Проект: будущее

      Бакуго, в спокойствии и полном одиночестве, имел целую ночь на раздумья. Если раньше его пытали мысли о сложившейся ситуации и каждая попытка обдумать его нынешнее положение дел заканчивалась провалом, то сегодня всё шло как по маслу. И этому во многом способствовали изменения, случившиеся с ним из-за встречи его двойника. «Я попробовал, как ты и хотел, но у меня не вышло», — хладнокровно и невозмутимо рассуждал пепельный блондин суетливым утром понедельника. Он лежал, никуда не торопясь, что совсем не входило в его привычку. Все спешили на уроки, а он лежал, смотрел в потолок и думал. Когда его пришёл проверить Сотриголова, не увидевший своего ученика за завтраком, то на его стуки и вопросы он не ответил. Притворился, что его нет и он якобы ушёл ещё до завтрака.       Прошёл ещё час, когда телефон зазвенел, присылая хозяину уведомление о том, что ему поставили прогул за первый урок английского языка. Но Кацуки, лишённый энтузиазма, но полный уверенности, проигнорировал сообщение, плавно проводя по экрану телефона вправо, скрывая всплывшее облачко, перевернулся на бок, продолжая витать в своих мыслях: «Ты сказал, ничего не изменилось… Видимо, так и есть. Только Деку изменился, но не я…»       Прошёл ещё один час и красноглазый наконец-таки встал. Он не выглядел разбитым или опустевшим, вовсе нет. Наоборот, он был полностью убеждён в своих соображениях и твёрдо намеревался сделать запланированное. Через полчаса он уже был в кабинете классного руководителя и поражал его своими идеями.       Вечером понедельника, когда Мидория должен был бы волноваться из-за отсутствия друга детства на занятиях, он был полностью погружён в свои мысли, даже когда они встретились в школьном коридоре. Золотой час, время заката. Небо, отливающее персиковыми тонами отражалось от больших сугробов ярко белого цвета, из-за чего красок было ещё больше. Последние лучи заходившего за горизонт солнца сквозь окна пробирались в длинный коридор академии Юуэй, освещая двум её студентам лица друг друга. Они замерли напротив на расстоянии около четырёх метров, прожигая взглядами. Гробовая тишина и нависшее в воздухе напряжение нарушались лишь завываниями ветра, слышными с улицы. Деку видел всю серьёзность в глазах друга, глубокомысленность, вдумчивость и ни капли сожалений. Красноглазый же, в свою очередь, видел абсолютно противоположное настроение мыслей: мучительное сомнение, помутнённое от отчаяния сознание и горечь от утраты. Они оба понимали настрой одноклассника, но почему-то сейчас им не было до этого дела. Бакуго было всё равно, как себя чувствует веснушчатый. Неловкая и напряжённая пауза была прервана преемником Всемогущего. — Бакуго-кун… — Нерешительно обратился к пепельному блондину зелёно-черноволосый, бегая по нему глазами. — Мидория. — Чопорно ответил на некую форму приветствия обладатель причуды «Взрывная волна». И вновь оба затихли на мгновение, потому что Изуку не мог придумать, как продолжить их разговор. Ему в голову приходили мысли вроде спросить, где пропадал сын Мицуки и Масару весь день, но почему-то это казалось ему настолько странным с его стороны и непривычным, что он опустил это желание, поэтому вышло что-то следующее. — Т-Ты это… От Айзавы-сенсея? Он там? — Ага… — Посмотрев куда-то в бок и более не опуская свой взор на мальчишку, подтвердил Кацуки. — Х-Хорошо, я как раз к нему. — Нервно сглотнул слюну студент Юуэй, бегая глазами из стороны в сторону. Они постояли так ещё некоторое время, но потом веснушчатый неуверенно и неторопливо двинулся в сторону двери в кабинет классного руководителя. Пока он шагал, подросток не двигался с места, что-то интенсивно обдумывая, но стоило только Деку оказаться в непосредственной близости к однокласснику, как тот слегка