- 10

      Маленький, слегка розоватый, лепесток подгоняемый легким ветерком, продолжал свой танец буквально чуть меньше минуты и в итоге приземлился на землю, которая была уже покрыта такими же лепестками, словно покрывалом. Вишневые деревья практически лишились всех своих цветков, да и весна уже практически подходит к концу, но несмотря на это вечера все равно продолжили быть прохладными. Однако, на тот момент это было такой мелочью, что несмотря на это, да и на то, что они вообще не должны находиться здесь, два парня продолжали сидеть непозволительно близко друг к другу, что если смотреть на них издалека, что два силуэта сливались воедино, а по тени вообще не было понятно где заканчивалась тень одного и начиналась тень другого. Их совсем не волновало то, что в любой момент их могли увидеть, так как это было их время, да и вся прислуга и жители дома знали о них, поэтому и тактично обходили это место стороной, а если уж и приходилось пройти там, то деликатно склоняли головы и старались быстрее пройти мимо.       — Хён, а правда ты завтра уезжаешь?! — еле слышно, практически бубня себе под нос, расстроенным голосом интересуется брюнет, не отводя взгляда от своих рук, что лежали на его коленях, сцепленные в замок. — Не то чтобы я подслушивал, но просто папа довольно громко это обсуждал… А я просто проходил мимо и услышал… Я честно случайно услышал… Правда… Ты же знаешь, я никогда не стал бы подслушивать! Ты же знаешь?!       Услышанное заставило второго юношу немного замереть, так как информацию о его отъезде не должен был знать никто, только ограниченное количество приближенных ему людей. И пусть, он всецело доверял этому мальчишке и знал, что он больше никому не расскажет, кто-то другой, посторонний так же случайно мог это услышать, а это было не есть хорошо. Он мысленно отмечает это в своей голове, которая и без этого была забита кучей информации.       — Я должен, — беря маленькие ладошки в свои руки, пытаясь этим действием, хоть немного их согреть, признается блондин. Он все равно собирался рассказать это ему сегодня, как бы не хотелось оттянуть этот момент подальше или вовсе его избежать. — Моё пребывание тут и так непозволительно затянулось. Моим отсутствием могут воспользоваться, а я не могу позволить себе этого допустить.       Словно соглашаясь с каждым словом, брюнет пару раз кивает пару раз головой. Он и так понимал, что этот день настанет рано или поздно, ведь у его хёна очень много дел, а он и так прожил у них в гостях намного дольше, чем было оговорено в день его приезда. Да вот только, от этой мысли и принятия факта отъезда, ему становится невероятно грустно и очень тоскливо. Он и так в последнее время видел своего хёна очень редко, а даже если и видел, то они очень редко могли позволить себе остаться вот так, наедине друг с другом, только он и его хён. В такие моменты, он хочет вернуться на лет пять, да хотя бы на года три, назад, когда блондин практически жил у них и они могли проводить все свободное время от занятий вместе.       — Я понимаю, но хён, я просто, чуть больше чем немного, боюсь, что больше тебя не увижу, — надломленным голосом отвечает брюнет, прикусывая свою губу, пытаясь этой болью отвлечься от слез, что еще чуть-чуть и сорвутся из его глаз. — Ходят слухи, что будет мятеж… И, то, что ты с отцом все чаще встречаешься в его кабинете и там долго разговариваете, подсказывает мне о том, что это не просто слухи… А ты помнишь же, на занятиях истории, когда мы изучаем мятежи, они не заканчиваются ничем хорошим. И если же его не избежать, то.       — Маленький, — даже не дав договорить, перебивает его юноша, понимая, что тот сейчас себе такого навыдумывает в своей голове, что авторы популярных рассказов, будут ему завидовать. Одной рукой он бережно берет его за подбородок и, немного приподнимая его голову, поворачивает её в свою сторону. — Просто забудь все то, что ты сейчас представил в своей голове. Забудь все, я знаю что там у тебя твориться. Еще год, маленький, я же обещал тебе, что как только тебе исполниться двадцать лет‚ я заберу тебя к себе во дворец и мы больше никогда не расстанемся. Помнишь?! Я хоть раз нарушил свое обещание?! М?! — Дождавшись от парня отрицательного мотания головой, блондин улыбается, пытаясь этим развеять ту печальную атмосферу‚ что повисла между ними. — Вот видишь, так что успокойся. Дай я тебя обниму.       Разведя руки в стороны, юноша неотрывно смотрит на парня, что сидел напротив, ожидая действий от него. Он видел непонятную борьбу в его глазах, сомнение и желание, но принял решение ничего не делать, а просто немного подождать. Спустя пару секунд раздумий, брюнет быстро оглянулся вокруг и, как только, убедился в том, что рядом нет ни души, незамедлительно бросился в объятья, пряча лицо в сгибе шеи блондина, пытаясь этим скрыть проступивший румянец на щеках, и крепко обнимая того за талию руками.       — Буду ждать, хён, — не поднимая лица, бубнит парень, наслаждаясь тем, как руки юноши обнимают в ответ, словно он самая что ни есть настоящая ценность. — Сколько потребуется, я подожду хён. Подожду.       Блондин на это лишь улыбнулся и просто закрыл глаза, наслаждаясь этой близостью, которой ему будет не хватать во дворце, да и что говорить, ему и сейчас её было мало. Ему хотелось просто уметь останавливать время, для того, чтобы остаться тут навечно. Он давно заметил, что стал невероятно жадным до того, что касалось брюнета. И эта мысль, просто взять юношу за руку и скрыться, исчезнуть для всех, скрыться туда, где их никто не найдет, становилась все заманчивее и заманчивее. Но эта ответственность, что была возложена на него с момента его первого вздоха, он не мог просто взять и проигнорировать её.       — Господин, пора, — спустя пару минут, неожиданно донеслось до блондина со стороны.       Стоило молодым услышать это, как младший тут же собирается отстраниться от старшего, но ему не дают этого сделать, а до уха доноситься практически обреченное «еще минуту, всего минуту». Брюнет сильнее зажмуривает глаза и прижимается ближе, хоть и ближе некуда, пытаясь слиться с парнем, мысленно отсчитывая последнюю минуту. «Пятьдесят» и рука старшего успокаивающее начинает поглаживать его спину. «Тридцать» и эти руки ложатся на его плечи и разрывают их объятия, из-за чего младший наконец-то открывает глаза и устремляет их взгляд на лицо напротив. Глаза без устали пытаются запомнить и так наизусть изученные черты лица. «Двадцать» и лицо напротив приближается к нему, что кожей можно почувствовать чужое дыхание. «Пятнадцать» и его губы наконец-то, словно вечность спустя, прижимаются к его губам в таком простом, детском, поцелуе, без какого-либо намека на продолжение. «Пять» и из глаз младшего срываются слёзы, а старший, приложив титанические усилия над собой, отстраняется. «Один» и блондин встает на ноги, шепча лишь «Дождись меня! Пожалуйста, дождись!», и уходит. Уходит, даже не думаю обернуться, так как знает, если он это сделает и увидит брюнета, то просто напросто никуда не уедет. «Минус десять» и младший прижимает колени к груди, пытаясь этим стать маленьким клубочком, и срывается в беззвучный плач, совершенно не заботясь о том, что ему по статусу не положено так себя вести, да и не навсегда же они прощаются.

