Останови меня

Блики танцующего огня создавали особое ощущение от пребывания в этом месте. Их небольшой островок света был окружён исполинскими стеллажами с книгами. Если прислушаться, то из глубины библиотеки можно было услышать угрожающий шёпот и скрежет особенно темных талмудов.       Большинство книг были опасны для посторонних людей, а количество расставленных ловушек не пересчитать на всех имеющихся пальцах. Атмосферу среди находившихся здесь людей можно было бы назвать семейной. Гермиона устало положила голову на плечо Тома. А он, сжимая её ладонь в своей, бессознательно водил большим пальцем по обратной стороне ладони. Этот день был весьма изматывающим, и Реддл не мог с уверенностью сказать, что запомнил имена абсолютно всех, с кем довелось познакомиться и пообщаться. Вероятно, каждый из гостей пожал ему руку и назвал своё имя, желая обмолвиться словом-другим. Гермиона и вовсе не старалась запомнить, в самом начале осознав, что это весьма бесполезное дело, а от бесконечного трёпа чистокровных дам у неё и вовсе разболелась голова. У обоих слизеринцев начали слипаться глаза, время было довольно позднее, а им ещё предстояла долгая дорога в Хогвартс.       Громкий стук о стол помог взбодриться — они резко раскрыли глаза, выпрямляясь по струнке. Перед ними лежала древняя и невероятно объемная книга, пережившая явно не одну сотню лет. Исходя из имеющихся знаний, Том сделал вывод, что книга смогла сохраниться благодаря родовой защите или магии домовиков. Грин-де-вальд сел напротив детей, выглядя совершенно бодрым и немного взволнованным. Он бережно раскрыл книгу на середине и позволил ей самой перелистываться дальше. Множество написанных имен в столбик мелькали перед глазами, пока не показалась чистая страница с одним-единственным именем в самом верху. Геллерт Грин-де-вальд. — Это родовая книга. Здесь находятся имена каждого члена моей семьи, начиная со времен едва ли не самого Мерлина. — Том и Гермиона ловили каждое слово, понимая, к чему ведёт мужчина. — После этого вечера, когда всему высшему обществу известно ваше новое положение, вы можете стать желанной мишенью. Но родовая магия даст вам определенную защиту.       Том задумчиво поджал губы, смотря на витиеватые буквы на странице. Защита сильного рода точно не будет лишней. Тем более, что многие могут действительно попытаться избавиться от них, чтобы попытать счастье заменить их своими детьми. — В каждой чистокровной семье есть подобная защита? — Разумеется. С самого рождения в книгу рода вписываются имена сыновей. — А дочерей? — Гермиона непонимающе нахмурились, задумываясь над этим вопросом. — Каждая дочь — в будущем чья-то жена. Поэтому их имена вписываются лишь после брака в книгу рода мужа. Это сделано, чтобы защита одного рода не накладывалась на защиту другого. Может плохо сказаться на магическом поле женщины. Но в твоём случае будет иначе. Я не желаю заставлять тебя силой выходить замуж именно сейчас, — длинное и темное перо мелькнуло в руке мужчины, он положил его рядом с книгой, глубоко вздохнув. — Это последняя ваша возможность отказаться от этого. Вы оба должны понимать то, с чем придется столкнуться в будущем и в какое положение себя ставите.       Чего бы им это не стоило, но они не отступятся. Геллерт отчетливо видел это в их глазах. Решимость с полной уверенностью в себе и своих силах. Реддл взял в руки перо, занося над страницей. В его действиях было лишь секундное промедление, за которое его уголок губ дернулся в полуулыбке. Твёрдая рука четко выводила острые, немного наклонные, но идеально ровные буквы, составляя его имя. Том Марволо Реддл. Насколько бы сильно он не ненавидел свое собственное имя, но в данный момент это звучало гордо. Он наслаждался созерцанием букв на странице, испытывая едва ли не помутнение рассудка от нахлынувших эмоций, которые грозились выйти из-под контроля. Геллерт взял Тома за руку и оставил небольшой порез на указательном пальце. Реддл приложил окровавленный палец к странице, рядом со своим именем. Передав перо Гермионе, он следил за каждым её движением, будто бы девушка могла допустить ошибку в своем имени или демонстративно встать, покидая комнату. По большей части в нем загорался маленький огонёк страха, что в последний решающий момент случится нечто, способное разрушить всё это как карточный домик. Но Гермиона лишь удобнее перехватила перо, прикасаясь им к бумаге и начиная выводить буквы. Её почерк был более мягкий, не было острых пиков, как у Тома, каждая буква была закругленная, со своими завитушками. Гермиона Джин Грейнджер. Теперь и её имя с отпечатком крови было навсегда сохранено на странице книги. Ничего ровным счетом не происходило, но Геллерт продолжал выжидающе смотреть на них, сцепив свои ладони в замок. Покалывающее тепло охватило тела слизеринцев. Они ощущали, как тонкие, незримые ниточки чужеродной магии вплетались в их собственную, меняя магическую ауру, оставляя нетронутой основу. Подобные ощущения были сродни только лишь с дозой эндорфина, впрыснутого под кожу. Было удивительным, каким образом волосы Гермиона оставались собранными, учитывая сильный поток магии вокруг них. — Я рад вашему выбору. В первые дни у вас может быть лёгкое недомогание, ощущение слабости или головные боли, но ничего такого, что нельзя было бы пережить. — Грин-де-вальд закрыл книгу, разглядывая взволнованных детей. Они рассматривали друг друга, как бы пытаясь выявить какие-либо изменения. Но ничего внешне не поменялось. Перед Гермионой был всё тот же Том Реддл. Её Том с затягивающими голубыми глазами, всегда напоминающими таинственную глубину воды, покрытую толстым слоем льда. Это всё ещё был её родной Том, которого она знает с детства и которым дорожит, несмотря ни на что. Даже на самые его темные и ужасные поступки. Реддл не чувствовал сильных изменений в Гермионе. Уж точно она осталась всё той же его Гермионой. Со своими невероятными кудрями и несносным характером. Та единственная, которой он иногда подчиняется добровольно. Нежная, добрая душа с ядром жестокой и расчетливой тьмы. Именно такой была его Гермиона. И именно такой осталась. — Мы справимся. В следующую субботу мы вновь прибудем к Вам? — Гермиона мысленно набрасывала список всего того, что нужно будет успеть сделать до субботы. — Именно так. Мы начнем ваше обучение, которое откладывать больше нельзя. У Дамблдора не возникнет вопросов, поскольку для всех остальных вы оба будете просто посещать Хогсмид.       Слизеринцы кивнули, вставая со своих мест. Им обоим катастрофически не хватает часов в сутках. Слишком много дел, слишком мало времени. Уже в дверях Гермиона остановилась, поворачиваясь лицом к Грин-де-вальду. Буквально мгновение девушку терзали сомнения, но потом, справедливо рассудив, что раз они уже не такие чужие люди друг другу, то и не будет в этом ничего предосудительного. — Могу ли я задать вопрос? — мужчина согласно кивнул, сцепив руки за спиной в замок. — Та девушка, которая живёт вместе с вами. Она не кажется мне намного старше нас. Кто она?       Взгляд волшебника был устремлен немногим выше головы девушки. Этот вопрос не вызвал в нем раздражения или недовольства, лишь спокойную задумчивость. Прежде чем ответить на него, Геллерт навел в библиотеке порядок, взмахнув своей палочкой. — Её зовут Мелани. Ей не повезло родиться под несчастливой звездой и появиться на свет сквибом в семье почтенных волшебников, — со стороны казалось, что Геллерт не обращает никакого внимания на детей, предавшись воспоминаниям, но на деле подмечал любые эмоции. В то время, как в глазах Гермионы проскочили сочувствие и жалость к незнакомой девушке, Том оставался абсолютно равнодушным, едва ли не ощущая отвращения. Мужчина никогда не устанет изучать двух маленьких волшебников. — Двери как в магическом, так и в магловском мире были для неё закрыты. Я решил, что мне в доме не помешает полезный человек. Это был для неё лучший вариант.       Гермиона вовремя прикусила свой язык, сдерживая порыв высказаться о практически рабском положении этой девушки. По дороге она продолжала анализировать эту информацию, рассматривая с разных сторон. Девушка, не имеющая образования и малейших представлений о магловском мире, не смогла бы выдержать долго. Но что же родственники? Неужели они так просто отказались от дочери? Просто отдали чужому человеку своё дитя, — вероятно, даже продали, подобно свинье на рынке. Чувство отвращения заполнило Гермиону, ей было противно от людей, которых она даже не знала, только потому, что они отказались от своего ребенка. — Будьте разумны. И никогда не забывайте о ментальных блоках, — Геллерт посадил детей в карету, давая последние наставления. — Постарайтесь сильно не распространяться обо всём, что было. И всегда будьте осторожны с теми, кому доверяете.       Карета медленно двинулась с места. За окном едва ли можно было разглядеть пейзаж из-за опустившейся тьмы. Постепенно очертания особняка начали отдаляться и расплываться. Ещё один день минул, как и не было ничего. И лишь уставшие ноги и раскалывающаяся голова напоминали о шумной музыке, танцах и сотни различных и при этом таких одинаковых лицах. — Ты смог бы отказаться от своего ребёнка, если бы у него не было магических способностей? Этот вопрос вывел Тома из задумчивого состояния. Его брови раздраженно нахмурились, он при этом даже не взглянул на нее, а Гермиона испытывающе смотрела, даже не думая забирать свой вопрос обратно. — Что за идиотский вопрос? У нас не будет ребенка-сквиба, — он совсем немного дернул головой в сторону, что говорило об окончании разговора. Так обычно он поступал со своими людьми, но Грейнджер не позволит подобного обращения с собой. — Это никто не может гарантировать. И ты не ответил. Ты смог бы отказаться от своего ребенка, бросить его, подобно разочаровавшей игрушке? — У нас. Не будет. Подобной проблемы. — острые шпили его ледяного голоса впивались в разум девушки, крича о необходимости закрытия этой темы. — Чистокровные слишком часто злоупотребляют кровосмешением, оттого и дети рождаются совершенно без магии. В качестве кары за их любовь к инцестам.       