отошёл в сторону. — Н-Ну я пойду к нему мне тоже надо… — Постой. — Наконец-то послышались слова от взрывного парня, которые остановили тянущуюся ладонь сына Инко и Хисаши к дверной ручке. Он выпрямился, вставая лицом к другу детства. — Д-Да? — Тревожно сглотнув слюну, невинно моргая веками, переспросил обладатель причуды «Один за всех». — Мне надо тебе кое-что рассказать. — Уверенно начал Бакуго, наконец-то одарив одногодку взглядом. — А-а? Я… Я слушаю. — Сначала растерялся будущий герой. — Я ухожу. — Сразу выкладывая все карты на стол, не скрывая более никаких тузов в рукаве, сообщил красноглазый. — Ч-Что? — Не понял Мидория, но почему-то подобное заставило его чувствовать волнение. — Я перевожусь на общеобразовательный факультет. Все бумаги уже сделаны, всё улажено, документы я забрал. — Ч-Что? П-Почему? — Хах, правда хочешь знать почему? — Усмехнулся Кацуки, на секунду глянув куда-то в сторону, закинув голову на бок. Однако он мгновенно вернулся в исходную позицию. — Ладно, так уж и быть, я тебе расскажу. — Т-Ты же всегда мечтал стать героем, точно так же как и я! — Видишь ли, я правда мечтал, но… Недавно вдруг задумался и присмотрелся к тому, что происходит вокруг меня. Человек, которого я так сильно ненавидел на несколько голов выше меня, как бы сильно я не старался, а я даже не понимаю откуда у него взялась причуда. Словно из воздуха, словно зубная фея выполнила твоё наивное детское желание… Всё о чем я мечтал, всё бесспорно твоё… И, ахах, по праву твоё, ведь это признал даже сам Всемогущий… Ну ладно, так уж и быть. Не такая уж я тряпка, чтобы просто из-за этого уходить так ещё и с подобными сопливыми раскаяниями, словно девчонка. Дело в том, что я уже пару недель чувствую себя не в своей тарелке. Знаешь, словно меня тут не должно быть… Словно всё, даже само время проходит мимо. Все развиваются, что-то делают, а я совершенно… Не хочу. Всё не так… Словно… Словно меня не должно здесь быть и вовсе. Я, честно чувствую себя одиноко… Типо, у меня нет друзей, нет цели и всё, что мне нравилось, всё к чему я стремился… Теперь мне это не интересно. — Рассуждая обо всём, подросток, несомненно, даже сам того не подозревая говорил о том, чего его лишили игры с временными линиями. Он потерял масло, поддерживающее его огонь из-за того, что Деку так сильно отдалился от него; он потерял Киришиму, который не только был его другом, но и втянул его в компанию его собственных друзей, в которых он нуждался, хоть и отрицал это; даже исчезновение Тодороки из его памяти и жизни сказались, ведь он не оказался на стажировке у Старателя. А самое важное, что эти безнадёжность и уныние увидел его двойник, что заставило его практически опустить руки ещё тогда. Он до сих пор помнил тот день, когда прошёл сквозь голубой портал, упал на колени и начал плакать от злости. — И… И куда ты… Что ты будешь дел… — После того, как окончу Юуэй, думаю поступать в университет… Всё-таки соображаю я неплохо, будет не сложно попасть туда, куда захочу. Например, что-то связанное с полицией или… Авиационной инженерией… — Т-Ты что, серьёзно сдался, Бакуго-кун?! — В припадке отрицания всего происходящего воскликнул несовершеннолетний. Он давался диву, как его собеседник оставался таким непоколебимым и держался твёрдо. «Неужели это совсем его не напрягает?» — Пораженный несвойственным хладнокровием вспыльчивого парня, думал студент геройского факультета. — Ахах… — Усмехнулся пепельный блондин, закатив глаза, почему-то ожидая именно этого слова, а потом вновь сделался сосредоточенным и пронзил обладателя «Один за всех» своими холодными глазами. — Знаешь, Мидория… Хотел бы ещё кое-что тебя спросить. — Ч-Что ещё?! — Хмурился испуганный происходящим Изуку, который совсем не хотел бы потерять сейчас ещё и Кацуки, который