Останови меня

К трансгрессии привыкнуть совершенно точно невозможно. Конечно, с практикой увеличивается шанс оставить свой обед в желудке, а не в ближайшем кусту. Мариус Блэк повел их к мрачным многоэтажным домам. Тот, к которому они подошли, выглядел особенно мрачно. Не пугающе страшно, от которого волосы дыбом стоят. Тонкая работа фасада в готическом стиле вызывала искреннее восхищение и завораживала своей магией. О да, дом был буквально пропитан магией, словно был таким же волшебным созданием, как и они сами. Стоило им только зайти на крыльцо, как входная дверь распахнулась, а на пороге появился домовик, низко поклонившийся в то же мгновение. — Хозяин и его благородные гости прибыли. Всё готово. Трое волшебников прошли в глубь дома, окруженные странной, приятной тишиной. Ощущения, будто дом живой, усиливались с каждым шагом. — Гермиона! — по лестнице энергично спускалась улыбающаяся девушка. Вальбурга налетела на подругу, сжимая в объятьях. И только после полного осмотра Гермионы, Блэк повернулась к Реддлу, мило улыбнувшись. — И тебе привет, Том. С каждым днём твоя дьявольская красота раскрывается всё сильнее, не так ли? Реддл лишь хмыкнул, скептически приподнимая бровь. — Для совершенствования нет пределов. Мариус потрепал крестницу по волосам, также тепло приветствуя. — Где же твои манеры истинной леди и наследницы великого рода, Вальбурга Блэк? Та хихикнула на то, как похоже Мариус спародировал её мать. Заговорчески оглянувшись и лучезарно улыбнувшись, Вальбурга снизила свой голос до шепота. — Маменька заканчивает прихорашиваться. Всё ещё надеется, что чары помогут скрыть её морщины. Блэки забавно поморщились и хихикнули. Их взаимоотношения поражали своей теплотой и взаимопониманием. Словно в такие моменты они совершенно забывали о своем происхождении и обязанностях. Однако на лестнице вновь раздались шаги, и Блэки в тот же момент выпрямились, встречая миссис Блэк. Женщина каждым своим шагом излучала властность и истинное аристократическое превосходство. Родственное сходство матери и дочери было совершенно неоспоримо в каждой черте лица. Гермиона никогда бы не хотела видеть у своей лучшей подруги такой взгляд. Холодный, надменный, оценивающий окружающих людей так же, как люди оценивают товар на рынке. Но нельзя было отрицать, что ведьма выглядела прекрасно. Идеально черные без намека на седину волосы туго уложенные в сложную плетеную прическу — не выбивался ни один волосок. Гермиона вспомнила свои волосы, которые даже сейчас, заколотые прекрасным гребнем и с множеством чар, выглядели буйно, неконтролируемо. Вновь появилось это отвратительное чувство неоправданного принижения. Не такая, какой должна быть. Несоответствие стандартам. — Мариус, почему ты держишь дорогих гостей на пороге дома? И голос был под стать. Размеренный, твердый, не подразумевающий возражений. — И тебе здравствуй, невестушка. Напомню, что у нас они надолго не задержаться. Их отец ждет дома. Мариус подмигнул детям под суровым взглядом хозяйки. — Не можем же мы так быстро отпустить наших желанных гостей. Время обеда, господин Грин-де-Вальд не расстроится, если его дети уважат нашу семью скромным обедом. Её слова были всего лишь вежливостью, которую обязана оказать гостям каждая уважающая себя чистокровная дама. Однако тон женщины совершенно не подразумевал отказа. Собственно, соблюдая приличия, ответ все же ожидался. — Мы с радостью присоединимся к вам за обедом, миссис Блэк. — Гермиона доброжелательно улыбнулась, однако в ответ получила плотно сжатые губы, а следом и извиняющийся взгляд подруги. — Прелестно. Прошу. Мариус фыркнул и повёл детей в большую столовую. Его невестка, конечно же, не могла отобедать в малой, ей обязательно нужно было устроить из этого целый прием. Точно так же, как и знал, с какой именно целью она все это затеяла. Сама хозяйка расположилась во главе стола, надменно сложив руки на коленях. Вальбурга и Мариус расположились с правой стороны так, что мужчина оказался между дочерью и матерью. Реддл с Грейнджер сели по левую сторону. Гнетущее молчание и пристальный взгляд миссис Блэк не располагали к аппетиту от слова вообще. Появление домовика и еды