Македонский и ко

Apology/ Извинения. *** Тихие ночные скрипы, сопение, шуршание одеялом, и среди всего этого сонного спокойствия - едва слышные шаги, касающиеся пола с невероятной легкостью, будто их обладатель вовсе не ходит, а парит, делая вид, что идет. Скрип половицы грозится выдать полуночника, но он на деле тише, чем кажется. Медленно открывается дверь в ванную, и шаги по все еще влажному полу, уже громче, направляются к умывальникам. Дверь закрыта. Ночной житель останавливается, кладет руки на обод раковины и опускает голову. Волосы лезут в лицо, и он жмурится, чтобы не видеть ничего. Рукой на ощупь он включает холодную воду, которая тонкой струйкой течет из крана. Ледяная вода притупляет чувствительность нервных окончаний, но эта вода не в силах смыть вину с этих рук. Полуночный житель поднимает голову и смотрит в свое отражение. Все такое же как в тот день. Он вглядывается в собственные глаза. Цвета чая. В крапинку. Руки дрожат, когда боковым зрением он замечает силуэт за своей спиной. -Прости, - тихо шепчет он, боясь посмотреть назад, потому что знает, кого там встретит. Этот кто-то ухмыляется, и не нужно видеть, чтобы это понять. Он молчит, потому что мертвые не говорят. Он всегда рядом. Всегда, когда никого вокруг нет. В каждой пустой комнате. В пустом коридоре. В пустом классе. В Могильнике. В любом уголке Дома. Пара секунд, и руки оказываются под холодной водой. Все внутри горит от осознания, что чудо, лишившее другого жизни было сотворено этими руками. Что чудо было слишком сильным. Что страх взял верх в ту ночь, когда один из них не проснулся. Когда он нарушил свое обещание. На глазах выступают слезы, и сдерживаться уже нет сил. Он плачет, закрывая лицо холодными руками, падая на колени. Он дрожит, тихо, почти неслышно, всхлипывая и продолжает шептать одно слово: “Прости”. Потому что исправить все уже поздно. Это не в его силах. *** Мертвые не разговаривают. Их слова нельзя услышать живым, потому что голоса их раздаются где-то за гранью. И за этой гранью голосов очень и очень много, и они снова и снова говорят, перебивая друг друга. И один голос, срывающийся на крик, ничего не значит. Как и не значит шепот. Не значит для тех, кто не может слышать мертвых. Мертвые не осуждают. Для них все закончилось или только началось, но это все не рядом с живыми. Даже если и пробраться обратно, шансов быть замеченным очень мало. Если только кто-то о тебе не думает постоянно, не возвращается в прошлое, собственными мыслями призывая показаться, даже не подозревая того. Мертвые не прощают. Они вообще ничего почти не чувствуют. И они могут мстить так, как только у них получится. Выжидать момента слабости, напоминая о прошлом, напоминая о себе. И в этом их месть. Они не дают прощение, напоминая о том, что другие совершили. Мертвые не любят. Потому что не чувствуют. Но один мертвый бы с этим поспорил, потому что он любит. Любит, хоть и отрицает это. В нем еще теплятся чувства. Он сам желает прощения, являясь призраком. Он сам понимает, что это отчасти его вина, но уже поздно. Слишком поздно, чтобы что-либо делать. “Прости” - он тихо шепчет в пустоту. “Я не хотел, чтобы все так получилось” - он кричит, но никто его не слышит. “Прости меня и отпусти” - на его лице ухмылка, которую не сотрешь ничем, а вместо всех этих слов: -Теперь ты мой.