был далёк от него, но всё же был хотя бы ему знаком. — Ты помнишь, кем ты был до того, как мир сказал тебе, кем ты должен быть? — Ч-Чего? — Шмыгнув носом, сдвинул брови веснушчатый. — Иногда я восхищался… Не тобой, твоей жизнью, судьбой… Но чаще, мне казалось, что ты словно пытаешься быть, как люди… Словно ты выстроил панцирь по форме тела человека из кусочков тех вещей, которые кажутся тебе интересными, вместо реальной личности. И общаясь с людьми ты боишься, что если они взглянут чуть пристальнее, как я, то поймут, что внутри ничего нет. — Красноглазый кончил свою реплику, а потом двинулся с места, направляясь туда, откуда его собеседник пришёл — в общежитие, собирать вещи. — Ч-Чт… — Ошарашенный такими дерзкими и задевающими словами из уст несовершеннолетнего, преемник ушедшего в отставку символа мира почувствовал, что его глаза на мокром месте. Он стоял, как вкопанный не в силах пошевелиться, смотря на отдаляющийся силуэт. Не сказать, что его сильно тронули слова бывшего одноклассника, но и не сказать, что прошли мимо ушей. Что-то в них было, вероятно даже сокрытая истина, доля правды. Однако во всей этой ситуации, обидные слова Кацуки — это последнее, что его поражало. — Прощай. — Оказавшись в конце коридора, простился сын Мицуки и Масару, заходя за угол, в последнюю секунду блеснув глазами в сторону мальчишки. Вскоре он совсем пропал из виду, а шестнадцатилетний долгое время не мог свести глаз с места, где только что был бывший студент геройского факультета. Бывший соратник, соперник и друг. Мидория даже не смог попрощаться.       Прошло всего несколько минут, как зелёно-черноволосый смог пошевелиться и хоть на мгновение отойти от тревоживших мыслей. Он нервничал и его руки тряслись, из-за чего из рюкзака, в который он полез, чтобы достать бумаги, всё валилось на пол. Он неуклюже пытался подобрать выпавшие предметы, но ронял ещё больше из-за нарастающего стресса. Спустя минуту до него дошло, что он зря пришёл к учителю, потому что забыл то, что хотел ему давно отдать, но никак не мог — досье на его класс. То самое, которым воспользовался, чтобы провести Шото вокруг пальца. Он обязался вернуть его Сотриголове сразу же, но все как-то забыли об этом, да и с побегом беловолосого и убийством Ястреба, приоритет такого мелочного дела совсем пропал. «Чёрт, как же… Мог забыть снова…» — Весь трясся веснушчатый, понимая, что его начинает лихорадить. Он надел портфель и подорвался с места назад в свою комнату в общежитии, переходя на бег.       Когда входная дверь его обитель захлопнулась и послышались шуршащие звуки скольжения его рюкзака по двери, Деку начал кусать нижнюю губу, сидя на холодном полу. Поначалу он сильно переживал, но уже спустя десять минут напряжение спало и волнение отпустило. Он проделал пару упражнений на дыхание и пришёл в себя, начиная раздумывать над новостью. Именно в этот момент его меланхоличное состояние переросло в горько прославленную депрессию. Его ладони покрылись холодным потом, превращаясь в ледяные. Он начал тереть их друг о друга, согревая тёплыми выдохами, уставившись в одну точку на стене, думая: «Как же так… Ты переводишься на общеобразовательный факультет… Разве такое возможно было раньше вообразить? Чтобы Кац-чан, которого я знаю, поступил так?» Изуку тяжело выдохнул, накрывая лоб ладонью. «Уже второй раз, что же это… Я называю его Кац-чаном, но какое я имею право… Почему это вырывается?» — Предавался посторонним воспоминаниям студент Юуэй.       