В солнечной лодке

      Стерх проснулся на рассвете, но Сехми рядом уже не было. На её подушке покоилась изумрудная диадема, а чуть в стороне лежал узкий, алый, как заря, шёлковый отрез. Стерх притянул его к себе, рассмотрел и улыбнулся — это был пояс огненного жреца. Местами идеально гладкий, местами шершавый, даже колючий от вышитых символов и оскаленных золотых змей. Пояс. С одной стороны — приятное напоминание о былых приключениях и чудесах, с другой — что-то вроде привязи, избавляться от которой Стерх не желал, хоть периодически и хорохорился.       «Я — вечный Жрец, — сам себе напомнил Стерх, поглаживая пояс. — вечный служитель, вечный раб. Я никогда не смогу отказаться от львицы. Один её взгляд, одно слово, и я забываю все обиды, я снова повержен, снова у её ног».       Снова у ног…       Стерх вдруг очень ярко и отчётливо вспомнил тот самый эпизод, из собственной юности — храм в Карнаке, чёрная статуя Сехмет, львиный прайд во внутреннем дворике, вино, прохладные слюдяные полы, на которых было так приятно лежать, словно распластанный сонный жук; тихие шаги возле уха, пурпурный шёлк, скользнувший по лбу и щеке, расшитый золотом подол, а под ним… под ним — прекраснейшие женские ноги. Стройные, идеальные от кончиков пальцев до… впрочем, дальше колен юного пьяницу тогда не пустили, но и колени стали самым настоящим счастьем — погладить их, прижаться щекой, расцеловать. Это счастье продлилось недолго — пара мгновений и пришлось знакомиться с львицей.       «Познакомился на свою голову!» — прыснул Стерх, покосился на диадему и замурлыкал:       — Ты всегда позволяла мне слишком много, Сехми, слишком много. Однако теперь я желаю большего.       Диадема промолчала. Внутри изумрудов вспыхнули игривые синие искорки.       Стерх вздохнул и зашептал еле слышно:       — Я желаю больше ответов на мои вопросы. К примеру, почему ты выбрала меня? Число твоих жрецов, наверно, перевалило за тысячу, но… они сгинули, а я всё ещё здесь — слабый, импульсивный, безответственный. Зачем я тебе нужен?       Синие искры погасли. Изумруды стали похожи на глупые пустые стекляшки.       Не дождавшись ответа, Стерх раздражённо засопел, набросил алый пояс на шею: «Поводок, так поводок. Оставлю вместо галстука», — и отправился приводить себя в порядок.

* * *

      Лестница деликатно поскрипывала под ногами. Камин в гостиной шипел остывающими углями, но в столовой уже стоял накрытый к завтраку стол. Почётное место на нём занимала стопка огромных сырных лепёшек и кувшин с золотистым вином. Стерх усмехнулся. Он тут же почувствовал себя жутко голодным, как тогда, в Карнакском храме. Богиня вновь веселилась и язвила, напоминая своему жрецу — кто он есть такой и где его место.       Где-то сверху, на втором этаже, захлопали двери и грифоньи крылья, кто-то затопал, а потом и заговорил на два голоса, причём сразу на повышенных тонах.       Стерх приподнял бровь: «Рихард и Сехми уже успели познакомиться? Видимо, да. Стоит ли мне вмешаться в их милую беседу?.. Сехмет обещала, что не тронет мальчика. Если я поднимусь наверх, она оскорбится, что я не доверяю её слову. Да и Рихард наверняка обидится — будет ворчать, что он уже не ребёнок, сам разберётся и бу-бу-бу. Пожалуй, я рискну и оставлю всё как есть».       Лепёшки пахли совершенно умопомрачительно. К ним прилагались разнообразные соусы в маленьких пёстрых пиалах, запечённое мясо, нашпигованные лимоном крупные оливки, зелень, кофе, вино, вода.       «Лёгкий завтрак», — улыбнулся Стерх, обошёл стол по кругу, рассматривая сервировку, сбросил сюртук на спинку стула, поправил на шее галстук-поводок, чтобы лежал ровнее, отщипнул кусочек лепёшки, подцепил с блюда оливку, плеснул в бокал немного белого вина…       За окнами совсем посветлело.       