Резонанс частот: тысяча и одна...мысль!

      Елена Сергеевна       Я и подумать не могла, что простой диалог, который я хотела вести с Сашей, может привести к поцелую, а впоследствии к ответной реакции с моей стороны и возбуждению низу живота после. Это было…так неожиданно и приятно одновременно, что, едва воспоминания нахлынут, — даже если дочь просто назовёт её имя, — укол недавнего стыда напомнит о себе с новой, всё с той же порочной, силой.       «Стыдно… — держа пальцы у губ, подумала я, — очень стыдно…но мне...так приятно».       Не думала, что однажды почувствую это по-настоящему — ощущение тепла приятных мурашек и поддразнивающих уст, без утайки призывающих к чему-то большему, чем поцелую. Ведь я действительно думала, что обречена посвятить всю себя работе: так проще и безболезненней…       Однако, едва разум напомнит, что Саша дочь моей подруги, существенно мала мне по возрасту, что сошла бы за дочь, и в принципе является подругой моей дочки, как угрызения совести застают врасплох: «Боже, как я могла? Потеряла разум, позволила себе вольности…»       Придя к восьми вечера, Даша допытывалась до того, что произошло в её отсутствие. Однако, не добившись хотя бы намёка на ответы, она позвонила подруге и получила от той тоже самое.       Я подумала, что, вероятно, очень смутила Сашу своим поведением: сама сказала ей, что люблю её как дочь, и тут же после этого, в своей комнате, поцеловала её в ответ! И, что не менее парадоксально и очень, наверное, аморально в каком-то смысле — я не чувствую сожалений. Стыд, извинения и смущение есть; но сожалений о случившемся…я не ощущаю отчего-то; от этого ещё больше ругаю себя.       «Не думала, что целоваться так приятно…»       Около двух месяцев мне понадобилось только за тем, чтобы наконец поговорить об этом с Сашей. До сих пор я намеренно избегала с ней контактов, уединения или долгой беседы по телефону, быстро и без раздумий кладя его, ссылаясь на занятость на работе и усталость после неё. А она, как Хатико, терпеливо ждала ответа от меня, когда я буду готова говорить с ней об этом. Скорее всего, именно поэтому она перестала искать со мной встреч, находить поводы для телефонных сообщений и звонков, не говоря уже о том, что за всё время своих попыток она ни разу не просила завуалированно о помощи Дашу, явно предпочитая действовать самой. Так, перестав заходить к нам в гости под самыми различными предлогами, не хотя принимавшимися Дашей, она, как я поняла из слов дочери, полностью посвятила себя учёбе. Отчего-то я почувствовала укол горечи. Но не желая принимать его за сомнительные ощущения, внушавшие мне невесть что, решила принять его как за нечто, выходящее из обычного порядка вещей.       За эти несколько недель в гости успели зайти родители Саши и их новоприбывший гость. Оказалось, что господин Зарастра, проявлявший достаточно благородные манеры, чтобы зваться истинным джентльменом и быть достойным аристократических обращений минувших веков английской истории, занимался изучением медицинских препаратов, проводя свои опыты и исследования за границей. Теперь же, придя в некоторое разочарование, не от своей работы, а от осознания одиночества, он взял отпуск и приехал погостить у старых друзей, твёрдо намерившись переосмыслить свои приоритеты. Правда, как я поняла, свою медицинскую деятельность он прекращать не собирается; просто хочет разобраться с графиком деятельности и перенести свои обязанности из Германии сюда, в Россию, чтобы вконец не стать отшельником.       И вот, спросив спустя несколько недель о Саше в присутствии все тех же трёх гостей, получаю быстрый ответ от господина Зарастры:       — Можно сказать, я её нанял...