Он провёл в неком отчуждении весь вечер, пока переодевался, разбирался со своими вещами и чистил зубы. Когда уже переодевшийся в пижаму Мидория, всем своим видом демонстрируя угнетение и уныние, сел на кровать, опираясь спиной о стенку, он вновь был полностью свободен для размышлений: «Прощай… Ты правда сказал прощай? Это настоящее прощание? Такое, какое рисуют в аниме? О котором пишут в книгах, которое играют актёры в кино? Ты правда сказал мне… Прощай?» Его ничего не отвлекало до тех пор, пока он не бросил мимолётный взгляд на свой письменный стол, на котором лежала благополучно забытая кудрявым папка. Обладатель причуды «Один за всех» долго не мог свести с неё взгляда. Почему-то именно сейчас ему пришла мысль пролистать это приставучее досье, которое словно по воле случая всё не хотело покидать его. Вероятнее всего, таким образом он пытался увести себя от печальных мыслей. Он совсем не собирался этого делать, он считал это неправильным — рыться в чужих документах. Однако почему-то обострившееся любопытство взяло над ним вверх и он встал с кровати.       Подбирая бежевого цвета папку, Деку вернулся назад, плюхнувшись на мягкую кровать, сделав небольшую паузу, вновь напоминая себе, что делает нечто недозволенное. Сглотнув слюну, не понимая от чего он себе внушил, что ему нельзя посмотреть на какое-то досье его класса, зелёно-черноволосый открыл первую страницу. На ней его взору предстала общая фотография и информация о 1-А классе. Пока мальчишка ещё не разглядел всё в деталях, фотография с первого учебного дня вызвала у него лёгкую улыбку, ведь он начал вспоминать, сколько приключений пережил с ребятами и каких трудов ему стоило оказаться на этом снимке. Вот скромная Яойорозу, рядом с ней радостная кислотная Ашидо и немногословная Джиро. Все стояли не теми группами, которыми потом сдружились. Недалеко от девчонок, как всегда, неугомонный Кацуки, а рядом — неожиданность. Начиная вглядываться он заметил незнакомое лицо, что смутило веснушчатого. Он нахмурился, перепроверяя, точно ли это правильная папка. Он снова глянул на обложку: «1-А класс, геройский факультет, академия Юуэй». Всё верно, да и одноклассники-то его. Мидория вновь вернулся к напечатанной на глянцевой бумаге фотографии, рассматривая лицо незнакомца. Если бы это увидел Бакуго, он бы явно сошёл с ума, ведь там был изображён красноволосый парень с острыми зубами. Однако поскольку даже в другой временной линии преемник Всесильного не часто общался с Киришимой — он его совсем не помнил. «Кто это?» — Проведя пальцем по лицу Эйджиро, сказал вслух подросток. С некой неуверенностью Изуку дальше двинулся глазами по снимку.       Стоило ему на мгновение успокоиться от вида известных ему Фумикаге, девушки-лягушки и лучшего друга Ииды, как тоска накрыла его новой волной. Рядом с потомком именитых героев стояла мило и приветливо улыбающаяся шатенка с каре. Её симпатичное круглое лицо, розовые щёки и огромные карие глаза, в которых так любил тонуть обладатель причуды «Один за всех», заставили Деку вернуться ко всему тому горю от потери любимого человека, от которого он так отчаянно пытался сбежать. Со смерти Урараки прошла уже неделя и все потихоньку свыкались с мыслью о том, что академию они закончат неполным составом, но по уши влюблённый в Очако парень не мог отпустить её. Оно и понятно, тем более он последний, кто видел её в добром здравии. По крайней мере, он так только думал. Тем не менее, у него остались именно такие воспоминания об однокласснице: романтичный поцелуй у крыльца её дома, соприкосновение ладоней и неловкие разговоры друг о друге. На уголках глаз веснушчатого появились слёзы, но он быстро утёр их, нахмурившись: «Я найду Тогу и отомщу за тебя… Урарака-сан…»       Если бы не ещё одно но, вероятно, возвращённый к мыслям о предмете воздыхания Мидория так и думал бы о девушке весь вечер. Однако продолжая разглядывать снимок в его глаза бросилось нечто, что напрягло его ещё больше, чем покойная одноклассница. Вначале он не узнал человека на фотографии, ведь привык видеть Тодороки лишь