***
Хёнджин всегда был скорее домашним животным, чем партнером Доёна. Для Доёна Хёнджин был чем-то, о чем нужно было заботиться, наблюдать: загорелый торс, склонившийся над мраморной столешницей, копна светлых волос под дождевой насадкой. Дело не в том, что Доён был плохим парнем. Они просто не были совместимы, они не бросали друг другу вызов. Поэтому Хёнджин проводил дни на минималистском диване в роскошном, украшенном драгоценными камнями халате, даже не потрудившись завязать пояс. Он растягивался и часами играл в Candy Crush или рыскал по дому, как ягуар, наблюдая, как Доён злобно печатает на bluetooth клавиатуре . По ночам Хёнджин сбрасывал шелк и трахал Доёна, пока они оба не начинали блестеть от пота. Хёнджин не удивился, когда они расстались, но это не означало, что это не было больно. Он должен был заново научиться просыпаться в одиночестве, заново научиться укладывать свои конечности на этот двойной холст. Заново научиться существовать независимо от кого-то. В конце концов, именно Доён нашел ему все его случайные выступления: модельные возможности, сделки с брендами, съемки в журналах. Люди знали, кто такой Хёнджин, косвенно, но в видоискателях камер не было голоса за губами. Марионетка. Теперь некому было пошевелить его конечностями, и, что еще хуже, не для кого было выступать. Существовал ли он вообще? Лежа на мягком диване в своей маленькой квартирке, Хёнджин чуть не уронил телефон на лоб, когда прокручивал старые секс-записи. Снятый сбоку, Доён аккуратно ставил свой Panasonic на богато украшенный комод параллельно кровати, шторы были широко раздвинуты, так что в кадре были запечатлены только их силуэты. На самом деле это был прекрасный физический Ренессанс. Обшитый светом. Хёнджин не мог смотреть на них. Он вышел из своей галереи и решил позвонить по номеру, указанному в объявлении, которое он нашел по дороге домой в пьяном виде. “Здраствуйте,” - протянул он, все еще относительно пьяный. Было всего два часа ночи. Люди по-прежнему отвечали на звонки в два часа ночи. Кто-то поднял трубку на втором гудке, и он повторил: “Здраствуйтееее.” “Привет.” - Спокойный голос был сочащимся, мелодичным. А потом звук изменился. Телефон был передан другому оратору: “Вы отвечаете на объявление, которое мы разместили? Мы с парн- пара независимых продюсеров, которые хотят создать запись для местного кинофестиваля.” “Ага - хихикнул Хёнджин, - когда мы начнем?” “О, хм. - Говорун попятился, теперь уже немного отстраненно было слышно. - Минхо, он здесь. Это было легко.” “Думаешь, со мной легко?” - Хёнджин любил, когда о нем так думали. “Нет, мы просто говорили, что эта съемка будет такой легкой, так как у нас есть такой возбужденный новый актер! Мы можем начать завтра, это устроит вас?” Где-то в глубине его переполненного сознания, за плюшевой фантазией о славе, Хёнджин задавался вопросом, почему они не спросили его имя. Или представились друг другу. У него не было никаких планов на завтра, кроме как лелеять свою неизбежную головную боль и оплакивать свои неудавшиеся отношения. Если бы он был умен, то допрашивал бы своих режиссеров: какова ваша квалификация, будут ли мне платить, о чем фильм? Но Хёнджин не был умён. Он был одинок. “Да, это прекрасно, вы можете... вы можете просто написать мне место, и я буду там завтра!” Безработный, без любви и без семьи в этом районе, Хёнджин не имел никаких обязательств и никаких ограничений, материальных или иных. Но зато у него был пухлый берет и кожаная сумка, так что, возможно, его директоры сочтут его достаточно культурным и красивым, чтобы осыпать комплиментами. “Отлично,” - сказал первый человек, забирая телефон обратно. А потом он повесил трубку.***