немного отвлекло. И стол по содержанию мог соревноваться только с пиром в Большом зале Хогвартса. Гермиона, собственно, как и Том, заметила, что подобная пустая трата еды просто отвратительна. Их было всего пять, а блюд хватило бы накормить половину их курса. Однако ни одной эмоции она не подала. Ей было так странно наблюдать за настолько отрешенной Вальбургой. Насколько бы холодной сукой она ни была в школе среди чужих, сейчас её пустой взгляд особенно пугал. — Я достаточно много наслышана о вас, молодые люди. Жаль, конечно, что не от собственной дочери, хотя, как мне известно, она ваша довольно близкая подруга. — Ирма, — маг взял столовые приборы, предупредительно глядя на ту. — Сложно, думаю, было достичь подобных верхов без достойной родословной. — Ирма! — столовые приборы со звоном опустились на тарелку. Удивительно, как та не треснула. Младшая Блэк едва вздрогнула, уставившись в свою собственную тарелку. Женщина даже не повернулась в его сторону, продолжая сверлить своим тяжелым взглядом детей. Том обаятельно улыбнулся, вежливо кивая хозяйке. — Безусловно было не просто, мадам Блэк. Но бывает так, что упорный труд и талант способствует достижению невероятных высот. — Благодаря стараниям мы смогли достичь того, чего порой не добивают некоторые волшебники с достойной родословной за спиной. — Гермиона спокойно выдержала острый взгляд старшей ведьмы. Та была недовольна тоном девчонки. Её совершенно точно раздражали эти двое. И если Том готов был полностью подчиниться ситуации, чтобы выставить их в наиболее выгодном свете, то Грейнджер не всегда собиралась терпеть подобного пренебрежения. — Воспитание и манеры, мисс Грейнджер, являются главной составляющей того общества, в которое вы так стремительно пытаетесь пролезть. Гермиона лишь снисходительно улыбнулась, отлично справляясь с нарезкой нежной говядины под манговым соусом. Однако для мистера Блэка это являлось последней каплей. Он поднялся из-за стола, бросая салфетку для рук на стол. Его злые глаза вцепились в сестру. — Ты забываешься, дорогуша. Эти юные волшебники сильнейшие в своем потоке. Они дети Геллерта Грин-де-Вальда, официально вошедшие в род. И я тебе не позволю так с ними обращаться только потому, что твой гребаный рассудок утерял здравость. Мы уходим. Однако женщина и бровью не повела, спокойно отпивая вино из своего кубка. — Следи за языком и сядь на место. Я лишь хочу знать, с кем именно связалась моя дочь. — Вальбурга лучшее, что видела эта семья. И выбирает действительно достойных магов в свой круг. — Том, пожалуйста, передай мне немного тех прекрасных вещей. — Гермиону жутко злило, когда при ней говорили так, будто её здесь не существует. Но они были приглашены на обед, и если домашний спектакль входил в развлекательную программу этого дня, то кто она такая, чтобы мешать. — Позор называть таких магов достойным кругом для наследницы благороднейшего дома Блэк! Сначала так называемые друзья, а потом что? Разрыв помолвки и бродячая жизнь с одним из таких отребьев? Разговор переходил на повышенные тона. — Всё, что угодно для тебя. — Том спокойно передал блюдо, ухмыльнувшись девушке. — Позор твоей дочери иметь такую узколобую мать, которая неспособна оценить достоинства собственных детей. Грейнджер поддерживающе сжала холодную ладонь подруги, которая до сих пор сжимала столовые приборы и смотрела в пустоту. Медленно взгляд сфокусировался на тёплых карих глазах. — Эти блюда просто прекрасны. Ваш домовик постарался на славу. — Кикимер и правда всегда готовит лучшее в мои приезды и старается для гостей. — Вальбурга слабо улыбнулась, чувствуя, как сильно пересохло её горло, она сделала два больших глотка из своего губка. — Достаточно, Мариус. — Ирма Блэк взяла себя в руки, не желая больше повышать голоса в присутствии даже таких никчемных волшебников. - Ты всегда был самым слабым среди всех Блэков. И меня удивляло, как ваш отец не отлучил тебя от дома. Ты всегда питал слабость к подобной грязи. Гермиона вцепилась в предплечье Тома, глаза которого уже запылали гневом. Она пыталась окутать его своей успокаивающей аурой, чтобы он не сорвался. Реддл с силой сжал челюсти, непроницаемо глядя в