Ноты

— Папа, а куда мы едем? Лиён сидит в своем детском кресле, следит внимательно за дорогой и напевает какие-то песенки из любимых мультфильмов. Она рассказывает отцу про какого-то волшебного кота Тут-и-тама, показывает, что знает всю таблицу умножения, а еще ерошит ему волосы. Чем бы дитё не тешилось, лишь бы не плакало. — К бабушке и дедушке. Они давно тебя не видели, соскучились. — А по тебе они что, не соскучились? — Лиён обхватывает изголовье водительского сиденья, придвигается ближе, насколько помогают ремни и бурчит удивленно. — Они же твои мама и папа. — Боюсь, что когда появилась ты, я стал иметь меньшую ценность в их глазах, — Юнги смеется хрипло и расслаблено, бросает взгляд в зеркало заднего вида и кусает губу от милоты дочери. — Ну, принцесса, ты чего. Не плачь, бабушка и дедушка тоже меня любят, но тебя сильнее, как и мы все. — Это нечестно! Я теперь не буду с бабушкой и дедушкой дружить. С Холли буду, а с ними — нет! — Если ты не будешь дружить с бабушкой и дедушкой, то они очень расстроятся, и бабушка не испечет то вкусное печенье. — Хорошо, тогда я просто скажу, что тебя тоже надо любить. Лиён бухтит мило, усаживается поудобнее в своем кресле и засыпает через пару минут от монотонной езды. Юнги за рулем хмыкает, делает радио потише и всматривается в многокилометровую трассу, что через пару часов должна привести его домой. Родители встречают его при самом въезде на домашний участок, обнимают крепко и тихо вытаскивают девочку из машины, чтобы не разбудить. Её относят на верхний этаж, где не́когда был чердак, а теперь вполне себе утепленная комната. Юнги спускается вниз, где за столом его ждут родители, плюхается устало на стул и даже кряхтит под сдержанный смешок матери. Время давно перевалило за десять часов вечера, в такое время его родители уже десятый сон видят, поэтому зевают откровенно, как привыкли. — Ты разваливаешься быстрее чем я, сынок. — И я несказанно этому рад, — Мин накладывает себе в тарелку еды, чокается с отцом, принесшим соджу и выдыхает удовлетворенно, когда согревающая жидкость разливается по телу. — Спасибо, что вытащили меня из четырех стен. — Не знаю, почему ты не приезжал столько времени, — отец наливает вторую рюмку, опрокидывает и закусывает жареным мясом, когда на верхнем этаже слышится копошение. — Кажется, у Лиён беспокойный сон. Пойду успокою, все равно в ночь уходить. Юнги смотрит отцу вслед, отодвигает свою стопку, потому что пить не собирался, и чуть ли не шарахается с места, когда его мама резко приземляется напротив. Она смотрит пронзительно, подкладывает руку под голову и хитро сужает глаза. — Ну и кто она? — вопрос выбивает из колеи. — Про кого ты говоришь? — Мин делает вид, что все хорошо, закидывает в себя пару кусочков мяса и жуёт тщательно, выпячивая губы уточкой. — Не строй из своей матери дурочку, сорванец, — женщина перегибается через стол, ставит сыну щелбан и усаживается на место. — У тебя глаза так не блестели, когда ты даже с той чертовкой сошелся, а тут, словно окрылен. Рассказывай. — Да нечего особо рассказывать, ма, — Юнги откидывается на спинку стула, чешет заднюю часть шеи и старательно избегает родительского взгляда. — Она необычная, словно в своем отдельном мирке живет, добрая, отзывчивая и стойкая. А еще терпит Чонгука. Она однажды даже помогла мне с Лиён, хотя мы знакомы две недели от силы. — А ты что? — А я дурак, наверное. — Юнни, — женщина кладет свою ладонь поверх руки сына, сжимает слегка пальцы и смотрит так тепло, как в детстве. — В этом мире ничего не дается просто так, тебе ли не знать. Чтобы что-то получить, надо приложить большие старания, много времени и искреннего желания. Поверь мне, если она действительно тебе нравится, то вскоре и ты понравишься ей. Если захочешь, конечно. — Но откуда ты знаешь? — Потому что я тоже женщина, — она встает со стула, достает из шкафа постельное белье и вкладывает в руки Юнги, подмигивая. — И с твоим отцом у нас все не сразу срослось. Убери все в холодильник, как ляжешь, ладно? Мин хмыкает, когда его мама уходит с кухни, пожелав спокойной ночи, а сам сидит еще долго, рассматривая старинную лампу в чуть прожженном абажуре. Когда-то Юнги и с ней успел поиграть. Он спокойно расстилает себе диван, укладывается на него под грозный скрип старого друга и засыпает почти сразу, когда под бок тыкается Холли. Ему дома хорошо, сердце окутывает то самое спокойствие, которое присуще только родительскому гнезду, словно спрячься здесь, и никак невзгоды не найдут. Вот только утром добрым не бывает, черт его дери. Мин носится по всему дому, как угорелый, потому что мама бросила его вещи в стирку, а телефон разрядился, отключив за собой будильник. У него все по графику было; подъем, завтрак, отъезд, дорога, еще что-то на вечер приготовить надо, да тебя забрать, а тут такое. Юнги чертыхается некрасиво, получает очередной нехилый подзатыльник от матери и хмуро жует зелень, которая встала поперек горла. Вещи мокрые, телефон без связи, потому что зарядка дома осталась, а голова грозится взорваться от такого, потому что все идет не по плану, мать его, и Мин так не привык. — Оу, Юнни, смотри, что я нашла, — мама появляется в помещении со светлыми джинсами и толстовкой в руках. — Ты это в прошлом году привозил. Может влезешь еще? — Мам, это совсем непрезентабельно. — Ты мне тут еще в принцессу играть начни. Держи говорю, и катись отсюда к своей зазнобушке. Мин бухтит недовольно который раз за одно только утро, натягивает на себя старые вещи, благо впору, а потом почти визжит девчонкой, когда Холли проносится мимо, чуть ли не задевая грязными лапами джинсы. — Я приеду через неделю, хорошо, принцесса? Слушайся бабушку и дедушку. — Хорошо. Юнги обнимается со всеми, целует дочь в носик на прощание и садиться в машину, выруливая на большую трассу. Мин вечер предвкушает, вспоминает, что у него в холодильнике есть и примерный список продуктов составляет, а к нему вино, непременно лучшего сорта. В машине играет радио, но совсем тихо, все мысли заняты словами матери, поддержкой семьи и осознанием, что это он играет на нотах своей судьба, а каждую мелодию можно переписать под себя.