Волнующий трепет возник от осознания того, что Реддл говорил именно об их совместном ребенке, как о чём-то совершенно определённом. Гермиона прижалась к нему ближе, удобно устраивая голову на его плече. Грейнджер обычно старалась не позволять себе загадывать так далеко, но было невероятно приятно слышать подобные слова именно от него. Она ощущала его напряженность и легкое раздражение. Но его слова не были лишены смысла. Грейнджер знала, что он не бросил бы своего ребенка. Другой вопрос. Смог бы он его полюбить? Под размеренный стук колёс её мысли ушли глубоко под толщу воспоминаний. Всё пыталась уловить тот момент, когда смогла вновь так измениться. В её памяти были лишь небольшие отголоски далекого детства, когда всё было прекрасным. По-детски наивно воспринимался весь окружающий мир, слишком громкий и открытый смех — так много яркого. А потом весь её мир сузился до одного Тома. Лишь он стал её спасителем, другом, центром вселенной. Тогда не было ничего, кроме всепоглощающей боли и ненависти к людям. Ей нравилось, когда Том делал больно обидчикам, потому что это было справедливо. Иногда ощущала некую эйфорию от вида испуганных и кричащих сверстников, истекающих кровью. Но сейчас... будто бы наступило нечто среднее между двумя предыдущими, такими противоположными, Гермионами Грейнджер. В её жизни появилась сначала Вальбурга Блэк, научившая вновь видеть яркие цвета и доверять другим людям. Абраксас Малфой напомнил, какого это — искренне смеяться над этой жизнью. И, конечно же, Алектус Лестрейндж, показавший пример, как не сломаться несмотря ни на что. Гермиона знала, что к ней вернулась маленькая версия её, но никуда не делась предыдущая, более жестокая. От этого было ещё тяжелее думать о Томе. Ей было страшно вспоминать тот ужас, творившийся с Лукрецией, но одновременно она упивалась осознанием мести. Том отомстил за неё. Уже не было никаких сомнений, что Реддл причастен к этому. Гермионе лишь не нравилось то, что он провернул это за её спиной. — Что ты сделал с Лукрецией?       Том закатил глаза, тяжело вздыхая так, как если бы его обвинили в краже в магазине с леденцами. Разумеется, Гермиона догадалась. Грейнджер слишком хорошо его знает и имеет развитый мозг, который использует по назначению. В определённые моменты — такие, как сейчас — ему становилось жаль, что она так сильно походит на него в своем характере. С другой стороны, прекрасно осознавал, что будь она овцой из стада, то не обратил бы на неё ни малейшего внимания. — Осуждаешь? — Интересуюсь.       И в её тоне действительно не было ничего обвиняющего. Взвесив все «за» и «против», Том принял решение обо всём рассказать. — Ритуал Рэхстайна, основанный на подчинение разума, — Том остановился, давая возможность Гермионе самостоятельно сделать некоторые выводы. И, судя по нахмуренным бровям и плотно поджатым губам, девушка всерьёз задумалась над этим. — Рэхстайн... тот, что изучал возможности магического воздействия на жертву при помощи волос? — получив утвердительный кивок, она стала сопоставлять увиденное в спальне и имеющиеся знания. Ответ был совсем рядом, стоило лишь покрепче ухватиться за него. — Влияние на жертву в любое время, возможность навеять образы и голос, используя животный страх и инстинкты... Ты полностью контролируешь её, не так ли? В итоге это приведет к потере рассудка и полной дезориентации. — Всё, что я сделал — приготовил правильно зелье. Всё остальное — на совести Друэллы Розье. У неё был выбор отказаться от этого, но она сделала свою часть работы. И сейчас мучается, терзаемая собственной совестью. Бедняжка.       Гермиона выгнула бровь, понимая, что выбора не было у Друэллы. Ни у кого, кто вставал на пути у Тома, не было выбора. Приблизительно Гермиона смогла составить полноценную картину. И как всегда во взгляде Реддла ни капли раскаяния или принятия вины. — Ты расстроена, душа моя, — он наклонил голову немного в бок, после чего Гермиона отзеркалила его действие. — Я не люблю, когда что-то делается за моей спиной. Я могла бы тебе помочь. Или ты мог соизволить хотя бы элементарно меня предупредить.       Том приобнял её за плечи и наклонился, оставляя теплый поцелуй на лбу девушки. Конечно, он не стал бы её вмешивать в любом случае. Его белокрылый ангел не должна пачкаться в подобной мерзости. — Я никогда никому не позволю тебе вредить. Всё это время Лукреция была цела только благодаря твоим просьбам.       Рассеянный кивок — и Гермиона вновь прижалась к Тому, чувствуя, как начали замерзать руки. Том прав. Ей и так удавалось слишком долго сдерживать Реддла, но сейчас, когда была пресечена черта, ей в любом случае было не остановить его. ***       Мрачные коридоры замка встретили их приятной тишиной. Директор был предупреждён об их позднем возвращении, поэтому не было необходимости прятаться и опасаться каждого шороха. Том никогда ещё не ощущал такого прилива сил. Абсолютная свобода от тягостных мыслей ощущалась в каждом вдохе, в голове за много лет стало так приятно пусто, Реддл позволил себе расслабиться. Хотя бы на время. Теперь его фигура имеет значение и вес в магическом обществе. И он сделает всё, чтобы закрепить свои позиции, со временем расширить область влияния. Но вот имя... отвратительное, мерзкое, магловское имя, которое ему дала его никудышная мать. Том не хотел оставлять это имя, но пока нет никакой альтернативы придётся мириться с этим раздражающим фактором. Легким движением палочки Том наложил на Гермиону согревающие чары, за что получил легкую, благодарную улыбку девушки. Уже завтра необходимо будет вновь браться за дела, но сегодня он сполна насладится заслуженным отдыхом. Повторить необходимый материал к понедельнику, проверить последние новости магического мира и, конечно же, не забыть про вечер у Слизнорта. Если бы не возможность получения новых и полезных знакомств с влиятельными людьми, то Том никогда бы не стал тратить время на подобную чушь. И был уверен, что Гермиона разделяет его мнение по поводу всего этого. — Доброго вечера, Том, Гермиона, — голос мужчины раздался за их спинами, вынуждая остановиться и повернуться. Альбус Дамблдор сцепил руки в замок перед собой, настороженно глядя на студентов, как если бы всё прекрасно знал. — Доброго, профессор, — обворожительно улыбнулся Том, гордо приподнимая голову. Гермиона ограничилась вежливым кивком головы. Она устала. Её вымотало очередное ведение и весь последующий бал. Сил на вежливые беседы с этим человеком не осталось вовсе. — Насколько мне было известно, мистер Малфой с вашими друзьями уже вернулись обратно. Что-то задержало в пути? — Восхищаюсь вашей постоянной осведомленностью, сэр. — Реддл тщательно постарался скрыть сарказм в голосе, не теряя своей прежней улыбки. — Настолько затянули разговоры с мистером Малфоем о научных трудах в области повышенной Трансфигурации, что решили немного задержаться. — Похвально, похвально. Надеюсь услышать, как вы сможете блеснуть своими знаниями на моем уроке, — Дамблдор выглядел несколько разочарованным таким ответом. — Можете не сомневаться в этом, — его белоснежные зубы сверкнули в оскале под светом луны. — Нам пора в свои спальни, сэр.       Не дожидаясь разрешения, Том взял Гермиону под руку, продолжая путь в подземелья. Не было никаких гарантий, что Дамблдор уже обладает информацией о новом статусе двух слизеринцев. Если уж ему удалось переманить на свою сторону самого ближайшего человека в окружении Грин-де-вальда, то нет никаких сомнений, с какой легкостью ему удастся провернуть подобное с более низким человеком, хотя бы ради получения информации.       Уже в гостиной Гермиона направилась в женское крыло, когда Том задержал её руку в своей, вновь притягивая к себе. Девушка фыркнула, вопросительно смотря на него. — Ты можешь ночевать в моей комнате, — он приблизился достаточно, чтобы их лица находились на ничтожно малом расстоянии друг от друга. Грейнджер закатила глаза, опуская взгляд на его губы, которые уже растянулись в ухмылке. — Это не твоя комната Реддл. Там ещё живут Бракс и Альфард, — слизеринка вернула своё внимание его глазам, прикусывая нижнюю губу зубами. Она знала, как это действие нравится Реддлу, играла на его же слабостях. Его руки прижали её еще ближе к себе, не оставляя между ними никакого пространства. Пальцы привычно начали перебирать шнуровку корсета, ослабляя его. — Они чудесно чувствуют себя на диване в гостиной. Поверь, они мечтают о переезде поближе к камину и женским спальням, — Тому практически удалось сократить между их лицами оставшееся расстояние, но Гермиона в самый последний момент накрыла его губы своей ладошкой, копируя фирменную реддловскую ухмылку. Он скривился и прихватил зубами нежную кожу, не больно, но ощутимо, где-то на грани щекотки. — Ты не станешь выгонять их из собственной кровати. И уж тем более не станешь им угрожать, не так ли, свет моих очей?       Теперь пришла очередь Тома фыркать и закатывать глаза. Гермиона быстро чмокнула юношу в нос и вывернулась из объятий, уходя в спальню, но останавливаясь на расстоянии нескольких шагов. — Благодарю за помощь с корсетом... — в её глазах загорелся озорной огонёк. — Ты такой галантный, Томми.       