её просящие глаза. И это помогло достигнуть нужного эффекта. Слизеринец смог вернуть себе контроль и легко кивнул девушке. Однако Гермионе стоило первой заметить дикий огонь, полыхнувший внутри в Вальбурги. Вызывающе вздернув голову, она вступила с матерью в мысленную схватку. — К подобной грязи? — стальные нотки голоса удивили женщину, всё ещё возвышающуюся над ними. — Я сожгу весь этот дом к черту, мама, если ты ещё раз позволишь себе такие выражения в сторону моих близких. И я напомню, что они признанные дети лорда Грин-де-Вальда. Человека, к которому ты примкнула. Человека, который уничтожит всю нашу семью с меньшим усилием, чем прикладывает для чистки зубов. И тебе стоит знать, что Том Реддл, которого ты так легко смешала с грязью под своими ногами, является прямым потомком Салазара Слизерина. Ни один чистокровный волшебник не способен превзойти Гермиону Грейнджер в магическом потенциале. И они моя семья, мама, поэтому продемонстрируй своё чистокровное воспитание и прояви должное уважение. Никогда ещё не звучало подобных речей от детей в сторону родителей в этом доме. Ирма с презрением смотрела на свою дочь, посмевшую таким наглым образом перечить ей. Рука женщины дернулась, она явно собиралась наградить дочь пощечиной, однако в гостиной раздался треск камина и послышались чьи-то шаги. Поллукс Блэк с непониманием оглядывал присутствующих, авторитетно складывая руки за спиной. Его взгляд дольше задержался на жене и разъяренной дочери. Ирма ничего не ответила, лишь выразительно смотрела на своего ребенка. Поллукс пожал руку Мариусу. — Рад видеть тебя, брат, давно ты не навещал нас, — он нежно сжал плечо дочери, которая смогла утихомирить свои эмоции. Мужчина обратил взор на гостей, гостеприимно улыбаясь. — Мистер Реддл, мисс Грейнджер, счастлив видеть вас, особенно рад, что вы сегодня разделяете обед с нами. Однако молодые люди встали со своих мест, подходя к Мариусу. Они оба вежливо улыбались. — У вас чудесный дом, мистер Блэк, но, к сожалению, мы больше не можем задерживаться и злоупотреблять вашим гостеприимством. — Тому понадобилось сдержаться, чтобы не съязвить в сторону миссис Блэк. Хотя желание бросить Непростительное в эту отвратительную женщину было достаточно сильным. Она могла бы сказать, что угодно, и он бы проглотил, понимая, что не следовало ожидать другого. Но ей точно не стоило сравнивать их с грязью. Такое он не прощал. — Мы счастливы были бы познакомиться ближе, но отец уже заждался нас дома. — Гермиона послала сдержанную, но не менее теплую улыбку. Казалось, что Поллукс Блэк сразу почувствовал, что дело не просто в необходимости уходить. — Ты знаешь, что ты мне очень дорог, Поллукс, но я скажу тебе то же, что и в день твоей свадьбы. Твоя жена невыносимая дрянь. И уже точно никогда не изменится. Ирма смиренно молчала в присутствии своего мужа, не поднимая взгляда, предпочитая сверлить одну единственную точку. Поллукс проводил гостей до камина, приглашая в свой дом снова в любой удобный момент. — Я приношу вам обоим искренние извинения от всей семьи Блэк, если поведение моей супруги оскорбило вас. Знайте, что в моем доме вы всегда желанные гости. Том важно кивнул, шагнув в камин вслед за Гермионой. Мариус остался буквально на мгновение, что-то сказав брату, прежде чем уйти за детьми. Новый дом, теперь уж точно они могли назвать это место таковым, встретил их приятной прохладой и ненавязчивым тонким цветочным ароматом. В гостиной были распахнуты все двери и окна, ведущие в сад. — Мерзкая шваль! Никогда, никогда наша семья больше не свяжется с недоразвитыми Крэббами. И никогда ей не быть Блэк. Никогда. Мариус зло вышагивал по комнате, возводя гневный взгляд к потолку. Его дальнейшую тираду прервал появившийся Грин-де-Вальд. Он выглядел до странности спокойным и даже… радостным? Они настолько привыкли видеть его в холодном спокойствии или уставшим, что это стало своеобразной неожиданностью. Он ласково приобнял юную девушку, оставив отеческий поцелуй на лбу и приветственно похлопал юношу по плечу. Блэк криво улыбнулся старому другу, пожав руку. — Полагаю, обед вам не предлагать, раз вы так задержались? — Даже не спрашивай, друг