Останови меня

Идти по темному туннелю, вдыхая неприятный запах сырости, было крайне противно. Гермиона послушно следовала за Томом, ни на мгновение не отпуская его руки. Ей всё ещё не нравилась эта идея. Она старалась не думать о том, что там должен находиться монстр, служивший ещё Салазару Слизерину, который питался маглорожденными на обед. Том не стал бы вести её, если не был бы уверен в её безопасности... С другой стороны, в последнее время она частенько действовала ему на нервы, поэтому он вполне мог попытаться избавиться от неё. Реддл уверенно сжал её ладонь, когда ещё одна дверь открылась перед ними. Не нужно было быть особым гением, чтобы заметить гигантских размеров змею посреди комнаты. — Василиск! — Грейнджер невольно вскрикнула, крепко зажмуривая глаза. Что ж, это было вполне логично, учитывая то, что Салазар был змееустом, но в своё время они отмели эту вероятность, пользуясь сведениями о том, что эти звери давно вымерли и не было больше ни одного представителя этого рода. Однако вот же он — самый настоящий василиск! Реддл лишь закатил глаза, приобнимая девушку за плечи. — Открой глаза, Гермиона, тебе ничего не угрожает. Но девушка лишь упрямо покачала головой, ощущая, как от страха сдавливает грудь, и не хватает сил даже на самый элементарный ответ. Вот прямо сейчас у неё есть все шансы умереть, а она была так молода. Реддл осторожно подтолкнул девушку, заставляя сделать шаг к змее, всё время держа в своих объятьях. — Ты доверяешь мне, душа моя? — тихий шепот был легко различим в образовавшейся тишине, ровно как и учащенное сердцебиение девушки. Гермиона до боли прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы усмирить болезненно-липкий страх и обрести возможность ответить на заданный вопрос. Том терпеливо ждал, не торопя девушку и не принуждая силой. Он был уверен в своих действиях и итоговых результатах. — Да...я доверяю тебе, Том. — глубокий вдох и прерывистый выдох, и вот Гермиона медленно раскрыла глаза, смотря в пол, никак не решаясь на ещё более отважное действие. Она почувствовала прикосновение Тома к щеке и решительно подняла взгляд. Прямо перед ней находилась огромная голова василиска с горящими распахнутыми глазами. Отшатнулась назад, крепче вжимаясь в объятья Тома и невольно задерживая дыхание. Они молча смотрели друг другу в глаза, и в какой-то момент Грейнджер показалось, что василиск наблюдает за ней с интересом и откровенным любопытством. Пришлось напомнить себе, что у змей не может быть такого взгляда. Гермиона медленно ощупала свое тело, стараясь не делать резких движений. Вместе с этим у неё вырвался громкий вздох облегчения. — Я жива... — в неверии прошептала слизеринка, закрывая глаза и не сопротивляясь, когда Том развернул её в своих объятьях, успокаивающе поглаживая по голове. Гермиона даже не заметила, как с силой вцепилась в его плечи и слёзы облегчения и радости бесшумно лились по щекам, впитываясь в воротник рубашки Реддла. — Я успела попрощаться с жизнью, Том. — всхлипнула девушка, крепче прижимаясь к нему. — Почему его взгляд не убил меня? Неужели это не правда? Она вздрогнула, когда за спиной раздалось змеиное шипение. Ей совершенно не хотелось оборачиваться и вновь встречаться с этим взглядом. Однако Том сосредоточенно вслушивался, отчего она и сама затаила дыхание, вслушиваясь в его ответ, всё также считая данное умение просто невероятным, даже если сейчас это её и пугало. — Что он сказал тебе? — заговорила девушка, когда наступила тишина. — Всё дело в браслете, который я тебе подарил. — самодовольная ухмылка явственно чувствовалась в его словах. Гермиона наконец отошла от него, поднимая руку с серебряным браслетом до уровня груди. В полумраке комнаты украшение завораживающе блестело, добавляя таинственности. — Я лично накладывал на него защитные чары различных уровней. Взгляд василиска не опасен для наследника Слизерина. — уверенный взгляд его голубых глаз поймал её удивленный. — И для тех, кто находится под защитой наследника. — Ты знал об этом с самого начала? — Нет. — просто ответил Том, пожимая плечами. Грейнджер оскалилась, испытывая настоящую праведную злость. Она уже двинулась на него, сжимая кулаки, когда раздался тихий смех Тома. Он вновь прижал её к себе, зарываясь носом в её буйные кудри, увеличивавшиеся в размерах из-за влажности. — Шучу, душа моя. Конечно же, я знал, что ты будешь в безопасности. — У тебя дебильные шутки, Реддл! - Гермиона уже начала успокаиваться, пытаясь не думать об огромной ядовитой змее за спиной. Возможно, позже она даже сможет насладиться обществом столь опасного существа, но сейчас ей просто хотелось уйти отсюда — и как можно быстрее. — Думаю, всё дело в моём соседстве с Малфоем. Он заразен, я давно тебе об этом говорю. Гермиона даже не нашла в себе сил для ответа Реддлу. Вновь осторожно повернулась к тому месту, где спокойно лежала змея, свернувшись в клубок и лениво перекатывая конец хвоста. Как бы страшно не было, но любопытство всё равно пересиливало. Василиск притягивал к себе её взгляд, заставлял восхищаться своими размерами и мощью. Гермиона была уверена, что ему ничего не стоило проглотить Дамблдора живьём. — Он подчиняется абсолютно любому твоему приказу? — прошептала девушка, будто подобный вопрос мог обидеть василиска. — Абсолютно. — А если ты прикажешь ему убить тебя? Том странно покосился на неё, но утвердительно кивнул. — Да. Разумеется, он не рассматривал такую возможность, но тем не менее это было именно так. Реддл оставил лёгкий поцелуй на её виске, разворачивая девушку лицом к чудовищу и крепко обнимая её со спины. — Посмотри на него, Гермиона. — он дотронулся носом до кончика её уха. — Он прекрасен в своем ужасающем облике. И именно он станет гарантией нашей с тобой власти. Реддл упивался своей маленькой победой. Это был огромный шаг на пути к его цели. Ему хотелось, чтобы Гермиона разделила с ним момент триумфа. Его до сих пор внутри потряхивало от переизбытка эмоций. Но Гермиона не знала, что нужно испытывать. Ей было страшно. И не только за них двоих, но и за их общее будущее. Она вновь вздрогнула, когда василиск раскрыл пасть и показал свой длинный язык, издавая эти шипящие звуки. Гермиона повернулась к Тому, замечая его недовольство. — Нас-с-следник и его маглорожжденная ведьма. Не думал, что меня возможно удивить. Том промолчал, но его взгляд был красноречивей любых слов. Ему не понравилось то, с каким интересом василиск разглядывал Гермиону. Защита защитой, но он не мог быть до конца уверен, что фактор её магловской крови не сыграет против них. Грейнджер решительно убрала руки Тома от себя и сделала шаг к жителю Тайной Комнаты. Медленно подняла руку, осторожно прикасаясь к влажной чешуе. Голова василиска приблизилась к ней, и спустя мгновение его шершавый язык прошёлся по лицу девушки. Гермиона тяжело вздохнула и медленно протёрла ладонями пострадавшее лицо, стряхивая с пальцев влагу, оглядываясь на Тома. — Надеюсь, я не показалась ему излишне съедобной, в противном случае Вальбурга мне не простит подобную кончину. — Если ещё и мой собственный василиск полюбит тебя больше, чем меня, то это сильно ударит по моей самооценке. Что