Наверху вновь захлопали крылья, затем они же зашуршали по лестнице и стенам гостиной. В столовую ввалился всклокоченный грифон и хотел юркнуть под стол, но Стерх сделал упреждающий жест рукой:       — Нет, Лай! Нельзя! Ты уже слишком большой, котик!       Грифон в панике заметался, роняя перья, и в конце концов забился в самый дальний угол комнаты, спрятавшись за софу.       Стерх покачал головой: «Видимо, Сехми уже начала дрессировать пернатого кота, но пока без особых успехов».       В гостиной затрещал камин — огонь разгорелся в нём с новой силой. По потолку и стенам пробежались алые искорки.       Стерх навострил уши и принюхался.       Справа повеяло теплом и ароматом можжевельника.       Слева раздались звуки шагов, а затем и раздражённое бормотание.       Вошедшие одновременно Рихард и Сехмет застыли, как бойцы на арене, а Стерх оказался ровно между ними, словно незадачливый судья.       Богиня как всегда была ослепительна в пышном алом платье, сложном и многослойном, как пион.       Рихард подготовился к встрече не менее тщательно — о его горячий злой взгляд можно было порезаться, гладкая причёска подчёркивала острый профиль, тёмный костюм сидел как влитой, а в петлице сюртука чернела безупречная гвоздика.       Стерх улыбнулся, рассматривая их причудливые отражения в серебряном кофейнике: «Скандал… сейчас случится скандал. Интересно, кто начнёт эту эпическую битву? Держу пари, мальчик не выдержит первым».       — Обманщ-щ-щица! — прошипел Рихард, очевидно продолжая начатую ими ранее беседу. — Лгунья! Вертихвостка!       Сехмет заинтересованно прищурилась, но промолчала. Стерх же подлил себе ещё вина, покрепче, и пробормотал:       — Прежде всего Сехмет наша гостья, мой мальчик.       Рихард темпераментно хмыкнул и снова обратился к богине:       — Я изучил сведения о вас. Это было не так уж и сложно, всего пара-тройка томов, и… — он добыл из-за пазухи маленький изящный гримуар и торопливо зашуршал страницами. — Богиня Сехмет — грозное око бога солнца, олицетворение войны, чумы, опаляющая жаром, великая, могучая и… тра-та-та, ещё куча регалий, но! Самое главное! Сехмет считается супругой бога Птаха! Стерх, твоя расчудесная львица, оказывается, замужем! Замужем, но крутит перед тобой хвостом, то есть, прошу прощения, шлейфом, строит глазки и… а где ваш муж, уважаемая? И как он относится к вашим… похождениям?       Выпалив обвинения, Рихард убрал гримуар обратно за пазуху и с видом победителя прошёлся по комнате туда-сюда.       Стерх покосился на богиню.       Сехмет взглянула на Стерха, зазвучав-заговорив у него сразу в голове, в сердце и как будто даже в печёнке: «Рихард очень похож на тебя. Очень. Невероятно похож».       «Да, — мысленно согласился с ней Стерх. — Но он лучше меня. Умнее, сильнее, устойчивее к разного рода соблазнам. Он лучше».       Богиня качнула головой: «Возможно, для всего этого мира он и лучше… но не для меня. Для меня — только ты».       «Я люблю тебя, Сехми», — ответил Стерх, жадно подмечая, как у львицы от его признания расширились зрачки — в это мгновение она меньше всего была похожа на грозное око бога солнца, олицетворение войны, чумы и прочее, и прочее. Она была просто сама собой — правда, кем Сехмет была в точности, Стерх не знал, но всё равно продолжал любить её. Всем сердцем.       Сбоку раздалось недовольное покашливание — Рихард сердито буркнул: «Похоже, я тут лишний», — и попытался выскользнуть за дверь, но Стерх всплеснул руками, засуетился, забегал и затараторил, усаживая противоборствующие стороны за круглый стол:       — Нет, нет, Рихард, мой дорогой, не уходи! Прости, я тебе сейчас всё объясню, сию минуту! Сехми, радость моя, присаживайся… позволь я тебе помогу, вот та-а-ак. Рихард, а ты — вот сюда… не упрямься, мальчик, тебе это совершенно не идёт! А насчёт «замужем»… хм… это моя вина. Видишь ли, я с начала времен состоял на службе у богини, был её