мой. — Мариус скривился, Смотря на то, как Том удобно расположился на кресле, а Гермиона с интересом рассматривала сад из открытых окон. — Крэбб — идиотка, когда-нибудь её отравлю, точно тебе говорю. Геллерт с весельем прищурился и усмехнулся. Блэковская темпераментность всегда приходила ему по душе. — Она уже давно как Блэк и твоя любимая невестка. Они переместились в сад, так просто разговаривая о всяких простых вещах. Им всем так не хватало отпустить все переживания и устроить простую семейную и тихую прогулку. Мужчины с лукавыми улыбками наблюдали, как дети шли чуть позади, перешептываясь между собой. Том неожиданно остановился, осторожно проводя двумя пальцами по векам девушки, чтобы она закрыла глаза. Отойдя буквально на мгновение, он вернулся с едва распустившимся цветком нежнейшей белой лилии. Он позволил ей вдохнуть яркий аромат полной грудью, её веки затрепетали, а губы растянулись в безмятежной улыбке. Гермиона аккуратно взяла в руки лилию, сталкиваясь сияющими глазами с голубой бездной того, кому навсегда отдала своё сердце и душу. Почему-то именно от такого простого, но искреннего действия Гермиона почувствовала, как её одолевает смущение. После всего, через что они перешагнули, она была готова была к спорам, холоду, его попыткам загладить вину путем мелких подарков или постоянной помощи. Однако вот к таким простым знакам внимания была просто неготова. Том был таким же, как несколько лет назад. Когда его голову не обременяло столько вопросов, на которые нужно было ответить, а на плечах не лежало столько ответственности. И она позволила себе немного легкомыслия в данный момент, вновь доверчиво следуя рядом с близким человеком. — Не думал, что смогу увидеть тебя вновь в таком потрясающе легком состоянии. — Мариус довольно щурился под лучами согревающего солнца. Геллерт усмехнулся, толкнув его слегка плечом, будто им самим вновь по шестнадцать. — Сейчас, когда каждый новый день может стать последним, особенно важно радоваться настоящему моменту. После небольшой прогулки все вернулись в дом, где их уже ждали прохладительные напитки и фрукты. Геллерт решил просто посвятить этот день своим детям, рассказывая истории своего собственного прошлого и слушая забавные моменты из жизни подопечных. Так много искреннего смеха и улыбок картины поместья не слышали уже давно. Проводив закат, Грин-де-Вальд оставил детей одних, пожелав им спокойной ночи. Гермиона уютно расположилась под боком у Тома, их окружало спокойное молчание и запах множества цветов. Камин неожиданно вспыхнул, когда их близкая подруга. Вальбурга была слегка растрепана, а платье зацепилось за решетку, порвавшись. Блэк смиренно опустила глаза, страшась взглянуть на семью не по крови, но по сердцу, и опустилась на колени перед диваном, на котором сидели слизеринцы, взирая в немом удивлении. — Простите за всё, что наговорила моя мать, простите за каждое ужасное слово и то, что я ни черта не сделала. Мне так жаль, что вам пришлось всё это выслушать! Мне так стыдно перед вами обоими. — Вал, милая, тебе вообще не нужно извиняться! — Гермиона села рядом с подругой на пол, прижав к себе слегка дрожащее тело. Вальбурга вцепилась в неё, как утопающий за спасательный круг. — Ты ни в чем не виновата, так что даже не думай терзаться, милая, нежная, прекраснейшая моя. Вальбурга, наконец, подняла взгляд, неуверенно улыбнувшись. А потом вновь нахмурилась. — Том, мне очень жаль, что я без твоего разрешения раскрыла твою тайну. Это было глупым и импульсивным поступком. Однако Реддл лишь хмыкнул, покачав головой. — Думаю, это прибавит мне несколько баллов авторитета. Как выяснилось, отец разрешил отправиться дочери сюда, желая поговорить с женой наедине. Позже они отправили Тома спать, оставшись вдвоем на веранде. После всего Гермионе больше всего хотелось остаться с Томом наедине, забыть о всех проблемах и ссорах. Просто уснуть вдвоем, как раньше. Ничего и никого вокруг во всем мире, кроме них двоих. Однако бросить подругу она тоже не могла. Как же ей хотелось бы раздвоиться в этот момент. Вальбурга меланхолично смотрела на открытое небо, усеянное звездами и редкими пушистыми облачками. В уютном молчании