Цзинь Лин маленький и приятно пахнет

Джен
G
Завершён
490
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
490 Нравится 13 Отзывы 126 В сборник Скачать

Цзинь Лин маленький и приятно пахнет

Настройки текста
Примечания:
Цзинь Лин маленький и приятно пахнет — цветущими лотосами и молоком. Наверное, все дети приятно пахнут, Цзян Чэн не знает наверняка, но Цзинь Лин для него особенный по понятным причинам. Он много плачет, лишённый родительской ласки, в окружении одних только кормилиц. Цзян Чэну страшно даже дышать рядом с ним, не то что брать на руки. Но престарелая нянька непреклонна — суёт ему в руки крохотный свёрток и указывает, как правильно держать голову младенца. Глаза у Цзинь Лина совсем как у шицзе — ясные, словно озёрная гладь. Он моргает ими часто и бестолково и, засунув пальцы в рот, гулит. У Цзян Чэна остро колет под рёбрами при одном лишь взгляде в эти глаза. Цзинь Лин подрастает и учится сидеть. Теперь он ползает по кабинету Цзян Чэна взад-вперёд, сшибая всё на своём пути и — если честно — мешая сосредоточиться на деловых письмах, но Цзян Чэн скорее удавится, чем позволит кому-то другому сидеть с ребёнком. Его кроватка стоит теперь рядом с постелью главы ордена, и по ночам Цзян Чэн чутко спит, прислушиваясь к дыханию младенца. Этот равномерный звук успокаивает и как будто бы дарит надежду. Пушок на голове Цзинь Лина мягкий и даже немного смешной. Едва на волосах становится возможно завязать хоть какую-то ленту, заклинательницы клана Цзян наперебой берутся украшать ими голову ребёнка. Цзян Чэн касается его волос с таким же трепетом, с каким гладил когда-то кроликов в Гусу, и даже аккуратнее. Малыш в ответ на бесхитростную ласку довольно жмурится и иногда — засыпает, убаюканный ею. Когда Цзинь Лин делает первый шаг — прямо в рабочем кабинете — Цзян Чэн отбрасывает кисть в сторону, чтобы успеть подбежать и протянуть ему свои руки. Он делает то, что должны, но не могут сделать родители — ловит в свои ладони крошечные ручки ребёнка и мягко направляет его следующий шаг. На шум перевёрнутого стола в кабинет с опаской заглядывают юные адепты-стражники и, увидев молодого главу возящимся на полу со сделавшим свой первый шаг наследником, шёпотом сплетничают об этом с каждым проходящим мимо. К ужину кухарка — без ведома главы клана — делает угощенья на всех адептов в эту честь. Цзян Чэн не знает, раздражён он или доволен, но его лицо остаётся бесстрастным. Цзинь Лин активно исследует мир вокруг при помощи рук и рта, и хотя волосы Цзян Чэна для него не в новинку, они остаются бессменным фаворитом среди всех его игрушек. В конечном счёте, высокий пучок был вовсе не данью моде или символом характера — Цзян Чэн просто пытается быть практичным и не хочет облысеть к двадцати годам. Маленький тиран недоволен таким положением дел, но переупрямить дядю своим плачем ему не удаётся. И с тех пор начинается война. Если бы у адептов ордена Цзян спросили, чей нрав дурнее — их главы или юного наследника, многие не смогли бы выбрать между ними. Цзинь Лин с малолетства во всём подражает дяде — и в его упрямстве в том числе. Он топает ногами и требует, плачет и вымогает, и Цзян Чэну не остаётся ничего другого, кроме как ужасно его разбаловать. С родным сыном он, возможно, был бы строже, но Цзинь Лин — сын шицзе, и быть строгим с ним совершенно не выходит. После появления в доме Феи Цзинь Лин начинает много с ней возиться и отчётливо пахнуть собакой. Цзян Чэну приходится учить ребёнка, как поддерживать гигиену и — что важнее — заботиться о ком-то, кроме самого себя. Пожалуй, именно Фея стала самым важным жизненным уроком для Цзинь Лина, не позволив ему