Заметив блеснувшую палочку в руках Реддла, она схватилась за подол платья, приподнимая его, и побежала в спальню под собственное хихиканье. Том покачал головой на подобное ребячество, на ходу расстегивая свою рубашку. Завтра она точно от него никуда не убежит. ***       Сентябрь решил обрадовать учеников теплыми денёчками, позволить им ещё немного насладиться лучами согревающего солнца. Уже с утра, наслаждаясь тихим ветерком, Абраксас Малфой бродил под окнами уже знакомой спальни пуффендуйцев. В его волосах запутались ярко-оранжевые листья, опавшие с деревьев. Ему не терпелось скорее увидеться с Эмили. Ещё предстояло рассказать о планах отца на его невесту. Или не рассказывать. Не знал, что именно будет правильным, но для себя принял единственное верное решение: от Эмили он не откажется. Малфой улыбнулся, потирая шею, когда вспомнил свою утреннюю попытку попросить совета у умного человека.       Разговор с родственниками и возникшая проблема в виде нежелательной невесты очень мешали сну. Абраксас постоянно прокручивал эти моменты, придумывал различные исходы, в зависимости от тех или иных возможных действий. Но ничего хорошего так и не пришло в его голову. Лишь сильнее загнал себя в угол беспомощности и уныния. Как же не вовремя всё это. Скажи ему отец всего годом раньше — и он бы без пререканий подчинился. Это было то, к чему был готов с самого детства. Всегда знал, что невесту ему рано или поздно выберут, и всё равно влюбился, идиот безмозглый. Позволил чувствам взять над ним верх. А теперь предстоит расхлебывать заварившуюся овсянку. Резким движением сев на кровати, Бракс огляделся, проверяя насколько крепко спит Том, и выскочил из комнаты. Его мысли всё также полностью владели вниманием, поэтому дорогу до нужной двери юноша нашел не глядя, совершенно механически делая нужное количество шагов. Дверь едва ли с грохотом не врезалась в стену, однако Малфой удосужился вовремя схватиться за ручку, останавливая возможное пробуждение всего Слизерина.       Гермиона мило подложила сложенные ладони под щеку, отчего её пухлые губы сложились бантиком. В таком виде она напоминала Браксу совсем маленького ребенка, от очарования которого можно было заработать сердечный приступ. Он убрал мешающие волосы с её лица и потряс за плечо. Грейнджер моментально подскочила с зажатой палочкой в руке. Её глаза не до конца раскрылись, было видно, что для неё всё в тумане, но при этом уже уверенно сжимала оружие. — Всегда считал опасной твою привычку держать палочку под подушкой. Кого ты опасаешься? Клопов? — даже в такой ситуации Малфой всё ещё умудрялся невинно улыбаться. — О, или это защита от посягательств Тома Реддла на твою честь?       Девушка моргнула раз, другой, пока её мозг загружался и готовился к работе. Что именно позволяло Абраксасу Малфою чувствовать себя бессмертным, она искренне не понимала. Похоже, при рождении бескостный язык и очарование вытеснили инстинкт самосохранения. — Мне нужен твой совет, Гермиона, — его выражение лица приобрело крайнюю степень серьёзности, из-за чего девушка проглотила слова возмущения и череду проклятий, коря себя за такую мягкотелость. Выгнать его взашей и заставить дожидаться нормального утра. — Только один вопрос, Бракс. — Гермиона выразительным взглядом обвела тело парня, приподнимая брови. — Почему ты голый? — Во-первых, я не голый. А потом… — теперь пришла его очередь смотреть на девушку, как на глупое создание. — Кто из знакомых тебе людей спит в парадной одежде?       Грейнджер закатила глаза, возмущенно складывая руки на груди. Конечно, нельзя считать, что Малфой заявился к ней в чём родная матушка родила, но и заявляться к девушке в спальню в одних трусах весьма неприлично. — Вот и объяснишь это Тому. И тогда у меня точно появится знакомый, который всегда будет спать в парадной одежде. — У меня не было времени надевать половину своего гардероба, чтобы заявиться к тебе! — объяснять ему в который раз, что нужно прекратить к ней вламываться среди ночи, было бесполезно. — Я же знаю, что ты не расскажешь об этом нашему милому другу. Я слишком прекрасен, чтобы умирать. — Разумеется, не расскажу. Но не мне тебе напоминать о сверхспособности Реддла появляться в нужном месте в нужное время. — Гермиона позволила себе ехидную улыбку, заметив, как друг потер пальцами свое ухо, скривив лицо от болезненных воспоминаний. — А теперь рассказывай, по какой причине ты вновь лишил меня моего законного сна. — Я не знаю, стоит ли мне говорить Эмили о помолвке с другой. Мне нужна твоя мудрая и светлая голова. Я не хочу сделать ужасную ошибку, после которой не будет и шанса на счастливый брак с Эмили.       Гермиона могла понять опасения Малфоя. Если уж ей не нравится вся эта ситуация с насильственным браком друга, то несложно представить, что творится внутри него самого. Устроившись удобнее на кровати, похлопала рядом с собой, позволяя Абраксасу сесть радом. — Ты должен рассказать ей правду, — лицо слизеринца приобрело болезненную бледноту, она поспешила обхватить его ладонь своими ладошками, немного сжимая. — Нельзя начинать отношения со лжи. А часть утаенной правды — целая ложь. Вы вместе найдете выход из этой ситуации. Позволь ей почувствовать, что она важная часть твоей жизни, без которой ты не справишься с трудными жизненными ситуациями. Дай ей понять, как много она на самом деле для тебя значит. Это единственный правильный выход.       Абраксас смотрел куда-то поверх головы девушки, задумчиво кивая головой. Да, конечно, так было бы лучше. Но ему просто необходимо было подтверждение своих мыслей из её уст. Как доказательство правильности действий. Ко всему прочему, ему в голову пришла удивительно гениальная идея. Гермиона смотрела на друга с легким беспокойством, переживая за его душевное здоровье. Но уже через мгновение он расплылся в широкой улыбке, хватая девушку за плечи. — Твоя мудрость в который раз спасает меня, дорогая, прекрасная, неподражаемая Гермиона. — Абраксас поцеловал девушку сначала в одну щеку, потом в другую, завершая это теплыми и крепкими объятьями. Отчего-то её развеселило подобное поведение юноши. — Всё, успокойся, а то узнает Эмили о нашей любви к обнимашкам и будет ужасно ревновать.       Малфой посмотрел на девушку совершенно серьезно, что было крайней редкостью. — Ей придется мириться с этим, потому что это то, от чего я никогда не откажусь, — он прицокнул языком, вставая с кровати, вновь вспоминая о своем полуобнаженном виде. — Но не думаю, что мне хочется узнать, что по этому поводу думает Реддл. — Ты всё ещё жив, — резонно заметила слизеринка, удивляясь, каким образом здесь не появился Том. Видно, даже у его радара бывают выходные. — Справедливо. Спокойной ночи, принцесса.       Ему удалось вовремя скрыться, не попадая под прицел её палочки. Ага, как же. Теперь, когда сладкий сон был нарушен, ей остается только мечтать о спокойной ночи. Теплые ладошки совершенно неожиданно опустились на глаза слизеринца. Ему не было необходимости угадывать, кто это мог быть, но и просто смолчать был не в силах. — О, какие нежные пальцы. Лестрейндж, решил увести меня у одной прекрасной дамы? — за спиной раздался тихий смех, Абраксас развернулся с улыбкой на лице, тут же недовольно хмурясь. — Мерлин, ты что, всё же вылезла через окно? А шарф решила не надевать, чтобы заболеть и заставить меня ухаживать за тобой? Хитро, хитро.       Он стянул с себя слизеринский шарф, укутывая им девушку. Завороженно наблюдал за медленным движением ресниц, как прекрасно отражались лучи осеннего солнца в девичьих радужках глаз. И, конечно, не пропустил робкой улыбки и едва заметного румянца на щеках. — Что-то не так? — Ты подобна божественной нимфе, — теперь окончательно смутил несчастную девушку. — Перестань, ты ведь уже и без того добился свидания со мной, — ей были приятны комплименты, но стоило заметить его восхищенный взгляд, и она совершенно выпадала из реальности. На неё еще никто и никогда не смотрел так. И всё же было что-то такое, что его очень сильно беспокоило. — Ты достойна того, чтобы я тебе каждый день посвящал поэмы. Но тебе не повезло, ибо лучше мне не давать в руки перо и пергамент, — Абраксас взял Эмили за руку, уводя дальше по тропинке среди деревьев. Он смешил её рассказами о разных конфузных ситуациях, которые происходили на приёмах, где ему удалось побывать. Очень часто упоминалась в историях Вальбурга Блэк. Эта девушка раньше никогда не нравилась Эмили. Каждое действие или слово демонстрировали превосходство над любым из рядом стоящих, а улыбка носила лишь надменных и насмехающийся характер. Однако пуффендуйка даже предположить не могла, насколько ошибочна в суждениях. Видно, Блэк и Малфой очень близки. Эмили пришлось признать, что почувствовала легкое раздражение ревности, но быстро поспешила от него избавиться. Вальбурга, как и Гермиона, неотъемлемая часть его жизни. — И в итоге у этой дамочки за шестьдесят треснул корсет, после чего, соответственно, она от стыда не смогла заявиться ни на один приём ещё несколько лет, а это просто ужасно для светской дамы. Знаешь...       