ж, Реддл решил трактовать это, как признание василиском Гермионы. Теперь никто не встанет на его пути. Если бы ещё можно было бы использовать силу василиска против Дамблдора... Но ничего, это лишь вопрос времени, когда он уничтожит старика. Том с лёгкой усмешкой наблюдал, как Гермиона положила ладошки на чешую змеи, а после прикоснулась к нему щекой, закрывая глаза. Ему не нужно было спрашивать, чтобы знать причину её действий. Она прислушивалась к той силе, что бурлит в чудовище, показывала, что ей можно доверять. Гермиона ради него пересилила свой страх. Но Реддл был уверен, что она ему потом отомстит. — Ты должен будешь меня потом снова сюда привести. — авторитетно заявила Грейнджер. — Вот как? — Том подал ей руку, притягивая ближе к себе. — Женщина, я ещё не надел кольцо на твой чудный пальчик, а ты уже мной вздумала командовать. Грейнджер закатила глаза, уворачиваясь от его объятий. Им нужно успеть отдохнуть перед тем, как они отправятся к Грин-де-вальду. Тайная комната — прекрасное место, но за последние полчаса девушка перенесла слишком много различных эмоций, чтобы вынести еще несколько минут вдали от своей любимой кровати. Том, будто прочитав её мысли, что-то сказал василиску и потянул её в сторону выхода. Обратно для Гермионы было куда легче возвращаться, ибо теперь у неё не было необходимости находиться в постоянном напряжении в ожидании чего-то неизвестного и опасного. Они шли молча, тихо пробираясь по коридорам Хогвартса, прислушиваясь к каждому малейшему шороху. Каждый был погружен в собственные мысли, обдумывая всё то, что произошло за этот день. Принесло ли это ясности в их будущее? Определенно нет. Но в одном Гермиона была уверена точно: Том не станет использовать василиска, чтобы терроризировать школу и маглорожденных. А значит, круг возможных злодеяний значительно снизился. В гостиной, к удивлению Гермионы, обнаружился только Лестрейндж, задумчиво глядевший в камин. Реддл потянул её за собой в сторону спален, призывая оставить слизеринца в покое, но Гермиона лишь неодобрительно цокнула языком. — Алектус, тебя что-то беспокоит? — девушка села на подлокотник рядом с юношей, игнорируя недовольство на лице Тома. Лестрейндж повернулся к девушке, коротко кивая. — Здравствуй. Я не заметил вашего прихода. — несмотря на ответ, Алектус не выглядел, как человек, который действительно вышел из своих мыслей. Он и в обычные дни создавал образ человека, которому совершенно неинтересно происходящее и люди вокруг, а сейчас Гермиона почувствовала себя немного неуютно, словно бы варварски вторглась в его личное пространство. — Насколько мне успели сообщить, завтра вы поедете вместе с нами, не так ли? Это будет интересно. — Да, поэтому нам всем стоит отдохнуть. — девушка провела ладонью по его волосам, вставая с места. — Не сиди долго, Алектус. Лестрейндж кивнул, но Гермиона знала, что он всё равно не уйдет сейчас к себе. Они все взрослые люди, и ей, вероятно, стоит меньше за них переживать, но это труднее сделать на практике. Один лишь Малфой требует беспрерывного внимания к себе. Грейнджер вернулась к Тому, коротко обняла и ускользнула в свою комнату, пока он не нашел «весомых» причин для её переселения в его комнату. В спальне, к удивлению девушки, было очень тихо. С того инцидента с Оборотным зельем она ещё ни разу не видела ни Друэллы, ни Лукреции. Гермиона зажгла несколько свеч, замечая, как дернулась от этого Лукреция. Сейчас, в тусклом свете огня, было сложно полноценно рассмотреть свою соседку, но даже так Грейнджер заметила нездоровую бледность и глубокие темные синяки под глазами. Её правая бровь была рассечена, а когда-то густые, со здоровым блеском пшеничные волосы находились в полнейшем хаосе, напоминая скомканную солому. Лукреция почувствовала на себе её взгляд и поторопилась накрыться одеялом, отворачиваясь к стенке. Гермиона села на край её кровати, осторожно кладя ладонь на предплечье Пруэтт. Почувствовала, как девушка напряглась от этого, замирая. — Что с тобой произошло? — в словах ни капли жалости или сострадания, Гермиона исходила из собственного интереса. Как бы они не относились друг к другу, Лукреция всё ещё оставалась слизеринкой. Никто не смеет трогать слизеринцев безнаказанно. — Оставь меня. — её голос был хриплым, наводя на мысль о том, что её горло было истерзано изнутри, словно надрывалось от крика несколько часов. Гермиона предприняла еще одну попытку: пользуясь эффектом неожиданности, стянула с Лукреции одеяло. Грейнджер прерывисто вздохнула, дернувшись в сторону от увиденного. На шее у волшебницы был багровый след ладони, как после удушения, её руки покрывались различными царапинами, и некоторые были совсем свежие. Гермиона не могла почувствовать собственного тела, замерев от шока. Даже когда Лукреция выдернула из её рук одеяло, закрываясь, Гермиона продолжала стоять и смотреть в то место, где только что показались измученные руки Пруэтт. — Кто это сделал с тобой, Лукреция? — это всё напоминало прямое нападение на чистокровную волшебницу. Почему никто ничего ещё не сделал? И почему она молчала? Но Лукреция одарила Грейнджер взглядом, полным ненависти и презрения. — Это всё из-за тебя, маленькая, глупая грязн... — и без того тихий шепот резко прекратился. Лукреция смотрела куда-то за спину девушки, её дыхание участилось, руки заметно дрожали, а из покрасневших глаз полились слезы. Её одолевала паническая атака, в этом не было сомнения. Гермиона быстрым движением достала палочку и развернулась на месте, но никого не обнаружила. Однако Лукреция всё так же не отрывала взгляда от чего-то ужасающего, безмолвно шевеля искусанными губами. Один только мимолётный взгляд на неё заставил Гермиону использовать обнаруживающие чары, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. Гермиона села рядом с Лукрецией и крепко сжала её плечи, встряхивая, желая привести в чувство. Неожиданно Пруэтт отскочила от Гермионы, падая с кровати, но продолжая ползти спиной, увеличивая между ними расстояние. — Прости, прости, я не хотела. Ляпнула не подумав, прости. — Лукреция вцепилась в собственные волосы, вращая головой и переходя на крик. — Перестань, молю! Я осознала, я прошу тебя! Остановись! Гермиона в растерянности сделала неосознанный шаг назад, поворачиваясь к третьей кровати в комнате. Друэлла забилась в угол, закрыв себе рот руками и рыдая, смотря на происходящее. Лукреция зажала себе уши и уже тихо шептала всё те же слова. — Нужно позвать медсестру. — Гермиона вскрикнула от испуга, когда Лукреция резко подалась к ней навстречу, хватаясь за подол её платья. Это начинало походить на самый настоящий кошмар. — Нет! — словно осознав свою ошибку, Лукреция перешла с крика на различимый шепот. Её глаза были практически вменяемы. — Не надо никого звать. Только не говори никому. Всё хорошо. — взгляд вновь остеклянел, появилось опустошенное выражение лица. — Да, всё будет хорошо. Как в трансе, девушка вновь забралась на кровать, прячась от этого мира под одеялом. Гермиона глупо смотрела на неё, не понимая, что сейчас было. Словно бы ничего не было, и только тихо рыдающая Друэлла была доказательством обратного. Гермиона непослушными