вырасти законченным эгоистом. Он холит её так, как не каждый отец холит своего ребёнка, и Цзян Чэн находит это премилым. Цзинь Лину год, два, пять — а Цзян Чэн всё ещё позволяет ему спать в своих покоях. Детская кроватка уже слишком мала для него, так что Цзян Чэн просто разрешает ему занять ту половину кровати, что возле стены. Цзинь Лин боится спать с краю из-за чудовищ, про которых прочитал в заклинательских книгах, и хотя Цзян Чэн тысячу раз сказал ему, что монстрам нечего делать в самом сердце клана Цзян и тем более под его собственной кроватью, ребёнок неумолим. Он тесно прижимается во сне к боку Цзян Чэна и, видя десятый сон, не догадывается, что тот полночи не спит, слушая его дыхание, чтобы убедиться, что всё хорошо. За Цзинь Лина страшно до дрожи, и поэтому Цзян Чэн не позволяет ему кушать ни с кем, кроме себя, но, как ни парадоксально, запросто разрешает весь день купаться в озёрах Пристани Лотоса, нисколько не опасаясь, что ребёнок может утонуть. Он наполовину Цзян и не утонет, уверен Цзян Чэн. Цзинь Лин еле-еле удерживает двумя руками Суйхуа, крепко прижимая меч к своей груди, и Цзян Чэн, стиснув его в объятиях, утыкается в детское плечо и плачет. Цзинь Лин всхлипывает тоже, шепчет сбивчиво: «Дядя, не плачь, пожалуйста, не плачь». Но сам уже захлёбывается слезами, потому что не нужно быть очень взрослым, чтобы понимать, что лишиться обоих родителей в младенчестве — несправедливо. Волосы лезут Цзинь Лину в лицо, когда он пытается упражняться с тренировочным мечом, и Цзян Чэн решает собрать ему волосы в высокий хвост. С тех самых пор Цзинь Лин отказывается покидать покои, пока дядя лично не приведёт в порядок его волосы. Наверное, со стороны они похожи на двух хорохорящихся павлинов, но Цзян Чэну наплевать, пока мальчик изо всех сил пытается подражать даже наклону его головы. Это льстит, но Цзян Чэн не признался бы даже под пытками. Когда руки Цзинь Лина становятся достаточно ловкими для этого, он сам пытается сделать Цзян Чэну его обычную причёску. Поначалу косички выходят разными, а пучок ужасно косит вбок, но он не смеет расстраивать племянника по такому пустяковому поводу. Со временем навыки Цзинь Лина становятся всё лучше и лучше, и Цзян Чэну уже не страшно доверять ему свои волосы. В конечном счёте, этот маленький тиран всё-таки добрался до них. Цзинь Лин горько плачет от обиды на слова других детей в Ланьлине, и Цзян Чэн готов пооткусывать этим мелким засранцам головы, но сдерживает себя и, подойдя к Цзинь Лину, смотрит строго и холодно. «Что, упал?» — племянник в ответ кивает и продолжает размазывать злые слёзы по лицу. «Ну, вставай», — Цзян Чэн всем своим видом выражает нетерпеливое ожидание, и Цзинь Лин, вот так запросто пережив эту крошечную детскую трагедию, поднимается на ноги и, отряхнув коленки от пыли, подходит к дяде, даже простое нахождение в тени которого дарит чувство защищённости. «Я сыт по горло этим гадюшником! Я забираю его обратно в Пристань Лотоса», — Цзинь Гуанъяо не успевает придумать оправдание случившемуся и лишь хлопает ртом, как выброшенная на берег рыбёшка, глядя уходящему Цзян Чэну в спину. В конце концов, это именно он поклялся растить Цзинь Лина сам, и доверять его этому никчёмному карлику даже на миг было ошибкой. Цзинь Лин беспрестанно оглядывается на младшего дядю, что виновато улыбается им вслед, но руки своей из стальной хватки Цзян Чэна не вырывает и не противится. В Юньмэне у него по крайней мере есть друзья, в отличие от Башни Кои. Цзян Чэн едва сдерживает смех при взгляде на раздувающегося от гордости Цзинь Лина, который с важным видом демонстрирует ему первые начертанные иероглифы. Этот