Двое мужчин прикоснулись к Хёнджину, прежде чем представиться по имени. Минхо и Джисон. Хёнджин чувствовал, что было важно, чтобы Минхо пожал ему руку, в то время как Джисон обнял его. Чтение людей никогда не было одной из сильных сторон Хёнджина, но он мог заметить, что Минхо был одним из тех, кто организовал эту установку так, как он ждал, пока Джисон откроет для него дверь в крошечный, однокомнатный склад. На складе было три места: два простых черных стула и высокий внушительный деревянный стул с кожаными ремнями. “Тебе нравится твой трон?” - Это была странная шутка для Минхо, но Хёнджин все равно хихикнул. Он выпил несколько бутылок вина, прежде чем они вдвоем забрали его из квартиры. Его чувство самосохранения угасало с пугающей скоростью. Хёнджин был благодарен, что в потолке склада были дыры. Солнечный свет падал сквозь шахты и любовно покрывал его лицо пятнами. Тени бросались на него, но каждый раз промахивались. Это был его дар. Джисон одарил Хёнджина утешительной улыбкой, распаковывая киноаппаратуру, которую они с Минхо притащили в пустынное место: да, не волнуйся, мы скоро начнем. Его лицо выглядело немного усталым, но он собрался с силами, чтобы растянуть губы в отвратительной улыбке. Джисон, казалось, все время создавал новые выражения с нуля. Хёнджин не был так хорош в изобретательстве; его рот был расслаблен с тех пор, как они прибыли в заброшенное здание. В нем чувствовалась холодная промышленная энергия, леденящая атмосфера, которую нарушал лишь одинокий воробей, парящий где-то и чирикающий. Это заставило Хёнджина чувствовать себя немного менее одиноким. Он испуганно огляделся в поисках маленькой птички, разглядывая окружение. Штатив Джисона с грохотом упал на бетон, заставляя Хёнджина дернуть головой в сторону своих директоров. Минхо почесал зад одной рукой, а другой вытер пот со лба, пальцы его стали липкими, глаза устремились вверх. Воробей снова чирикнул. Минхо издал звук изнеможения и, вытащив руку из заднего кармана, внезапно схватился за пистолет, черный, как гниль. Прищурив один глаз, Минхо метнулся к крыше. Птица упала, как занавес, ее маленькое тельце ударилось об пол с удивительной силой. Хёнджин смотрел прямо перед собой. На складе воцарилась тишина. “В любом случае, - начал Минхо, - все, что от тебя требуется, - это вести себя естественно и быть красивым. Это не должно быть слишком сложно. Сядь.” Как на шоу - пони, Хёнджин тряхнул волосами. Он осторожно опустился на сиденье и выжидающе посмотрел на Минхо и Джисона. Он попытался отвести взгляд от пистолета, который сверкал в руке Минхо. Минхо бросил сумку и порылся в ней, прежде чем вытащить электрическую бритву. - “Пристегни его,” - приказал он, и Джисон оставил штатив, чтобы начать туго натягивать мягкие полосы кожи на широкую грудь Хёнджина. Хёнджин дернулся, его тело и лицо выражали растущее опасение. - “Успокойся,” - успокоил его Минхо тем же голосом, каким успокаивают встревоженную собачонку. Джисон вцепился тонкими запястьями Хёнджина в подлокотники кресла, быстро пытаясь удержать его. Едва сопротивляясь силе Джисона, Хёнджин позволил себя одолеть. Обретение какого-то неровного покоя в суровости. Здесь ему нечего было решать. Во всяком случае, ему нравилось, когда его любили. Жужжание бритвы: бензопила, дятел, гоночная машина. “Подожди, что ты делаешь?” Туловище Хёнджина дернулось вперед, но ремни были закреплены достаточно плотно, чтобы