Белый олеандр

Меня зовут Оливия Уотсон — мне чуть больше тридцати лет, живу в обычном среднестатистическом городке с численностью населения не более шестидесяти тысяч. У меня просторный светлый дом на берегу живописного залива, любимая работа дизайнера и в целом достаточно интересная жизнь. Будучи выпускницей университета живописи, красиво рисовать — у меня в крови. Поэтому в свободное время я часто пишу картины. *** Десять лет назад. — Виктория и Люцифер, решением суда вы приговариваетесь к высшей степени наказания, — зачитывал приговор Кроули. Взгляд неосознанно падает на Люцифера. И вдруг вижу, как его окружают с обеих сторон архангелы с золотыми цепями в руках. Чувствую, как моего демона сначала одолевает чувство ненависти, затем за ней следует неудержимая ярость. Глаза наливаются алым ядовитым оттенком. — …Лишения Непризнанной её крыльев, — продолжает директор школы, — очищение памяти и ссылка на Землю. Что касается наследника ада: в качестве наказания все воспоминания останутся нетронутыми. Также под запретом будет любого рода информация о сосланном соулмейте, в том числе информация о его местонахождении. В случае нарушения судебного постановления последует заключение под стражу сроком до ста лет. — Дети… Что будет с нашими детьми? — проговариваю на выдохе. Чувствую, как голова начинает сильно кружиться и предательски подкашиваются ноги. Седовласый старик склоняется в мою сторону с возвышающейся стелы и, смерив меня неодобрительным взглядом, спокойным заботливо-фальшивым тоном отвечает: — О тебе позаботятся, дитя. Я в ужасе пробегаюсь взглядом по залу в поисках Люцифера. Слышу нарастающую возню со стороны, где ранее находился мой муж. На глаза попадается ухмыляющийся Сатана. Он стоит поодаль от всех, будто происходящее никоим образом его не касается, а, даже наоборот, очень даже забавляет. Затем вижу свою мать. Глаза её испуганы, и, кажется, она уже не рада, что заварила всю эту кашу. Но всё же осанка её ровная, и руки сложены друг на друге. Ребекка будто восковая копия самой себя. Такая холодная и отстраненная. — Как ты могла?! — почти шепчу губами. Мать лишь слегка вздергивает носом и смеривает меня высокомерным взглядом. В самое разбитое сердце. Слышу громкие удары. И тут же обращаю свой взор на источник шума. Люцифер, словно обезумевший зверь бьёт, кулаком в лицо одному из охранников, затем второму. А позже и вовсе разбрасывает архангелов в разные стороны, словно они тряпичные куклы. Свирепый взгляд пробегает по трибунам. Он скалит зубы и обезумевшим взглядом ищет меня. И в конечном итоге находит. Лицо его вновь искажается в муке. Расталкивая всех, кто попадётся на пути, демон пробирается ко мне. Удар. Ещё удар. Люцифера не остановить. — Прости меня. Прости, — словно какую-то заповедь повторяет демон. Дрожащие, пробитые до крови руки прижимаются к животу и нежно гладят. Губы быстро целуют мои, а после в хаотичном порядке перемещаются на лице, оставляя влажные следы. По щекам расплываются солёные слёзы. — Не дай им убить наших детей! — ору во всю глотку. Кроули кричит что-то, недовольно обращаясь к Люциферу. Но мы уже не слышим, лишь хватаемся друг за друга, словно за спасательный круг. Ладони сжимают моё лицо. — Вики, я люблю тебя. Слышишь? Чтобы ни случилось, я очень люблю тебя! От нахлынувших слёз, застилающих глаза, я практически ничего не вижу. Чувствую только его сильные руки, крепко сжимающие за плечи, они будто стараются скрыть меня от всего мира. Но архангелы уже окружают нас плотным кольцом. — НЕТ! ЕБУЧИЕ ВЫ НЕДОУМКИ! НЕ ПОДХОДИТЕ! Дергаюсь от его слов, словно от плети. Он сожалеет, что напугал меня своей яростью. В качестве извинения притягивает ещё ближе и страдальчески целует в лоб. Руки всё так же сильно сжимают плечо, а его частое взволнованное дыхание слегка раздувает волосы на лбу. Разворачиваюсь лицом к нему и жадно всматриваюсь в его черты. Пытаюсь запомнить все до мельчайших деталей. Начинаю прощаться с ним. — Я люблю тебя, Люцифер, — шепчу с особой нежностью, чтобы и он запомнил этот момент. Держим друг друга за лица и вжимаемся лоб в лоб. — Не смей сдаваться, — говорит мне в ответ Люцифер. — Не смей прощаться. Не смей опускать руки. Я лишь безнадёжно слегка киваю, и этот жест является скорее успокоением для Люция, нежели согласием. Чувство отчаяния наполняет меня до краёв. Слёзы льются с новой силой. В этот же момент вижу, как архангелы набрасывают горящие цепи на крылья моего ангела и обматывают ими же шею. Он бьётся в оковах, словно обезумевший зверь. Но цепи лишь сильнее впиваются в его