с белыми волосами и наполовину выбритой головой, но всё же его разноцветные глаза выделялись. «Ч-Что?» — Напряжённо наклонился вперёд Изуку, переставая облокачиваться о стену, сжимая бумагу в ладонях. Первым ему на ум пришёл Шото, но он отказывался в это верить, поэтому ненадолго отложил фотографию начиная нервно водить указательным пальцем по списку учеников. Пока он не дошёл до младшего сына Старателя ему встретились инициалы красноглазого. «Киришима Эйджиро», — прочитал вслух Деку и лишь на мгновение в его голове всплыл образ Красного Бунтаря. Увлечённый мыслью о владельце квирка «Лёд-и-пламень» не предал этому значения, а-ля «чуть позже с этим разберусь», продолжая водить пальцем по макулатуре. Под номером восемнадцать в списке было написано «Тодороки Шото», что окончательно запутало бедного студента 1-А класса. Он напугано забегал глазами по стене, чувствуя леденящий пот на руках. «Что происходит? Тодороки-кун… Не может быть, чтобы я знал тебя… Тебя не должно быть здесь…» — Смешивались все воспоминания в кашу у сына Инко и Хисаши. Его волнение обострил и тот факт, что стоило ему только подумать о ненавистном злодее, как у него ненароком изо рта вырывалось «Тодороки-кун». Чтобы он и так уважительно относился к преступнику, который нехило потрепал его одноклассников в прошлом? Да ни за что в жизни: «Так почему же?» Он вновь посмотрел на фотографию, где невозмутимый гетерохром смотрел в объектив. Именно его бросающаяся в глаза привычная красно-белая причёска заставила забытые картинки в мозгу зелёно-черноволосого всплывать одна за одной. Голос парня со шрамом, его грациозность при использовании причуды, загоны по поводу отца и редкая улыбка по очереди пробегали перед глазами Мидории, что заставило его впасть в отчаяние. Это была переломная грань, за которую мальчишка ступил и теперь ему уже было не вернуться назад.       Руки и торс начали трястись. Стайки мурашек появлялись по всему телу подростка. Он откинул аномальное досье, попавшее сюда из другой временной линии, в сторону и схватился за свою шевелюру, крепко сжимая её ладонями. Несовершеннолетний потерянно бегал глазами по одеялу, чувствуя, как стержень внутри него трещит по швам: «Неужели он не врал, когда говорил, что мы были одноклассниками?! Н-Но как такое возможно, почему я не помню… Я узнал его только в Лиге Злодеев… П-Почему это происходит? Я ничего не понимаю…» «Предатель… Предатель… Я предатель…» — Привязались к нему эти слова. Теперь до Деку потихоньку начало доходить, что он часто видел такого Тодороки во снах и ему приходило осознание того, почему вот уже на протяжении двух недель с огромным трудом он находил в себе силы вставать с кровати по утрам. Труднее всего проснуться, когда во сне ты был счастлив. Ведь там была жива его любимая Очако, там Шото бился бок о бок с ним, а Кацуки хоть и бесился, но на него всегда можно было положиться, по крайней мере он был рядом. Эпизоды из, как казалось кудрявому, снов, хотя в сущности из других миров, рвали сердце доброго мальчишки на части.       Веснушчатый отпустил волосы, вновь опираясь о стенку спиной, смотря в потолок, таким образом пытаясь остановить свои слёзы. Хотя их не было, ему только казалось, что он хочет плакать. На самом же деле всё было куда страшнее. В жизни бывают такие минуты, когда слёзы туманят глаза, но что в тысячу раз тяжелее, так это когда глаза сухие, а душа плачет. Он вдруг ощутил невыразимое одиночество, какое чувствовал бы человек, который остался совершенно один во всём мире. Он перестал бояться, потому что сил бояться больше не было. Спустя некоторое время страх исчез, ушла боль, осталось лишь одиночество — огромная чёрная дыра внутри, где-то на уровне солнечного сплетения. Владелец квирка «Один за всех» потерялся среди