пальцами начала снимать одежду, чтобы переодеться, думая над происходящим. Мог ли это сотворить Том? У него была возможность это сделать без её ведома. Нет. Неправильно было обвинять Тома без доказательств. «Идиотка, Грейнджер.» — внутренний голос так не вовремя проснулся. «— Ты не можешь так глупо списывать всё это на случайность.» Гермиона отрицательно покачала головой, не желая приписывать состояние Лукреции на совесть Тома. Но и отрицать возможность этого было действительно глупо. Грейнджер легла на кровать и никак не могла смириться с мыслью, что Том мог сделать что-то Лукреции. «Не строй из себя святую. Подумай, что бы ты сделала, окажись на его месте? Эта дрянь пыталась разрушить всё то, что есть между вами.» Грейнджер тяжело вздохнула, нервно кусая свою нижнюю губу. Сложно было спорить с самой собой. Особенно с самой логичной и хладнокровной частью себя. Вероятно, она бы тоже поступила так же. Отомстила за содеянное. Её сердце громко стучало, стоило вновь вспомнить вид Лукреции. Это было так... жестоко. И так в стиле Тома. Гермиона хотела спать, но не могла закрыть глаза. Каждый раз перед глазами появлялось множество картин, где Реддл использует совершенно разные способы для сведения Лукреции Пруэтт с ума. *** Бессонные ночи не способствуют продуктивности работы. Благо, Гермиона не выглядела ходячим трупом. Она даже не посмотрела на своих соседок, чтобы вновь не вернуться к мучительным мыслям. У неё в запасе было несколько часов, даже удивительно, как несчастная дверь всё ещё закрыта и здесь не появилась Вальбурга Блэк. Гермиона не спеша достала своё платье и взялась за бесконечную шнуровку. Дверь в комнату с оглушительным грохотом распахнулась, чудом не сорвавшись с петель. Уже одетый и собранный Абраксас Малфой стоял на пороге, сверкая своей улыбкой. – Принцесса, почему ты ещё не одета? Ждёшь свою горничную? Так Блэк стоит в гостиной. Что ж, стоило ожидать нечто подобное. Спасибо, что хотя бы дали проснуться самостоятельно. Гермиона посмотрела на часы и вопрошающе вздернула бровь. — У меня в запасе три часа. — в слизеринца полетела туфля. — и прекрати вламываться в мою комнату. Абраксас смог увернуться от летящего снаряда, не растеряв своего улыбчивого вида. — Я не вламывался в твою комнату. Я никогда так не делаю. — Вот как? А если мы поинтересуемся у Эмили? Всего на мгновение улыбка Малфоя спала, но быстро вернулась на место. Он принял свой самый обворожительный вид. — Так уж и быть. Больше так не делаю. — он отвернулся, когда Гермиона начала снимать свою ночную сорочку. — Мы уедем сразу после завтрака все вместе. Ты, Том, Лестрейндж и Блэки. И я просто пришел проверить тебя. Гермиона заметила, как он покосился в сторону уже пустой кровати Лукреции. Грейнджер оделась быстро, что не было удивительным. Ей никогда не требовалось много времени на сборы. Они с Абраксасом присоединились к остальным в гостиной и отправились на завтрак. Вальбурга вела себя на удивление тихо, чего не скажешь о Малфое. Вот у кого настроение с утра было распрекрасным. Даже когда они ехали в карете, он не переставал светить своим радостным видом. Гермиона списала всё это на последствия отношений с Эмили. Точнее, на их намек. Бедная девушка только согласилась дать шанс, а Абраксас наверняка уже построил в своей голове идеальный план свадьбы. Гермиона не могла заставить себя перестать постоянно коситься в сторону Тома. Всё пыталась понять, насколько правдивы её догадки. Комок тугих нервов уже грозился взорваться около солнечного сплетения, она никак не могла перебороть в себе те ужасные впечатления после увиденного. Одно дело — когда Том подкидывает противной девчонке змей в кровать или уничтожает любимого плюшевого медведя, а совсем другое — когда он по-настоящему сводит с ума девушку. Пусть и сильно провинившуюся. — Что-то произошло? Шепот Тома напугал девушку, она едва ли не вскрикнула, но заставила себя успокоиться. — Нет, просто слегка переживаю. Он не поверил. Но благополучно сделал вид, что не заметил этой маленькой лжи. Среди всего прочего, она могла себе это позволить, если ложь действительно останется незначительной. Том ценил её личное пространство. — Не стоит волноваться. — беззаботно проговорил Малфой. — Это ведь всего лишь важнейший бал в вашей жизни, устроенный в вашу честь, на котором абсолютно все волшебники будут вас оценивать. Лестрейндж неодобрительно покачал головой, в то время как Вальбурга открыто выразила своё недовольство, награждая болтливого Малфоя пинком по ногам. — Напоминай себе чаще о том, что тебе не стоит считать себя мастером поддержки. — Гермиона выразительно закатила глаза, давая понять, что его слова совершенно не способствовали облегчению. — Нам не о чем переживать, не так ли? — Том не давил, но это была именно та интонация, которая не требует ничего, кроме согласия. — Разумеется. Весь оставшийся путь они слушали бесконечную болтовню Малфоя. Он рассказал обо всех важных людях на предстоящем празднестве: кто с кем спит, кто кого шантажирует, с кем лучше быть осторожней, а с кем можно и поговорить в расслабленной обстановке. Собственно, были выслушаны все свежие сплетни аристократического общества. Том не услышал никакой полезной информации. Малфой был хорошим информатором, но при этом отвратительным балаболом. Реддл чувствовал себя поразительно спокойно. Теперь ему предстоит занять своё законное место. Среди высшего общества, рядом с самым великим волшебником своего времени. Это была невероятная удача для них двоих, и Тому было за что благодарить свою судьбу. Он лениво смотрел в окно, когда в поле зрения появился особняк Грин-де-вальда. Величественное и изящное строение станет для них новым домом. — Приехали! — бодро объявил Малфой, открывая дверь. — Теперь встретимся через час. Надеюсь, вы не попадете в какую-нибудь передрягу, иначе пропустите всё самое интересное. Малфой и остальные друзья отправились дальше, в свои дома, пока не придет положенное время для прибытия абсолютно всех волшебников, приглашенных на это торжество. Возле дверей их уже встречала миловидная девушка, которую Гермиона и Том прекрасно помнили. Видно, девушка была здесь в качестве горничной или как там называют их в магическом обществе. Она молча последовала в глубь дома, ведя гостей за собой. Среди высоких потолков, выполненных с таким изяществом и великолепием, чувствуешь себя маленькой мышью, которой легко затеряться здесь. Гермиона отметила про себя, что Грин-де-вальд любил историю и мифы, исходя из всего, что можно было видеть вокруг. Картины и резные двери, отображающие сюжеты легенд, неохватные гобелены, демонстрирующие исторические сражения и восстания, лепнина и мебель, не имеющие в себе и капли современных стилей. Это всё словно бы говорило, насколько хозяин почтительно относится к своим истокам и не забывает прошлого. Девушка даже не заметила, когда они остановились и перед ними открылись двери в библиотеку. Том, заметив её лёгкую рассеянность, взял под руку и повел за собой. Грин-де-вальд сидел за столом с объемным свитком пергамента в руках. Он совершенно не замечал их, лишь когда они подошли к нему совсем близко, медленно кивнул, указывая на