Каждым рассказ был подробно описан и объяснен, что приводило девушку в легкое замешательство, пока она не осознала причину. Эмили остановилась, из-за чего и слизеринец затормозил, растерянно глядя на неё. — Я прекрасно знаю, что такое балы и торжественные приёмы и какую роль они играют у чистокровных ведьм, — он отлично держался, тщательно скрывая легкий стыд. — Скажи, в этом всё дело? Ты считаешь, что я не чистокровная волшебница, не так ли? Поэтому большинство твоих историй имеют привкус энциклопедии чистокровного общества для чайников? — Я никогда не слышал твоей фамилии, — он сосредоточенно рассматривал кроны деревьев над их головами, на которых было ещё много зелёного цвета. — А спрашивать о таком было бы крайне неприлично с моей стороны. — О, Мерлин! — Эмили всплеснула руками, хмуря свои брови. — Я была уверена, что моя чистота крови — первое, о чём ты удосужился узнать, начиная своё маньячное преследование. — Я знаю, что твой завтрак всегда состоит только из кофе с тостами, покрытыми толстым слоем яблочного джема, — только теперь Абраксас посмотрел в её светлые глаза, едва улыбаясь. — Ты боишься грозы и не любишь ночь, влюбленная в день и теплое солнце. Ты единственная из всех моих знакомых, которая застёгивает пуговицы снизу вверх, а не сверху вниз. Тебе нравятся Древние руны, и терпеть не можешь Историю магии, предпочитая жить настоящим, смотря в будущее, а не оглядываться на богом забытое прошлое, — вдохнув в легкие побольше воздуха, Малфой сделал шаг к ней навстречу. — По сравнению с каждым этим фактом, информация о чистоте крови полностью обесценивается. И, кажется, я пропал в тот самый миг, когда ты так грозно на меня посмотрела, — он взял её руки в свои, переплетая их пальцы. — И, узнавая каждый новый факт о тебе, стал влюбляться всё больше. — Я... — Эмили опустила голову, отчего её золотистые волосы прикрыли ярко покрасневшие щёки. Пальцы слегка покалывало, но не от холода улицы, а от переизбытка чувств. Сразу захотелось просто развернуться и убежать, лишь бы не показать себя легкомысленной дурочкой, пойдя на поводу той бури эмоций. — Я не знаю, зачем Вы это делаете, но мне это не нравится, мистер Малфой. — Делаю что? — Влюбляешь меня в себя, — девушка несмело подняла взгляд, встречаясь с озорным блеском глаз слизеринца. — Я готов делать это на протяжении всей жизни, — однако вся веселость моментально испарилась, и девушке оставалось лишь удивляться, насколько быстро он был способен меняться в настроении. На подсознательном уровне она чувствовала, что он собирается ей сообщить что-то, что его мучает. — Если бы не одна такая маленькая проблемка размером с горного тролля. И, думаю, как чистокровная волшебница ты должна понять ситуацию. Мой отец заключил брачный договор.       Эмили нервно втянула в себя воздух, отпрянув от человека, которому буквально едва ли не призналась в любви. Она не могла поверить в собственное невезение. За какой же грех ей приходится расплачиваться подобным испытанием? Неужто во сне она ходит, убивая дюжину пушистых белок? Абраксас пытался ей что-то объяснить, до её сознания долетали лишь какие-то выборочные слова, но она смогла уловить суть его речи. — Ты не можешь даже позволять себе помышлять об этом. Это твоя семья, Абраксас. И ты должен жениться на этой девушке, — на её лице появилась печальная улыбка, тряхнула головой, отворачиваясь от Малфоя, поскольку собравшаяся влага в глазах с каждой секундой грозилась выплеснуться наружу. Не хватало ещё разрыдаться перед ним. — Какая же я дура. И ты дурак. Теперь и расплачиваемся. Абраксас не позволил ей уйти, разворачивая к себе и крепко обхватывая лицо девушки ладонями, приближаясь ровно настолько, чтобы касаться её кончика носа своим. Эмили безвольно опустила руки, ощущая, как первые слезинки всё же оставили мокрый след на щеке. — Я не женюсь на ней, слышишь меня? — его тихий шёпот не смог затмить даже порыв завывающего ветра. — Единственная девушка, которую я хочу видеть своей женой, сейчас стоит передо мной, считая меня полнейшей скотиной. — Эмили отрицательно закачала головой, сильнее начиная плакать. — Ты святая, раз так не думаешь, либо так нагло меня обманываешь, потому что именно так я себя сейчас и ощущаю, — он позволил себе небольшую передышку, стирая дорожки солёной влаги с лица возлюбленной. — Я рассказал тебе об этом лишь по одной простой причине: я не хочу, чтобы между нами были секреты. Одна чудесная ведьма мне сказала, что нельзя начинать отношения со лжи. Но теперь я также хочу, чтобы ты знала: я никогда не отступлюсь от тебя. — Это неправильно. Ты должен подчиниться, это твоя обязанность как будущего Главы Дома. Ты не можешь делать всё, что придет в твою взбалмошную голову.       Абраксас вызывающе вскинул голову, хитро улыбаясь. Каждое слово, сказанное Эмили, отозвалось разрядом боли в районе груди, это было правильно, так нужно было сказать, но, смотря в данный момент на Малфоя, она смогла оценить уровень бесполезности произнесенных слов. — Я не буду похожим на своего отца. А сейчас мы пойдем меняться прямо сейчас. Новая жизнь требует радикальных изменений.       Волшебник позволил себе быстро чмокнуть девушку в нос и потащил за руку ошарашенную ведьму за собой. Нужно было действовать быстро, пока он ещё не отказался от собственной дурной идеи. С другой стороны, его дурные идеи всегда в итоге имели положительный для него результат. ***       После ночного визита незваного гостя Гермионе всё же удалось вновь уснуть. С утра ей категорически не хотелось вставать. Когда прозвучал сигнал к подъёму, Грейнджер разочарованно застонала, переворачиваясь на живот, и спрятала голову под подушку. До её чуткого слуха донеслись звуки возни со стороны соседок. Она уже и успела забыть об их существовании. И лучше бы не вспоминала, поскольку перед глазами вновь возникали их измученные и испуганные образы. Она винила себя в своей мягкотелости и жалости ко всему убогому. Ей должно быть плевать на них. Кто-то бесцеремонно запрыгнул на её кровать, занимая собственность Гермионы Грейнджер. — Убирайся, Малфой, акция на бесплатные советы закончилась десять минут назад, — не вынимая головы из своего укрытия, выкрикнула девушка. Этот «кто-то» резким движением стянул с неё одеяло — слизеринка поежилась от неожиданно наступившего холода и сжалась в комочек. — Могла бы просто попросить меня выйти, не обязательно называть меня бесхребетной свининой.       Выглядывая из-под подушки, она увидела Вальбургу, задергивающую полог кровати, скрывая их от внешнего мира. Признаться, Гермиона всегда была рада видеть подругу, даже с утра, ненавидя весь белый свет и того, кто придумал утро. Ей пришлось медленно вылезти на свет, удобнее усаживаясь на кровати по-турецки. Необъятные кудри облаком кучковались на голове — девушка поморщилась, убирая изо рта несколько волосинок. Её немного покачивало из стороны в сторону, в целом Гермиона Грейнджер напоминала милую сову, жестоко вырванную из сладкого мира снов. Она медленно открывала и закрывала глаза, ожидая, когда зрение всё же соизволит сфокусироваться хоть на чём-нибудь конкретном. Девушка давно начала замечать за собой, что куда легче и беспроблемно просыпается от резких неожиданностей, моментально готовая действовать. А вот сейчас, разбуженная вполне спокойным способом, никак не могла заставить свой организм функционировать. — Вижу, что вчерашний вечер тебя изрядно помотал, — Вальбурга ехидно ухмыльнулась, вынимая палочку. Взмах рукой и всего одно слово, за которым последовал вскрик Гермионы. — Агуаменти.       Ледяная вода стала прекрасным способом получения заряда бодрости, но и у него имелся свой недостаток. Появлялось непреодолимое желание убить того, кто сотворил это. Грейнджер сидела абсолютно мокрая, но полностью проснувшаяся. Её гневный взгляд не предвещал ничего хорошего. Блэк невинно захлопала ресницами, мило улыбаясь. На неё невозможно было долго злиться. И вот сейчас Гермиона лишь глубоко вздохнула, недовольно скрещивая руки. — Порой я тебя ненавижу, Вальбурга Блэк. — Зато ты проснулась. Можешь прислать благодарности в денежном эквиваленте, — абсолютный ангел. Весь гнев очень быстро испарился, как и не было. Гермиона хмыкнула, раздвигая полог кровати и вылезая из укрытия. Однако то, что Грейнджер не держала на неё зла, ещё не значило, что Вальбурга не получит свою месть. Уж она-то знала ценность ожидания и как правильно пользоваться палочкой, чтобы в ближайшие дни подруга каждый день, ровно в пять утра, что было значительно раньше подъема, получала свою порцию «бодрящего душа». Вне зависимости от местонахождения, даже если в этот момент Блэк будет в объятьях своего гриффиндорца. Ухмыльнувшись собственным мыслям, она направилась в душ, чтобы уже нормальным способом умыться и привести себя в порядок. Гермиона, вернувшись обратно, спокойно прошла к своей кровати, игнорируя тот маленький факт, что Блэк уже ворошила её одежду. Девушка лежала на спине, раскинув руки и ноги в форме звезды, и наблюдала на подругой, свесив голову с края. Но в какой-то момент она возмущенно вскинула руки, негромко вскрикивая. — Эй, может хотя бы моё нижнее бельё оставишь в покое? Кто меня в нём видит, кроме меня самой? — Том, — безапелляционно заявила Вальбурга, даже не оборачиваясь. — А если ты от меня что-то скрываешь, то, может, и ещё кто-то.       Даже не видя лица собеседницы, Грейнджер ощущала эту провокационную улыбку. Её кончики ушей ощутимо горели, но она не позволила своему смущению взять верх. — Если кто-то увидит меня в нижнем белье, то при лучшем раскладе ему хватит времени исключительно на составление завещания. Поэтому можешь так не стараться, — девушка лениво перекатилась на живот, складывая руки под подбородок. Вальбурга бросила на неё насмешливый взгляд, полный озорных искорок. Эта ведьма что-то задумала. И вряд ли это понравится Гермионе. — Вечер у нашего Слизнорта будет незабываем. И поверь, Гермия, у меня большие сомнения, что ты придёшь в свою комнату ночью, ибо хорошее бельё сделает своё дело. — Какая прелесть, в таком случае мне незачем зря тратить время, пойду сразу голой. Так будет даже эффектней, а? — Ты такая нервная, Гермиона Грейнджер. Проверься на следы укусов Малфоя. Это явно его рук дело.       