Кто ты?

Боль. Голова нещадно болела, точно ей долбили об обледенелый асфальт. Он чувствовал это — непрекращающиеся удары, от которых, казалось, череп сейчас треснет. И холод. Жуткий мороз, от которого дрожало всё внутри, деревенели пальцы и дышать становилось трудно. Он сильнее сжался в надежде, что это уйдёт; что если он закроет уши, закроет глаза, то оно уйдёт, оставит его, исчезнет и растворится, как страшный сон. То было лихорадочное состояние: он не понимал, что делает и где находится. В воспалённом сознании осталась только кроваво-чёрная тьма. Крики, точно из преисподней, не прекращались. Ему казалось, что десяток ледяных рук трогал его, душил и тянул за собой, под землю. Они царапали кожу, оставляя липкие разводы багровой крови. Она жгла. Может, это всё-таки был яд? Смотреть на себя было страшно. Открывать глаза было страшно. Жуткая песенка из шкатулки смешивалась с этим гомоном, становилась похожа на злую насмешку и отвратительный хохот. Хотелось в тепло. Хотелось спрятаться от холода, шума, криков и бесконечного визга шин, от навязчивой мелодии и гулкого скрипа, от хаоса и боли… Хотелось, чтобы хоть кто-нибудь пришёл ему на помощь, взял за дрожащую руку и стёр горькие слёзы. И это случилось. В своем полузабытьи он почувствовал, как чьи-то тёплые руки обхватили его лицо, ласково стирая влажные дорожки с щёк. Не владея собой, мужчина вцепился в эти ладони, как если бы они были спасательным кругом, а он — утопающим. Ему было страшно… Страшно потерять эту призрачную опору; страшно, что его отпустят в следующую же секунду и он вновь начнёт тонуть в вязком чёрном болоте из собственных ощущений. Прошло мгновение — тепло начало покидать: его отпускали. Нет, пожалуйста… Ещё немного… И его отпустили, чтобы в следующую секунду заключить в крепкие объятия. Кто-то, не переставая, гладил его по спине, так ласково, успокаивающе; ему что-то говорили. В глазах всё ещё рябило. Мо с трудом различал где небо, а где земля: перед ним всё так же непроглядной мглой стоял мрак; и только этот голос, спокойный и бархатный, постепенно вытаскивал его из темноты. Холод отступал, а вместе с ним и страх. Через несколько мучительно долгих секунд, когда он пытался как бы проснуться от неожиданно настигшего кошмара, Мо осознал, что с силой вцепился в чужой мягкий свитер. От мужчины, что обнимал его, очень знакомо пахло сандалом. Из груди так и выходили всхлипы, когда Сюаньюй решил оторваться от чужого плеча (возможно, ему просто стало неловко от того, что так безбожно растягивает и марает слезами одежду другого мужчины) и взглянуть в лицо своему спасителю. Он поднял всё ещё гудящую голову наверх. Перед ним на полу сидел мужчина с волшебными янтарными глазами. Он уже когда-то видел их… — Ты в порядке? Мо не обратил никакого внимания на неожиданную неформальность обращения — незнакомец не выглядел как тот, кто с порога начнёт фамильярничать, оттого такая смена тона показалась ему несколько внезапной — и вместо этого застыл, не моргая даже. Мужчина перед ним выглядел его ровесником; он был высок и худощав, с точеными чертами лица и длинными ресницами. Бледной как яшма, его кожа была похожа на только что выпавший снег. На самом деле, во всем его облике должна была сквозить подобная морозная свежесть: именно такое впечатление он о себе оставлял — прохладное, точно тот был грациозной, но безжизненной статуей — однако здесь, сидя в его объятиях и чувствуя теплые руки на своих подрагивающих плечах, Сюаньюй никак не мог такого сказать. Он внимательно всматривался в это лицо, искал и никак не мог взять в толк. Странная и глупая мысль закралась в его голову. — Мы знакомы? — хрипло промолвил он, забыв о вопросе. Сейчас он не узнавал свой голос, но навязчивая идея набатом била в его сознании, отгоняя всё остальное на задний план. — Мне кажется, мы были знакомы.

«Однажды я уйду от тебя и стану русалом…»

Глаза незнакомца округлились в неверии. Бывшее бесцветное лицо вытянулось каком-то бестолковом недоумении. Даже аккуратные губы приоткрылись, точно бы с них силился слететь вопрос, и никак не выходил. Мужчина молчал. Неужели его догадка подтвердилась? Они были знакомы? Но откуда? — Кто ты? — так по-детски наивно спросил Мо, немигающим взглядом вцепившись в незнакомца.

«…а когда мы вновь встретимся, я уже не буду тебя помнить.»