места напротив. Слизеринцы терпеливо ждали, когда волшебник закончит свои дела, практически не дыша в его сторону. И вот, мужчина отложил пергамент, сцепляя ладони в замок, внимательно глядя на детей. — Сейчас у нас есть час на подготовку. Каковы ваши знания этикета в высшем обществе? — Достаточно на высоком уровне, сэр. — незамедлительно ответил Том, наблюдая за реакцией Грин-де-вальда. Но тот ничем не показал каких-либо эмоций по этому поводу. Другого ответа просто не должно было звучать. Они какое-то время изучали друг друга, пока Геллерт не обратил внимания на Гермиону. От его проницательного взгляда становилось не по себе, Гермиона не могла позволить дать трещину своей маске даже под таким давлением. Однако Грин-де-вальд ни слова не сказал ей, встал со своего места и позвал детей за собой. — Вы должны осознавать всю важность ситуации. Это будет ваш первый выход в свет, исходя из этого необходимо сделать всё идеально. Второго шанса для первого впечатления у вас не будет. — он остановился, поворачивая голову в сторону учеников. Они послушно кивнули, подтверждая, что все слова были услышаны и приняты во внимание. — У вас будет всего час на то, чтобы привести себя и свои мысли в порядок. Том и Гермиона кивнули, но стоило только Тому отойти, как Геллерт задержал Гермиону за руку. Реддл не мог этого видеть, поскольку уже отошёл на несколько шагов вперёд, но резко развернулся, вопрошающе глядя на Грин-де-вальда. — Можешь идти, Том. Я не задержу надолго твою подругу. — в его словах сквозила усмешка, он всё ещё изучал этих двух молодых людей. И, разумеется, не пропустил едва заметного кивка головы девушки, после которого Том соизволил уйти. — Что тебя беспокоит, Гермиона? Вопрос прозвучал неожиданно, Грейнджер едва ли смогла не показать своей растерянности. — Уверяю Вас, со мной всё в полном порядке. Грин-де-вальд согласно кивнул и перевел взгляд на картину за её спиной. Гермиона не была уверена, окончен ли разговор и можно ли идти, но волшебник сам заговорил. — Порой мы не можем понять многие поступки своих близких. Особенно, если они несколько ужасны со стороны морали. — его правый уголок губ дернулся, будто в намеке на улыбку. — Самые ужасные поступки порой совершаются на благо дорогих сердцу людей. Гермиона нервно поджала губы и опустила глаза в пол, как провинившийся ребенок. Ей не нравилось, что её чувства так быстро прочитали, будто бы она стояла тут голая. — Не забывай никогда, кем именно для тебя являются окружающие люди. Грин-де-вальд кивнул и продолжил путь по коридору, оставляя девушку одну. Гермиона не могла сказать, что ей не приходили в голову эти же мысли, но услышать от другого оказалось действеннее. Огромный камень противоречий и сомнений упал с её души. Она просто будет находиться рядом с Томом. Он хотел лишь справедливости. Это же хорошо? Том не просто от скуки сделал это с Лукрецией. Она заслужила то, что получила. Гермиона зашла в отведенную для неё комнату, мысленно стараясь забыть эту ситуацию на этот вечер. Сегодня она должна быть истинной слизеринской принцессой. Для неё уже были приготовлены платье и туфли, всё что от неё требовалось — надеть это и не опозориться. С первым было намного легче. Гермиона взяла платье за плечики и приложила к себе, встав у зеркала. Оно было соткано из тончайшего изумрудного шелка: невесомое, как перо совы, пронизанное сотнями серебряных ниточек, отчего переливалось, стоило попасть на него свету. Держа на себе платье, Гермиона закрыла глаза и медленно закружилась по комнате, шепотом произнося вальсовый счёт. В один момент ей начало казаться, что вся комната преображается с каждым её шагом. Вокруг вырастали исполинские деревья, переплетением веток и кроной закрывая обзор на небо. Ноги утопали в мягком и влажном от росы мхе. В какой-то момент Грейнджер открыла глаза, глядя на уводящую в глубь тропинку. Вдалеке виднелась светлая полянка с аккуратным двухэтажным домиком. Она видела, что там, на поляне, кто-то есть. С несвойственной беспечностью и детским любопытством Гермиона направилась прямиком по тропинке к домику. Чем ближе подходила, тем отчётливей слышался звонкий детский смех. На поляне бегали двое чудесных детей, с одинаково короткими темными и кудрявыми волосами. Гермиона спряталась за дерево, даже с этой позиции понимая, что дети были близнецами. Мальчик и девочка около пяти лет. К ним навстречу шла изящная женщина в легком летнем сарафане. Гермиона едва не выдала своё присутствие, когда узнала в ней саму себя. Та, взрослая Гермиона, опустилась перед детьми на колени, не боясь испачкать в земле и траве своё светлое платье. — Ты вновь остригла себе волосы, милая? — её голос не был строгим или угрожающим, она спокойно взирала на своих детей. Близнецы не отводили от матери взгляда. Они не чувствовали себя виноватыми. — Да. Мы близнецы, если у него волосы короткие, то и у меня будут. Дети держались мизинчиками, не желая расставаться не на мгновение. Женщина усмехнулась, поправляя на близнецах одежду. — Это всё твои гены. Я всегда была ангелом. Настоящая Гермиона жадным взглядом начала искать адресата, пока не увидела в дверях дома мужчину, прислонившегося к косяку. На его лице играла насмешливая ухмылка. Она узнает это выражение лица из тысячи. Это был Том. Гермиону резко вернуло в реальность. Её начало вести в сторону, будто бы вся твердая поверхность под ногами резко исчезла. Благо, удалось вовремя ухватиться за подоконник. Дышать. Не забывать о глубоком дыхании и обо всем том, что говорила профессор. В дверь стучали до тех пор, пока посетителю это не надоело. В комнату бодрым шагом вошла Вальбурга, пристальным взглядом осматривая подругу. Гермиона выглядела совершенно растерянной, перед её глазами всё ещё стояла та самая поляна. Было совершенно непонятно, что нужно чувствовать по этому поводу. Радоваться? Надеяться? Или бояться того, что это может никогда не случиться? Будет ли у неё шанс на личное счастье? — Малышка, тебе не хорошо? Позвать лекаря? — Вальбурга обеспокоенно пыталась привести в чувство Гермиону. Блэк облегчённо выдохнула, когда девушка обратила на неё осознанный взгляд. — Нет, что-то просто голова закружилась. — врать было нехорошо. А врать лучшей подруге вдвойне. Вальбурга недоверчиво прищурилась, помогая Гермионе принять устойчивое положение. — Я думала, вы так рано не приедете. Если не хочешь, чтобы из тебя выжали правду — смени тему. Блэк неохотно пожала плечами, забирая в свои руки вечернее платье Гермионы. — От меня ничего не требовалось, поэтому я приехала помочь тебе собраться. Это моя ответственная миссия. Они долго вдвоем перебирали множество драгоценных украшений, которые можно было бы добавить к образу. Между ними медленно протекала беседа о всякой чепухе, ни одна не хотела затрагивать тяжёлые темы перед таким важным мероприятием. Блэк помогла Гермионе завязать сзади платье, не позволяя той смотреться в зеркало раньше, чем она закончит. Грейнджер стойко переносила неприятную процедуру создания прически, ни разу не пожаловавшись на свою судьбинушку. Лёгкий макияж и украшения. Гермиона позволяла Вальбурге делать с ней всё, что только требуется. По окончании Гермиона