кожу, оставляя кровавые палёные отметины. Закрываю от ужаса рот и начинаю громче рыдать. Хватаюсь за живот. «Наши дети! Главное, чтобы с нашими детьми было всё хорошо, Шепфа, заклинаю!» Люцифер слышит мои мысли и замирает. Мышцы тут же расслабляются. Он понимает, что своим сопротивлением причиняет мне ещё большие страдания. «Я найду тебя, Вики. Где бы ты не была. Я найду тебя!» Демон опускает руки и ещё какое-то время мученически смотрит в мои глаза. Между нами пару метров, а я уже чувствую горечь утраты по нему. Болезненную и тоскливо скребущую где-то в глубинах моей раненой души. Улавливаю подобные ощущения у Люцифера. Он полностью раздавлен. — Прости, — шепчу одними губами. — За решётку его! Пусть этот щенок научится разговаривать с бессмертными, которые гораздо выше его по рангу! — Пошёл к чёрту, Кроули, — говорит избитый Люцифер и продолжает с еле уловимой тоской во взгляде смотреть на меня не отрываясь. — Неужели ты думаешь, чёртов ублюдок, что после всего того, что ты собирался сделать с нами, я буду нормально к тебе относиться?! Люцифер злобно отплёвывает кровью в сторону директора. — Чего вы медлите, идиоты?! — нетерпеливо вскрикивает на школьную охрану Кроули. Они в свою очередь резко одёргивают Люцифера и начинают медленно подталкивать его в сторону выхода. Он подчиняется, под нажимом раскалённых цепей следует за архангелами. Взгляд всё так же прикован ко мне. В зрачках отражается нескончаемая боль. Но эта боль вовсе не от прожигающих кожу огненных пут. Демон давно уже не страшится физической боли. Эта боль о предстоящей утрате и невозможности всё исправить. Мой Люцифер смотрит не отрываясь. Смотрит так, что хочется выть от боли. Наконец, его подводят к двери. Он одаривает меня последним взглядом. «Я люблю тебя», — посылает мне мысленное признание и, опустив глаза в пол, выходит наружу вместе с толпой охраняющих его архангелов. Внутри что-то щёлкает. Болезненно надрывается. *** Я, Оливия Уотсон — мать-одиночка. За моими плечами одни несостоявшиеся отношения и как итог — пару десятилетних сорванцов-близняшек, Самаэль и Лайла. Но для меня они — просто мои Сэм и Лая, единственное моё истинное счастье и утешение. Люблю подолгу сидеть на террасе и любоваться своим прекрасным садом, особая гордость которого — раскидистые пушистые ветви олеандра. А ещё с нашей террасы открывается шикарный вид на океан. У меня в жизни есть всё то, что я так давно хотела. Или почти всё. Иногда мне начинает казаться, что я всегда что-то упускаю в этой жизни. Будто занимаю совсем не положенное мне место. Часто вижу во сне бессвязные красочные картины о небесах, парящих островах с водопадами, замке и мужчине с бордовыми крыльями и красными глазами. Он прекрасен. Истинный дьявол. Я рада встречать его в своих мимолётных снах. Мне даже, бывает, кажется, что я улавливаю его глаза вишнёвого оттенка у себя в зеркале. Но, скорее всего, это лишь моё богатое воображение. Часто рисую наброски таинственного незнакомца, его прекрасные руки, губы, линию подбородка и постоянно недоумеваю — где же я могла ранее видеть его? Затем вновь окунаюсь в жизненную реальность, и нить поиска, которую мне вот-вот удалось нащупать, вновь и вновь ускользает из-под пальцев. *** Десять лет назад. — Спешу напомнить, что сейчас вы разговариваете с Серафимом, Мисселина! — говорит мама грозным тоном и одаривает школьную учительницу взвинченным взглядом. — И я, как официальный представитель Шепфы, настаиваю. Нет! Я приказываю — не смейте трогать детей в её утробе! Я сижу на стуле в небольшом кабинете. Пахнет старыми книгами, пылью, плесенью и ещё чем-то отвратительным. Похоже на высохшую кровь. Руки мои плотно скованы в волшебные кандалы. Даже забавно, что все они так сильно боятся меня. Сижу и тревожно прислушиваюсь к разговору матери и школьного учителя. — Ребекка, вам, как никому другому, известно, — отвечает намеренно тихим голоском женщина ангел. — Детей в подобных ситуациях не оставляют! А вы, как Серафим, превышаете свои полномочия! Нужно отвести её в лазарет и подготовить к операции. С безумным волнением прижимаю руки к своему животу. — Я вас прошу! — вдруг мама останавливает за плечо учительницу и настырным, прожигающим взглядом смотрит ей в лицо. — Как женщина женщину… — Эти дети будут рождены от Люцифера. Они будут очень сильны. А что если они как-то станут проявлять свои силы на Земле, что тогда? — Дети не будут проявлять своей силы. Бесспорно, они будут сильны, но эта сила будет глубоко сокрыта от людских глаз. Они проживут нормальную человеческую жизнь, даже не