фальшивых чувств, задаваясь вопросом: «А способен ли я до сих пор по-настоящему чувствовать вообще?» Эта мысль возникла у него в голове именно из-за последних слов, услышанных им от пепельного блондина. Теперь они начали ему казаться намного более правдивыми. Всё, чем он жил исчезло, а он, ослеплённый своим долгом и мечтой, даже не успел заметить когда. Все ускользнули, словно песок сквозь пальцы. Лёд изнутри выжигал вены. Море застыло на уровне сна. Мидории захотелось уйти в себя — а там никого. Всё переломано, будто после большого погрома. Он постарался взглянуть в прошлое, понять, как он опустился до такого уровня. Правда забавно, как день за днём ничего не меняется, но когда ты смотришь назад, понимаешь, что всё изменилось просто до неузнаваемости?       Прошёл час. Ещё час. Ещё три часа. Время — 04:41, а Изуку всё не сомкнул глаз. Они горели и опухли, а его подозрения с воспоминаниями смешались в такую бесформенную жижу, что они вышли из-под контроля. Он перегорел, отрёкшись от всех человеческих эмоций, испытывая только сосущее его на уровне груди одиночество. Веснушчатый был покинут всеми, кто был ему дорог и даже не заметил, как буквально у него на глазах убили его возлюбленную; он ощущал себя предателем лучшего друга, что заставляло его сомневаться в том, герой ли он или злодей; он хотел спасти всех, но даже не заметил того, как нуждается в помощи его друг детства прямо у него под носом. «Как же так?» — До этого момента ещё спрашивал себя Деку, а потом ему стало думаться: «А не всё ли равно теперь?» Через полчаса он встал с кровати, на шатающихся ногах направляясь к выходу из комнаты. У зеленоглазого колотилось сердце и болела голова. Руки, покрытые холодным потом, тряслись, а влажные глаза мечтали лишь об одном — закрыться. Дрожащими ладонями мальчишка потянулся к дверной ручке, нажимая на неё. Он открыл входную дверь, скрип которой в ночном мраке показался очень звонким. Цыкнув, преемник Тошинори, аккуратно закрыл свою дверь, застыв посреди тёмного коридора. Он смотрел в пустоту ночи, которая совсем не пугала его, в отличие от собственного настроя, ведь он решил наложить на себя руки. Это было не то самоубийство, которое обдумывают несколько месяцев, чтобы успеть попрощаться, чтобы никто не заподозрил и которое продумано до мелочей. Не то, перед которым человек совсем не подаёт виду, что он сдался в битве со своими демонами. Не то, перед которым жертва постоянно отшучивается. Не то, которое совершают для того, чтобы привлечь внимания, чтобы знать, что тебя заметят и будут жалеть. Не то, которое годами накапливается в душе. Это был мимолётный всплеск эмоций, который переживался настолько тяжело, что закончился мыслями о лишении себя жизни. Всего пятнадцати минутный энтузиазм, в течение которого хочется совершить задуманное и если рядом нет хотя бы одной живой души, которая заметит твою боль, то исход может быть летальным. Сделав один шаг вперёд, сын Инко и Хисаши почувствовал нарастающую уверенность и в тоже время волнение. Из-за быстро стучавшей сердечной мышцы подросток стал часто и тяжело дышать через рот, потея.       Всего через пару минут студент Юуэй был на улице, шагая в неизвестном направлении. Его внешний вид привлекал редких ранних прохожих, которые либо возвращались домой с ночных смен, либо гуляли с животными, либо вынуждены были тратить часы на дорогу до работы. Дело в том, что он босыми ногами шагал по заснеженному асфальту, а сам был облачён в пижаму, когда на улице стоял зимний утренний мороз. Снегопада не было, но температура опустилась к утру ниже, чем минус семь. Мидории было чертовски холодно, а его ладони стыли от леденящего мороза. Он дрожал, горло начинало першить, а нервные окончания на ступнях начинали отмирать. Всем своим видом он