в качестве ассистентки. Неподалёку от вашего дома оказался центр независимой экспертизы. Мне разрешили там работать, так что я взял Сашу вместе с собой: колбы чистить, сверять химические препараты с названиями на этикетке и содержание их по различным критериям, писать наблюдения о медикаментах под различным температурным давлением и всё в этом духе. Полагаю, ей понравилось находиться в лаборатории.       — А как же школа? — почувствовав боль где-то в груди, спросила я.       — Успевает, — ответил собеседник уверенно. — Я даже как-то спросил: почему бы ей не сдать экзамены экстерном, и она ответила, что родители хотели, чтобы она училась как все дети.       — О, кстати об этом, — внезапно вспомнила Маша. Отставив чашку, она повернула голову ко мне, улыбнулась и, почти с лицом торговца, нашедшего покупателя, спросила: — Леночка, твоя мама уже собрала урожай с огорода?       — А, кажется, нет ещё, — ощутив во взгляде подруги какую-то хищность, внутренне напряглась я.       — О, тогда, если ты не против, я могла бы одолжить тебе свою дочь...на ближайшие три дня. Я помню, ты говорила, что в последнее время она часто зовёт тебя помочь ей с огородом. Как насчёт попросить отгул на работе и в эти несколько дней не поехать, а?       «Это пугает: её улыбка стала шире».       В такие моменты она становилась похожей на своё чадо: без чёлки, но по-взрослому пугающая своей мудростью, больше похожей на хитрость.       — Ам, н-нет, Саша скорее всего готовится к экзаменам. Да и моя мама…       — Она права! — перебила моё бормотание дочка, воинственно возникнув перед гостями. — Саше срочно нужна терапия! — загоревшись какой-то своей идеей, Даша обратила взгляд на мою подругу: — Тёть Маш, я с вами! Давайте вместе вернём Сашу в нормальное общество!       Встав из-за стола, победно пожимая руку Даши, гостья отметила:       — Какая замечательна у тебя дочь, Лена! Она всегда понимает меня с полуслова! Ахах!       «Как там говорят? Без нас – нас женили? Что теперь Саша скажет? Я-то теперь вряд ли возрожу, но она…»       Так, получив через несколько часов подтверждение от своей дочери на поездку её подруги в деревню с нами, понимаю, что довольно избегать её — нужно поговорить! Даже если мне до сих пор неловко и стыдно за прошедший инцидент!       Александра       — Нет, я сказала! Кто вам давал право принимать решения без меня?! — услышав о ночёвке в деревне, запротестовала я, не на шутку разозлившись.       Мало того, что Елена Сергеевна видеть меня не желает и моё присутствие причинит ей лишние неудобства, так ещё и родители приняли решение по этому поводу без моего ведома!       — Но милая! Прошу тебя! Ты должна поехать! Каждый день проводишь в лаборатории, школе, дома, и никуда не выходишь! — также встала за столом мама, готовая яростно отбиваться от моих аргументов. — Даже Зарастра согласился поехать с нами на море. У нас тоже планы и... Ой, — осознав ошибку, она прикрыла губы ладонью, осела поражённая своими же словами на диван и, не отрывая глаз теперь от мужа, прошептала: — Что теперь...делать?       — Вы..! — было начала я, когда папа спокойным тоном проговорил:       — Саша, пожалуйста, — и я села на стул, ожидая объяснений. — Мы долго беспрерывно работали, в том числе и ты. А в свете будущих трёх дней, мы хотели бы отправиться на море, чтобы отдохнуть от забот. Ты же пойдёшь с подругой, своей ровесницей, в деревню. Дадим тебе на расходы денег и...       — Поняла, — шёпотом прервав отца, взглянула на маму.       «Скорее всего, эти двое хотят побыть вдвоём. Зарастра, судя по его удачно сохранившейся модельной физиономии, нужен для привлечения внимания девушек на пляже. Пока он там будет крутиться в окружении девушек, отвлекаясь от своей работы, родители смогут наконец уединиться. А меня они весьма успешно решили спихнуть Покровским за тем предлогом, что я теряющее социализацию существо. Кроме того, судя по тому факту, что рассказали мне родители, мотив Даши состоит в том, чтобы пытать меня эти три дня, с целью узнать не только имя моей возлюбленной, но и, полагаю, теперь адрес в том числе: она ведь стала ещё злее, когда я перестала к ним наведываться. Ну, это не суть важно. Тут другое. Чтобы не пересечься с Еленой Сергеевной, придётся заводить разговоры с её мамой. А она очень сварливая строгая женщина, каких ещё поискать, — рассуждая так, не замечаю как улыбка не сползает с моего лица даже во время глотка чая. — Я смогу хотя бы эти несколько дней провести с любимой. Увидеть её, услышать… Как же…я соскучилась».       — Ам, Саша, прекрати так улыбаться: ты что-то задумала? — обратилась ко мне мама, на что я поспешила самоуверенно ответить:       — Нет. Пойду напишу Даше, что еду с ней к бабушке.       Спустя несколько десятков часов.       Укутавшись в тёплую куртку и шарф, подрагивая в джинсах, под которыми лосины, сажусь в холодный, пропитанный запахом солярки салон машины.       Завидев лицо водителя на одном из зеркал заднего вида, отмечаю, хмурясь: «Вот это ирония судьбы. Тёзка, какого чёрта..?»       Сев впереди, Елена Сергеевна попросила меня и Дашу пристегнуться, после чего я, выполнив сказанное, надела наушники, уткнулась виском в холодное, я бы даже сказала влажное, окно машины и уснула, кажется, сразу после того, как прошла первая песня.       Елена Сергеевна       Я не успела с ней поздороваться, а она, как назло, со мной. Неужели я перенервничала?       Тем не менее, едва ли мы проехали полкилометра, когда я начала вести диалог с Александром.       Слушая его, я попутно заглядывала в зеркало посредине, чтобы видеть дочь и её подругу. Дело в том, что Саша, как правило, чуть ли не сразу засыпает в машинах. Эту привычку я заметила где-то лет семь назад, после шашлыков в лесу.       Поэтому, когда я заметила, что девушка уснула, попросила Дашу осторожно положить голову подруги себе на коленки. Нехотя выполнив приказанное, дочка вынула наушники подруги и отметила, что щёки её одноклассницы холодные, отчего она поспешила разогреть те своими тёплыми ладонями.       Спустя часов пять мы приехали по нужному адресу. Мой коллега, отлично запомнивший маршрут по карте, быстро и чуть ли не играючи привёл нас к дому моей матери, попутно успевая вести со мной диалог.       Нехотя разбудив Сашу, — «Она так мило сопит! Ну точно малышка!», — так некстати сталкиваюсь с ней взглядами.       Приняв меня за Дашу, она растянула мои щёки, сонно приговаривая:       — Только попробуй крикнуть мне в ухо; я тебе потом такой прикол устрою: Елена Сергевна не узнает, поняла?       А когда услышала естественный смех дочери над головой, то, часто заморгав, с воплями отшатнулась, судорожно бормоча:       — О Боже, простите! Простите, пожалуйста! Вы в порядке?       Даша       Собирать картошку не в моём вкусе, но...ради одной дорогой мне падлы потерпеть можно. К тому же, возможно, я смогу-таки вытащить из неё все секреты. Нужно только подумать как.       А пока буду строить из себя хорошую девочку: на глазах бабули придётся.       Так, встретившая нас на пороге дома женщина без седин, при этом с прямой спиной и завидной фигурой при её низком росте, поприветствовав нас сухим «Наконец притащилась», улыбнулась лишь маме и Саше. Меня, к несчастью, она не одарила такой благодатью; а уж в тёзку подруги вообще кинула скептичный взгляд, быстро оглядела его, потом спросила, обернувшись к маме:       — Новый хахаль?       