сущий кошмар едва можно разобрать, но слова всё равно сжимают сердце в тиски. «Глава ордена Цзян благороден и справедлив». Цзинь Лин вот-вот лопнет от гордости, и Цзян Чэн в итоге хвалит его старания, ласково опуская ладонь на макушку. Простой жест, которого он сам за семнадцать лет жизни так и не дождался от родного отца, делает Цзинь Лина таким счастливым, что подобная неприкрытая радость наверняка запрещена одним из трёх тысяч тупых правил ордена Лань. Впрочем, они не в Гусу, так что Цзян Чэну наплевать — он гладит племянника по голове и недоумевает, кто сейчас счастлив больше: он сам или Цзинь Лин. Восемнадцатый день рождения — важная дата, и Цзян Чэн организовывает праздник, пышный и соответствующий событию. «Я приглашу Вэй Усяня», — говорит, не спрашивает Цзинь Лин. И Цзян Чэн знает, что позволит ему это, потому что, честно, никогда толком не умел ему в чём-то отказывать. Этот мальчишка — хотя, совсем не мальчишка уже теперь — всегда крутил им, как хотел, и прекрасно знал об этом. Цзян Чэн прикусывает язык и кивает, стараясь сохранить хотя бы иллюзию контроля в сложившейся ситуации. «Старший дядя», — обращается к Вэй Усяню Цзинь Лин, и у Цзян Чэна всё сжимается и холодеет внутри. Вот уже несколько лет ему не приходилось ни с кем делить Цзинь Лина, а теперь, похоже, придётся учиться этому заново. Вэй Усянь стреляет в него глазами, по одному лишь движению бровей понимая, насколько взбесило брата это обращение, но всё равно радостно улыбается племяннику в ответ и продолжает разговор, как ни в чём не бывало. Цзян Чэн не маленький ребёнок, чтобы цепляться за кого-то и орать: «Моё!» — но это именно то, что ему сейчас больше всего хочется сделать. «Послушай, Цзян Чэн», — неловко начинает Вэй Усянь и, столкнувшись с неприкрытым гневом в его глазах, вмиг сникает. Не то чтобы Цзян Чэн хотел лишить Цзинь Лина возможности общения с внезапно воскресшим родственником, но делиться — тем более, снова с Вэй Усянем — это то, от чего он давно отвык. Столько лет всё вокруг принадлежало лишь ему одному, и теперь вновь привыкать всё делить пополам очень трудно и, если честно, совсем не хочется. Но он никогда не был эгоистом — из них двоих, только не он. «Если ты будешь относиться к нему, как к должному, я сам тебя убью», — говорит он. И Вэй Усянь выглядит серьёзным, когда кивает. «Он вырос очень ласковым. Другие бы удивились этому, зная, что его растил ты. Но я не удивлён. Ты тоже был ласковым в детстве», — говорит Вэй Усянь, и Цзян Чэну хочется убить его уже только за то, что он знает это. Знает правду. Брат всегда видел его настоящего — без масок и доспехов. Чувствительного, восприимчивого, ранимого. «Не хочу оскорблять память дяди Цзяна, но в том, что касается воспитания детей, ты совсем на него не похож». Цзян Чэн в ответ фыркает и молчаливо соглашается. Именно к этому он и стремился — быть настолько далеко от своего отца, насколько возможно. В конце концов, тот никогда не знал, как вести себя с родным сыном. Видимо, даже для него — человека тысячи достоинств — было что-то невозможное. Горько лишь, что этим невозможным был его собственный сын. «Дядя! — обращается к нему немного захмелевший от вина Цзинь Лин, и Цзян Чэн, собрав в кулак всё своё терпение, готовится спокойно внимать. — Теперь, когда тебе больше не нужно печься обо мне, надеюсь, ты порадуешь меня младшим братом или сестрой». Цзян Чэн давится глотком, и жгучее вино идёт не в то горло. Вэй Усянь хохочет, как умалишённый, и одобрительно хлопает Цзинь Лина по плечу. Цзян Чэн собирается выпороть их обоих Цзыдянем, после того как откашляется.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.