Длинные ресницы этого человека мелко задрожали. Он всё так же всматривался в чужое лицо в ответ, будто бы не смел верить в сказанное. Он хотел подобрать верные слова. Мо нахмурился. Или он все-таки ошибся? — Ты… Не помнишь? — начал незнакомец осторожно и тихо, как будто боялся спугнуть вернувшийся к нему голос. Мо собирался ответить, как его резко прервал пронзительный звон колокольчика на входной двери. Консультантка растерялась. — Простите, но мы уже закрываемся… — Ну не закрылись же ещё, — грубо отмахнулся зашедший и устремился вглубь, не удостоив вниманием девушку у входа. Это был Сюэ Ян. — Сюаньюй! Что произошло? Как только он заметил друга, разбитого и потрепанного, на полу, то тут же стремглав бросился к нему. Выглядел он при этом до крайности взволнованным и, можно сказать, даже напуганным. Он сыпал вопросами, помогая Мо аккуратно подняться на ноги, и при этом совершенно не видел никого вокруг: настолько был обеспокоен. — Неделька такой себе выдалась… — слабо начал мужчина, глуповато неловко посмеиваясь. Его ноги затекли от продолжительного сидения в неудобной позе, он еле как встал ровно. Худыми руками он убрал длинные чёрные волосы, что так старательно выпрямлял и укладывал перед уходом, отряхнулся, чувствуя все такую же скованность в движениях, и поднял гитару, которая неизвестно в какой момент была заботлива отложена в сторону. Вместе с ним на ноги поднялся и тот красивый незнакомец. Стоя в полный рост, он оказался несколько выше, чем Мо ожидал. Он был одет в тонкий белый свитер (который ко всему ещё был невероятно мягким) и обычные серые брюки чуть зауженные к низу. Светлоглазый подцепил длинными пальцами струны, что так же, как и гитара, невесть когда оказались в стороне, и протянул Мо. Но тот не смотрел на струны — только в эти светлые глаза. Он хотел узнать. И это было на него не похоже. Мо больше не нравилось вспомнить своё прошлое. По ночам он видел лишь ночные кошмары о жизни, которой больше не знал, и о людях, которых не помнил. И несмотря на это, он всё же безмерно и даже странно любил тот альбомчик с единственной фотографией из детского дома, где он провёл годы своей юности. Ему всегда казалось, что детство — единственная светлая память из тех лет, что осталась вместе с ним. Сейчас же он сам лез в огонь, прекрасно зная, что всё равно обожжется. Но тут его взгляд нечаянно проскользнул за спину мужчины в белом и вновь зацепился на тех музыкальных шкатулках. Он почувствовал подступающую тошноту. Ох, нет… — Купи, а… Мне… Я на улицу, — еле говорил Мо своему другу и, едва ли не кинув несчастные струны, унёсся из магазина прочь, словно ветер. Нет, он больше не мог там оставаться: ему нужно было на свежий воздух. И только на улице он наконец смог вздохнуть полной грудью. Новое головокружение сбивало его с ног — он сел на бордюр, достав из чехла маленькую бутылочку с водой. Мужчина жадным залпом осушил её, а в конце вдруг подавился, пролив несколько капель на свои чёрные облегающие джинсы. Он всё никак не мог успокоиться. — Ещё воды? — спросил только что подошедший Сюэ Ян с злосчастными струнами и чеком в руках. Мо отрицательно покачал головой и предпринял ещё одну, но уже удачную попытку прокашляться. В горле начало першить. Он сидел на холодном грязном бордюре и рассматривал свои кеды на вытянутых ногах, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Стоит завязать шнурки по-другому… Шум в ушах совсем стих, слабость исчезла. Он устало прикрыл глаза, вновь проводя руками по растрепавшимся волосам. В конце концов-таки он попросил воду у хмурого друга. Со спокойным «забирай» тот отдал её, более не прося обратно. Они в молчании смотрели перед собой — каждый на своё. Длинноволосый — на пыльные кеды, Сюэ Ян — на улицу, где всё так же шёл праздник жизни. Яркие фонари освещали толпу молодых людей: парочек, друзей, студентов, школьников. Они веселились и совсем не знали забот. — Я сюда больше никогда в жизни не сунусь, — выдохнул Мо и всё-таки подтянул ноги, чтобы перевязать шнурки. — Что тебя…? — Нет, — резко прервал он, не поднимая глаз с обуви. В темноте ему было плохо видно, но он старательно пытался засунуть концы в дырки. — Не будем об этом. Я не хочу. В конце концов ему надоело пытаться, и он на одной ноге допрыгал до фонарного столба и сел прямо у него. Его спутник ничего не говорил, только забрал обе бутылки тихо и встал рядом, с интересом наблюдая, какой рисунок на этот раз сделает друг. Когда он закончил, то потопал ногами и забрал бутылку обратно. — Не топай. — Плохая примета? — обернулся Мо, поправив гитару на плече. Сюэ Ян