Вздрогнув, смутившись, та ответила:       — Н-нет, просто коллега по работе.       Но этот «кОллега», — да-да, намеренное выделенное из ряда букв «о»! — возомнив себя джентльменом, — хотя по сути он был лишь его жалкой пародией, — быстро добавил, нежно взяв руку бабули за тыльную сторону:       — А ещё её ухажёр, — поцеловал, после чего прибавил: — Приятно познакомиться, мисс. Меня зовут Александр.       «Так, я не поняла: этот козёл что, на красавчика Зарастру насмотрелся или придуривается чисто для вида?!»       — Сколько тебе лет, ухажёр? — неспроста навострила бровки бабушка, ни на секунду не поддавшись «очарованию» хахаля мамы.       — Двадцать семь, мисс, — терпеливо ответил тёзка Саши, чем вызвал знакомое мычание старухи, готовой вынести вердикт.       — Так, значит? А скажи-ка, Александр, у тебя на неё встал или ты серьёзно?       Её вопрос заставил меня подавиться слюной, в то время как Саша наряду с моей мамой одновременно повернулись к бабуле и громко, смущённые, заголосили:       — Что за вопросы?! Прекратите, пожалуйста!       Потом эта парочка переглянулась: глазами они что-то намекнули друг другу… Попробую перевести как я это поняла: короче, Саша сказала: «Я всё порешаю, не боись», мама ответила: «Мне неудобно. Я лучше сама»; но подруга настояла: «Не ломайся, я быстрее», а мамка поддалась на халяву: «Ну как хочешь, тока без боевика с участием Чака Норриса, пожалуйста», и Саша завершила: «Ваш заказ принят», и всё — подруга подошла к старухе, нахмурила на неё свои брови и, точно как кот смотрит на оппонента на своей территории, так и она на бабулю, после чего, настроившись на разговор длинным выдохом, пофигистским тоном начала:       — Бабуль, с нашей последней встречи вы совсем не изменились: всё так же не дружите с цензурой и попираете всё чистое как одноразовую салфетку. Не стыдно?       От её слов мама покраснела, поникнув головой. Я же внутренне поддерживала подругу: «Да! Давай, Саша, порви эту старую кошёлку, а то она нам обеим эти три дня испортит!»       На удивление, бабуля, словно позабыв о присутствии Александра, сосредоточила своё внимание на Саше, убрала руки за спину и парировала:       — Эй, мелкая, ты что, пришла сюда мозги мне пудрить, а? Я тебе не фильтр для воды, чтоб проводить очистку, понимаешь о чём я?       — К сожалению, волей-неволей, ваш дикий язык мне пришлось выучить, поэтому, если выражаться вашими низкопробными фразами, то, — её тон вдруг переменился: стал каким-то металлическим, что ли, — старуха, не путай берега: я буду на тебя бесплатно работать максимум пять часов в сутки, остальное — за вознаграждение. Понимаешь?       Я охренела. Эту бабульку я боялась с пелёнок: она мне даже во сне пару раз снилась — как и наяву, заставляла меня потеть на её грёбаном огороде. Ладно Саша не боится меня и гопников со двора, но чтоб эту старуху стороной не обходила…в который раз… «Чёрт! Была не была — щяс устрою старой карге революцию!»       И как поддакнула в поддержку подруги:       — Вот-вот, мы не будем на тебя работать за просто так, мелочная ты старуха!       Я не знаю, что не так сказала, но бабка после этого так на меня посмотрела…как никто никогда не смотрел…и сказала вся белая от злости:       — Рот с мылом помой. Внутри поговорим. Недовоспитали тебя, я погляжу. Совсем девчонка испортилась.       «Ага. А Саша, значит, нормальной и осталась, да?»       Александр       Не знаю, что это у них за семейные тёрки такие, но мама Лены меня сильно поразила. Не думал, что она такая...