Посреди Равнин

             Ещё один удар под дых. Всё тело будто застыло перед тем, как окатить волной боли. Подняться во второй раз не было сил.       Они напали неожиданно. Один отвлекал, остальные зашли сзади. Атакующие не пытались убить, нет. Убивать им было незачем.       Генрик лежал посреди небольшой улицы, пустовавшей в преддверии вечера. Он с трудом, цепляясь за выступы ближайшей стены, попытался встать. Ногу будто обожгло: растяжение, а возможно, даже перелом.       Голова была залита какой-то жидкостью. Значит, перед тем, как напасть, оглушили его брошенной бутылкой дешёвого рома.       Пошёл он не сразу, ещё некоторое время приходя в себя. В глазах то ли двоилось, то ли троилось. Боль постепенно принимала чёткие формы. Нога не была сломана, лишь отекла. Но зато другие части тела теперь вовсю пульсировали и ныли.       Улицы были пусты. Те двое встретившихся на пути, завидев его, лишь ускорили шаг.              

      

***

             Юзеф сидел у себя в комнате. Ему на глаза двадцать минут назад попался старый пергамент, и он просматривал его уже в третий раз. Это была или какая-то старая легенда о героях, или учётный список. Вечер выдавался скучный.       Вроде бы днём Гауш обещался всех позвать к себе на именины, но более о том Юзеф не слышал. Да и надежды на это не было, все нынче сидели по домам.       К мужчине, постучавшись, вошёл его подручный:       — Пан Гаевски, вас хочет наведать пан Мицкевич.       Юзеф, отложив бумагу и поднявшись со стула, приказал слуге впустить гостя и стал наводить порядок на столе.       — Прошу меня извинить, что в такое позднее время, — сказал Генрик, стоя в дверях.       — Да что вы, давно уж пора нам поговорить, — пробурчал Юзеф себе под нос и наконец взглянул на вошедшего. — Боги, Генрик! Что с вами?       — Не обращайте внимания. Неудачно упал.       — Ну что ж, как скажите. Вы проходите, будьте как дома.       — Благодарю, — Мицкевич сел на кожаный диван, стоявший напротив стола. Юзеф вздохнул, поняв, что только отмытую обивку придётся опять чистить. А та выглядела неплохо и была привезена с северных ярмарок.       — Вы, собственно, по какому вопросу?       — Я готов дать ответ на ваше предложение.       Юзеф резко встал со стула и громко позвал слугу.       — А что же вы до этого молчали! Раз уж такое дело, можно и по стакану…       — Нет необходимости, я согласен вступить в вашу хоругвь.       Хозяин дома чуть не выронил из рук папиросницу.       — Раз уж так! Слуга, неси две бутылки! Да и получше, чтоб из подвала! Генрик, ждите тут, мне надо на секунду отойти, а там уж мы всё толком обговорим. Вот так дела!       Он поспешно прошёл в соседнюю комнату, которую здесь привыкли называть библиотечной. По периметру стен стояли ровные ряды стеллажей и полок. По ним в хаотичном порядке были распиханы тома. Будучи в непроветриваемом месте и никогда не используемы, они были главным хранилищем всей домашней пыли.       Пан Гаевски раздвинул труды и достал из-за них опрятную записную книжонку. Открыв её на второй странице, он нашёл глазами искомое.              Генрик Мицкевич ( с севера, нужен для *неразборчиво* )              Юзеф схватил лежащее на столешнице перо и начеркал над именем крест.       — Генрик, уже иду! Вам налили? - спросил хозяин через весь дом.       Он положил тетрадь обратно и прикрыл её старым томом.