узнав о ней. — А что если что-то или кто-то потревожит их потаённые возможности? — голубые глаза учительницы со страхом смотрят на Ребекку. Белоснежный плащ нервно дёргается вместе с крыльями. — Не потревожит! Я позабочусь об этом. Мисселина какое-то время топчется на месте, терзаемая своими же мыслями. От её энергии веет неуверенностью и большими сомнениями. — Хорошо, — наконец, говорит она. — Только пообещайте, что эту тайну больше никто не узнает. — Разумеется, — Ребекка слегка кланяется и победоносно едва улыбается. С плеч будто упал тяжкий груз. Я нервно вздохнула и слегка встрепенула крыльями. — Сейчас я должна совершить процедуру лишения Виктории крыльев. Простите. И вновь безумное напряжение… — Так делайте же, что вам положено, — мама собирается уже было выходить из кабинета. Но мой голос останавливает её: — Нет, не уходи. Я хочу чтобы ты видела, как это сделают со мной, — голос дрожит, но я каждой клеточкой своего тела приказываю держаться и стойко пережить этот момент. Ребекка разворачивается и возмущённо смотрит на меня. Будто я сейчас сказала какую-то глупость. Она складывает руки на груди и начинает наблюдать, как Мисселина сначала раздевает меня догола, затем подвешивает за кандалы на, по всей видимости, специально подготовленный для этого крюк. Учительница подходит ко мне сзади и оценивающе ощупывает крылья, видимо, решая за какую часть крыла схватить, чтобы сразу выдрать их. — Я не думала, что ради того, чтобы разлучить нас с Люцифером, ты выберешь именно такой метод… мама. — Тебе будет лучше там, на Земле, нежели с этим семейством. Ты ещё не знаешь, на что способен твой, так называемый, свёкр. И не узнаешь, слава Шепфе! Поэтому я выбрала из двух зол меньшее. Какие ещё варианты ты мне оставила? Предательская слеза всё же скатилась по щеке. — К тому же я Серафим. Я просто обязана была сообщить об этом… инциденте, — на миг она замешкалась, хоть и пыталась казаться неприступной. — Вики, сейчас будет немного больно, — с этими словами голубоглазая женщина резко, особо не церемонясь, дёрнула за одно крыло. Послышался мерзкий хруст. Затем она дёрнула за второе. Я почувствовала адскую невыносимую боль и громко завопила, поджимая под себя ноги на весу. Пульсирующие невыносимые потоки боли пролились по всему телу, и вместе с ними я почувствовала обжигающую кровь, хлещущую по спине и выливающуюся прямиком на пол. В глазах резко потемнело. Но я всё ещё могла рассмотреть лицо матери. Она пыталась выглядеть непоколебимой, но лицевой нерв на щеке сдавал свою обладательницу. Властные пальцы сильно сжимали свои сложенные на груди руки в районе сгиба. «Я рада, что ты это всё видишь». — Акхм, — вырывается нестерпимый звук из моего рта. И я обессилено опускаю голову вниз. Боль так и не утихает. Теперь она становится моим пугающим спутником в померкшем расплывчатом существовании. Мисселина наконец снимает меня с крюка. «Представляю, как жалко я сейчас выгляжу». Хочу нагнуться, чтобы надеть обратно на себя сорочку, но не выходит, так как кожа на спине слегка натягивается и вновь обнажает кровоточащие раны. Громко вымученно мычу и, сгорбившись, обессилено падаю на холодный каменный пол. Слышу грохочущий звук за стеной. Дверь резко распахивается, сильно ударяясь о стену, и в кабинет влетает Люцифер. Он видит обломанные крылья, падает в лужу крови и притягивает меня к себе на колени. Его грудь сильно вздымается от того, что он сильно запыхался. «Должно быть, он сделал что-то из ряда вон выходящее, чтобы меня найти» — Нет! Нет! Нет! Нет! — вторит сбивчивым дыханием Люций. Сглатывает болезненный ком в горле. И всё гладит и гладит меня не переставая по волосам. — Я же весь ад переверну, чтобы только тебя разыскать, глупая ты Непризнанная, — говорит он это с печальной улыбкой на лице, а из глаз просачиваются слёзы. Руки теплом проходятся по моей раненой спине, но боль лишь слегка утихает, отдаваясь саднящими болезненными покалываниями в районе лопаток. Стискиваю зубы что есть сил чтобы вновь не закричать. — Почему мне не удаётся залечить её раны? — чуть ли не срываясь на крик, грубо спрашивает парень, обращаясь к Мисселине. — Потому что она уже почти Падшая, — печально отвечает женщина. От услышанного я сжимаю глаза. Слова грохочут, словно гром, поражая в самое сердце. Словно я в самом страшном сне и скоро проснусь. Люцифер сильно прижимает к себе и содрогается от сдавливающего его рыдания. В этот момент я не могу понять, что же хуже — моя непрекращающаяся боль от вырванных с корнем крыльев или мрачное безысходное отчаяние моего демона.