кивнул, а его друг только рассмеялся. Его друг был забавным человеком: он верил в приметы, но не отказал себе в шутке о книге, что стояла на полке в квартире Мо. Они вернулись к тому же переулку, где расстались при встрече, обещая вернуться, как старший, Мо, купит струны, а младший — сигареты. Это злачное место отличалось от широкой пешеходной улицы. Тут уже не стояли яркие фонари, а единственным источником света служили вывески всевозможных заведений. Здесь было немного грязно, немного сыро, но в целом очень даже мило. Где-то, а отдалении воняли переполненные мусорные баки, а драные уличные кошки, пробираясь как крысы, иной раз поняли какую-то шелуху наземь. Скорее всего, и настоящие крысы тут пробегали, только вот людей это мало волновало. Кто-то купил электронные сигареты, выдыхая приторно-сладкий карамельный дымок, кто-то не гнушался обычных вонючих сигарет — словом, тут находилась местная курилка. Мо потянул своего друга к чёрному входу одного паба. И оттуда они попали на кухню. Сюаньюй был местным, так что с парнями все весело поздоровались и в шутку припугнули, чтобы те скорее уходили. Мужчина только паясничал в ответ и вскоре вышел вместе со своим спутником в узкий коридор, который соединял основной зал и кухню и где находилась комната сотрудников. — Хай, это мой звукарь, — чуть ли не с порога выдал Мо, когда к ним повернулся несколько удивлённый стафф. — Управляющая не в духе сегодня или что случилось? — А ты разве не знаешь…? — Мо прошёл дальше, снял гитару и куртку, как ни в чем не бывало, и легко покачал головой, не совсем осознавая всю ситуацию. — Наш курьер… того… Мо резко застыл на месте. — Пропал неделю назад, а сегодня сказали, что он скончался в больнице от травм. На него напали пьяные по пути домой. — Мне кажется, от нас что-то скрывают, — вдруг вставил один пухлый парень. — Он говорил мне, что видел нечто странное у моста, а тут его и прихлопнули. Обычное совпадение? Злая шутка судьбы. — А он… говорил, что там, ну, странное…? — Ничего не говорил. Сказал только: «пойду в полицию», вот и дошёл! А теперь посмотрите, чем кончил. — Как бы там не было, парня всё равно жалко. Такой молодой, вся жизнь впереди была. — Двое других согласно закивали, понурив головами. — Нам сказали держать язык за зубами: если кто-то узнаёт, у заведения неприятности начнутся. — А может… во всём эти виноваты…? Все присутствующие вмиг замолчали и обернулись к тощему парнишке-старшекласснику, что работал тут от силы месяц. У него был слабый, сиплый голос; говорил он всегда негромко и робко; никогда не лез в спор, до дрожи в коленях боялся управляющего и во всем видел плохие знамения. Все сотрудники, от поваров до уборщиков, уже привыкли к этому парню и к его пессимистичному взгляду на вещи. Они относились к нему даже с каким-то добродушным снисхождением, ведь он был новеньким в команде, ещё и самым младшим. Однако сейчас, занятые невесёлыми мыслями, когда весь город чах под гнётом вечного страха, никто более не мог относиться к сказанному им легкомысленно. Все они, обычные люди, уже устали бояться с наступлением темноты. Эти жуткие истории окончательно вымотали их. И даже новость о поимке того самого больного психопата мало кого удовлетворила в полной мере, потому что в городе уже давно ходили слухи, что тут работала целая команда таких отморозков. Подростку никто не ответил. В такой ситуации даже вечному позитиву и настроению коллектива Мо Сюаньюю не хотелось ничего говорить: слишком гадко на душе сделалось. Вскоре все разошлись по своим делам. Длинноволосый получил-таки нагоняй за то, что ходит через кухню, и дал честное слово больше не делать так. Управляющая ещё окинула внимательным взглядом его «звукоря», но ничего так и не сказала; лишь головой указала на импровизированную сцену, как бы намекая им браться наконец за работу. — Ты свои песни поешь? — между делом шепотом спросил Сюэ Ян, подыгрывая другу в качестве специалиста по звуку. На самом же деле, всё, что он делал, — сосредоточенно, точно управлял самолётом каким, сидел перед ноутбуком со смешными наклейками на верхней крышке. — Нет, только каверы. Если хочешь, можешь посмотреть сегодняшний список в папке «сборка пазла». — Почему «сборка пазла»? — Я дунхуа смотрел про парня с дудкой и его друга-гея, которые собирали пазл из человеческого тела. В этом названии нет никакого смысла, не обращай внимания. Сюэ Ян выразительно глянул в его сторону, и Мо поймал этот взгляд. Отчего-то его очень позабавило такое лицо приятеля. Он не выдержал и прыснул со смеху, осознав, какая всё-таки глупая ситуация вышла.

