Останови меня

Гермиона Грейнджер нетерпеливо стучала подошвой обуви по полу, стоя у стены. С инцидента в коридоре прошло три дня и за это время ей ещё ни разу не удалось побыть наедине. Рядом с ней постоянно находился Том, даже чаще, чем обычно; в те моменты, когда у него не получалось и был занят делами, то Малфой, Лестрейндж или кто-либо из Блэков появлялся рядом с ней словно из воздуха. Это действительно начинало раздражать. Когда во время завтрака она не увидела за столом Гриффиндора того самого нападавшего, то сразу заподозрила Тома. Не могло быть такого совпадения. Тем более, из слухов было понятно, что гриффиндорец вернулся в башню поздно и в отвратительном состоянии, отказываясь что-либо говорить. Поэтому, желая наконец узнать всю правду, она ожидала Малфоя в коридоре. — Гермиона! Почему ты не подождала меня в библиотеке? Абраксас неспешно подошёл ближе, ослепительно улыбаясь подруге. И Гермиона действительно могла называть его своим близким другом. Из всех он ей нравился больше всех. Альфарда она считала зазнавшимся мальчишкой, который думает лишь о квиддиче. Алектуса она уважала как соперника, но пока их общение было на уровне «хорошие знакомые». Но сейчас она ждала Малфоя для действительно важного разговора. Как только слизеринец подошёл на достаточно близкое расстояние, Гермиона схватила его за воротник и, развернув, прижала к стене. Малфой резко поменялся в лице, не ожидая подобной реакции. — Здесь меньше нежелательных свидетелей, — достав палочку, она направила её на мальчика, продолжая держать одной рукой, — а теперь ты ответишь на несколько моих вопросов. Что вы сделали с тем гриффиндорцем? Глаза Абраксаса расширились от ужаса. Если он расскажет ей обо всём, то Том убьёт его несмотря на дружбу. А если не расскажет, то убьёт она. Или, как минимум, оставит калекой до конца жизни. — Гермиона, я честно не понимаю, о чём ты. Грейнджер надавила сильнее кончиком палочки, оставаясь такой же равнодушной в лице, словно это не она угрожает наследнику древнего рода. — Прекрати строить из себя идиота, Малфой. Том сделал это, да? Не добившись никакого ответа, она решила взять другую тактику. Раз не хочет отвечать так, то ответит по-другому. — Милый Абраксас, тебе известно заклинание Легилименс? — от ласкового голоса девочки у него побежали мурашки и он закивал головой. — Замечательно. Значит, ты знаешь как это может быть больно и опасно для тебя? — и снова кивание головой, — и я обязательно применю его к тебе и всё узнаю. В твоих интересах рассказать мне самому, дабы избежать болезненных ощущений. Гермиона чертовски блефовала в данный момент, но на её лице не дрогнул ни один мускул, так что уличить в обмане было просто невозможно. Она действительно читала об этом заклинании, но даже для неё оно очень трудное. Малфой знал о гениальности однокурсницы, и в его голове даже мысли об обмане не было. Тем более он, как и все остальные, считал девочку слишком правильной для лжи, поэтому не предполагал о фальшивость её слов. — Повторяю вопрос, после которого самолично залезу в твою голову. Это сделал Том? — Д-да, — прохрипел мальчик, обречённо опуская опуская голову. Светлые пряди забавно упали ему на лицо, закрывая глаза. — Что он сделал? — Ничего такого о чём стоило бы бесп… Гермиона слегка встряхнула его, заставляя говорить правду. — Круциатус. Карие глаза девочки расширились от ужаса, но она быстро подавила все эмоции. — Это всё? — Да, — после того, как его отпустили и убрали палочку, он беспокойно стал озираться по сторонам, — Гермиона, милая, только не говори Тому, что я всё рассказал. Она полностью проигнорировала его просьбу, обдумывая всё то, что узнала. — Кто ещё с вами был? — Лейстрендж. Ну конечно. Кто же ещё, кроме Алектуса? Малообщительный, скрытный и точно не стал бы никому говорить. Гермиона в задумчивости продолжила свой путь к Черному озеру, где через полчаса они с Томом должны были встретиться. Грейнджер готова была самолично заставит его платить за свой поступок и запустит в него Круциатус. Но была проблема. Огромная такая проблема. Возможно, даже две проблемы. Первая — её же могли бы отчислить за это! Ну и вторая, которая, к сожалению, тоже присутствует — она слишком любит этого засранца. *** Погода на улице была на радость всем учащимся невероятно теплой. Большинство студентов расползлась по территории школы, наслаждаясь осенним солнцем, только возле озера не было никого кроме