Пришлось всё же встать с кровати, чтобы полноценно выразить своё недовольство. Грейнджер пыхтела, словно ёжик, прикладывая максимальные усилия, чтобы не поддаться в очередной раз очарованию Блэк и не улыбнуться, теряя весь боевой настрой. — Я слишком много прошу, но позволь мне хотя бы самостоятельно выбрать себе трусы, — слизеринка закатила глаза, недовольно глядя на довольную Блэк. — И, предотвращая очевидные слова с твоей стороны, — Реддлу плевать, будут у меня кружева или портрет умирающего Дамблдора на заднице.       Вальбурга не удержалась от смешка, кокетливо взмахнув кому-то в приветственном жесте рукой. Глаза Гермионы в ужасе распахнулись от понимая того, что этот «кто-то» явно услышал её слова. Молясь Мерлину, чтобы это был Лестрейндж или хотя бы тихий Альфард, девушка медленно повернула исключительно голову, замерев на месте. Прижавшись к дверному проёму, стоял Том Реддл личной персоной в чёрной рубашке с закатанными рукавами. На его лице виднелась привычная самодовольная ухмылка, подтверждавшая опасения, что слова были услышаны. И ведь Блэк видела его с самого начала, но промолчала целенаправленно. — Всенепременно внесу портрет Дамблдора на твоей заднице в список недопустимого. — О, будь добр, просто заткнись и позволь мне сохранить остатки своего достоинства, — Гермиона со скорбным выражением лица повернулась к подруге. — И как я живу с ним? — Непредсказуемо, интеллектуально выматывающе и развратно.       Гермиона развернулась к Тому с лукавой улыбкой, задумчиво постукивая указательным пальцем по подбородку, и демонстративным взглядом прошлась по Реддлу. — Да, да, а вот насчет последнего... — закусила нижнюю губу, заглядывая в голубые глаза слизеринца из-под игриво опущенных ресниц. — ...не уверена, — томным шепотом закончила девушка, но так, чтобы он точно услышал. Она видела, как он с силой втянул в себя воздух, смотря на неё с не обещающим ничего хорошего прищуром. Сзади хихикнула Блэк, спасая ситуацию, подхватывая Грейнджер под руку и уводя за собой. — Пошли, примеришь что-нибудь из моего, а то твои вещи я уже видела сотню раз.       В дверном проходе Реддл удержал крепкой хваткой Гермиону за локоть, ожидая, когда она обернется. Их лица оказались слишком близко, отчего любой предполагаемый диалог, будь то даже обсуждение расчленения курицы, приобретал интимный характер. Девушка лишь бросила мимолетный взгляд на его губы, растянутые в язвительной усмешке, и подняла свой самый невинный взгляд к его глазам, мило улыбаясь. — Захотела поиграть, малышка Миа? — его низкий тембр голоса, с легкой хрипотцой из-за шепота, породил множество мурашек на теле Гермионы, но даже легким жестом не изменилась в лице. — Совершенно точно не понимаю, о чём ты, Том, — Гермиона оставила быстрый легкий поцелуй на его щеке, скрываясь с места вместе с Вальбургой Блэк. Том прикрыл глаза, прислоняясь к дверному косяку, на его лице против воли появилась улыбка. Что бы не происходило, его Грейнджер всегда оставалась такой... Грейнджер. Только она могла совмещать в себе невинную Деву Марию и соблазнительного суккуба с Преисподней. ***       Новый учебный год уже в начале оказался морально тяжелым для пятикурсников и семикурсников. Предстоящие СОВ и ЖАБА в конце года не внушали сильного оптимизма. Даже сейчас, ранним утром, можно было застать около десятка учеников, спящих в обнимку с учебниками или конспектами. Гермиона сочувствующе обвела взглядом сокурсников, понимающе улыбаясь. Она извлекла палочку, делая несколько плавных движений кистью. Все книги были разложены аккуратными стопками, а каждого слизеринца она лично осторожно разбудила, сообщая о подъёме. Рассеянные и всё ещё сонные взгляды смотрели на неё с благодарностью, среди них всех был обнаружен и Альфард, выглядевший едва ли не хуже всех. Вальбурга недовольно поджала губы, смотря на брата сверху вниз. Её осуждающий взгляд заменял любые слова. — Отец ясно дал понять, что если я не возьмусь за ум и не сдам абсолютно все СОВ хотя бы на «У», то могу распрощаться с родным домом и ночевать под дверью, — ответил Блэк на заданный вопрос Гермионы. Девушка снисходительно улыбнулась, погладив его по плечу. Вальбурга фыркнула, перетягивая внимание юноши на себя. — Ох, прошу прощения, мисс Староста и примерная пай-девочка, что не вышел таким же идеальным. — От тебя требовалось лишь немного больше уделять внимания учебе, а не предаваться плотским утехам с каждой доступной юбкой и квиддичным забавам, — она разочарованно прицокнула языком, тряхнув волосами. — О, я забыла, что это уже за гранью твоих возможностей.       Вальбурга взмахнула кистью, разворачиваясь в сторону своей комнаты, что означало конец разговора и её нежелание его продолжать. Младший Блэк принялся собирать свои свитки, со злостью швыряя их в свою сумку, словно именно они и были всему виной. — Ненавижу, когда она так делает. Порой Вал бывает просто невыносимой.       Гермиона кивнула на прощание, уходя в комнату подруги. Вальбурга уже потрошила собственный гардероб, с раздражением откидывая вещи в сторону. Вряд ли девушка представляла, насколько в данный момент походит на брата своей мимикой. Гермиона села на кровать, ожидая, когда Блэк наконец устанет молчать и её прорвёт. Долго томиться в ожидании не пришлось. — Он просто бесится, что на его плечи может свалиться обязанности Рода.       Думает, он один тут такой бедненький, несчастненький, всеми брошенный олень. Бедняжка, изверги заставляют его напрягать свой мозг, а не убивать собственное здоровье в алкоголе и квиддиче. Конечно, выставил меня едва ли не вселенским злом после отвратительного урока Прорицания. — Вальбурга с остатками злости сдула черную прядь волос с лица, доставая вполне приемлемое белое платье простого кроя с широким кожаным корсетом черного цвета, заменяющий недостаток ремня. — А что не так с уроком Прорицания? — в мыслях появился образ профессора Маккарти, к которой ей всё ещё предстоит ходить. Вальбурга удивленно посмотрела на Грейнджер, а потом кивнула собственным мыслям. — Слухи о произошедшем, видимо, не дошли. Оно и понятно, — по-доброму усмехнулась Блэк. — Только благодаря мне ты знаешь о том, что происходит в округе, а то так бы и жила пещерным человеком среди книг, довольствуясь лишь компанией Реддла.       Гермиона улыбнулась, согласно кивая. В действительности именно так себе и представляла свою жизнь без Вальбурги и Абраксаса. Пока она не спеша переодевалась в предоставленную одежду, Блэк недовольно поморщила нос, собираясь рассказать произошедшее. — Во всём виновато то дурацкое гадание. Каким-то образом эта эксцентричная профессорша нагадала мне весьма безрадостное будущее. Видите ли, из-за моих ошибок, самоубивания и тяжелого характера я сначала погублю своих детей, а вследствие и весь Род Блэков, — девушка презрительно хмыкнула, нервно постукивая ногой по полу. — Чепуха. Блэков не смогла погубить ни одна чума или война, а я тем более не смогу этого сделать, даже при огромном желании. Мы невероятно живучие, к твоему сведению, Гермиона. — Вал перевела дыхание, её плечи совсем немного сникли, нарушая идеальную осанку. — Надо же мне было сказать, что мне нечего бояться, поскольку у меня в запасе ещё два брата: Альфард и Сигнус. И, конечно же, Альфарду, на правах старшего придётся взять главенство на себя. О, слухи, конечно же, дошли до него, ужаснейшим образом уродуя правду. Там едва ли я не собираюсь отравить своего мужа и скинуть все обязанности на Альфарда, а остаток жизни провести в самобичевании, как содержанка на шее у дорогого братца. — И что же, профессор лично тебе гадала? — Гермиона немного подалась вперёд, обеспокоенно сжимая край кровати. Способности у профессора действительно были, оттого девушка запоминала каждое слово, предельно концентрируя своё внимание. Ещё ни разу у Гермионы не было видения, касающегося кого-то из её близких, кроме Тома. Это всегда был Том. Вальбурга беспечно кивнула, слишком занятая своей одеждой, чтобы заметить напряженность подруги. Блэк серьезно относилась лишь к проверенным прорицателям, считая школьного профессора не более, чем фикцией. — Да, именно она. Ещё так предостерегающе смотрела на меня, немного безумно я бы сказала. — Это действительно имело значение. Проанализировав данную информацию, Гермиона пыталась предположить, с чем именно будет связана ужасная душевная травма подруги, чтобы всё имело именно такой конец. Что бы не произошло, она всё равно будет всегда рядом с Вальбургой. Присмотрит за ней, поможет в любой ситуации. Внутри неприятным зудом давало о себе знать плохое предчувствие, к которому жизнь учила прислушиваться. Грейнджер твердо для себя решила сделать Вальбургу Блэк счастливой, даже если придётся столкнуться с семьёй Блэк. К чёрту инфантильных блюстителей чистоты крови, теперь она преемница Геллерта Грин-де-вальда, а не простая грязнокровка со Слизерина. — Что ж, ты выглядишь прекрасно, но не забудь, что в три часа нам надо уже начинать собираться. Знаю я тебя, найдешь себе неприятностей на голову и испортишь все планы. — С кем ты идёшь на вечер? — Пришлось пару раз приложить Конфудусом Алектуса, чтобы взял меня с собой. В любом случае я не могу пропустить реакцию Тома, когда он увидит тебя в новом платье, — на лице Вальбурги расцвела довольная, предвкушающая улыбка. Эту радость Гермиона не могла разделить, содрогаясь от различных представлений исхода вечера. Им обеим — конец. Всем, кто будет на этой вечеринке, — конец. Гермиона может попрощаться с собственным гардеробом, нет никаких сомнений. И Грейнджер даже не стала уточнять слова подруги: шутка это или нет. Она была уверена, что Блэк была способна сотворить подобное ради достижения желаемого. ***       Каждый, кто хотя бы немного близко был знаком с Абраксасом Малфоем, понимал, что поведение этого человека не поддаётся никакой логике или