидев среди этой толпы две знакомые макушки, Коля принялся расталкивать детей.       — Федя! — ухватив Достоевского за толстовку, Гоголь с силой дернул обиженку на себя. — Дай ключи от крыши. Ваня там застрял, — согнувшись почти пополам, Коля упёрся руками в колени тяжело дыша.       Сигма полез в рюкзак, извлёк бутылку воды и как-то опасливо протянул ее Коле.       Федор был менее благосклонен:       — О, так ему и надо! Пусть сидит там.       — Достоевский! — Сигма успел возмутиться раньше Коли и даже дать тычок под ребро парню, — Тебе вообще совесть отшибло? А если упадёт? Сам будешь соскребать своего лучшего друга?       Фёдор, по всей видимости, собирался ответить, но новый тычок под ребра был результативен.       — Я с тобой пойду, — сделав полшага в сторону, Достоевский кивает Сигме. Коля отдаёт Сыромятникову его бутылку и бежит вдогонку за Фёдором.       «И кто ещё с кем идет!» — Коля искренне не понимал, куда с такой скоростью рванул Достоевский.       Воспользовавшись толкучкой в холле, оба почти беспрепятственно покидают школу. Вырвавшись вперёд, Коля широким шагом хлюпал по снегу, сплошь засыпанному реагентом. Фёдор молчаливой тенью плелся позади, вынужденный ускорять шаг, когда Гоголь убегал слишком далеко. Вплоть до детского дома оба хранили молчание. Неприятное и отягощающее чувство недосказанности жгло Коле внутренности. С каждым днём стена между ними становилась только прочнее.       — Федь, а?..       — Заткнись, — Достоевский смотрит на мальчишку так, будто от него воняет испорченной рыбой.       — Сам и затыкайся, — склонив голову, обиженно бормочет Коля.       Так продолжалось почти месяц. Достоевский снова и снова прерывал любые попытки разговора, щурился как мурена и отфыркиваясь уходил.       Первым на чердак прибежал Коля, поднявшись по чёрной лестнице, он постучал по двери.       — Там Федя пришёл, у него ключи. Он куртку снимает. Сказал, что глянет меню обеда.       Обречённые глухой крик послышался сверху.       — Он что, поесть сначала решил? Ну, пусть явит-       — Идёт!       И действительно, толкнув дверь, на чердак вошел Достоевский. Прислонившись к стене, он позвякивал связкой ключей.       — Брысь, — махнув Коле, Фёдор отыскал нужный ключ и сам забрался на лестницу.       Дверь махом распахнулась, и вниз вылетел Гончаров ещё более всполошённый, чем раньше. Он осмотрел чердак бешеными глазами, остановив взгляд на Достоевском. Фёдор сомкнул губы, но Ваня рукой закрыл ему рот и тяжело выдохнул, словно его, наконец-то, отпустило.       — Директор приехал.