Верховным жрецом, что, несомненно, возлагало на меня весьма обширный круг обязанностей, было много нервотрёпки и поэтому…       — И поэтому, — со смешком перебила Сехмет, подцепила с блюда оливку и отпила немного вина, — твой почтенный наставник частенько вёл себя совершенно неподобающим образом, к примеру…       — Сехми, — укоряюще глянул на неё Стерх, но богиня отпила ещё вина и продолжила:       — К примеру, однажды он бегал по храмовому саду голышом, завернувшись лишь в мою пурпурную кисейную мантию, и декламировал что-то из персидской любовной поэзии.       — Се-э-эхми, — жалобно проскулил Стерх.       — А затем, — Сехмет предъявила ему пустой бокал, подмигнула и облизнулась, — затем он спалил один из храмовых запасников, зачем-то оживил труп оленя и спьяну наорал на тогдашнего фараона и его свиту.       — На фараона? — воскликнул Рихард и возмущённо уставился на Стерха. — Наорал?!       Тот лишь пожал плечами и забубнил:       — Да, кажется, это был Аменхотеп IV, хотя… они все так похожи… я точно не помню.       — Конечно, не помнит! — окончательно развеселилась богиня. — В то время твой наставник задался целью перепробовать все известные разновидности вина и как раз находился где-то в середине списка.       — Но подождите, подождите… — насупился Рихард. — Мы говорили о вашем замужестве, при чём здесь вино и труп оленя? Какое отношение они имеют к…       — Прямое, — вздохнул Стерх. — Видишь ли, я жил в храмовом комплексе и делал там всё, что хотел. Абсолютно всё. И мне за это ничего не было. Абсолютно ничего. Богиня ни разу не наказала меня. Люди заметили это и подумали, что… у богини появился супруг. Другого объяснения этому безобразию они придумать не смогли.       — Логично, — согласился Рихард и кивнул, принимая от Стерха чашку кофе. — Значит, мужа нет, это всё лишь людские сплетни. И-и-и что теперь? Сегодня вы снова исчезнете и появитесь только через неделю, на боевом слоне или с тем самым оленем под мышкой, в невменяемом состоянии?       Сехмет поставила пустой бокал на стол, придвинулась ближе к Рихарду и негромко, доверительно ему поведала:       — Да, нас с Жрецом ожидает недолгая, но очень насыщенная экскурсия по древнему миру. Тема урока — «Любовь как безумие».       Стерх приподнял бровь, но промолчал. Рихард же фыркнул и решил поспорить:       — Любовь — безумие? Не думаю. Разум всегда сильнее. Любовь — это просто влечение одного существа к другому. Бывает плотское, бывает повыше, с последствиями или без, но суть его проста — всего лишь вялое шевеление древних инстинктов, не более того.       Стерх слегка занервничал — уже почуял неладное.       Сехмет же напротив — улыбнулась, тронула Рихарда за рукав и вкрадчиво замурлыкала:       — Неужели эта тема совсем тебе неинтересна, юноша?       — Ничуть, — со скучающим видом ответил Рихард, рассматривая узор на кофейной чашке. — Я уже изучил её вдоль и поперёк — перечитал всё, что с ней связано, и даже немного пошатался по борделям.       — Что?! — поперхнулся Стерх. — Когда ты успел?! Я ведь…       — Ты был пьян, — осадил его Рихард и вновь обратился к богине. — Так вот, уважаемая, я изучил феномен любви, ничего мало-мальски увлекательного в ней не обнаружил и считаю эту тему для себя закрытой.       — Закрытой?.. — зашептала Сехмет, сверкая глазами. — Хотя да-а-а, ты прав. Тему любви для тебя действительно лучше считать закрытой.       «Нет, нет, нет! — встревожился Стерх. — Только не спрашивай у неё поч…»       — Почему? — спросил Рихард.       «Проклятье!» — скрежетнул зубами Стерх и взмахнул рукой, но было поздно.       — Потому что… — с нехорошей улыбкой сказала богиня. — Твоя истинная любовь, твоя пара, твоя судьба уже давным-давно мертва. Мер-тва. И даже кости её почти истлели. Увы, мой мальчик. Увы.       