***

      Огромный зал, что буквально пару часов назад был полностью освещен и заполнен народом, что почтительно склоняли головы, сидя на полу, слушая в очередной раз поручения и указания нового короля, практически полностью покрылся мраком. Лишь благодаря паре фонарей, что остались непогашенными, если постараться, можно было разглядеть силуэт, что сидел неподвижно на троне, что возвышался на выступе. Светлые волосы, что в прошлом были всегда аккуратно убраны в пучок, были лишь завязаны повязкой, только из-за которой волосы открывали лицо и давали увидеть практически заживший шрам, начинающийся над правой бровью и, при этом пересекая ровной линией правый глаз, доходящий до середины щеки. Глаза молодого человека были закрыты, и можно было подумать, если наблюдать со стороны, что он просто уснул, но это было совершенно не так. Сон для него был не тем, чего он так жаждал, да и все равно, кошмары, что преследую его там, не дадут полноценно отдохнуть. Хорошо хоть лекари готовят какой-то отвар, и он может урвать хотя бы пару часов сна, давая организму отдохнуть, иначе бы давно свалился в бессознательное состояние в самый неподходящий момент.       Юноша, с печалью, вспоминает тот последний день, когда он безмятежно спал, обнимая единственного человека, ради которого сейчас он готов все бросить. Он, словно это было вчера, помнит, как разбирался в бумагах, сидя в кровати, несмотря на то, что время давно перевалило за полночь. Помнит, как услышал тихий голос, просящий разрешения зайти в комнату, и стоило брюнету переступить порог комнаты, как его губы расплылись в улыбке, а руки автоматически отложили бумаги в сторону. Они проговорили около часа, обсуждая все на свете, прежде чем младший, под усталостью накопившейся за день, наконец-то уснул, даже во сне продолжая крепко держать за руку старшего, а вечером следующего дня, он был вынужден покинуть свое личное чудо.       Прошел почти год с этого момента, год, который для него длился как десять. Этот год полностью истощил его морально. Мятеж, о котором шли слухи, избежать не получилось, как бы он, его семья и его окружение не пытались его предотвратить. Мятеж, который унес слишком много жизней, нанес слишком много ран, как физических, так и эмоциональных. Жертв было слишком много, что казалось дворец, в какой-то период, был полностью окроплен кровью. Список погибших пополнялся слишком быстро, и ни статус, ни происхождение не спасали от занесения в него. За это время блондин потерял многих: отца, что пожертвовал собой практически в последний момент, спасая его; друзей, которые с самого начала были с ним рядом, шли рука об руку и прикрывали его спину до последнего; соратников, которые были на стороне его семьи в этом перевороте. И, как бы он не горевал по этим потерям, больше всего он боялся что этот список в один день пополниться тем, кем он дорожит больше всего на свете.       Спустя два месяца, после своего отъезда, до него дошло письмо о том, что на имение четы Пак было совершенно нападение, в результате которого, все там находящиеся были зверски убиты. На тот момент, его не волновало ничего, он тут же сразу бросился к лошади, не слушая голос разума, возражения отца, министров и лучшего друга, что следовал за ним словно тень. Тот ужас, который он увидел в поместье, до сих пор у него перед глазами: изуродованные ранами тела мужчин, женщин и детей, которых, исходя из количества ран и пролитой крови, пытали со всей жестокостью. Тела, которые можно было найти в любом уголке поместья, но уже были аккуратно сложены в главном дворе и, уважительно, накрыты обычной белой тканью. Он помнит, как его руки дрожали, а дыхание замерло в тот момент, когда он поднимал простынь с тел хозяев поместья, которые были сложены немного в стороне, а так же помнит, вырвавшийся вздох облегчения, когда он понял, что среди них отсутствовало тело брюнета. Да вот только, и живого его нигде не было, а известие о том, что его забрали с собой налетчики, заставляло его переживать еще больше. О нем и его похитителях не было не слышно ничего с того моменты, а люди, которых послали тут же на ними, не могли нигде их найти, словно те полностью исчезли. Его сердце каждый раз замирало, стоило гонцу появиться для того, что дать отчет о поисках.       