они стояли друг с другом, Гермиона удобно положила голову на плечо самой близкой своей подруги. — Знаешь, я до сих пор с ужасом осознаю, что это мой последний год в Хогвартсе. — Блэк тоскливо нахмурилась, с особой нежностью погладив подругу по щеке. — Даже не знаю, как вы потом целый год без меня будете. Малфой же совсем совесть потеряет и станет ещё более несносным. Гермиона подняла взгляд к небу, чтобы сдержать подступающие слёзы. Она и сама об этом думала, но слышать такое было ещё более тяжело. — Да, ты сама заскучаешь уже спустя неделю без перепалок с Браксом. Вы же не начинаете свой день без пары колкостей. И не заканчиваете без скандала. Усмешка тронула девичьи губы. Вальбурга как-то странно покосилась, размышляя над следующими словами. — Ты только не смейся, но я тут зачиталась магловскими романами, — ведьма забавно опустила взгляд, скрывая за волосами слегка порозовевшие щеки. Гермиона даже не думала смеяться, однако не скрыла явного удивления подобной откровенностью. Где вообще чистокровная ведьма смогла достать подобную литературу? — И я никак не возьму в толк. Почему девушки предпочитают не добрых и простых героев, а холодных, саркастичных и бесчувственных злодеев? Разве это не глупо? Грейнджер усмехнулась, отмечая некоторую ироничность. Вопрос действительно был хорошим. Она не знала, что именно читала её подруга и действительно ли имела в виде книжных персонажей, но могла оценить со своей стороны. — Сердцу трудно дать указание кого любить, а кого ненавидеть. Тебе ли не знать. Просто со злодеями героиня может почувствовать себя особенной. Ведь герой на то и герой, чтобы помогать и улыбаться всем. Да, он может тебя любить, защищать от опасностей и быть самым милым мужчиной в твоей жизни, но этого от него ты и будешь ожидать. Как и все остальные. Любую другую на твоем месте, которая будет достаточно жизнерадостна, чтобы влюбить в себя, он будет точно таким же. Герой убьет самого себя. чтобы спасти даже неизвестно человека, — Гермиона слегка наклонила голову вбок, внимательно разглядывая темный горизонт. — Со злодеем же совершенно всё иначе. Если он отдал тебе своё сердце, то будь добра его сохранить, ибо у тебя всего одна попытка. Такие люди вместе с доверием вкладывают в твои руки заостренный клинок и поворачиваются спиной. Они знают, что в любой момент ты можешь убить или предать, но будут верить до последнего. Положат весь мир к твоим ногам стоит только попросить. Злодей убьет каждого, кто причинил тебе малейшую боль. Так что это красивая, иногда запретная любовь не может пройти мимо писателей. Между ними воцарилось задумчивое молчание. Вальбурга не просто так завела этот разговор, и Гермиона это прекрасно знала. Вряд ли Блэк вообще читала подобные романы. Ей просто нужен был повод, причина перейти к желанной теме разговора. И Грейнджер решила подыграть. — Между вами с Томом не всё так гладко в последнее время, не так ли? — на не заданный вопрос подруги Вал просто пожала плечами. — Многие это успели заметить. В один момент мне казалось, что придется всем факультетом скидываться Малфою на успокоительные, а Лестрейнджу на адвоката, когда тот бы наконец убил блондинчика. Гермиона позволила себе улыбку, ярко рисуя эту картину в своей голове. — Не всё так просто, но и не так драматично, как это уже обрисовал для себя Бракс, — слизеринка взвешивала в своей голове все возможности. Стоит ли ей открыться своей единственной близкой подруге? Или не нагружать ту, которую готова называть сестрой. — Просто в один момент он наполнил мою чашу терпения до краев. Я думала, что нам будет лучше разойтись своими дорогами, чтобы не мешать друг другу. Пока не поняла, что не способна даже нормально дышать без него. Ничто в этом мире не заставит меня перестать любить его. Даже если он станет монстром без сердца и души. Я умру, но не перестану любить. Это были не просто брошенные слова в порыве эмоций. Хорошо взвешенные и продуманные фразы. Вальбургу всегда восхищала связь двух её друзей. Но сейчас это выходило за грани понимания. Будто их взаимоотношения были на совершенно другом уровне, максимально далеком от человеческого понимания. Блэк не могла