В столовой стало тихо, очень тихо, настолько тихо, что было слышно, как шуршат за софой острые грифоньи крылья.       Рихард попытался сохранить всё тот же скучающий высокомерный вид, но не смог — губы у него задрожали, щёки порозовели… мгновение, и он метнулся из столовой тонкой чёрной тенью. Грифон вскрикнул и с топотом ускакал следом, сбив напольную вазу и подставку для зонтиков.       — Что ты наделала?! — взорвался Стерх, вскочив с места. — Что ты натворила?!       Он сорвал с шеи алый пояс-поводок и швырнул его на стол, роняя бокалы.       — Как ты могла такое ему сказать?!       Сехмет неподвижно уставилась на пояс и просипела:       — Надень его обратно, Жрец.       Стерх зарычал и грохнул о стену кувшин. Вино брызнуло в стороны, а затем растеклось по полу стыдливой золотистой лужицей.       — Как ты могла?!       — Надень. Пояс. Обратно. Жрец.       — Нет! Я не стану!       — Сядь на место.       — Что ты сделала… что?! Что ты…       — Сказала ему правду.       — Зачем?!       — Чтобы заинтриговать темой нашего урока.       От изумления Стерх даже передумал бить посуду.       — Что?.. — прохрипел он и плюхнулся на место. — Чтобы… что?       Сехмет насупилась:       — Ты опять слушал меня невнимательно, Жрец. Я же сказала, что поучу, понаставляю Рихарда вместо тебя, но, при этом, все до единого последствия моих уроков будут обратимы.       — Нет, — прошептал поникший Стерх. — Это невозможно обратить. Это знание теперь всегда будет с ним, всегда. Это знание будет тяготить его, обжигая горечью вечного разочарования в окружающих и мыслями, что его любви больше нет, а он даже не узнал, какая она…       Наверху вдруг что-то громыхнуло, а потом пронзительно взвизгнуло. Снова громыхнуло и снова взвизгнуло — тоненько, остро, а потом монотонно заверещало на одной ноте.       Стерх уронил стул и метнулся к лестнице, перелетая сразу через три ступеньки.       Тёмный коридор, пол-стены-двери-потолок, испуганный, забившийся в угол грифон…       Стерх распахнул дверь в комнату ученика и сам же едва не сбил его с ног.       — Мальчик! Что?! Кто кричал? Ты?       Взъерошенный Рихард ошалело помотал головой, а потом показал подбородком куда-то в сторону кровати. Стерх присмотрелся, но увидел лишь ворох алых покрывал и тёмный полог, сделал шаг, другой…       Пронзительный визг раздался снова. Откуда-то из-под полога вылетел подсвечник и со звоном приложился о пол в двух шагах от изумлённых зрителей.       — Что это?.. — прошептал Рихард.       Богиня выглянула у него из-за плеча и захихикала, запела:       — Это… ко-о-ости. Те самые, которые почти истлели. Единственные и неповторимые для тебя, юноша. Вернее, уже не кости, а вполне себе… кхм.       Из-под полога показалось чьё-то испуганное личико — совсем юное, скуластенькое — и тут же спряталось обратно.       — Я… что… как… — залепетал Рихард.       — Чудесно! — резюмировала Сехмет и мимоходом надела Стерху на шею пояс-поводок. — Так лучше, правда?       Стерх погладил по плечу оцепеневшего Рихарда и зашептал:       — Мой дорогой, думаю, нужно оставить… ещё одну нашу гостью в покое, дать ей возможность освоиться.       — Но-о-о, — неуверенно возразил Рихард, — это же моя комната.       — Уже нет, — вздохнула богиня. — Выбери другую и… добро пожаловать в мистерии, юноша. Мы с тобой ещё обсудим суть и предназначение любовного огня, но это чуть позже. Быть может, ты изменишь своё мнение насчёт... вялых шевелений чего-то там. А пока…       Красный пояс-поводок вспыхнул рыжими бликами. Стерх зажмурился, а когда открыл глаза, комнаты, кровати и оцепеневшего Рихарда уже не было. Только пунцовое предзакатное небо, спокойная речная гладь, бамбуковая рощица неподалеку и заросли белых цветов у берега — белокрыльник.       Сехмет вручила Стерху фонарь с душами и поманила за собой. Стерх покачал головой: «Ох, львица…» — и пошёл за ней. Как привязанный.