говорил: «Мне холодно. Люди, помогите. Прошу, помогите мне, ведь я совсем один…» Но ему словно со всех сторон твердили: «Ты же герой, ты сильный, согреешься сам». Впервые в жизни клеймо героя стало давить на него. Над Мусутафой уже показалось рассветное солнце, которое совсем не грело, но зато прогоняло ночной мрак, господствующий над городом большее количество времени во время зимнего сезона. Люди косились на освещённого лучами солнца подростка, шептались за его спиной, пугались, а кто-то даже собирался вызвать полицию или позвонить в ближайшее геройское агентство. Почему этого не случилось? Потому что все считали, что кто-то другой сделает это за них. Это была первая возможность предотвратить суицид. Это была человеческая грань, социально-общественная зависимость. Мы проходим через десятки подобных нам созданий каждый день, заставляя наши нервные сети так или иначе реагировать на окружение. Сегодня взгляд, завтра слово, послезавтра прикосновение — это то, что ощущаем мы. На самом же деле происходит намного больше невидимых нам вещей: химические реакции, электромагнитные импульсы, разрывы и образования межатомных связей. Общество чувствует нас, мы чувствуем его. Но, к сожалению, Изуку не остановился. Если бы хоть кто-то подал руку помощи… Вот так всегда и происходит. Ходишь, улыбаешься, шутишь, истории какие-то идиотские рассказываешь. А вечером лежишь на кровати и понимаешь, что у тебя в душе чёрная дыра. И никуда от неё не деться и дела до этого тоже никому нет.       Как Деку добрался до крыши тридцатиэтажного здания в такую рань, такой мороз и при такой скорости реагирования служб спасения, наверное, стоит опустить. Если бы он не смог зайти в подъезд и хоть на минутку, пока стоял в лифте, согреться, то вероятно это стало бы поводом к возвращению назад. Это была вторая возможность предотвратить грядущую трагедию. Это была естественная грань, сама мать природа, прародительница всего живого. Процессы, творящиеся в мире: изменяющаяся погода, глобальные катаклизмы и течения океана связаны с душами людей. Мы настраиваемся на единые частоты; мы спокойны, когда морская гладь ровна; мы злы, когда слышны раскаты грома; нам страшно, когда во тьме ночной завывает ветер. Когда нам плохо, а на улице светит яркое солнце, это тоже своеобразное поддержание баланса, ведь плюс притягивается к минусу. Мы связаны на уровне подсознания, мы часть всего живого на Земле. Мы помогаем друг другу сохранять гармонию. Но и это не спасло. И вот он, чувствуя поглощающий страх перед неизвестностью, сидел возле края, боясь подняться, потому что знал, что обратная сторона коленок станет ватной при виде такой высоты. Иногда, пытаясь представить себе степень отчаяния, которая толкает человека на самоубийство, воображение рисует тёмную склизкую трясину, где лишь смерть видится лучом света.       В какой-то момент что-то щёлкнуло в веснушчатом и он, практически не в силах двигаться от окоченения, поднялся на дрожащих ногах. Мальчишка подошёл к краю крыши, полными жути глазами смотря вниз. Вся жизнь пронеслась у него перед носом. Тогда он и подумал в последний раз о том, что не стоит этого делать, что, возможно, в момент полёта он будет сожалеть. Он так сильно потерялся и лишился много, но может ещё есть шанс? Надежда? Это была третья и последняя возможность не дать несчастью случиться. Это была духовная грань, заложенная в нас на уровне инстинктов: Самосохранение, продолжение рода. И на уровне сознания: совесть, эмоции, чувства. Это нечто обожествлённое, нечто неизвестное человеческому роду, неизученное. Но увы и это не помогло, потому что на судьбоносных весах выбора победило горе и отчаяние от постоянно окружавших его смертей, не только физических, но и моральных. У несовершеннолетнего вдруг прозвучало