Блондин выкидывает все эти мысли и воспоминания из своей головы, надеясь что он увидит его живым и невредимым. Снова услышит его заразительный смех из-за которого его глаза так мило превращаются в щелочки, а ладонь автоматически прикрывает рот. Снова увидит так горячо любимые щеки, которые совершенно невероятно выглядят, когда покрываются легким румянцем. Просто снова увидит его… Поднимаясь с трона, и спускаясь с выступа, юноша решает пойти в свои покои, но, стоило ему дойти до середины помещения, как он замечает воина, что стремительно идет ему навстречу. Они виделись буквально пару часов назад и юноша не понимал, что в такое позднее время тот делает тут.       — Мы нашли их, — отбрасывая приветствие и весь официоз, сходу говорит воин, в перерывах того, как пытается привести дыхание в норму. — Мы нашли их, и он все это время был у них. Мне даже…       — Где он? — резко прерывая друга, задает вопрос блондин, понимая, что стоит ему получить ответ на свой вопрос, он тут же сорвется в указанное место. Голос непроизвольно переходит на крик. И пусть это место будет на другом конце страны, материка, да хоть на другом конце мира, он помчится туда. — Намджун, где он?       Молодой человек напротив с жалостью смотрит на блондина и пару секунд собирается с мыслями, подбирая в голове ответ, который от него ждут. И он прекрасно понимает, что жалость и сочувствие в его взгляде не скрывается от зоркого взгляда друга. Они слишком долго знают друг друга и просто по взгляду могут понять что на уме у другого. И это понимание в данный момент и пугает их.       — Юнги, успокойся сначала, — не обращая внимание на крик друга, отвечает воин, но стоит ему увидеть испепеляющий взгляд напротив, сдается. — Он в твоих покоях, но Юнги...       Договорить воин не успевает, так как блондин тут же обходит его и, практически срываясь на бег, направляется к указанному месту, не замечая преследующего друга, не замечая слуг, что уважительно склоняют головы и произносят «Ваше Величество», не замечает ничего. Ему совершенно плевать на правила, безразлично то, что он не должен себя так вести и совершенно не волнует как о нём подумают придворные, которые никогда не видели своего государя в таком состоянии: для них он образец спокойствия и невозмутимости, а тут он куда-то летит совершенно наплевав на все правила приличия и этикета. Он не замечает, как преодолевает расстояние за пару минут, не дожидаясь друга, который следовал за ним словно тень, как и в обычное время, и, только на пару секунд, замирает перед своими покоями, выравнивая дыхание, делая пару вдохов и выдохов, прежде чем зайти внутрь. Да только увиденное его совершенно не радует. Он в пару шагов преодолевает разделяющее их расстояние и падает на колени у своей кровати.       Он не может поверить в увиденное. Это не может быть правдой. В его голове происходит настоящий диссонанс. Увиденное заставляет его ужаснуться и задуматься о том, сколько пришлось вытерпеть и пережить этому юноше: неаккуратно подстриженные волосы, исхудавшее тело бледная кожа, потресканные губы, ссадины на лице, и он был уверен, что ими было покрыто все тело, и стоны боли, что срывались с его рта. Словно через пелену до него доносится голос Намджуна, о том, что брюнета не только морили голодом, но и, по заключению лекаря, что недавно осмотрел юношу, неоднократно измывались над его телом. И сложно было представить насколько был измучен юноша не только в физическом плане, но и наверняка покалечен в моральном. И принятие этого факта, для блондина было словно его смертельно ранили, но он продолжает жить с невероятной болью. Блондин не может поверить в услышанное и обещает себе, что он не оставит это просто так. Он заставить пожалеть о содеянном тех, кто посмел прикоснуться пальцем до его мальчика. Но стоит глазам напротив открыться, он тут забывает обо всем.       — Маленький, — срывается с его рта, а пальцы, практически не касаясь, убирают волосы с его лица. — Маленький мой.       — Хён, — еле слышно тянет брюнет, сквозь стон боли, который он не смог сдержать, приходя в сознание.       