держать его почти неподвижно, точно разрезая его живот. Минхо установил свой собственный штатив, небрежно нажимая на запись, прежде чем подкрасться к Хёнджину. Жужжание бритвы стало угрожающим. “Нет-нет-нет, не брейте мне голову, не надо...” - Хёнджин издал пронзительный вопль, когда орудие вошло в контакт с его головой, прядь светлых волос упала ему на лицо. Пучок застрял в одном из кожаных ремней. Его стригут. “Нет, не надо , ты сделаешь меня уродливым, перестань!” “Мы уже начали, хотя... ты будешь выглядеть намного хуже с лысиной в разных местах” - посоветовал Минхо, положив ладонь на голову Хёнджина и начав брить бока. “Нет, я буду выглядеть чертовски отвратительно, я не хочу, чтобы люди видели меня таким, - всхлипнул Хёнджин, его щеки были влажными.” Минхо вздохнул. “Это очень плохо. Мы должны сделать это, если хотим, чтобы фильм получился правильным. Если ты будешь продолжать так дергаться, я тебя ударю, и твои волосы совсем не отрастут. Это твой выбор.” - Хмыкнул Джисон, возвращаясь к штативу, чтобы проверить кадр. Джисон облизнул губы. - “У него действительно красивые волосы. Я думаю, что крысы сделают из них хорошее гнездо.” “Прекрати,” - крикнул он. Было ясно, что просить милостыню бессмысленно; его директора были настойчивы. Он перестал пресмыкаться. Его волосы отрастут снова. У него всё таки были шляпы, чтобы спрятать это. Похоже, ему больше не на кого было произвести впечатление, Доён его бросил. И это был метод актерского мастерства, люди поймут, люди увидят его приверженность роли. Или что-то в этом роде. Рот Хёнджина был широко раскрыт в тщетной агонии. Подстриженные волосы Хёнджина ленивым ореолом лежали на его плечах. Когда его голова была соответствующим образом выбрита, Джисон перестал возиться со штативом, вытаскивая электрод из-за громоздкого деревянного стула. Успокаивающе проведя рукой по голой голове Хёнджина, Джисон приложил электрод к его затылку. “А ты знал, что электрический стул изобрел зубной врач?” - Спросил Джисон, проводя пальцем по липкому периметру электрода. Демотивированный отсутствием реакции Хёджина, Джисон попробовал другой путь: “Ты знал, что ты на камере, ублюдок?” - Джисон ударил красивое лицо Хёнджина наотмашь, зазубренный заусеничный ноготь зацепился за щеку Хёнджина. “Тебе есть что сказать?” “Прекрати,” - прорычал Хёнджин, пузырек слюны поднялся над его нижней губой. “Прекратить что? Ты уже облысел, - фыркнул Минхо. Ты выглядишь сумасшедшим. Ты хочешь покинуть этот склад в таком виде ?” - Его голос звучал почти сочувственно, когда он убрал несколько прядей волос с ключицы Хёнджина. “Никто даже не поверит, что это случилось с тобой. Так что смирись с этим и закончи работу.” “Ух ты, он бреет ноги, - фыркнул Джисон. - это облегчает нам жизнь.” - Он наложил еще по два электрода на каждую икру Хёнджина. Вытащив из кармана монету, Джисон быстро подбросил ее. - “Орел или решка.” “Головы,” - сказал Минхо, поглаживая гладкую голую голову Хёнджина. Джисон вздохнул, безмерно разочарованный. - “Ты получишь почести...” - он вернулся на свое место за камерой, поправляя штатив, чтобы убедиться, что кадр был идеальным. “Ладно, малыш, - успокаивал его Минхо, присаживаясь на корточки, чтобы встретиться взглядом с Хёнджином, - это всего лишь пятнадцать секунд. Это просто небольшой шок. Не реальный.” Не реальный. “Ты убьешь меня” - прорычал Хёнджин, - не убивай меня. Пожалуйста. Я не хочу умирать.” Он закричал, но не было слышно ни удвоения, ни эха: он был один. “Ты не умрешь.” - Минхо попятился, в последний раз взглянув