***
Со времени прибытия Сугавары домой прошёл месяц. Понемногу парень привыкал к своей жизни вне стен больницы. Честно признаться, было сложно. Ему всё ещё требовалась помощь, сероволосый не мог ходить на длинные дистанции, а если и передвигался, то с крайне маленькой скоростью. Его меню ограничивалось чем-то максимально лёгким: кашами, обезжиренными супами и бульонами. Ежедневные, немного изнуряющие, перевязки. Плюсом ко всему добавлялась странная и немного раздражающая Ойкаву черта характера Коуши — самостоятельность. «Я всё сделаю сам! Я справлюсь! Я и сам могу это сделать!» — эти фразы близкие Сугавары слышали чаще, чем «Привет» и «Я тебя люблю». Коуши ненавидел своё состояние, ненавидел то, что ему приходится обременять остальных, чтобы тот смог сделать самые обыденные вещи, поэтому и пытался максимально ограничить помощь со стороны матери и Тоору. — Да боже, Коуши, дай я тебе помогу, пожалуйста, я же вижу, что тебе больно, — взорвался как-то Ойкава и, выхватив бинт из трясущихся рук парня, принялся заматывать его правый бок, проходясь бинтом прямо под рёбрами. Сероволосый же скривился в недовольной гримасе и отвернул голову. Он устремил свой взгляд в плинтус, будто на нём было действительно что-то интересное. Тоору явно заметил это недовольство со стороны возлюбленного, поэтому, когда повязка была готова, он немного отстранился, тяжело выдохнул и произнёс: — Прости, я знаю, ты хотел сделать это самостоятельно, но я просто не могу смотреть на то, как ты корчишься от боли, пытаясь поменять себе бинты, — темноволосый смотрел ему прямо в глаза, в поисках ответного, такого же искреннего отклика. Сугавара нахмурил брови, но в общем-то понял чувства, переполнявшие Ойкаву в тот момент. Он одарил парня жалеющим взглядом и сказал: — И всё же я не могу всегда полагаться на вас. Мне нужно стараться делать обыденные вещи, иначе мой организм никогда не восстановится хотя бы немного. — Нельзя делать это сквозь боль. Ты же и сам прекрасно понимаешь, не так ли? — он немного склонил голову влево, — Понимаешь, а всё равно делаешь по-своему. Давай договоримся, я буду позволять тебе делать всё, что захочешь, пока тебе не начнёт приносить это боль, хорошо? — Ладно, да, хорошо, ты прав, — кивнул Коуши. — Вот и прекрасно, — Тоору зарылся пальцами левой руки в волосы Сугавары, аккуратно водя их по затылку, и прикоснулся к его лбу своим. — Ты же знаешь, я люблю тебя. Видеть, как ты страдаешь также приносит мне боль. Я не могу сдержаться, чтобы не помочь. Прости, если начинаю перегибать. — Когда-нибудь придёт время, я надоем тебе. Сугавара, который вечно не может ничего сделать самостоятельно, начнёт всех раздражать — глаза парня наполнились слезами. — Пойми, ты не способен мне надоесть. Это просто невозможно, как если бы люди могли летать, а животные говорить. Ты помог мне, когда мне было плохо, помогал на протяжении всего этого года. Теперь позволь мне позаботиться о тебе. Сероволосый ещё раз кивнул. Он рассматривал ноги Тоору, а потом резко взмыл головой вверх. — Я… — парень не успел договорить, его перебил неожиданно подавшийся вперёд Ойкава. Он целовал его, делал это с особой нежностью. Сейчас Сугавара для него самое хрупкое существо на Земле, поэтому ему ни за что и никогда нельзя причинять боль. С каждой секундой темноволосый всё больше и больше напирал, не в силах сдержать себя. Собственно, Коуши не сильно его останавливал, его желание было не меньшим. Тоору аккуратно уложил сероволосого на кровать и навис над ним. — Прости, нам нужно остановиться, тебе наверняка очень больно, — Ойкава пытался отдышаться, что получалось с трудом. — Хочу ещё немного, хотя бы чуть-чуть, — слёзы всё ещё держались в оболочках глаз, но парень совсем не обращал на них внимания. — Хорошо, я… ещё чуть-чуть. Тоору приблизился к Сугаваре. Левой рукой он держался за его лицо, а правая упиралась в кровать. Юу должна была вернуться ещё не скоро, поэтому они не торопились. Ойкава мягко одаривал Коуши поцелуями. Он долгое время думал, что Сугаваре не удастся выбраться, не удастся спастись из лап смерти. Думал, что парень так и умрёт, находясь в коме. Сейчас для него эти поцелуи означали полную и самую великую победу. Никогда прежде Тоору не относился к этим лёгким движениям так серьёзно. В нём пылала уверенность, что завтра, как и послезавтра, Коуши будет рядом с ним, но после аварии Ойкава наконец осознал, что «навсегда» может быть и не вечным. То есть, нет, легкомыслие явно не присущая темноволосому черта, но иногда эти чувства опьяняли, одурманивали и в этом, наверное, нет ничего постыдного. Всем хочется иногда забыться, и Сугавара для Тоору был как источником этого состояния, так и отрезвителем. Сероволосый поглаживал затылок парня одной рукой, а второй упирался в его плечо. Испытывал ли он такое дурманящее чувство рядом с темноволосым? Да, очевидно, да. В этом и есть вся прелесть первой любви. И