с лёгкой улыбкой смотрела на себя в зеркало. Сверху платье плотно прилегало к телу, а уже ниже талии свободно струилось мягкими волнами до щиколоток. Серебряные туфли на невысоком каблучке подчеркивали миниатюрную стопу девушки, а широкие лямки, натянутые на предплечье, позволяли любоваться изящными ключицами. Ей нравилось то, как Вальбурга высоко закрепила её кудри на голове жемчужными шпильками. Их было так много, что казалось, будто бы и не было свободного пространства без маленькой, кругленькой жемчужинки. В довершении всего этого на её голове сверкала тоненькая серебряная тиара с маленькими изумрудами. — А это обязательно? — Чистокровные любят размах. — Вал пожала плечами, не видя в этом ничего особенного. — Ты станешь яркой звездой этого вечера. Десятки глаз будут смотреть только на вас с Томом. Гермиона была абсолютно готова к этому вечеру. И морально, и телесно. Рядом с Томом и её друзьями она способна на всё. А уж провести вечер среди напыщенных индюков ничего не стоит. *** Абраксас Малфой шёл по коридорам мэнора, нарушая шагами звенящую тишину. Даже портреты его предков молчали. Ему с детства казалось, что дом чувствует его настроение, подстраиваясь всеми способами. Он нервно хмурил брови, понимая, что его сейчас ждёт за дверьми в главный зал. В мыслях считал все подсвечники, попадавшиеся на пути, не желая раньше времени изводить себя неприятными мыслями. Слизеринец остановился возле дверей, глядя на них с едва заметной тоской. Стоял несколько минут, поднял руку для стука и остановил её в паре сантиметров от дерева. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом, зато с третьего раза он, наконец, постучал. Тяжёлые двери медленно отворились, открывая проход в темную залу, освещаемую камином. Абраксас давно поклялся, что, как только дом станет его, он сразу сделает его более светлым, уберет всю эту мрачность и давление стен. В комнате уже ждали четверо людей. Его отец с братьями негромко что-то обсуждали, пока матушка в сторонке писала письмо. Он понадеялся, что про него уже забыли, как присутствующие подняли на него взгляды. Так Абраксасу и пришлось сесть напротив отца с дядюшками. Фабиус сделал вид, что вовсе не замечает племянника, наливая себе новую порцию огневиски. Его отец не имел никаких отличительных черт, на его лице даже не было явных морщин, ибо он излишне редко улыбался или хмурился. Уже давно словно бы превратился в камень. Зато у его жены было лицо нежное, округлое, но безразличное; на нём время от времени появлялись стеклянные улыбки и хитрые прищуры глаз. — У Грин-де-вальда появились преемники. — пафосно начал Фабиус. — Надеюсь, ты понимаешь, что должен сделать? — Пойти и взять у них автограф? — конечно, Абраксас понимал к чему клонят родственники, но так просто он не дастся. Фабиус мгновенно вспыхнул злобой, желая встать со своего места, но Маркус остановил его, усаживая обратно. Отец и вовсе проигнорировал происходящее. — Будь благодарен Мерлину за то, что ты единственный наследник рода. — прорычал Фабиус. — В ином случае, ты давно бы уже подбирал за нами объедки. — Спасибо, Мерлин, что в этом мире не существует женщины, готовой родить от моих дядюшек. — Абраксас сложил ладони в молитве и обратил взор к потолку. На его устах играла озорная ухмылка. — Помолчи, сын. Не груби старшим. — мужчина лишь бросил мимолётный взгляд на сына и перевел внимание на камин. — Не мне объяснять тебе элементарные вещи. Заручись доверием и поддержкой этих выскочек. И не опозорь нашу фамилию. Слова, произнесенные отцом, были крайне неприятны Абраксасу. Одно дело использовать в своих целях доверие и расположение партнёров, чтобы увеличить свой капитал, а другое дело — так поступать с близкими людьми. — В конце этого года тебя ждет помолвка. — отец будто бы пытался добить сына своими словами. — Юная мисс Шафик будет счастлива стать миссис Малфой. Абраксас скривился, внутренне готовый завыть от услышанного. Он видел дочь Шафиков лишь один раз, два года назад. И на тот момент ей было всего шесть. Уже в столь юном возрасте девчонка была невыносимо капризна — истерика по малейшему поводу. Нужно было пресечь ошибку на корню. — Я счастлив огорчить юную мисс Шафик и всех собравшихся, у меня уже есть невеста, с которой я проживу остаток жизни. — Она чистокровная? — больше для виду полюбопытствовал Фабиус. — Не имею ни малейшего понятия. К сожалению, на ней не было изображено генеалогическое древо. Неприятный, задыхающийся смех самого старшего Малфоя было невыносимо слушать. Фабиус указал на племянника пальцем, всё ещё издавая гортанные звуки смеха. — Нет, вы только посмотрите на него. Сынок точной копией отца вышел. — его выражение стало предупреждающе угрожающим. — Никого не волнует твоё мнение. Однажды твой отец решил попытать счастье, да только сломался так же, как и положено, и женился на той, которую ему выбрали. Не думаю, что стоит усложнять. Абраксас сверлил взглядом отца, который также не реагировал на окружающую обстановку, закрывшись в своем панцире. Он никогда не любил свою жену. И Бракс это знал. Однажды его отец позволил сломать себе жизнь, отказавшись от любимой женщины. И что же теперь? Как он мог желать собственному сыну той же участи? — Думаю, он достаточно всё понял. — Мариус не любил приходить в этот дом. Он вообще старался держаться подальше от любых связей с родственниками. Но Фабиус не желал остановиться сейчас и прислушаться к словам среднего брата. — Ты женишься на Шафик. А свою девчонку можешь использовать как любовницу. Тебе никто не запрещает заводить столько женщин, сколько пожелаешь. — Малфои не изменяют. А наша фамилия и без меня гремит на все бордели. — Абраксас не должен был позволять своим эмоциям выходить из-под контроля. Его мелко подрагивающие руки выдавали истинные чувства полностью. — Я просто не смогу потянуть конкуренцию с любимыми дядюшками. — На сегодняшнем вечере ты познакомишься со своей невестой. — отец бросил быстрый взгляд на старшего брата, чья рука уже потянулась к палочке, пресекая дальнейшие действия. — Можешь быть свободен. Перед самым уходом Абраксас посмотрел на свою мать, которая так и осталась безучастной к его судьбе. Ни слова возражения или поддержки него стороны он не услышал. Даже секундного взгляда не был удостоен. Он круто развернулся на месте и быстрым шагом вышел в коридор. Он не допустит этого. Не для того было столько проблем по завоеванию Эмили Дель Рэй, чтобы потом жениться на другой. *** Алектус Лестрейндж не любил свой дом. За последние пять лет возненавидел это место до болезненных спазмов в животе. Нет ничего ужасней, когда дети ненавидят родной дом. Место, где выросли, учились ходить,говорить, впервые встречались с трудностями и решали их. Нет ничего ужасней, когда место, сотканное из любви и тепла, превращается в сгусток боли, скорби и уныния. Алектус уже знал, где ждёт его отец. Так же как и знал, что ни в коем случае нельзя опаздывать. Однако на последней ступени он остановился, прикрывая на мгновение глаза. И в следующий момент решительно взялся за дверную ручку, открывая её. На него смотрела слегка изменённая взрослая копия самого себя. Алектус был удивительно