Видя безуспешные попытки юноши приподняться, блондин поднимается с колен и садится рядом на кровать, помогая юноше немного приподняться, принять полу сидячее положение, заботливо подкладывая за спину подушку и тут же обнимая его, пытаясь этим как можно меньше принести боли. От него не скрывается, что каждое движение приносит юноше невероятную боль и от этого его сердце разрывается от боли.       — Да, мой маленький, — тут же отвечает старший, переплетая свои пальцы и пальцы брюнета в замок. Он чувствует насколько кожа холодна и как дрожит тело в его руках. — Я рядом. Все хорошо, Чимин, я рядом!       — Хён, мне больно, — не сдерживая слез, еле выговаривая, признается юноша, прижимая свободную руку к своей груди. — Больно, хён! — слова с трудом выходят, а после он и вовсе срывается в плач.       — Сейчас, маленький, потерпи, — пытаясь скрыть нарастающую панику в голосе, произносит Юнги, поглаживая рукой спину брюнета, жалея о том, что не может этим действием забрать всю боль. Периферийным зрением он отмечает, что Намджун, который до сих пор находился в его покоях, тут же отдает приказ стражникам, что охраняли поколи, немедленно привести лекаря. — Чимини, ты же сильный. Потерпи немного, маленький!       Время до прихода лекаря, тянется ужасно медленно. Сердце блондина разрывается на миллион кусочков, слушая плач брюнета, что не прекращаются, вперемешку со стонами боли, и он готов обезглавить лекаря за то, что тот так медленно идет сюда, но даже его приход не приносит спокойствия. Разорвав объятия, Юнги нехотя отходит от кровати на шаг, давая врачу исполнить свои обязанности, но при этом наблюдая за каждым его действием и каждым движением. Он не слышит вопросов лекаря, в его ушах только плач, юноши и стоны боли. Руки сжимаются в кулаки от безысходности и ему лишь остается не отрывать взгляда от брюнета, что в какой-то момент срывается на кашель, из-за которого губы покрываются кровью, что начинает стекать тонкой струйкой по подбородку, пачкая лицо и шею. Блондин тут же подлетает к кровати, отталкивая мужчину.       — Мне жаль, Ваше Величество, — сочувствует лекарь, отходя от кровати, склонив голову. — Его отравили и яд уже поразил все тело. Его не спасти, Ваше Величество.       — Больно, хён, — переходя на скулеж, еле выговаривает брюнет, сквозь кашель, который даже и не думает прекращаться сопровождаться кровью. — Хён…       — Я тут маленький. Я тут, — отзывается Юнги, не заботясь о том, что может испачкаться в крови, приподнимая юношу и прижимая его к себе. Взглядом, полным мольбы о помощи, он находит друга. — Намджун, сделай что-нибудь! Найди другого лекаря! Помоги…       — Мне жаль, Юнги, — отвечает воин, склоняя голову и выходя из комнаты.       — Намджун! — кричит ему вслед блондин, раненным зверем, прижимая ближе к себе брюнета. И уже обреченно, переходя на почти шепот, — спасите его…       Он уже не обращает внимания на слезы, что срываются с его глаз, а лишь ближе прижимает к себе юношу. Прошло ли две минуты или пол часа, он не замечает, просто в какой-то момент брюнет затихает, лишь изредка покашливая, все так же кровью, а дыхание его становится настолько редким, что Юнги становится настолько страшно, что не было страшно даже когда его собственная жизнь была на грани. Рукава его ханбока полностью пропитались кровью, которую он вытирал с любимого лица.       — Хён, — произносит с трудом юноша сквозь кашель, собирая свои последние силы, и закрывает глаза. — Хён…       — Да, Чимини, я тут, — в тысячный раз повторяет Юнги, отмечая что дыхание брюнета становится все реже и реже.       Он мысленно начинает отсчет. «Пятьдесят» и он шепчет слова о любви и том, какой брюнет сильный и как он им гордится. «Тридцать» и он уже не слышит кашля, а руки парня обессиленно отпускают сжимающую до это одежду и безвольно опускаются. «Двадцать» и последнее «прости», что с трудом выговаривает юноша. «Пятнадцать» и до него доносится последний хрип брюнета, срывающийся с его губ. «Пять» и в комнате становиться невероятно тихо. «Один» и он чувствует, что юноша в его руках больше не дышит. «Минус десять» и он обещает себе, что обязательно найдет его в следующей жизни, прежде чем сорваться в плач.