ответить, настолько же глубоки чувства их с Кристофером, но могла точно сказать, что сойдет с ума, если с ним что-нибудь случится. Или наложит на себя руки. Вероятно, это и есть истинная любовь. Дышать одним воздухом и иметь одно сердце на двоих. — Я не могу отвечать за Тома, но уверена он давно разделил с тобой свою душу. — Незаметно Гермиона вздрогнула при этих словах подруги, вспоминая злосчастный дневник. — И без тебя от него останется лишь сухая оболочка. Ему не нужно дарить тебе своё сердце. Ты и есть его сердце, Гермиона. Ответа не последовало, но он и не ожидался. Грейнджер была искренне благодарна, что они поговорили. Стало немного легче. Прошло изнуряющее чувство, будто она совершила ошибку. Вальбурга и сама не знала, как сильно помогла ей. Решив завершить трудную тему, разговор был переведен на самые простые бытовые темы, пока у обеих не закончились силы держать глаза открытыми. Гермиона уже достаточно хорошо ориентировалась в доме, поэтому без трудностей проводила Блэк до гостевой комнаты, а сама отправилась к себе. Не давая себе отчета, остановилась возле комнаты Тома. Ей захотелось узнать, спит ли он. Совершенно бесшумно отворив дверь, шагнула внутрь, едва не споткнувшись, заметив темный сидящий на кровати спиной ко входу силуэт. Том нахмуренно повернул голову, внимательно всматриваясь в гостью. Поднявшись на ноги, он медленно подходил к ней, не отрывая взгляда. Сердце в груди девушки стучало так быстро и громко, что звук, казалось, эхом отражался от стен. Между ними осталось всего шага четыре, когда Реддл остановился, слегка наклонив голову. На его лице опять было это слегка мрачное и холодное выражение, которое исчезает лишь по особым причинам. — Почему ты не спишь? И за этим вопросом Гермиона услышала куда больше. Недовольство тем, что она вновь рушит свой режим, легкие нотки беспокойства и воздушный, едва заметный шлейф надежды, что она пришла сюда только ради него, не имея веской причины для визита. Пусть они и помирились, но он знал, что ей нужно время наедине, чтобы ещё многое для себя поставить на места. Ожидание убивало его. — С Вал заболтались и не заметили, как много прошло времени, — она слегка пожала плечами, заправляя волосы за уши. — Хотела проверить, спишь ты уже или нет. Грейнджер сделала два шага навстречу ему. Губы юноши тронула теплая улыбка. Такая хрупкая. Такая нежная. И такая смелая. Его идеальная ведьма. Как же сильно он скучал. — Мне не спится. Знаешь, когда под боком не ворочается одна несносная особа с ужасно пушистыми волосами, сложно уснуть. Это признание заставило растеряться девушку. Они так много времени потеряли из-за ссоры. Непозволительно много в сложившихся обстоятельствах. Поэтому, стоило ему сделать оставшиеся два шага, Гермиона не сомневаясь с нежностью погладила его щеку тыльной стороной пальцев. Их поцелуй имел особый оттенок горечи и принятия. Таким, наверное, заключаются сделки с дьяволом. Больше никаких стен между ними. Вновь только единое целое. Реддл с таким удовольствием запустил руку в густую копну кудряшек, запутывая в них пальцы, желая никогда больше не отпускать её от себя. Даже разрывая поцелуй, они не позволяли себе долгой передышки, вновь позволяя чувствам полностью взять над ними контроль. — Сейчас я люблю тебя. — Грейнджер прильнула к нему, кладя голову на плечо. Даже не видя лица, она могла сказать, что его брови слегка нахмурились. Реддл сильнее прижал её к себе, вцепившись пальцами в талию. — Только сейчас? — Легкий укол страха, что она посчитает это всё ошибкой и уйдет, заставил замереть на месте. Гермиона же вновь легко поцеловала его в линию подбородка. — Я не могу отвечать за будущее. Как показывает практика оно совершенно не поддается контролю. «Даже если ты можешь его предсказать», — промелькнуло в её голове. — Я не могу наложить на себя Обливейт и вычеркнуть тебя из своей жизни, ведь ты самая главная её составляющая. От меня просто ничего не останется. Но, если ты ещё хоть раз предашь меня, я сделаю это. Я вырежу тебя из своей жизни. Напомню, что я лучшая в зельеварении. И я придумаю такое зелье, которое сможет отравить все мои чувства к тебе. Это было жестоко. Но справедливо. Гермиона