схож с отцом, имея не какие-то общие черты, а практически идентичную внешность. Его отец был разве что выше него и взгляд имел тяжёлый, ложащийся неподъемным камнем на душу. Алектус нашел в себе силы, чтобы не отвести взгляда, смело ответить отцу. На какое-то мгновение в лице старшего Лестрейнджа что-то изменилось, промелькнуло едва заметное уважение. Алектус в этот момент думал лишь о Хогвартсе. Гермиона должна знать, что всегда может положиться на него, что он будет самым верным соратником. Поэтому если сейчас отведет взгляд, то проявит себя слабаком. А слабакам не место рядом с ней. — Здравствуй, сын. — голос был подстать внешнему образу. Громогласный, низкий и твердый. — Доброго дня, отец. Вновь возникло молчание. Они давно не виделись, но обоим нечего было сказать. Окружающее молчание тяготило обоих волшебников; оба понимали, что ничего хорошего не будет в конце, если они так и продолжат стоять вдвоем. — Как твои успехи в школе? Ещё один неуместный вопрос. — Вполне сносно. Я отлично справляюсь со всеми заданиями профессоров. И вновь тишина. Так могло бы продолжаться долго, если бы старший Лестрейндж не кивнул сыну на дверь. Алектус почтительно наклонился и развернулся на месте, желая покинуть это место. Его взгляд привычно прошёлся по каминной полке и поднялся выше. Там, над камином, была голая стена, совершенно темная и безжизненная, как и весь особняк. Алектус остановился, впервые за долгое время чувствовавший, как внутри что-то оборвалось. Его растерянный вид был красноречивей слов. — Не задерживай моё время, можешь быть свободным. Алектус сжал ладони в кулаки до хруста суставов, медленно разворачиваясь к отцу. Нет, этот человек не мог убрать последний островок света. Не мог поступить так с ним. — Где картина? Мужчина выгнул бровь, глядя на единственного сына. — Что за непозволительный тон? Тебя не должны касаться мои решения. — А ты не должен был касаться портрета моей матери. — он всё ещё контролировал себя, но лишь один факт дерзости уже говорил о скором потере контроля. Отец приблизился к нему, угрожающе нависая, таким образом пытаясь подавить этот маленький зародыш бунта. — Несносный мальчишка. — злобно прошипел волшебник, было отчётливо видно, как его глаза заполняет пелена ярости. — Закрой свой рот и убирайся с моих глаз, иначе... — Иначе что, отец? — Алектус ни сделал ни одного шага назад, отвечая с гордо поднятой головой. — Сделаешь то же, что и когда-то с моей матерью сделал? Это ведь ты виновен в её смерти. Ты и никто больше. — обида и гнев, так долго томившиеся в его душе, начали выплёскиваться наружу, неподвластные контролю. — Тебе нравилось, когда она рыдала, валяясь в твоих грязных ногах. Это ты заставлял меня смотреть на всё это дерьмо, пока она умоляла увезти меня. Её портрет достоин быть на этом месте — она лучшее, что было в этом доме. — Алектус не повышал своего голоса, но каждое его слово было пропитано ненавистью. — И именно ты... Тяжёлая рука отца едва не сбила юношу с ног. Мужчина ударил Алектуса ещё раз по лицу, послышался неприятный звук ломающегося носа. Алектус пошатнулся, но устоял. Его лицо было абсолютно безэмоциональным. Он равнодушно провел ребром ладони под носом, растирая кровь по лицу и смотря на кровавые следы. Старший Лестрейндж вцепился мертвой хваткой в волосы юноши, заставляя того сесть перед ним на колени. Алектус совершенно не реагировал, оставаясь безучастным. Даже когда отец со всей силы ударил его ногой в живот, он не издал ни звука, ощущая металлический вкус крови на губах. Из него вышел весь воздух, заставляя задыхаться и безмолвно открыть рот. Не думай о боли. Отец отбросил его от себя, как плешивого котенка, уходя в другую часть комнаты. — Убирайся. Приведи себя в порядок и не позорь меня. Через силу Алектус поднялся на ноги, сплевывая бордовый сгусток крови себе под ноги. Молчание и послушание. Перед глазами бегали черные круги, ему приходилось хвататься за стены коридора, чтобы не упасть. Спустя два поворота ему удалось выбраться на балкон. Свежий воздух ворвался в лёгкие, проясняя сознание. Алектус облокотился на перила, доставая сигарету из измятой пачки магловских сигарет. Его губы искривились в усмешке, когда он заметил, насколько сильно трясутся пальцы, зажимающие сигарету. Тремор рук был привычным делом при самой минимальной злости. И сигареты лишь усугубляли его состояние, но именно в них он находил успокоение. Кончиком палочки он поджёг зажатую сигарету и сделал первую затяжку, прикрывая глаза. Закрой сознание от боли телесной. Алектус не мог идти на этот чертов бал, но никто никогда не давал ему выбора. Его покойная матушка была невероятно светлой женщиной. Такую необходимо беречь строже всяких драгоценных камней. Но теперь она мертва. И у Алектуса забрали единственное дорогое, что осталось после неё — портрет. Горький фитиль обжег губы, но он всё ещё не выкидывал окурок. Последняя самая глубокая затяжка, так, чтобы почувствовать болезненное головокружение. Он всегда курил до самого конца — до тех пор, пока не начнет обжигать губы. Лестрейндж покрутил в руках окровавленный окурок, лёгким движением выкидывая. Юноша всегда заботился о том, чтобы Гермиона не при каких обстоятельствах об этом не узнала. Она бы осудила его. *** Тихая музыка не мешала негромко переговариваться волшебникам между собой. Все чистокровные семьи собрались под одной крышей ради такого важного события. Каждый жаждал увидеть преемников самого Грин-де-вальда. Каждый делился слухами, пытаясь вспомнить, что ему говорили знакомые, услышавшие всё это от своих знакомых. Вальбурга спокойно стояла у стены, крутя меж пальцев тонкую ножку фужера, наполненного шампанским. Её чёрное платье было практически траурным: никаких рюшечек, так обожаемых юными девицами, никаких излишних кружев — оно было простым и при этом весьма утонченным. Приятный шелк обтягивал хрупкую фигуру, крупными волнами струился подол, широкий пояс прекрасно дополнял это платье. Её иссиня-черные волосы были туго заплетены в косы и скреплены в «корзиночку». Из украшений лишь памятный медальон на шее, а на губах красовалась вызывающе темно-красная помада. Ей было вполне комфортно среди окружающего общества, с годами начинаешь ко всему этому привыкать. — Я обсуждать с тобой наши с Эмили отношения не собираюсь. — Абраксас стоял рядом, держа идентичный фужер. Его взгляд лениво касался различных людей, не задерживаясь на конкретных личностях. — Я просто ожидаю момента, когда она наконец осознает, что дала шанс белобрысой истеричке. Вальбурга послала ему свою самую милую улыбку, в ответ получая лишь закатанные глаза. Их общение проходило в лёгкой, непринуждённой атмосфере со своими индивидуальностями. На каждом званом вечере они предпочитали общество друг друга, нежели кого-то другого из собравшихся. Всё ещё не было главных виновников торжества. Публику всегда долго маринуют в ожиданиях и сплетнях, чтобы каждый накалил своё любопытство до предела. Зазвучала медленная вальсовая музыка, означавшая последние минуты перед появлением Грин-де-вальда и его преемников. Гости начали образовывать пары, распространяясь по всему залу. — А вон и твоя нареченная