***

      — Блять, Гончаров, чё твоя кофта у меня в шкафу делает?       — Живёт, — фыркнул Ваня. — Закинь в мой. А, нет, я знаю, как ты закинешь, дай сюда, — Поймав серый пуловер, он заботливо сворачивает вещь и кладет её на полку, ту единственную, которая не заполнена книгами.       Услышав про директора, Достоевский испуганно кинулся в комнату. До сегодняшнего дня Коля думал, что это у него бардак в шкафу, но Фёдор зубами вырвал звание главной свиньи. Вани вообще не было в этом альтернативно почётном топе. В отличие от бегающего, как в бреду, Фёдора, он за пятнадцать минут убрал свою часть комнаты и шкаф.       — Что это вообще такое? — выкинув в центр комнаты стакан из какого-то магазина, Фёдор снова залез под кровать. В центр комнаты полетело что-то звенящие, тут же привлекая внимание Коли. Прямо перед ним покатился золотой круглый колокольчик, размером с рублёвую монету.       — У тебя много мусора, — подняв бубенчик, Коля потряс им. Мелодичный перезвон смешался с ругательствами Достоевского.       — Тут не просто мусора много, тут кошмар, что творится. Сходи, пожалуйста, в ванную, там, рядом с синей бочкой, ведро и швабра, — Гончаров стоял, облокотившись на шкаф Сигмы, и морщился, смотря на кучу мусора в их комнате. Сунув колокольчик в карман, Коля спрыгивает с кровати Сигмы и молча уходит за ведром. Он всё равно ничего не делает.       «А у меня чисто?» — задумался мальчик. Впрочем, рефлексии надолго не хватило.       Открыв кран, он кое-как набирает полведра воды и, кинув в него тряпку, подмышку хватает швабру.       — Миш? — В комнату напротив ванной открыта дверь, а его сосед бегает туда-сюда точно так же, как один его знакомый.       — Привет, — гнусавит в ответ мальчик, заправляя кровать. Болеющий уже четвёртый день, он отсиживается в своей комнате. Но это не его комната. Саша вчера ругался, что кашель соседа не дает ему уснуть и стоит его переселить. Отчасти Коля был согласен: Миша выглядел едва способным стоять на ногах. И заразиться пускай и мечтал каждый школьник, но воспалением хитрости, а не гриппом, от которого ломило каждую косточку. А перспектива слечь в больницу возрастала до опасного значения.       — Что делаешь? — опустив ведро у двери, Гоголь приставляет швабру к стене, хватая противоположные концы пододеяльника, который держит Миша. Мальчик моргает влажными глазами и поджимает плечи, словно собираясь чихнуть.       — Людмила Викторовна сказала убраться у брата. Директор же приехал, — как-то особенно тяжко шмыгнув, он суёт конец одеяла в пододеяльник. Не выдержав потрёпанного вида мальчика, Коля выдёргивает из слабой хватки концы ткани.       — Сядь, я сам. Ты соплями ему всё новое постельное испачкаешь, — настойчиво отодвигая друга в сторону, Коля шустро заправляет кровать. Но Миша сидит ровно минуту, после чего идет убирать стол. Ударившись ногой о металлическую ножку, он шипит от боли, вынуждая Гоголя спешить на помощь.       — Может, посидишь? — с нажимом спрашивает Коля, скрипнув зубами. То ли не поняв, то ли не услышав интонацию Гоголя, Миша берет со стола увесистую коробку с цветными стеклянными шариками и всё-таки громко чихает. Пестрые стекляшки разлетаются по всей комнате, укатываясь под кровати, столы и шкафы. — Прекрасно, — шепчет Коля и закатывает глаза. Чем-то таким это и должно было закончиться. Миша, уже зелёный от ужаса, падает на колени в попытке собрать то, что не успело укатиться далеко.        — Всё, — присев, Гоголь хватает за плечи больного и поднимает с пола. Болеющие должны оставаться в постели. Пускай пока в чужой.       В этой комнате он был всего дважды, но точно знал, что здесь живёт Олег. Подогнув длинное тёмное покрывало, Коля пластом ложится на пол и ползёт под кровать. Тут стоят коробки из-под обуви, а на них лежит что-то ещё. И это «что-то ещё» Гоголь задевает рукой. Звук глухого удара об пол, странно знакомый звон и сдавленный крик Коли, от которого у него самого замирает сердце. Он слышит, как Миша спрыгивает на пол. Вылезая из-под кровати, Коля вытаскивает за собой причину шума — фарфоровую куклу. Белокурые завитушки волос ниспадали ей на плечи, а пронзительные зелёные неживые глаза будто смотрели ему в душу.       — Жутко.       — Это чья кровать? — поднимая куклу перед собой, Коля не без тревоги рассматривает её со всех сторон, не зная, что лучше с ней сделать. Синее рюшевое платье пахнет хозяйственным мылом, а на левой ручке отсутствует перчатка. В целом она напоминает ему маленькую девочку с болезненно белой кожей и застывшим выражением безмятежности.       — Олега это кровать.       Кукла вмиг выпадает из рук и падает ему на колени, застыв в жутковатой позе.       — Верну её обратно, — получив в ответ озадаченный кивок Миши, Гоголь положил куклу на коробки с обувью и наскоро собрал шарики. Через двадцать минут в комнате хлопает дверь, заставляя мальчиков одновременно подпрыгнуть.       — Гоголь, блять. Тебя только за смертью посылать можно, — опустив глаза на ведро со шваброй, Гончаров кидает нечитаемый взгляд и ушёл, схватив инвентарь и оставляя смущённого Колю. Он и правда забыл про его просьбу. Виновато закусив губу, Коля складывает последние бумажки по местам.       — А что с Ваней? — утирая потёкшие из носа сопли, Миша обеспокоенно смотрит на дверь, будто ожидает новых незваных гостей.       — Подрался, — неохотно буркнул мальчик.       Обойдясь без подробностей, Миша протёр стол и кинул взгляд на кровать Олега.       — У него всегда так чисто или он заранее узнал о приезде? — недовольно бухтит он, упираясь рукой в стол. Замечание Миши имело смысл — даже под кроватью у Роя не было ни единой пылинки. А коробки были выставлены ровным рядом и придвинуты плотно к стене. Он действительно странный.       Хмыкнув, Коля небрежно кладет бумажки на стол, ставя долгожданную точку в уборке комнаты.       — Закончили.       Обведя взглядом убранную часть комнаты, Коля с удивлением отметил, что за задёрнутыми шторами пробивалась яркая полоска света. Отдёрнув плотную ткань, Коля сощурился и прикрыл лицо ладонью. Солнечный свет пускай и не нёс особого тепла, но ослеплял — будь здоров.       — Я открою? — поставив ногу на тёмную лавочку, стоящую у подоконника, он рывком открыл окно. Свежий воздух влетел в комнату и взворошил листы исписанных тетрадей, вынуждая Мишу пятиться к противоположной стене комнаты.       Отправив болеющего обратно в кровать, Гоголь вернулся в комнату старших парней. Мимо него визгливо пронёсся Достоевский с полным пакетом мусора. Ваня, напротив, ходил по комнате медленно и неторопливо собирал то, что уронил Фёдор. Если бы у него сейчас была книга, он бы начал читать её.       — Закончил коммуницировать? — иронично улыбаясь, спросил Гончаров.       Коля не успел ответить — дверь в комнату приоткрылась, будто в неё кто-то врезался. Это Марта плечом толкнула её, потому что руки были заняты подносом с наставленными друг на друга тарелками. Суп и гречка с подливой, которую Гоголь терпеть не мог. Проглотив тошноту, Коля забрал свои тарелки и уселся за стол, неохотно запихивая в себя пару ложек супа. К гречке он так и не притронулся. Марта всунула нерасторопному Ивану в руки поднос и строго приказала принести тарелки сразу после еды.