как бы не было больно и грустно возвращаться в не такую уж радужную реальность, вернуться нужно было. Жестоко то, что именно авария смогла поспособствовать этому. Ойкава отдалился от Коуши. Прямо на щёку парня упали две слезинки. Глаза Сугавары расширились, когда понял, что плачет не только он сам. Тоору также не смог сдержать наплыва чувств и эмоций. Губы темноволосого подрагивали, голос срывался на всхлипы. Несколько слезинок сероволосого скатились прямо на кровать. — Почему ты плачешь? Не плачь, пожалуйста, — дрожащим голосом произнёс Коуши, — я не могу видеть, как ты плачешь, — И ведь правда, не считая случая в больнице, последний раз, когда парень видел слёзы Ойкавы, был как раз после матча с Карасуно. — Я не могу, не могу… просто не могу… — его голос надрывался, интонация была совсем не похожа на его типичную кокетливо-игривую. Как редко Тоору показывал свои истинные эмоции. Если вы видите настоящего парня, считайте, вам очень повезло. Ойкава прижался к Сугаваре, обнимая его. — Я чуть не потерял тебя. — Тебе снились кошмары? — вполне спокойно, начал сероволосый, хотя на самом деле он был поражён такой степени искренности Тоору. — Да. — Плохо спал? — Да. — Ничего не ел? — Практически. Все вопросы Коуши задавал, уже заранее зная ответ. Эта склонность Ойкавы к саморазрушению никогда не давала ему покоя. Он готов был положить на кон всё, лишь бы добиться своей цели. И хотя состояние Сугавары не улучшилось бы, даже если бы темноволосый вовсе не ел, не пил и не спал, но таким образом он приближал себя к состоянию парня. — Сейчас я здесь, я очень слаб, поэтому прошу позаботиться обо мне, но… — Тоору приподнялся и посмотрел в глаза сероволосого, — это не значит, что я не буду следить за тобой. Я в состоянии делать некоторые вещи. Забота, хотя скорее её капля, о тебе одна из таких вещей. Я не оставлю тебя, даже если сам этого захочу, хорошо? Мне казалось, эти кольца говорят именно об этом. — Коуши одарил парня лёгкой улыбкой. Он поглаживал его по щеке, стирая остатки слёз. — Да, ты прав. — Ойкава взял ладонь Сугавары и нежно поцеловал его. Темноволосый ещё раз обратил внимание на серебристое кольцо, которое подарил сероволосому на день рождения.***
Тоору довольно чётко помнит тот день. Коуши всё ещё лежал в больнице, но это не означало, что он не заслуживает хотя бы небольшого праздника. Ойкава не знал размер кольца для Сугавары. Его мама тоже не смогла подсказать, поэтому парню пришлось покупать его наугад, но к счастью, он не прогадал. Темноволосый помнит, как медленно шёл по коридору, зная, что в палате уже сидит вся свора из Карасуно. Юу, может быть кто-нибудь из других команд. Тоору тихо зашёл к Коуши, но тот сразу заметил его. — Ойкава, ты пришёл, — слабо улыбнулся сероволосый. — Великий король! — воскилкнул Хината, из-за чего Ойкава смутился. Его слишком давно так никто не называл. — Я не мог не прийти к тебе сегодня. — Ойкава-сенпай, — Кагеяма поклонился ему. — Тобио-чан, — парень решил обойтись без колкостей, лишь кинув слегка недовольный и вместе с тем ехидный взгляд. Все разошлись по сторонам, давая Тоору пройти. Он сел рядом с постелью Сугавары. — Как твоё самочувствие сегодня? — Всё хорошо, можешь не переживать. Вокруг них веяло особой атмосферой, которую чувствовал абсолютно каждый в этой комнате. Оттого никто не смел перебивать их разговор, они лишь молча наблюдали за происходящим. — Я принёс тебе небольшой подарок, — темноволосый протянул белый картонный пакетик, который держал всё это время в руке. — Подарок? Но… я… — он взял пакетик в руки и залез одной внутрь, достав оттуда коробочку, парень сразу понял, что это, — Тоору, это… я же правильно понимаю? Ойкава молча кивнул. Никто не понимал, о чём говорит сероволосый, поэтому теплились в ожидании, когда же Коуши покажет, что всё-таки преподнёс ему темноволосый в качестве подарка. — Серебряные парные кольца, — раскрыв коробочку, Сугавара рассматривал их, — они, должно быть, довольно дорогие. — Не думай об этом. Надень, я должен был взять правильный размер, — кивнул Тоору, и Коуши тут же выполнил его просьбу. Он взял кольцо поменьше и надел на безымянный палец. — Подходит, — уже более яркой улыбкой засветился Сугавара, — спасибо большое, я никогда не сниму его, — сероволосый перевёл взгляд на парня. Коуши потянулся, чтобы обнять его. — Оно значит, что я никогда не уйду от тебя, даже если ты сам этого захочешь. Нет, даже если я захочу, чтобы это произошло, — Тоору гладил его по сухим, но тем не менее таким родным и приятным волосам. — Очень надеюсь на это, — Сугавара чмокнул Ойкаву в уголок губ. Темноволосый надел своё кольцо и взял за руки парня. Все окружающие их люди покраснели. Им было непривычно видеть таких Ойкаву Тоору и Сугавару Коуши, и не смотря на свой лёгкий шок, никто так и не посмел прервать их. И только когда сероволсый обратился к Дайчи, все начали спокойно разговаривать между собой.