поджидает. — Вальбурга с ехидной улыбкой кивнула в сторону низенькой восьмилетней девочки. Для своего возраста её лицо было излишне напряжено, нос и верхняя губа мелко подрагивали, как в отвращении, а подбородок высоко задран. Она нетерпеливо стучала ногой, осматривая толпу, пока не нашла взглядом Малфоя. — А вон и твой муженёк спешит. — в такой же манере ответил Абраксас. Орион Блэк уже был недалеко, направляясь к невесте. Вальбурга и Абраксас переглянулись, залпом выпивая шампанское и оставляя фужеры на столике. Мисс Шафик и Орион уже были совсем рядом, когда Вальбурга с Браксом проскочили буквально под руками «будущих супругов». Хихикая, как дети, они встали в нужную позицию и влились в общий поток танца. — Ещё немного и у меня загорится спина от их взглядов. — Да, блондинчик, будет крайне обидно испортить такой дорогой костюм. — в ответ прошептала Вальбурга, краем глаза наблюдая за медленно закипающим от злости Орионом. Малфой специально наступил ей на ногу, не сильно, но ощутимо. Вал прищурилась, шипя на него, но ничего не сделала. Абраксас уже хотел было задать вопрос, как при очередном повороте она незаметно ударила его ногой по колену. — Стерва. — Бескультурное животное. Им было весело в их дурачестве, это был маленький островок детства во взрослой жизни, когда совершенно не знаешь, что тебе принесет завтрашний день. *** Гермиона ходила по комнате, прокручивая в голове все необходимые правила и повторяя какие-то отдельные движения: сдержанная, но милая улыбка, правильный реверанс, положение рук в спокойном состоянии и все остальные мелочи. Её настолько погрузило это, что медленно открывшаяся дверь осталась абсолютно незамеченной. Холодные руки опустились на её плечи, несильно приобнимая. Грейнджер даже не повернулась, замерев в объятьях. — Я не ожидала тебя увидеть до выхода. — Да, но я решил, что никто мне не запретит увидеть тебя до начала бала. — Том прикоснулся губами к её коже за ухом, шепча эти слова так, что девушка ощущала вибрацию его голоса. — Ты чудесно украшаешь это платье собой. Гермиона развернулась в его объятьях, укладывая ладони на его груди. Полностью черный костюм делал Тома взрослее и серьезнее. Казалось, даже его черты лица заострились, а взгляд стал более глубоким. Реддл отлично вольётся в чистокровное общество, это было заметно самым невооружённым взглядом. Гермиона не могла оторвать от него взгляда, пытаясь разглядеть в нём того мужчину из видения. Было так необычно после всех ужасов увидеть что-то приятное. — Вновь пренебрегаешь правилами, Реддл? — её ласковый упрек вызвал у него улыбку. — Только те, которые мешают мне видеться с тобой, душа моя. Его губы накрыли её в трепетном поцелуе. У Тома в этот день было отличное расположение духа, каждое его движение было нежным, затрагивающим каждую нервную клетку. Его пальцы касались её оголенной шеи, продвигаясь к точке уха. — Волосы тебе убирала Блэк, не так ли? Он едва не поморщился от досады. Реддл крайне не любил, когда волосы Гермионы собраны полностью. Обязательно они должны были остаться свободны сзади. Гермиона кивнула, прильнув к нему ещё ближе. Его запах обещал спокойствие, терпкий аромат ледяной мяты был индивидуальной визитной карточкой Реддла. Ей захотелось сказать ему, как сильно она его любит. Он стал для нее центром вселенной и единственным, кого она желает видеть рядом с собой. Между ними всегда была крепкая ментальная связь. Гермиона готова была произнести всего три слова. Именно сейчас, когда для них обоих начинается совершенно другая жизнь. Девушка отстранилась от Тома, держа его крепко за руки, заглядывая в глубинные глаза. — Время пришло. — Геллерт Грин-де-вальд осмотрел детей с ног до головы, одобряя их внешний вид. Гермиона отошла от Тома, разворачиваясь лицом к мужчине. — Я уверен, что вы справитесь. Это не страшнее дуэли с группой взрослых волшебников. Они следовали за Грин-де-вальдом, вновь петляя по темным коридорам. Понадобится много времени, чтобы научиться ориентироваться в здании. В один момент Том сжал её ладонь, совсем немного дёргая в свою сторону, чтобы девушка наклонилась ближе. — Ты хотела что-то мне сказать? — о большей части девушке пришлось читать по губам, настолько тихим был шепот. На её лице появилась нежная улыбка, она отрицательно покачала головой. — Ничего важного. Сквозь закрытые двери были слышны музыка и разговоры волшебников. Двери раскрылись, заставляя всю смесь звуков мгновенно стихнуть. Геллерт первым вошёл в зал, за ним уже следовали Том с Гермионой. Десятки глаз устремились на них, разглядывали, пытались выявить особенности, понять причину такого выбора со стороны их предводителя. Дамы с завистью пожирали глазами Гермиону. Её молодое подтянутое тело, новоявленный высокий статус в обществе и прекрасный спутник, который тоже привлек их внимание. Многие из мужчин лелеяли надежды на то, что двое молодых людей — не более, чем знакомые, и можно было бы попытаться сделать хорошую партию для своих детей. Грин-де-вальд прошел до центра зала, где люди уже расступились, образовывая круг свободного пространства. — В этот вечер мы собрались по очень важному случаю. — он убедился, что абсолютно каждый его слушает, внимая каждому слову. — Как вам известно, волею судьбы у меня нет своих детей, но не хочется уходить из этого мира, не оставив своих накопленных знаний. — Грин-де-вальд положил ладони на плечи своих подопечных, позволяя им пройти на несколько шагов вперёд. — Хочу представить вам своих преемников, двух талантливых волшебников, подающих большие надежды. Том Реддл и Гермиона Грейнджер. Зал взорвался бурными аплодисментами, приветствуя юных слизеринцев. Когда всё затихло, Грин-де-вальд громко хлопнул в ладоши, и заиграла нежная мелодия, под которую пела девушка на французском. Гермиона никак не могла понять, откуда исходит звук, чтобы посмотреть на певицу. Том повел её в танце в такт музыке, находясь лишь в пределах образованного круга. Этот танец только их с Гермионой. Не думая об окружающих людях, следящих за каждым движением, они сосредоточились лишь друг на друге. Совершенно неспешные и плавные движения постепенно ускорялись вместе с темпом музыки. Гермиона полностью доверилась Тому, не боясь закрыть глаза, отдаваясь волшебным звукам мелодии. Он то притягивал её к себе, то отталкивал, позволяя ей крутиться вокруг собственной оси. Её платье кружилось вместе с ней, сверкая миллионами звёзд. Шаг, ещё шаг, назад. Гермиона совершенно забыла об окружающих её людях, чувствуя лишь руки Тома на своем теле. Его дыхание оставалось размеренным, несмотря на быстрые движения, в то время как Гермиона никак не могла успокоить своё собственное, завороженно смотря на Тома. Как из маленького, обиженного на весь мир мальчишки он стал самоуверенным и понимающим своё будущее место в мире юношей? Каждый волшебник позволил себе любоваться чувственным танцем. Когда танец достиг своего предела, то музыка резко остановилась, и Том подхватил Гермиону под талию, отчего она сильно прогнулась в спине назад, а после вновь вернулась в прежнее положение. Раздались аплодисменты. Музыка сменилась на более спокойную и приглушенную. Многие пары вступили в