***

      Тарелки были спущены только к ужину. Коля забыл об этом за нудными разъяснениями Саши о пройденной теме по математике. Стоило Пушкину войти в их комнату, как Гоголь сразу оказался прибит к стулу на следующие несколько часов. Ваня пару раз кидал косые взгляды на поднос, но действий никаких не предпринимал. Фёдор с Сигмой вообще уехали по делам в город. Кажется, Фёдору нужен был решебник.       — Не нашли? — Ваня отхлебнул чай, смотря куда-то поверх головы Коли с сочувствующим выражением лица.       — Нет, даже на барахолке не было, — горестно вздохнув, Сигма придвинул Колю и Лис вплотную к столу, чтобы протиснуться к свободному углу.       Достоевский хмурый и кислый, демонстрируя всем свое недовольство, уселся рядом с Гончаровым и на попытки ласкового поглаживания рычал и бил по рукам.       — Федь, а что вы искали? — Коля выжидающе смотрел на Фёдора, может быть сейчас удастся его разговорить.       — Заткнись и исчезни.       Коля бессильно уронил голову на бок, словно её подрезали и, проглотив ком в горле, скрестил руки на груди. Раз так…       — Заткнись и исчезни, — странно исковерканный голос раздался по всей столовой. Он ничуть не напоминал Фёдора, но было понятно, на кого сделана пародия. Достоевский покраснел и сжал губы. Ваня, сидящий рядом, согнулся и забарабанил по столу, с каждой секундой его смех становился истеричнее, постепенно переходя в шакальный, издевательский хохот. На фоне смеющегося друга Фёдор выглядел ещё более возмущённым и обиженным.       — Кто-то вообще видел Агнию? — Федя попытался перевести тему, окидывая быстрым взглядом сидящих и остановившись на молчащей и заканчивающей есть Лис и Саше, который быстро прожёвывал рис.       — На курсах по информатике, — затягивая отросшие волосы в хвост, Сигма откинулся на спинку стула.       С приходом Сигмы и Фёдора за столом стало поживее. Но затылок Гоголя что-то невозможно жгло. Кто-то сверлил его настойчивым и тяжёлым взглядом. Не выдержав, Коля оборачивается. Серые, злые, как у загнанной собаки, глаза были устремлены на него. Встретившись с мальчишкой взглядом, Олег скривился в презрительно-агрессивной гримасе. Вжав голову в плечи, Николай отвернулся. Он побледнел и вздрогнул всем телом, как от налетевшего ледяного ветра.       «Он знает. И он убьёт меня». Кусая внутреннюю сторону щеки, Коля нервно дёргал ногой. Лихорадочно блестящие глаза судорожно бегали по лицу Фёдора, которому не повезло стать объектом его гляделок.       — Коль?       Мягко коснувшись острого плеча мальчика, Сигма озабоченно глянул ему за спину и, не увидев там ничего, вернулся к бледно-сиреневому Гоголю.       — Ты в порядке? — Саша подключился и, почти в точности повторяя Сигму, обернулся, но так же не нашёл ничего странного. Хмурясь, он бросил на Ваню тревожный взгляд. Тот отодвинул стул и ушёл на кухню.       Все голоса для Коли смешались в протяжный и мерзкий гул, от которого хотелось избавиться. Единственное, что он слышал отчётливо — его собственные мысли. «Он знает, что ты узнал».

***

      Олег не успевает даже крикнуть, размахивая руками, как неуклюжая птица, он пытается восстановить равновесие, но не выходит. Коля отшатывается, как только слышит глухой звук удара тела. Кровоподтёк на левой щеке обжигает. Всего секунда. Секунду назад тут стоял Олег в порванной синей футболке. Коля медленно, словно пребывая во сне, подходит к краю и смотрит долгим, полным ужаса взглядом в пахнущую сыростью темноту.       То ли переливы света, то ли собственное воображение играют с ним жестокую шутку, но на миг Коле кажется, что рука Олега дёргается, пока чёрная лужа жирными пятном расползается по земле. Кружится голова, кажется, что ещё секунда, и он упадёт вниз, разделяя судьбу другого мальчика.       Пискнув, как пойманная мышь, Гоголь в истерическом припадке хватает себя за волосы и бежит прочь. Прочь от тела. Прочь от скользких плит крыши. Куда угодно.       «Я убил его». Ужасающая мысль окончательно выбивает мальчика из колеи. Забежав в комнату, Коля заходится душераздирающим плачем, падая на пол.