Ручная летучая мышка

      Был тёмный и снежный вечер, когда Барбара направилась в больницу северного штата.       Готэм, по сути, арендовал филиал большого строения «Киркбрайд», места, где можно было содержать странных и неуравновешенных личностей в отсутствие нормально функционирующего Аркхема. В конце концов Барбара убедила Брюса поддержать проект реставрации, и обновлённое здание интенсивной терапии легендарной лечебницы должно было быть завершено где-то ближе ко Дню Святого Валентина.       Но до тех пор Гордон могла делать визиты только в больнице в двух часах езды к северу от Готэма… Ну что ж. По крайней мере, у них были пандусы.       Вестибюль весь был в рождественских украшениях, вроде тех, что продают учителя начальных классов от лица своих воспитанников: весёлые, но глупые. Барбара расписалась в журнале, сидя перед окном из небьющегося стекла. — Счастливого Рождества, мисс Гордон, — сказал сидевший за столом регистратуры медбрат. — Счастливого Рождества, Майкл, — ответила девушка, прежде чем её пропустили в отделение через несколько дверей.       Джонатан ждал её в комнате для свиданий. По-видимому, он сидел там уже около получаса. Барбара приехала чуть позже обычного, и всё из-за дорог. Комната была занята семьями, навещающими своих тяжело больных близких, и горсткой охранников. На всякий случай.       Джонатан сидел за единственным свободным столом, держа в одной руке экземпляр книги Юнга «Об архетипах», а на его недавно восстановленном носу сидели очки. — Томми отлично поработал, — заметила Барбара, усаживаясь напротив. — Синяки почти исчезли.       Он кивнул: «Как дела?»       Джонатан ненавидел все пластические операции, которым подвергался. Особенно после тех, что проводились под строгим наблюдением Томаса Эллиота, которого не так давно признали недееспособным по решению суда из-за обвинения, выдвинутого ему в ночь Хэллоуина, и отправили в глубь штата. Но благодаря операциям Крейн стал привлекательным, достаточно красивым по сравнению с прошлым собой… новое лицо Джонатана стоило многих свободных вечеров Барбары, которая воссоздавала необходимую маску из всех фотографий, что он присылал ей когда-то.       Тем не менее, они оба согласились, что принятие предложенных операций было важной частью плана, в котором надлежало убедить совет слушателей, что Крейн исправился. — Я в порядке, а ты? — Хорошо. — Они осматривают твой подарок. — Как Кошмар? — Отлично. Разве что скучает по папе.       В комнате для посещений они никогда не осмеливались откровенно обсуждать Кошмар или те записи, которые делала для исполнения давно намечанного Барбара два раза в месяц или около того, их прошлую личную переписку. — А Ужас? — Дело на рассмотрении, но мы настроены оптимистично, — улыбнулась Барбара. — Я думаю, ты официально станешь его владельцем, это только вопрос времени. А когда это случится, я переведу его в конюшню в Готэме. — И я наконец-то смогу взять тебя на прогулку верхом…       Девушка кивнула, улыбнувшись краешком губ. — Еда стала лучше? — Теперь они предлагают и вегетарианские блюда, — Джонатан пожал плечами. — Я всё ещё прячу яйца в кофе.       Барбара рассмеялась, хлопнув его по руке через стол: — Тсс! Тебя поймают. — Они не могут насильно кормить меня яичным порошком. Только не теперь, с моим новым адвокатом.       Пара обменялась мгновением тепла, когда соприкоснулась руками через стол. Странно было видеть ногти Крейна чистыми и подпиленными…пускай и по-прежнему достаточно острыми. — Мисс Гордон, — сказал охранник, протягивая ей зелёный пакет с красной салфеткой. — Спасибо, Чарли, — девушка поставила презент на стол и пододвинула к Джонатану. — Продолжай.       Мужчина моргнул, взглянул на свою посетительницу. Впервые ему преподнесли самый настоящий рождественский подарок, но Джон усердно сдерживал всяческие эмоции. Однако когда вскрыл сюрприз, его руки слегка задрожали, он ахнул, увидев… экземпляр его любимого собрания сочинений Карла Юнга, Том I, в кожаном переплете, с золотым тиснением и надписью «собственность доктора Джонатана Крейна».       Интонации в его голосе скакали, когда доктор благодарил Барбару. — Не за что, — девушка тепло сжала его руку. — В самом деле, — произнёс Джон, проводя большим пальцем по её коже. — Мне… Никто… никто никогда не делал мне таких внимательных подарков… — Счастливого Рождества, Джонатан. — Счастливого Рождества, Барбара.       Он ухмыльнулся, и Барбара вмиг вспомнила, что за этим обычно следует. — Ой-ой, что случилось-то? — О, ничего, — ответил Крейн, покосившись на Чарли, который кивнул ему и вышел из комнаты. — Что происходит? — настаивала девушка. — Мне разрешили немного поиграть в лаборатории, — сказал-таки Джонатан. — Разумеется, под строгим наблюдением, как и Томасу.       Чарли вернулся с клеткой, в которой спала большая белая крыса, и маленьким чёрным футляром, похоже, предназначенным для очков. Он поставил всё это на стол между Барбарой и Джонатаном. Последний открыл маленькую проволочную дверцу и потянулся за грызуном. — Что всё это значит? — продолжала спрашивать Гордон, уже чуть посмеиваясь. — Это Мортимер, — Крейн слегка ткнулся носом в крысу. — И он похож на тебя.       Он усадил маленького Мортимера на стол, который принялся возиться на гладкой поверхности, бегая туда-сюда и волоча за собой задние ноги. — О…- Барбара всхлипнула, протягивая к крысёнышу кончики пальцев.       Мортимер приблизился к девушке и с деловитым видом принялся покусывать её ногти в поисках остатков жареной картошки, которую Барбара успела съесть по дороге в больницу.       Джонатан открыл чёрный футляр, бормоча что-то себе под нос, вынул оттуда колбочку, откуда набрал прозрачной жидкости в шприц, очевидно, лежавшей в том же футляре.       Он держал крысу одной рукой, пальцем отодвинул шерсть от нижней части туловища, там, где кончается позвоночник, но чуть выше таза, где был небольшой шрам. Другой рукой доктор держал шприц, вдавливая иглу между позвонками. Сразу после крыса завизжала, достаточно громко, чтобы все посетители в комнате обернулись на неё, чтобы посмотреть.       Барбара покраснела, оглядываясь. — Джонатан, не то место.       Мужчина отпустил крысу и поднял палец с тихим «ш-ш-ш».       Потому что крыса замолчала. И медленно, с трясущейся робостью новорождённого, Мортимер положил свою лапу на стол, перенёс часть веса на задние ноги и пошёл.