танец, другие же предпочли разойтись по углам и пошептаться об увиденном. К Тому и Гермионе подходило множество незнакомых людей, каждый из них желал поближе познакомиться с молодыми людьми. Том легко общался с чистокровными волшебниками, отлично чувствуя их настроение и зная, когда необходима улыбка, а когда абсолютная серьезность. Гермиона предпочитала по большей части молчать. Ей никогда не нравилось большое скопление чужих людей. Она чувствовала, будто их кинули на растерзание шакалам. — У меня есть чудесная дочь, мистер Реддл. Не огорчайте сердце старой женщины, скажите, что Ваше сердце всё ещё свободно. Гермиона напряглась, раздражаясь с наглости этой женщины. Да как она только смеет задавать такой вопрос! Том выглядел всё таким же вежливым и любезным, ничем не выдавая то, насколько глупым он считает окружающее общество. — Увы, вынужден сообщить, что уже слишком поздно, и ни одна девушка не сможет конкурировать с мисс Грейнджер. Спросившая об этом дама сконфузилась и поторопилась отойти. Одно дело было бы попытаться избавиться от какой-нибудь дурнушки, а другое от преемницы Грин-де-вальда. Гермиона незаметно ухмыльнулась, возвращаясь к разговору с пожилым волшебником. Он был профессионалом в области алхимии, и его рассказы было невероятно интересно слушать. — Вы очень умны для своего возраста. К тому же, ещё и для девушки. — Благодарю, сэр. Ваша похвала многого стоит. — её внутренне раздражало такое пренебрежение к девушкам, но Гермиона понимала, что с этим ничего нельзя было сделать. Мужчины всегда будут считать себя выше женщин, в тайне восхищаясь ими. *** — Рада Вас видеть, дядя. Вальбурга поцеловала мужчину в щеку, искренне ему улыбаясь. Он был одним из немногих в её семье, кого она искренне любила. — Какая ты у меня красавица, Вал. — Мариус заставил её покрутиться для него, чтобы он рассмотрел со всех сторон. — Признавайся, многих облапошила своей красотой за прошедшее время? — Дядя! — Вальбурге пришлось прикрыть губы ладошкой, чтобы смех не вышел громким. Мариус постоянно учит её, как эффективней всего пользоваться безмозглостью парней при её врождённой красоте. — Я ведь приличная девушка, племянница своего дорогого дяди... — она заговорчески подмигнула, понижая голос до таинственного шёпота. — Настолько много, что можно было бы построить вторую Эйфелеву башню. — Красивой девушки стоит опасаться, а от красивой и умной держаться подальше, восхищаясь на расстоянии. — Мариус улыбнулся, салютуя фужером с шампанским. Он был единственным в семье, кто общался с Вальбургой на равных. Конечно, не считая Альфарда. Братец в последнее время стал очень странно себя вести. Но до тех пор, пока он не позорит фамилию, это никого не волнует. — Как поживает Орион? — К моему огорчению, он действительно всё ещё поживает. И весьма неплохо. Мариус понимающе кивнул, его взгляд переместился немного в сторону, выхватывая из толпы знакомый образ. Мужчина скрыл презрительную усмешку в фужере, пригубив немного напитка. Орион за это время приблизился к ним, прожигая взглядом Вальбургу, которая успешно делала вид, что его не существует. — Рад видеть, Мариус. — важно произнес Орион, протягивая ладонь для рукопожатия. Мариус смерил его скучающим взглядом. — Увы, не могу пожать руку. — его взгляд показывал огромное сожаление. — Видишь ли, в одной фужер, а другой вынужден придерживать жакет. — его пальцы левой ладони действительно были сомкнуты на крае жакета. — Вдруг какой-нибудь шутник захочет его сорвать с меня, а так я буду настороже. Орион поджал губы, опуская руку. Это было крайне неуважительно, и его внутренне трясло от гнева из-за того, как отверг его Мариус. — И ещё кое-что, любезный. — мужчина переменился в лице, с холодным пренебрежением смотря на племянника. — Не я сейчас должен напоминать тебе о правильном обращении к старшим в роду. — Приношу свои извинения, мистер Блэк. — сконфуженно проговорил Орион, с ненавистью сжимая ладони. Юноша терпеть не мог Мариуса Блэка из-за того, что каждый раз выходил полнейшим идиотом. — Я лишь пришел за своей невестой, дабы пригласить на следующий танец. Вальбурга ничего не отвечала. По правилам она не имела права вмешиваться в разговор мужчин, если никто не обращался непосредственно к ней. Но это не помешало ей посмотреть на дядю просящим взглядом. — Вынужден вновь разочаровать. Вальбурга уже обещала следующий танец мне. — В таком случае, я буду ждать её после... — Орион был серьезно настроен остаться с Вальбургой наедине. Её передергивало лишь от одной мысли, что придется прикасаться к нему и танцевать. Девушка нашла взглядом танцующих Тома и Гермиону, искренне радуясь за них. Если сначала у неё была легкая тревога, что этим двоим тяжело придется в чистокровном мире, то сейчас не было сомнений. Они отлично смогут освоиться, даже если не сразу, то очень скоро. — Так вышло, что она обещала мне абсолютно все танцы. Всего доброго, Орион, можешь перемещаться в другую часть зала, не будем больше тратить твоё драгоценное время. Мариус был уверен, что слышал скрип зубов Ориона. Этот слизняк никогда ему не нравился. И ему было известно, что Вальбурга не способна переносить общество Ориона. Это было неудивительно. Было невероятно обидно, что такое дерьмо нельзя выжечь с древа только за то, что он дерьмо. Всё же родственники. Орион ещё раз смерил Вальбургу взглядом, всё же разворачиваясь на месте, уходя в толпу. — Спасибо. — Вальбурга с облегчением выдохнула, к ней вновь начинало возвращаться веселое настроение, а на лице вернулся милый и здоровый румянец. — Что ж, настало моё время вспомнить каково это — вести в танце молодую красавицу. — Мариус подмигнул племяннице, уводя под локоть в толпу. В конце концов, это Грейнджер и Реддл должны трудиться над поддержанием образа и постоянно общаться с разными волшебниками, а гости могут и отдохнуть. Музыка, негромкие разговоры и смех людей, звук настоящего хрусталя — всё это смешалось в одну какофонию звуков. Женщины делились свежими сплетнями, Гермиона была уверена, что в иной ситуации Малфой был бы среди них. Ей не доставляло никакого удовольствия общаться с напыщенными дамами, которых не интересует ничего стоящего её внимания. Сразу вспоминаются её однокурсницы. Между делом её взгляд пытался выловить Лукрецию, но её либо не было, либо она хорошо скрывалась среди других людей. Гермиона решила, что Том сам расскажет, если захочет. В конце концов, её не должна волновать Пруэтт. Грейнджер решила всё же расслабиться и просто повторять действия за Томом. Это был интересный опыт, но Гермиона не была в восторге от подобного. Ей куда ближе были тишина и спокойствие, уютное кресло и книга. Грин-де-вальд постоянно был где-то поблизости. Создавалось ощущение, что он лично контролирует своих преемников. Но придраться было совершенно не к чему. Том отлично умел в первые минуты «прощупать» незнакомого человека и предстать перед ним тем, кого незнакомец хотел бы видеть. Ни один из гостей не придал значения тому, что никогда не слышали фамилий «Грейнджер» и «Реддл». Было ли то совпадение, но абсолютно каждый пришел к выводу, что молодые люди —просто не урожденные британцы или их отцы родом из другой страны.