Гермионы. От воды всегда веяло холодом, а осенью сидеть здесь было пренеприятнейшим занятием. Слизеринка удобно расположилась у ближайшего к озеру дерева, читая учебник по зельеварению и делая свои собственные пометки. Несмотря на то, что Том имел привычку подкрадываться бесшумно, она почувствовала его приближение почти сразу, но и не думала о отвлекаться от своего занятия. Реддл был в приподнятом настроении и, как ни в чем не бывало, сел рядом с Гермионой. — Как твои дела, Том? — не отрываясь от записей, спросила Грейнджер. Она всегда словно кожей чувствовала изменения его настроения, поэтому была готова к любой его реакции к концу разговора. — Всё чудесно. Разве могло быть иначе? — он с любопытством разглядывал записи, которые она делала на полях книги. — Я слышала, что Саймон Кронштайд — тот самый, кто на меня напал — очень сильно пострадал, — Том моментально напрягся, — очень странно, что сразу на следующий день после нападения. Реддл разглядывал её склонившееся над книгой лицо, ища доказательства того, что она всё знает, но её выражение оставалось таким же бесстрастным. Поэтому он просто пожал плечами, отворачиваясь к озеру, разглядывая спокойную гладь воды. — Это же гриффиндорец. Они постоянно влезают в драки. Можешь считать это кармой. — Какая интересная у него карма получилась. В твоём лице, Реддл, — только теперь она повернулась к нему всё с тем же холодным взглядом. Некоторое время между ними шла безмолвная война, где каждый пытался заставить другого отвести взгляд. — Я совершенно точно не понимаю, о чём речь. У меня есть дела важнее некоторых недоумков. — Точно. Я же совершенно забыла, что ты входишь в десятку самых занятых людей магической Британии. И что же это за дела? Строишь план, как за день добраться до Азкабана? Том зло сверкнул глазами, понимая, что она знает абсолютно всё. — Кто? — Святой Мерлин и Моргана поведали, — от её маски равнодушия не осталось и следа. Она гневно смотрела в его голубые глаза, и если бы взглядом можно было бы убить, то Том Реддл уже кормил бы собой червей, — какого черта, Редлл, ты натворил? — Я спрашиваю. Кто тебе рассказал? — Может, лучше спросишь, кто мне не рассказал об этом? А с утра всё так прекрасно начиналось. Даже тупоголовые и никчёмные однокурсники не испортили день Тома Реддла. А теперь от его прекрасного настроения не осталось и следа. Надо было догадаться, что она сможет обо всём узнать. Это ведь Гермиона Грейнджер — единственная, кто может составить ему конкуренцию, и она слишком хорошо его знала, чтобы не заподозрить ничего такого. — И что ты от меня хочешь услышать? Что мне жаль этого Саймона? Сожалею ли я о содеянном? — он скривился на этих словах, — так этого не будет. Гермиона вскочила на ноги, а за ней и Том. Они стояли друг против друга злые и недовольные. Девочке доставляло удовольствие наблюдать за его настоящими эмоциями, даже если это была ярость. — Да мне плевать на гриффиндорца! Ты использовал Непростительное, безмозглый идиот, — она чуть ли не шипела, стараясь не орать, чтобы никто не услышал, и ударила кулаком его в грудь, — я же просила тебя. А ты поступил как баран! Том перехватил её руку, замахнувшуюся для очередного удара, и притянул к себе, обнимая расвирепевшую ведьму. Он подождал, когда она наконец успокоится и перестанет вырываться, и крепче обнял одной рукой, гладя второй по кудрявым волосам. От влажности они распушились ещё сильнее, увеличиваясь в объеме чуть ли не вдвое. Через некоторое время Гермиона и сама обхватила его руками за торс, укладывая голову ему на плечо. Послышались редкие всхлипы, которые девочка постаралась сразу же подавить. Она не собиралась реветь из-за такого придурка, как Реддл. Сначала было негодование, потом злость, а теперь полное осознание того, что могло произойти с Томом, узнай об этом кто-либо. Слезы неприятно душили, но девочка упрямо не позволяла себе заплакать. Том успокаивающими движениями руки пропускал каштановые пряди сквозь пальцы, будто расчесывая их. — А если он проговорится кому-либо? — Всё будет хорошо. Я тебе обещаю. И она поверила. Потому что всегда верила и доверяла ему. И делала это не из-за страха, обожания или под влиянием его красивых речей. Гермиона знала его добрым и злым, спокойным и в гневе, милым и опасным. Видела его настоящим. Она и на минуту не засомневалась в словах Тома, ибо в ней была уверенность: он выполнит своё обещание, а если нет, то будет рядом. Всегда.