закономерности. Его гриффиндорская упрямость и безбашенность, в совокупности со слизеринской хитростью и изворотливостью, давали пугающую смесь. Никогда нельзя было предугадать возможные действия этого человека: если ему в голову придёт какая-либо идея, то он сделает абсолютно всё, чтобы добиться желаемого. Можно было сказать с уверенностью, что такой оглушительной тишины в слизеринской гостиной ещё никогда не было. Гермиона и Вальбурга с опаской пробирались сквозь толпу учеников, не представляя, что именно могло вызвать такую реакцию, пока сами не увидели это. Грейнджер так и остановилась, приоткрыв рот в немом вопросе, замечая, как рядом Блэк схватилась за сердце, шумно выдыхая. — Это весьма раздражает. Я люблю внимание, но не похоронной процессии. — Абраксас удобно сел на кожаный диван, закинув ноги на столик и подложив руки под голову. — Вы все сейчас выглядите так, словно я разочаровал вас, восстав из могилы. — Пожалуй, Гермиона смогла первая отойти от шока, растерянно садясь в кресло и разглядывая его волосы. Волосы. В них именно и была проблема. — Тебе диагностировали смертельную болезнь? — Вальбурга присела на диван, напротив юноши, со скорбью смотря на изменившегося слизеринца. — Последние крохи живых клеток мозга начали отмирать и с этим ничего больше нельзя поделать? Не молчи, мы поможем тебе справиться с любой проблемой. — О, милая Вал, просто заткнись, ты никогда не сдашь экзамен по любезности на «отлично». Тебе для этого не хватает всего лишь чуточку добросердечности, — челка платиновых волос упала на лицо, Абраксас провёл рукой по коротким волосам, зачесывая её назад. Некогда длинные волосы Малфоя теперь были едва ли сильно ниже ушей.        Абраксас Малфой отстриг свои волосы.        И это при том, что они всегда были его особой гордостью. На уход за волосами времени всегда выделялось больше, чем на учёбу или квиддич. Ещё неделю назад Бракс мог спокойно сломать руку любому, кто посмел бы подойти к нему с ножницами в этой самой руке. И его спокойный, умиротворенный вид пугал ещё больше. Абраксас обвел гостиную недовольным взглядом. — Падаль завезут на следующей недели, можете лететь обратно в свои гнёзда, стервятники. — Сначала Гермиона решила, что вся эта беспечность друга лишь напускное, фальшь для однокурсников, но потом осознала, что он действительно был спокоен, даже вполне доволен. И это ещё больше вводило в ступор. Толпа начала нехотя рассасываться, только сейчас Грейнджер заметила Реддла, сидевшего в кресле возле камина, меланхолично переворачивая страницы учебника, и Алектуса, стоящего в стороне, — она продолжила угрюмо смотреть на весь этот спектакль. Абраксас подмигнул девушке, сверкая своей весёлой улыбкой. — Посвяти же нас, с каких пор ты подстригся в монахи? — Вальбурга нетерпеливо стучала подошвой туфли, поджимая накрашенные ярко-красной помадой губы. — Как только увидел тебя, так с тех пор и захотелось замолить свои прегрешения, — он театрально вздохнул, разочарованно надувая губы. — О, что же, никто не скажет, как прекрасен я в новом образе? Это не так сложно, давайте, я знаю ваши способности в красноречии. Это был настоящий фурор, не так ли? — однако никто не оценил его слов, продолжая ждать объяснений. — О, да хватит вам, неужели я просто не мог захотеть сменить образ? — Нет. — Гермиона, Вальбурга и Алектус довольно забавно произнесли это одновременно. — Раскусили. Это было не просто так, да. И дело тут касается моей помолвки на зажравшейся малолетке. — Стрижка как способ избежать свадьбы? Сделай неудачную стрижку — и твоя невеста сама от тебя сбежит, — язвительность так и сочилась из слов Реддла, который даже не удосужился оторвать взгляда от текста. — О, брось, мы все знаем, что я выгляжу ослепительно. Просто я попал под уникальную акцию: состриги ногти на ногах и получи модную стрижку в подарок. — У меня в голове не укладывается, как ты мог прийти к такому решению, — Вальбурга в недоумении покачала головой, выжидающе смотря на Малфоя. Впрочем, тот хоть и не горел желанием обнажать душу и мысли, всё же сдался под напором стольких глаз. — Я решил, что раз меняться, то изменять всё кардинально. Раз уж я решил идти против воли отца и не заниматься педофилией, то должен был начать с чего-то, — его голос звучал размеренно, однако взгляд был уставшим, потерянным, как у брошенного котёнка. — Волосы Малфоев всегда были гордостью, никогда мужчины не стригли их выше плеч. Но я больше не желаю быть копией своего отца. Я — не он. Я знаю, что делаю, поверьте. Ни репутации моей семьи, ни моему статусу наследника ничего не угрожает. — Ты собрался расторгнуть помолвку. И при этом всё просчитал, засранец. — Блэк в глубине души была несколько рада за него, но настойчивая мысль о том, что у неё такой возможности нет, болезненно пульсировала в подкорке мозга. Это было так несправедливо. Жестоко несправедливо. Девушка не имеет никакого права расторгать помолвку, зато мужчина мог сделать это в любой момент. — Именно так. Я единственный наследник, никто не посмеет от меня отказаться, пожертвовав Родом. И, к тому же, моя семья куда более влиятельнее семьи Шафик, поэтому они не рискнут портить нам репутацию. Им придётся затолкнуть этот брачный договор себе в глотку и послушно молчать, смирившись с ситуацией. — Когда-нибудь ты нарвёшься на большие проблемы, Бракс. — Гермиона гордилась другом, но его свободолюбие и чрезмерная своевольность до добра могут не довести в конечном итоге. Абраксас мило улыбнулся ей, расслабленно выдыхая. — Всё будет хорошо. — Малфой обвел взглядом каждого, после чего возвел глаза к потолку, разглядывая холодный каменный свод. — У всех нас. ***       Быть в числе особых учеников Горация Слизнорта, входивших в список приглашённых на его званые вечера, было очень престижно. Это не просто способ развлечься от тягот учебы и серых будней, но и возможность завести полезные знакомства. Профессор каждый раз приглашает важных и знаменитых людей, которые в будущем могут стать полезными для его учеников. Конечно же, он в первую очередь думал о своих подопечных, но не без своих корыстных целей. Эти дети вырастут, взращивая свои таланты постепенно, а в конце, когда станут собирать плоды, не забудут того, кто им когда-то в этом помогал. Никогда не знаешь, куда повернет жизнь и чья помощь или поддержка может понадобиться. Гораций умел смотреть в будущее и без особого дара различал великий потенциал в людях. Том Реддл и Гермиона Грейнджер всегда были на особом месте у профессора. И они об этом знали, нередко пользовались его лояльностью, но и никогда не отказывали в помощи. Это была обоюдная выгода, устраивающая всех.       Гермиона нервно стиснула в зубах кончик своего большого пальца, наблюдая за Вальбургой, любовно доставая платье из шкафа. Это была плохая идея. Просто ужасная, нельзя отрицать очевидного. Она даже не дойдет до вечеринки, её хладный труп останется в ближайшей нише. Или отправится на поселение к Василиску. Это был самый вероятный исход. — Он убьет меня за то, что я вышла в этом. Он убьет тебя, за то, что ты одела меня в это. Он убьет каждого, кто попадется мне на пути только за то, что они видели меня в этом, — Гермиона была уверена, что именно так всё и будет. Можно распрощаться абсолютно со всеми и податься в бега. Будет скрываться где-нибудь в Старом Свете среди улочек Праги или Вены. — Ты излишне драматизируешь, Гермиона. Это всего лишь платье. — Тот, кто это шил, сильно экономил на ткани, иначе я не могу это объяснить.       Ей пришлось сдаться под напором подруги. Платье вполне себе входило в общественное понятие «прилично» среди волшебников, но у Тома были свои представления того, что являлось приличной одеждой для неё. Но, с другой стороны, ей очень хотелось вывести его из себя, в отместку за тот случай в Тайной Комнате Салазара Слизерина. Месть должна быть красивой, и нет ничего более подходящего под это понятие, чем девушка в откровенном платье. — Давай сюда это оружие массового поражения.       Вальбурга победно ухмыльнулась, помогая подруге надеть платье. Приятный шелк ласкал кожу и на удивление не позволял замерзнуть — помогли, видимо, наложенные чары согревания. Иначе можно было окоченеть по окончании получаса среди холодного камня подземелий. Блэк подвела девушку к зеркалу, с улыбкой глядя в отражение. Сверху плечи облегала абсолютно прозрачная ткань, которую увидеть можно было только подойдя практически вплотную. Начиная от пояса, вверх шла блестящая серебряная вышивка, прикрывая более ничем не облаченные груди, и расходилась к плечам, создавая эффект рассыпающегося в разные стороны песка. От пояса серый цвет градиентом переходил в изящный черный. Волнообразная из-за сборок юбка спереди была значительно короче, едва доходя до колена, в то время как сзади подол спускался практически до щиколоток. Вальбурга покрутила Гермиону вокруг своей оси, позволяя оценить себя со всех сторон. Спина девушки была совершенно голая, поскольку прозрачный шелк не скрывал ни капли обзора. И Грейнджер не знала, в какой именно момент Реддл выйдет из себя: когда увидит полуобнаженный вверх или отсутствие верхней части нижнего белья. — Ты прекрасна, Гермия. И прекрати пытаться опустить платье ниже! — Блэк ударила ту по рукам, доставая палочку. — Оставим твои кудри в покое, лишь красиво уложим, а то я устала смотреть на то, как Реддл безжалостно разрушает любые причёски, что я тебе делаю с таким трудом.       