на живого Хёнджина: задыхающийся, тяжело дышащий, истеричный. Раздетый, остриженный. “Минхо, ты блокируешь его, можешь немного выйти из кадра?” Застонав, он последовал указаниям Джисона и приготовился нанести удар. Он собирался зарезать этого бедного ягненка. Он собирался использовать электрический стул, который они смастерили из автомобильного аккумулятора, используя элементарные навыки механика Джисона. Он собирался закончить работу. “Янехочуумиратьянехочуумирать” - Хёнджин больше не говорил, а пел, его голос был высоким и напряженным, его тон был отчаянным. Минхо закрыл глаза и сделал это. Пятнадцать секунд, и тело Хёнджина было разрушено 2000 вольтами. Его кожа кровоточила, но он все еще был жив. Вроде как. С болезненным усилием его грудь поднялась и опустилась несколько раз, что означало, что они все испортили. Его глаза выпучились, как у испуганной золотой рыбки. “Подойди поближе,” - настаивал Минхо, подталкивая Джисона вперед. Спотыкаясь, Джисон подошел к упавшему Хёнджину, чье тело было изуродовано остаточной дрожью, его кожа была опалена. Каким-то образом едкий запах горелой плоти не помешал Джисону схватиться за собственную промежность, когда он сжимал видеокамеру свободной рукой. “Ты хоть знаешь, сколько народу будет дрочить на эти кадры?” Слюна поползла из отвисшего рта Хёнджина, его лысая голова склонилась к плечу. “Это войдет в историю, - рассказывал Минхо, - такого еще никогда не было.” - Серьезное, красивое лицо Хёнджина исказилось, как кора старого дуба. Он все еще был жив. Вероятно. Джисон не вынул свой член, это было бы отвратительно. Он сделает это позже, когда они с Минхо наведут порядок и растают на диване. Они бы пересмотрели смерть Хёнджина по шестидесятидюймовому телевизору. И они будут смотреть его снова, и снова, и снова. Они заснули под эти звуки. Они проснулись липкими, с руками, засунутыми друг другу в штаны, и великолепным мертвым мальчиком на экране. Они проснулись. “Нам пора идти, - задумчиво произнес Минхо. - я думаю, он мертв.” “Может быть, нам ещё пропустить ток? Проверить его пульс?” “Нет. Мы закончили здесь.” Минхо закатил глаза и наклонился, чтобы вытащить из рюкзака громадную ярко-красную канистру с бензином. Он передал её Джисону, который неуклюже балансировал увесистым контейнером на плече, обводя взглядом внутренности склада и выплескивая жидкость через крышку на пол. Он быстро пробежал круг, потом еще один, пока канистра с бензином не опустела. “Хорошо. Давай выбираться отсюда.” Они вдвоем схватили свои записывающие устройства и направились к двери. Выходя, Джисон закурил сигарету, сделал одну длинную затяжку и бросил ее на склад. Они обогнали дым. Они позволили огню прогрызть все это.***
Стоя в очереди за латте с овсяным молоком, Доён просматривал газеты, которые продавались в магазине для посетителей. Особенно выделялся один заголовок: ПОЖАР НА СКЛАДЕ - ОДИН ПОГИБШИЙ. Текст занимал большую часть страницы, лежа на сопроводительной фотографии статьи, Могильно-темной куче пепла. Бариста пододвинул кофе Доёна к мраморной стойке, позвал его по имени нежным голосом, мягко отрывая от апокалиптического пейзажа фотографии. Он поблагодарил его и начал бродить среди беспорядка столов, ища место, чтобы сесть. Доён не знал, почему, но он решил выудить свой телефон из кармана брюк и быстро отправить сообщение "Доброе утро" Хёнджину - ничего рискованного, смущающего или кокетливого, просто "привет". В ответ он получил автоматический ответ: "Извините, этот номер телефона больше не существует". Может, это и к лучшему.