всё так же любит его. Но никогда не позволит чувствам взять вверх над разумом. Не позволит себе терпеть только потому, что любит. Не станет стелиться и не позволит вытирать о себя ноги. Том был уверен, что она сделает это. Ни мгновения не потратит на сомнения. — Тебе не придется, любовь моя. *** Холод и сырость насквозь пропитали каждый дюйм. Неудивительно, что долго здесь проживают лишь самые крепкие. Торопливые, но уверенные шаги раздавались эхом, сливаясь с мучительными стонами и болезненными приступами кашля в один ужасающий шум. Абраксас остановился возле двух камер, расположенных рядом. Сопровождающий сделал несколько шагов назад, не мешая, но и не выпуская из вида. Слизеринец не мог точно ответить почему пришел. Просто узнал, что их можно навестить, и сразу согласился. Платиновые волосы достаточно ярко выделялись в плохо освещаемом помещении. Гордость семьи. Представители высшего общества. Чистейшие из чистейших. — Смотри-ка, брат, кто решил почтить нас своим присутствием. — Фабиус Малфой оскалился, напомнив дикое животное. - На свободе мозолил нам глаза, теперь тошно дышать от твоего появления. Глупо было приходить. Теперь Бракс в этом убедился. — Я лишь хотел справиться о вашем состоянии, дядюшки. Счастлив видеть, что ни внутренне, ни внешне ничего не изменилось. Маркус выглядел куда более примиренным. Нежели старший брат. Но и он не высказал никакой эмоции при виде племянника. — Маленький никчемный щенок. Как был недостойным носить фамилию Малфой, так недостойным и остался. — Если достоинство семьи означает пригретое местечко в Азкабане и отсутствие принципов, то так тому и быть, — его голос был уставшим, руки слегка дрожали. Что бы они ни говорили, они всё ещё семья. — Мне жаль, — под этим он подразумевал абсолютно всё. То, что они сейчас за решеткой. То, что так и не смог добиться от них уважения и признания. То, что они никогда не были настоящей семьей. — Это наша последняя встреча, больше для вас свиданий со мной не положено. Я любил вас, как мог и умел. Мы семья. Фабиус надрывно засмеялся, колкими, злыми глазами демонстрируя всё своё отвращение. — Проваливай. Мне грустно лишь от того, что не удушил собственными руками, пока была такая возможность. Но в моей голове ты всегда был мертв. Глупо. Как же глупо. Абраксас кивнул, разворачиваясь на каблуках. Очень глупо было ожидать другого исхода. — Нам тоже жаль, племянник. Тихий голос Маркуса остановил лишь на мгновение юношу. Одно короткое мгновение, за которое они мысленно попрощались друг с другом. Аврор следовал за юношей следом, внимательным взглядом сверля спину. Но это было так не важно. Внутри зияла пустота. Привкус горечи едва не вызвал ненужные слезы, однако Абраксас умело сдержал любые эмоции. Он решил для себя, что никогда не станет таким, как его семья. Подарит своему сыну любовь и тепло, станет лучшим отцом, чем был у него самого. И с такой крестной, как Гермиона Грейнджер, и матерью в лице Эмили, они вырастут лучшими волшебниками. Добрыми, верными, чуткими и невероятно стойкими. Он разрушит привычные устои дома и построит новые. У него всё будет хорошо. И пусть без поддержки семьи, зато рука об руку с теми, кто стал ему куда ближе и без кровных уз. *** Солнце стояло высоко, изнуряя своим жаром всё живое в округе. Листва, едва начинающая покрываться золотом, переливалась и блестела под солнечными лучами. Косой переулок был наполнен шумом и детским смехом. Гермиона расслабленно держала Тома под руку, счастливо улыбаясь. Они периодически видели знакомых или просто слизеринцев, особенно младших курсов, которые здоровались с ними, приятно улыбаясь. Яркая улыбка девушки радовала Реддла, вызывая ответную полуулыбку. Он не мог перестать любоваться ею, особенно после того, как их взаимоотношения абсолютно полностью вернулись в прежнее русло. Казалось, ему жизненно необходимо было постоянно касаться её и слышать голос. Раньше думал, что у чувств есть предел. Когда тебе нравится человек, а потом ты просто воспринимаешь это как должное. Но то, что он испытывал к Грейнджер, даже не думало утихомириваться. Внутри всё раздирало от переполненной нежности к ней. И именно это его