В какой-то момент Грейнджер стало немного стыдно за то, что она совершенно не знала косметических чар, но, как сказала Вальбурга, должно быть что-то, в чём она не разбирается. Собственно, ей было стыдно не только за это, но и за свой внешний вид. Но отступать было уже некуда, поэтому пришлось просто перебороть появившееся смущение и смириться. Её пышные и неукротимые кудри аккуратными завитками ложились на плечи, не теряя своего первозданного объема, но выглядя теперь куда элегантней. Гермиона знала, что на вечеринку они с Вальбургой придут вместе, поскольку Блэк смогла каким-то чудесным образом уговорить их спутников не дожидаться их. — Всё, теперь мы можем идти. — Блэк улыбнулась отражению, беря Гермиону под руку. — Расслабься, малышка. Я сделала это всё ради того, чтобы ты наконец расслабилась. Вы с Томом слишком много работаете, вам нужно больше отдыха и спокойного времяпровождения друг с другом.       Её озорной взгляд кристально чисто давал понять, о каком времяпровождении шла речь. Грейнджер фыркнула, отворачиваясь от подруги, из-за чего весь оставшийся пути прошёл в молчании. Перед тем, как открыть дверь, Гермиона предприняла попытку сбежать, не желая испытывать судьбу, но хватка Блэк при всём её хрупком телосложении была невероятно сильна. Двери открылись — девушки неспеша зашли внутрь, неприметно просматривая помещение. Им оставалось только найти своих спутников.       Абраксас Малфой пришел на вечеринку Слизнорта в компании Эмили. Ему не только хотелось провести с ней больше времени, но и поближе познакомить с друзьями. Пуффендуйка лишь пару раз пересекалась с Гермионой и Вальбургой, а вот Тома и Алектуса не знала лично. Они как раз стояли вчетвером, негромко беседуя об учебной нагрузке, когда Абраксас, стоящий как раз лицом к дверям, поперхнулся пуншем, заметив вошедших дам. Эмили обеспокоенно помогла ему придти в себя, не понимая, что произошло. — Дамблдоровы яйца и холера венгерская... — голос Малфоя всё ещё был задыхающимся, его лицо немного покраснело, но он даже не думал об этом. — Тебе не понравится камера Азкабана и то, что ты увидишь, Том. Просто старайся не забывать, что там отвратительные санитарные условия и скверные соседи.       Гермиона могла была поклясться, что даже с такого расстояния слышала хруст суставов пальцев Тома, когда он повернулся к ней и сжал кулаки. Это был первый признак сдерживаемого гнева. Ровно двадцать три секунды — девушка мысленно считала — они стояли так, смотря друг другу в глаза. Буквально за мгновение до того, как он двинулся по направлению к ней, Гермиона судорожно вздохнула, наклоняясь к подруге. — Бежим. — Каждый спасается, как может, — бросила в ответ Блэк, и они обе нырнули в толпу, уходя в разные стороны. С одной стороны, было весьма глупо убегать от человека, с которым живешь в одном подземелье, но инстинкт самосохранения брал верх, призывая к побегу. — О, мисс Грейнджер, какой приятный сюрприз, — профессор Слизнорт стоял в компании Альбуса Дамблдора, с интересом разглядывая свою ученицу. Гермиона мило улыбнулась, не теряя бдительности. — А я уж было начал волноваться, когда увидел, что мистер Реддл пришёл без своей прекрасной спутницы, — мужчина понимающе усмехнулся, кивая своим мыслям. — Ах, какая жалость, что вы оба не останетесь надолго. Право, очень грустно. — Простите, профессор, но с чего вдруг Вы решили, что мы быстро покинем столь чудное мероприятие? — слизеринка нервно закусила губу, понимая, что теряет своё драгоценное время. — Смею предположить, что с мистером Реддлом Вы ещё не столкнулись. Вы сегодня превзошли по красоте саму себя, будь я помоложе, то и сам бы выкрал такое божественное создание. А уж на что будет способен мистер Реддл... — на лице профессора появилась двусмысленная улыбка, которая Гермионе невольно напомнила Малфоя, её одолело смущение, поскольку одно дело слышать подобное от друга, а другое — от профессора... — Полагаешь, Гораций, что мисс Грейнджер стоит опасаться встречи с мистером Реддлом? — Научишь меня потом искать новые слова между сказанным, это должно быть очень увлекательное умение, — Слизнорт снисходительно похлопал Дамблдора по плечу. — Определенно мисс Грейнджер не стоит опасаться, а вот за сохранность данного прекрасного платья я бы попереживал. — Прошу меня извинить, я всенепременно постараюсь к Вам вернуться, профессор, но... — знакомая макушка мелькнула совсем рядом, Гермиона была уверена, что Тому не понадобится много времени, чтобы поймать её здесь. — Разумеется, не переживай, милая, иди.       Девушка не медлила ни минуты, ловко лавируя между приглашенными гостями. Гораций Слизнорт заметно повеселел, улыбаясь куда более искренне, нежели пару минут назад. — Это ваша знаменитая гриффиндорская твердолобость, или тебе просто приносит удовольствие отрицать очевидные вещи, Альбус? — Слизнорт пригубил пунша, издевательски растягивая слова. — Никто не может сказать, что будет с каждым из нас, и даже если Том однажды захочет уничтожить весь мир, Гермиона останется единственной, кому он никогда не причинит боли. — И при всём при этом тебя не смущает сам факт уничтожения мира? — Дамблдор скептически приподнял брови, не понимая, по какой причине согласился посетить это место. Уж явно не из-за огромной любви к разбавленным пуншам и разговорам со старым другом. — Да, будет не очень красиво, но гордость за своего подопечного возьмет верх. Да и приглашение на крестины их первенца бонусом перекроет весь неприятный осадок, — он говорил всё это настолько естественно, что Альбус невольно представил себе некий пир во время чумы, на котором всё, что волнует Горация, — с чем подают закуски и назовут ли в честь него первенца. — Моя интуиция не ошиблась или здесь идёт обсуждение свадьбы года без моего участия?       Довольный собой Абраксас Малфой ослепительно улыбался, пожимая руку своему декану. На профессора Трансфигурации он не обратил даже малейшего внимания. — Вы как раз вовремя, как и всегда. — Вам не кажется, что подобное общение между учеником и профессором недопустимо? — Альбус надеялся, что его слова возымеют свой эффект, напомнят о принятых правилах в стенах школы, но юноша лишь улыбнулся, глядя на свой бокал в руке. — Как Вы могли заметить, на мне нет короткой юбки, а профессор не социально опасный педофил. Либо очень тщательно это скрывает от нас. — О, да! Настолько тщательно, что это оставалось тайной даже для меня самого, — Гораций Слизнорт не знал зрелища лучше, чем вид Альбуса Дамблдора на грани гнева и раздражения. Он искренне не понимал, откуда такая нелюбовь к его студентам, когда сам Гораций ничем не принижает его львят. Разумеется, свои студенты ближе к сердцу, ну так это естественно. — Не думаю, что стоит разводить здесь дешевый спектакль. Давайте просто насладимся прекрасным вечером, — улыбка Дамблдора вышла сухой и натянутой, он всем своим видом демонстрировал нежелание здесь оставаться. — Могу по скидке продать билет на дорогой спектакль. Но мы, рабы обстоятельств, вынуждены довольствоваться лишь посредственным.       Это было весьма грубо со стороны Абраксаса. Хоть профессор Слизнорт это и понимал, но не мог сдержать одобрительной улыбки. В словах слизеринца не было ничего явного, но в воздухе ощущаемо повис намек на посредственность Альбуса Дамблдора. Малфой ходил по краю, при этом с невероятной точностью успевал тормозить в самый последний момент. — Решили сменить образ, мистер Малфой? — Именно так. Новый этап в жизни, новая причёска, таковы законы сурового мира разбитых сердец и надежд, — всё это было произнесено с максимальной драматичностью, удивительно, как Малфой ещё слезу не пустил под конец. — О Мерлин, только не говорите, что Вас, милый мой, постигла несчастная любовь? — Ну что Вы, сэр, моё сердце может разбить только проваленный экзамен по Трансфигурации, — юноша ослепительно улыбнулся декану Гриффиндора, поскольку именно от этого человека и зависела итоговая оценка за экзамен. — А это лишь небольшой эксперимент.       Слизнорт успокоил себе душу таким ответом, понимая, что его подопечный слишком беззаботен для подобной ситуации. Ему вдруг вспомнилось то, что он услышал всего около суток назад и о чём хотел поинтересоваться у этого молодого волшебника. — Скажите-ка, мистер Малфой, правда ли, что мистер Реддл защищал честь мисс Грейнджер не совсем законным способом?       Альбус насторожился, прислушиваясь к ранее бессмысленному диалогу. — Так ли то, что милую Гермиону решили глубоко ранить словами, а Том вызвал несчастного на тайную дуэль? — самодовольная улыбка Абраксаса менялась на скорбное выражение лица. — Увы, профессор, увы, но нет. Зато, видели бы, как эта новость вызвала зависть практически у всех девушек. И уж точно каждый студент теперь задумается, прежде чем сказать что-то в адрес Гермионы.       Гораций был расстроен ложными слухами, надеясь выудить больше подробностей удивительно романтичной истории. А вот Дамблдор был расстроен куда больше своего друга, морщась от услышанного разговора. Совершенно бесполезная трата собственного времени. — Профессор Дамблдор, я думал, что личная жизнь моих друзей интересует Вас куда больше, чем содержимое стакана. Если, конечно, у вас там не проекция их обнаженных колдофото. — Мистер Малфой, не забывайтесь, кому и что дозволено говорить.       Жаль. Шутку он по достоинству не оценил. Даже немного обидно стало. Впрочем, не слишком долго. — Альбус, перестань быть таким суровым. Расслабься и признай, что эти двое — лучшее, что только могло быть не только с Хогвартсом, но и, вероятно, со всем магическим обществом. Острым, колючим взглядом Дамблдора возможно было разделать какого-нибудь парнокопытного животного на части. Мужчина прекрасно осознавал, что отрицать способности молодых людей было глупой затеей. Равноценно, что утверждать, будто кирпич — это яблоко. Но и просто так согласиться не мог. Нельзя такому, как Том Реддл, давать возможность добраться до власти — в этом он был твёрдо уверен.       