ну, распущенная, что ли.       Я был уже рад тому, что после диалога с двумя девушками она пустила меня на порог и, проведя получасовую беседу с Сашей, перестала на меня смотреть говорящим взглядом: «Ты гнида. Хочешь переспать с моей дочкой и бросить её. Видела я таких».       Уж не знаю, что там обо мне ей поведала Саша, но она теперь обращалась ко мне словом «тёзка» и сменила грубый тон на более располагающий к общению.       По крайней мере, за ужином она, как и все сидевшие за столом, плюс ещё дедушка, пришедший, когда начало темнеть, смеялись над моими анекдотами, задавали уточняющие вопросы, расспрашивали бабулю, как она тут поживает, одна с мужем?       Немного поругав дочь за то, что та посвящает себя работе и очень редко приезжает к ней, мудрая женщина, рассказав, что всё также, как и всегда, добавила:       — Иногда всякие придурки к нам захаживают. Лену спрашивают. Видимо, знают, что она всё ещё одна, надумывают приставать.       Потом она принялась за меня:       — Ну? Ты мне так и не ответил: какие у тебя насчёт неё намерения, молодой соплячок? Если скажешь, что хочешь просто повстречаться с ней, то так и знай: не нужна ей твоя, эта самая, «редиска», ясно? Ей нужен мужик: такой, чтоб терпел её отсутствие дома, понял меня?       Саша прыснула со смеху и поспешила уйти наверх; вслед за ней, через полчаса, по случайности выпив принесённое дедушкой пиво, ушла Лена. Меня же продолжали пытать...ещё час как минимум.       Елена Сергеевна       Понимая своё шаткое положение, вызванное бутылкой пива, постепенно ослабевавшее тело, спешу зайти в свою комнату и прилечь, чтоб не натворить делов.       Однако, первая открытая дверь, оказавшаяся занятой моей дочерью и её подругой, не пустовала — там была Саша.       Сидя на своём матрасе, она что-то усиленно вычитывала в книге, что-то переписывая оттуда в блокнот. Заглядевшись на такое зрелищное событие, я и не заметила, как позволила приступу тошноты подкрасться к себе.       Услышав моё подобие кашля, Саша подняла ко мне взгляд. От удивления у неё приподнялись бровки.       Не в силах говорить из-за ладони, усиленно придерживавшем рот закрытым, дабы содержимое желудка оставалось внутри, второй рукой держась за стенку у порога комнаты, позволяю подруге дочери беспрепятственно подойти ко мне ближе чем на метр, нюхать и, стоя на уровне нескольких сантиметров от себя, заявлять:       — Так и думала. Алкоголь. Ну и вонь. Вас нужно срочно выпроводить на воздух, если не хотите обниматься с унитазом.       Тем не менее, проводив меня сначала в дамскую, она помогла мне надеть обувь и вместе выйти на крыльцо. Там, усевшись на лестнице, предварительно подставив снизу прямоугольный зелёный коврик, вдохнув воздуха, с улыбкой молвлю:       — Спасибо. Мне гораздо лучше.       Она лишь молча кивнула на это, не решаясь посмотреть мне в глаза.       Тогда, я, то ли от радости, вызванной отсутствием приступов тошноты, то ли от алкоголя, заметно развязавшего мне язык и в некотором смысле душу, щедро одарившая откровенностью, позволила себе беззаботным тоном начать волновавшую нас обеих тему:       — Помнишь, ты поцеловала меня, а я ответила тебе?       Вздрогнув, она отметила:       — Вы пьяны.       — Да ладно тебе. Скажи мне, помнишь?       — Помню. Но сейчас вам нужно просто освежиться. Давайте сидеть молча, пожалуйста.       — Эй-эй, ты же сама сказала, что интересуешься мной как женщиной, или я не права? — ощущая ту обиду, которую чувствуют все пьяные, когда им в чём-то отказывают, пробурчала я, готовая идти до конца, лишь бы высказаться теперь.       — Елена Сергевна, хватит, — попыталась ещё раз собеседница.       