в ушах: «Почему ты ещё не сдох, недогерой?!» Несколько раз слышался звон этих слов, как голосом маленького Бакуго, так и голосом взрослого. «Да чтоб ты сбросился с крыши, Деку…» — Тоже припомнилось потерянному преемнику Всемогущего. Настоящие самоубийцы, обдумывавшие свой уход на протяжении большого количества времени, в такие моменты любят усмехаться. Дескать ирония, не правда ли? Но веснушчатый был не из их числа. Он не видел в этом ничего, что может вызывать улыбку. Что смешного в людях, которые сдались? «Деку… Это значит неудачник… Неудачник… Неудачник… Кажется кто-то, когда-то сказал, что это звучит, как «Я смогу сделать это…» Кто? Уже и не помню… Видимо, он ошибался…»* — Было на уме у мальчишки.       Через некоторое время, непонятно откуда, в его голове возникли складные строчки и он начал нашёптывать их себе, мечась у края крыши, перешагивая с ноги на ногу. «К-Когда весь мир словно против тебя…» — Дрожащими и синими от холода губами шептал Мидория, топчась на месте. Пальцами ног он уже не мог шевелить — они окоченели. Леденящий мороз пробирал насквозь, но Изуку это не беспокоило. Он был уверен, что скоро его страдания прекратятся, осталось подождать всего чуть-чуть и вновь станет тепло. «И будто выхода нет…» — Из последних сил бормотал Деку, чьё тело на последнем издыхании старалось сохранить в себе тепло, чтобы поддерживать уровень жизни внутренних органов. Он поднял голову, смотря на усеянный белыми облаками небосвод, где редко пробивались лучи солнца. «Туда, где небо, иди…» — Шептал нездорово бледный зелёно-черноволосый, сощурив глаза от яркого света. «Пошли гравитацию к чёрту…» — Чуть громче, прохрипел веснушчатый, которого буквально колотило от пробирающего мороза, полностью закрывая глаза. Он поднял руки, раскидывая их в стороны, слегка наклоняясь, вслух произнося: «Лети вниз…» Через пару секунд перемещённая к верху сила тяжести и сила притяжения стали тянуть мальчишку вниз и его ноги оторвались от крыши, а последние что он вновь прошептал от переживаний стало: «Лети и пари». В последние секунды свободного полёта, когда казалось бы ощущается полное отречение от всего и лёгкость, единственное, что чувствовал обладатель причуды «Один за всех» — это холод. Из-за ветра при падении стало ещё холоднее и он не мог думать ни о чём, кроме как о желании скорее согреться. Не было ни сожалений, ни радости от свободы, ни сомнений — ничего. Словно всё умерло в нём ещё до его прыжка. Так люди могут не вернуться. Зажав всю волю в кулаке всё отпустить. И как-то утром с мыслями, но не о нас проснуться. И больше ничего не ждать и не грустить. Не любить, не прятаться и не страдать. Не плакать, не хотеть и не желать. Так люди могут не вернуться. Не выдержать, сломать свой мир и не простить. И со слезами на глазах от всех на тысячу ключей замкнуться, И понимая, что нет сил, всё навсегда забыть. Задумайтесь о том, что люди могут не вернуться. Могут не писать, не волноваться, могут не звонить. И никогда… Никогда нам к ним уже не прикоснуться… И никогда нам с ними не поговорить.       Когда бездыханный труп приземлился на землю, то из повреждений был на первый взгляд заметен только разрыв в области затылка, из-за которого под телом образовалась огромная лужа алой крови. Внутри же все, абсолютно все органы разорвались, смешались и превратились в отвратительную кашу, как позже выяснилось на медицинской экспертизе. Разумеется, тело наложившего на себя руки несовершеннолетнего ребёнка нашли быстро. Визжащая четырнадцатилетняя школьница, которая жила в этом здании, вышедшая гулять утром с собакой, наткнулась на лужу крови и бледный труп зелёно-черноволосого. Она чуть ли не упала в обморок, но её услышали взрослые люди и дальше сообщили куда надо.

Проект: будущее. Статус: активен.