Кто знает, кто знает. Никто не может сказать, что таится на дне озера, пока туда не нырнёт. — В таком случае пора закупаться жаброслями, профессор.       Слизнорт подмигнул своему ученику, успокаивающе похлопывая по плечу коллеги. Если так дело дальше пойдет, то он заставит Альбуса признать свою правоту в любом случае. Это лишь вопрос времени и качества нервов дорогого друга. — Ты слишком зажатый, Альбус. Это ведь не более, чем способ развлечь себя.       Их разговоры плавно перетекли к обсуждению последних новостей в магическом обществе, не относящихся к политическим проблемам и вероятному приближению войны. Периодически всё ещё затрагивалась тема отношений Тома и Гермионы — Абраксас рассказывал некоторые забавные моменты из их жизни, немного приукрашивая или опуская подробности.       Когда Альбус Дамблдор закрыл за собой дверь своих личных апартаментов, то готов был завыть от острой головной боли. Больше он никогда не примет приглашения от Горация. Это не стоит никаких денег. *** Гермиона петляла между людьми, мило улыбаясь и приветствуя знакомых. Со стороны было похоже, что девушка просто ищет кого-то среди гостей, а вовсе не убегает от своего же кавалера. Оглянувшись назад, Грейнджер так неосторожно врезалась в человека, оказываясь в теплых объятьях. — Аккуратнее, Гермиона, так и убиться недолго, — робкая улыбка делала Септимуса Уизли милее обычного, вызывая ответную улыбку у девушки. Она слегка отодвинулась, поправляя платье. — Здравствуй, рада тебя здесь видеть.       И Гермиона действительно рада была видеть гриффиндорца. Его естественность и открытость всегда подкупала девушку, и общение с ним никогда не тяготило. — Прекрасно выглядишь, — смущение, отраженное на его веснушчатом лице, было особенно прекрасно. Гермиону повеселило то, как он смотрел куда угодно: на её волосы, глаза, потолок, — лишь бы не касаться взглядом видимых участков декольте. — Спасибо, Септимус, очень мило с твоей стороны, — она по-доброму усмехнулась, в благодарности сжимая его ладонь. — Может... — Не может. — Грубый голос за спиной девушки бесцеремонно прервал Уизли. Знакомые руки легли на талию Гермионы, у которой всего за мгновение лицо успело побелеть от ужаса, покраснеть в смущении и вновь побелеть. — Нам пора, душа моя.       От горячего шепота, раздавшегося возле самого уха, девушка задержала дыхание, замерев на месте. Когда Том потянул её за собой к выходу, Гермиона извиняюще посмотрела на Септимуса, но он лишь с грустной улыбкой покачал головой. Реддл всё ещё вел её впереди себя, периодически сжимал её талию, не до конца рассчитывая силы. Злость и недовольство ощутимо охватывали его ауру, перед ними расступались люди, освобождая дорогу. Гермиона не проронила ни слова, послушно позволяя себя вести по коридору подземелья. Ей нравилось, как сила, исходящая от Тома, охватывала её тело, хотелось просто подчиниться, почувствовать себя слабой, беззащитной девушкой в его руках. Но, с другой стороны, она впервые довела его до такого сильного раздражения, поэтому совершенно не знала, что он мог сделать. Вариантов было слишком много.       Том Реддл был зол на Вальбургу Блэк. Ему хотелось стереть память абсолютно каждому, кто был на вечеринке и видел Гермиону. Особенно этому рыжему недоумку, который решил, будто может к ней прикасаться и на что-то там ещё надеяться. Мелкая дрожь от сдерживаемой ярости выражалась в неконтролируемой силе, с которой он сжимал нежную кожу девушки. Потом наверняка у неё останутся синяки, но он найдет способ загладить свою вину.       Очень скоро слизеринцы оказались в комнате Тома Реддла. С громким хлопком дверь захлопнулась, отделяя их от всего остального мира. Гермиона, воспользовавшись возможностью, развернулась лицом к юноше, принимая свой самый невинный вид из всех возможных. Однако стоило только заглянуть в бушующую голубизну глаз, как девушка совершенно потерялась, тихо вздрогнув, когда Том пальцами прошелся по шее, запутывая их в волосах на затылке. Спокойствие на его лице было куда как угрожающе, чем если бы он гневался и кричал на неё. Тогда Грейнджер смогла хотя бы накричать в ответ — и всё было бы хорошо. Но это... Реддл одним резко надавил рукой, притягивая к себе ближе. Гермиона ахнула, облизнув пересохшие от напряжения губы. — Том, это всё была лишь маленькая шалость, — из-за такой близости слова она прошептала практически ему в губы. Неожиданно девушка почувствовала холод кончика палочки, упирающийся выше лопаток. — Том...       Реддл наклонился к её уху, нежно массируя пальцами кожу головы. Его язык прошелся по чувствительной точке за ушком, на лице появилась усмешка, когда он всем телом почувствовал цепкие девичьи пальчики на своих плечах и то, как участилось её сердцебиение. Казалось, он отчётливо слышал каждый громкий стук в её грудной клетке. — Ты меня провоцируешь с самого утра, Гермиона. Каждым своим шагом и своей невинной улыбкой, — девушка еле слышно вздохнула, стоило ему спуститься немного вниз, оставляя поцелуй на каждом новом сантиметре, и пройтись зубами по коже. — Твой Уизли никак не вобьет себе в голову, что надо держаться на расстоянии? Так я помогу ему кувалдой.       Всего одно слово — и на платье появился разрез, увеличивающийся по следу опускающейся палочки. Гермиона вскрикнула от неожиданности, недовольно смотря на Тома. Вместе с платьем уничтожались о согревающие чары, от прохладного воздуха девушка покрылась мурашками, невольно ближе прислоняясь к Тому. — Оно неприлично дорогое, — шикнула Грейнджер, хотя даже приблизительно не представляла стоимость этого платья. Но это одежда Вальбурги, каждая ее вещь неприлично дорогая. Когда лоскутки ткани упали к их ногам, Реддл оттолкнул их в сторону и проговорил «Инсендио», заставляя безжалостно расчлененное платье мучаться в огне без надежды на спасение. Он внимательно осмотрел девушку, не пропуская ни единого участка тела. — Оказывается на тебе всё еще есть трусы. А я уж было подумал, что ты благополучно забыла про существование нижнего белья.       Вот она. Главная причина его раздражения. Гермиона стояла перед ним обнаженная, с одной-единственной вещью на теле, но могла думать, лишь о руках Тома, крепко удерживающих её возле себя. Реддл гневно сверкнул глазами, медленно переводя взгляд. — Ответь, милая, в какой момент ты так осмелела? — он не позволил ей что-либо сказать в своё оправдание, впиваясь в её губы жёстким, неконтролируемым поцелуем, заставляя девушку задыхаться от нахлынувших чувств, ластиться к нему, словно мартовская кошка, прогибаясь в спине. Его нежные, ласковые касания никак не сочетались с грубостью языка. Нервы оголились до предела, когда он опустился вместе с ней на кровать. Гермиона расстегивала рубашку Тома непослушными пальцами, издалека слыша свои собственные тихие стоны. Реддл оставил её губы, нависая над девушкой, пытаясь заглянуть в помутневшие от возбуждения глаза. — Смотри на меня, Гермиона. Я хочу, чтобы ты видела только меня. — Всегда, Том...       Её тихий, нетерпеливый шепот стал спусковым крючком. Он освободился от лишней одежды, блуждая руками по телу, которое, казалось, знал лучше, чем своё собственное. Пальцами подцепил кромку шелковых трусиков, стягивая последнюю преграду между ними. Гермиона была такой послушной в его руках, принимая каждое его действие, доверяя и подчиняясь полностью и безоговорочно. Ей было трудно удерживать с ним зрительный контакт, хотелось проводить по его мышцам не только пальцами, но и взглядом, растворяясь в ощущениях. Негромкий вскрик сменился стонами удовольствия, Грейнджер загипнотизированно продолжала смотреть в потемневшие зрачки Тома. Комнату заполнили пошлые звуки соединяющихся тел и неконтролируемых стонов. Ей было абсолютно плевать, что останутся синяки на бедрах — знак потери контроля со стороны Тома, — она уже понимала, что на её ключицах бутонами распускаются багровые отметины, оставленные им в порыве страсти. Гермиона всё же отвела взгляд, когда пик удовольствия электрическим импульсом пронзил каждый натянутый нерв в теле, выгибаясь в спине. Её ногти впились в разгоряченную кожу Реддла, она слышала его болезненное шипение, потонувшее в громком стоне. — Признайся, что ты этого и добивалась, ведьма, — со смешком в голосе произнес Том, когда девушка едва не засыпала на его груди, выводя узоры своим пальчиком по его коже. Грейнджер забавно сложила губки трубочкой, глядя на него снизу вверх из-под своих длинных ресниц. — Я точно помню, что ничего противозаконного не делала, — вдруг к ней пришло осознание маленькой истины. — Бракс и Ал же могут придти в любую минуту!       Грейнджер подскочила на кровати, взглядом ища одежду Реддла, поскольку пытаться восстановить собственную — бесполезное дело. Том лишь хмыкнул, притягивая девушку обратно в свои объятья. — Эти двое на профессиональном уровне умеют вызывать жалость, напоминая бездомных котов. Уверен, кто-нибудь добросердечный их подберёт.       Несильный удар её ладошки пришелся на плечо слизеринца, после чего Том лишь прицокнул, нависая над Гермионой. Его довольное лицо вызвало ответную улыбку на её лице. — Думаешь, тебе позволено безнаказанно избивать меня? — Да. — Простой ответ звучал как самый разумный и логичный ответ. Она первая обхватила ладонями его лицо, всего мгновение разглядывая красивые черты, а потом ласково прикоснулась к его губам. Этот поцелуй был невинен, оттого ещё больше вновь распаляя желание Тома. Реддл мог смотреть на других девушек и оценивать их красоту, но ни одна из них не могла быть удостоена и капли тех чувств, что непостижимым образом появляются внутри него. И он был уверен, что ему не хватит и вечности, чтобы прекратить наслаждаться этим созданием.