Однако меня уже было не остановить:       — Чего? Вообще-то, я как раз хотела уточнить: предложение в силе?       — Для пьяной вас — нет, — быстро ответила мне девушка.       Почему-то это сильно задело меня. Потому я выпалила:       — Ах так?! Значит, подавай тебе не бухую меня, да? А как я в хлам, так ты в кусты, да?       — Н-нет. Я и такую вас очень люблю. Просто вы не трезво мыслите. Так что, пожалуйста, вставайте, нам нужно отвести вас в вашу...       — Нет. Я никуда не пойду, — разведя руки собеседницы, — тянувшиеся ко мне для помощи, — в стороны, добавляю: — И вообще, ты в курсе, что и раньше предлагала мне встречаться, а?       Она, кажется, остановилась.       — В смысле? — решила уточнить она.       — Ага, я так и знала: ты не помнишь. А ведь было это...сколько же там...год...нет, год с половиной назад... В общем, летом, после девятого класса, на выпускном. Ну, когда твои одноклассники ещё паром арендовали, вечером было. Ты тогда напилась пунша, заикалась, вышла воздухом подышать. А там я, сижу на скамейке, на воду смотрю. Ты подошла ко мне, я встала, поняла, что с тобой не так, а ты бац и говоришь мне: «Елена Сергеевна, я хочу с вами встречаться». Я подумала: «Выпила много. Но видеть её такой можно, наверное, раз за всю жизнь», так что решила поддразнить тебя. Спросила: «Почему?» И ты мне ответила: «Потому что мне нет пока восемнадцати». Я удивилась, улыбнулась и ещё спросила: «А разве сначала не спрашивают, нравится ли человек в ответ?» Ты растерялась, начала теребить пальцы, потом ответила: «А у вас…есть кто-нибудь?» Я сказала, что нет. Тогда ты ещё спросила: «А я вам нравлюсь?» Смеясь, сказала, что да, очень нравишься. Тогда ты внезапно сделала большой шаг навстречу, что я уж было решила: «Ох нет, сейчас поцелует», как нет, ты просто упала лбом мне на плечо и сползала вниз, к груди, животу, ноге…уснула. Я долго обнимала тебя, пока не пришёл твой одноклассник: я попросила его помочь отнести тебя на скамейку. Там я положила твою голову себе на коленки, накинула свой красный плед и гладила твою чёлку… Ты проснулась, но уже не на пароме, а в машине, везшей тебя домой, как и всех остальных учеников, ближе к четырём утра. Тогда, я не приняла твоих слов всерьёз: думала, она напилась, говорит, что в голову взбредёт. Да и на следующий день, когда от пунша осталась только головная боль, ты не вспомнила того, что было вчера, начиная со слов ведущего о командных играх по половому критерию. Так что я не стала ни в чём тебя подозревать и уж тем более надумывать себе всякого: мало ли, с кем не бывает — алкоголь может и не такое. Но, знаешь, когда ты призналась мне в своих чувствах, а потом мы поцеловались, и когда я перестала с тобой общаться, а потом и ты…приняла мой бойкот… — на этих словах, сжав челюсти, будто ребёнок какой, фыркнула, выдавив из себя: — Мне было очень обидно. Саша, ты не любишь меня! Как ты могла со мной так обходиться?! Всё это время…       Я заплакала, ругая её всеми знакомыми мне цензурными словами, а она, усевшись рядом, слушала меня, улыбалась, подставив под подбородок руку и со всем сказанным соглашалась.       А когда я наконец перестала её ругать, то приказала проводить меня в комнату. Тогда Саша обняла за плечи, приникла своим веском к моему, заверила:       — Я вас люблю, — и, осторожно беря меня за руки, потянув на себя, помогла подняться.       Единственное, что я помню, когда мы вошли в мою комнату, то только то, что я упала на кровать, услышала слова Саши:       — Спокойной ночи, — и всё, провалилась в сладкий сон.       Похоже, алкоголь на наши организмы влияет одинаково: развязывает язык, делая нас смелее.