пугало. — Смотри, кажется, я вижу платиновую макушку вон там. Гермиона слегка наклонилась к нему, одаривая прекрасным легким шлейфом сладкого цитруса. Освежающего, как утренняя роса. У кафе Фортескью действительно стоял Абраксас, ласково улыбаясь девушке перед ним. Гермиона издала умилительный звук, сильнее прижимаясь к руке слизеринца. — Ты только посмотри! Они такие милые. Я так счастлива, что он действительно нашел свое успокоение, — её искрящиеся карие глаза поймали его ироничный взгляд. Грейнджер вопрошающе подняла бровь, на что он коротко рассмеялся, мимолетно поцеловав в уголок губ. — Ты так переживаешь за личную жизнь друзей, что удивительно, как Лестрейнджу удается отстаивать свой одинокий образ жизни. На что она лишь недовольно цокнула, с любовью проводя пальцами по его скуле. — Они больше, чем друзья, Том. Бракс с Алом мне как братья. Про Вал даже и говорить нечего. И, к твоему сведению, Алектус всё лето переписывался с девушкой из Когтеврана. Она весьма подходящая девушка. Ему интересно с ней, и она всё ещё выдерживает его грубый нрав. Собственно, я не имею ничего против нее, но и торопиться с выводами и надеждами не собираюсь. Том нахмурился, прикидывая в голове, когда это они успели пересечься с Лестрейнджем. Всё лето они провели в поместье, усиленно тренируясь под строгим надзором. Лишь несколько раз выбирались к Малфоям, но в основном Блэки и Малфой сами к ним приходили. Лестрейндж даже ни разу не мелькнул нигде. — Откуда ты это знаешь? Девушка закатила глаза, взмахнув своими кудрями, будто он ляпнул самую большую глупость в своей жизни. — Мы вели переписку, поэтому я и знаю всё. Хотя меня просили держать язык за зубами в присутствии Вал и Бракса. Особенно последнего. Но про тебя речи не шло. Девушка весело помахала рукой друзьям, которые уже заметили их. Конец лета означал скорое начало нового учебного года, поэтому слизеринцы решили собраться вместе в кафе, пока не погрязли в учебниках и пыльных свитках. — Ух, эта жара меня просто убьет. — Вальбурга с интересом разглядывала разные вкусы мороженого. Она осталась последней, кто так и не определился с выбором. Абраксас цокнул, подперев подбородок сложенными руками. — Ты же айсберг на ножках. До сих пор не понимаю, как ты не растаяла. — Меня спасает ледяное сердце и жертвоприношения всяких идиотов. Кстати, ты следующий на очереди. Им повезло, что было мало желающих сидеть в кафе. Поэтому многие лишь брали мороженое и уходили дальше по делам. Лестрейндж был крайне тих, что не стало удивительным явлением. Он лишь перекидывался язвительными фразами с Малфоем и периодически разговаривал с Гермионой. — О, знаете, в этом году, я уверена, Слиззи окончательно решит уйти на пенсию. — Блэк кинула галлеон на середину стола, задорно подмигивая. Ей нравилось подбивать друзей на споры. Особенно когда она выходила победителем. Абраксас рассмеялся, также бросая монету. — Это же Слиззи! Не дождешься. Он ещё наших детей учить будет. Это я тебе точно говорю. Том закатил глаза, тяжело вздыхая. Он никогда не одобрял ставки и не участвовал в них. Это самая настоящая глупость, не стоящая даже мгновения его внимания. А вот Гермиона охотно поддержала ставку. — Прости, Вал, но я сомневаюсь, что он уйдет, не выпустив своего любимого Малфоя. Поэтому ставлю на то, что наши дети станут последним поколением, заставшим его в замке. В неё полетела скомканная салфетка. — Ты должна была встать на мою сторону! Ты же моя лучшая подруга. — Блэк недовольно насупилась. Однако уже через мгновение звонко рассмеялась над шуткой Абраксаса. Гермиона тепло улыбнулась, переплетая их с Томом пальцы. Судьбы каждого из сидящих надежно переплетены на генетическом уровне. Окончательно и бесповоротно. Было заметно, как каждого из них отягощали мысли о войне и потерях. Но прежняя детская непосредственность и задор всё так же упорно пробиваются на поверхность. Каждый слизеринец хранит тепло и свет глубоко внутри себя, тщательно пряча и бережно взращивая. Именно поэтому даже в самые темные времена они находят в себе силы искать выход. Они не перегорают, а сияют достаточно, чтобы охватить светом близких. Они подобны звездам в темноте космоса.