***

Сюэ Ян ушёл незадолго до закрытия бара. Выпив, как говорится за встречу, он до странного быстро опьянел и уже почти что не мог связно мыслить. Сюаньюю было не впервой вытаскивать друга продышаться на свежий воздух, когда это «продышаться» плавно перетекало в «усесться в такси». Он не изменил своей привычке и на этот раз, поэтому, выбрав подходящий момент, незаметно ускользнул в тень и вывел друга на холодную ночную улицу. Тот совсем не сопротивлялся, послушно переставляя ноги и, казалось, наслаждаясь такой заботой со стороны. — Кто куда, а я — за пазлом, — начал он развязно, нагло повиснув на друге. — У тебя волшебной дудки нет. — Ох, ты верно ошибаешься, — потянул он и приблизился опасно близко к чужому лицу. — Ради тебя и этого дела я бы достал любую дудку. — Нет, знаешь, твоей будет вполне достаточно. Не лишай других их драгоценного, — парировал Мо, осторожно отвернув от себя пьяного приятеля. Когда же он усадил его машину, то Сюэ Ян надул губы, предложив поцеловаться на прощание, однако старший только улыбнулся мягко и похлопал того по голове, точно маленького ребёнка. Он обратил внимание на адрес гостиницы, где остановился его друг, и незаметно занёс информацию к себе в телефон. Ночь близилась к завершению, так что на улицах оставалось всё меньше и меньше народу. Последние бары закрывались, гасли гирлянды, оставляя одинокие фонари. Многие разошлись ещё до одиннадцати, самые же крепкие сейчас уже спешили до остановок, мечтая успеть на редкий ночной автобус. После всего того шума, что здесь царил, было непривычно видеть эту улицу такой тихой и безлюдной. Мо плёлся вдоль домов, жадно зевал и еле держал глаза открытыми. После смены он жутко устал и теперь боялся, как бы не упасть прямо здесь. Вечные волнения и ненужные мысли, которые преследовали его всю неделю, вдруг накатили жуткой апатией. Ещё и удар, хвативший его в том музыкальном магазине… Нет, не стоит об этом. Он медленно брел по улице и, чтобы не дать глупым злобным образам заполнить его сознание, тихо напевал песенку из какого-то старого фильма. Как же он назывался…? Мо пел эту песенку и совсем забывал о плохом. Он не знал почему; просто она радовала его… Она напоминала о чем-то, что он не мог вспомнить, но что определённо раньше грело душу. Вдруг с тёмного неба ему на нос упала маленькая капля. Мо остановился. Мужчина выставил ладони, на которые тут же упали ещё несколько капель. Вторая, третья… Собирался дождь. Странно, ведь сегодня ничего такого не обещали. Но вместо того, чтобы как можно скорее нырнуть под козырёк дома, Мо пошёл дальше, ещё медленнее, чем до этого. Он ждал. Ждал, когда моросящие капли сменятся крупным дождем, и он промокнет насквозь. И живо представил, как вернётся домой, замёрзший и уставший, и полностью мокрый; как Вэнь Цин будет недовольно ругаться на него, а Вэнь Нин на пару с А`Юанем подаст ему кружку горячего чая; как он будет греть ноги в тёплой воде, а после спрячется под одеялом и проспит до обеда. Раньше он ненавидел это. Весна здесь была мягкой, приятной, пускай и не без сюрпризов. Раньше он ненавидел это — дождливые дни и дождливые ночи. Всякий раз, попадаясь в ловушку природы, Мо становилось до жуткого грустного. У него никогда не было с собой зонта, как и не было того, кто этим зонтом поделился бы. Он прогуливался по дороге, чувствуя, как волосы намокли, прилипнув к лицу и шее. Его кеды начали смешно хлюпать, а узкие джинсы и мокрая футболка холодить кожу. Он всё так же пел, прикрывая иной раз глаза, когда особенно большая капля попадала ему на ресницы. Он безбожно мок, но отчего-то не испытывал никакой неприязни. Может, не так уж и плох этот дождь? У самого входа в бар, где он работал, стоял высокий человек со светлыми глазами. В руках у него был зонт. — Мы вновь встретились. Может, это уже судьба?