В тени крыльев

      Праздновать Хэллоуин является весьма конформистским занятием, но Пит не удержался и на стикере желтой бумаги нарисовал себе маленькую тыкву, которую наклеил на край монитора.        Время близилось к пяти вечера, до встречи было еще больше часа, но он уже был как на иголках.              Сначала он хотел надеть неизменные повседневные черные джинсы, но затем решил надеть свои любимые. Цвет слегка выстирался, сделав ткань чуть сизой и с более явной фактурой. Надев их, Пит с восторгом принял, что ему нравится, как он выглядит. Также Тельман решил изменить своей фиолетовой рубашке, и выбрал черную водолазку, на которую накинул сверху пиджак. Он долго смотрел на свое отражение и не мог узнать себя.              — Ну и какого черта я вырядился? — гневно спросил у себя Пит. Очень не хотелось признавать, что он хотел произвести впечатление на Майкла.              Тельман подошел чуть ближе к зеркалу и покрутил головой, рассматривая себя с разных ракурсов. Ему определенно нравилось, как он выглядит. И очень надеялся, что Майклу тоже понравится. Запустив пятерню в свою длинную челку, он непривычным жестом зачесал волосы назад и замер. Черт, так было определенно гораздо лучше! Пит было подумал, где найти гель для волос, чтобы хоть как-то закрепить волосы и тут же застонал. Боже, он словно на свидание собирался!              — Конформистский выродок! — прошипел своему отражению рыжий парень.              Было некомфортно. Пит еще никогда так сильно не волновался о том, что подумают окружающие. С другой стороны, из знакомых был только Майкл, а другие не имели в его жизни никакого веса.              В итоге все его ожидание прошло в напряжении, тревожных мыслях и сомнениях. Чем ближе было время встречи, тем больше Питу хотелось запереться в ванной, сослаться на боль в животе, инсульт, смерть — что угодно, лишь бы не идти в сборище тупых конформистских идиотов. Попытка отвлечь себя чтением не увенчалась успехом — перевод решительно не получался, поэтому уже через две минуты Пит отложил книгу и уткнулся лицом в трясущиеся ладони, пытаясь успокоиться.              Внизу раздался дверной звонок. Еще никогда он не звучал так пронзительно громко и отвратительно в тишине, отпечатываясь яркой вспышкой в сознании и головной болью. На ватных ногах Пит пошел вниз, выключая свет в комнате. Руках у него был только телефон. Накинув свою куртку, которую ему недавно вернули, он открыл дверь. Перед ним стоял Майкл. Быстро скользнув взглядом, Пит обнаружил, что кудрявый надел ту самую рубашку, которая больше всего нравилась Тельману. У нее на кончиках воротника были вышиты два маленьких аккуратных серебристых крестика, которые так здорово смотрелись с сережкой в его ухе. Пита безумно привлекла мысль о том, что Майкл знает о его любви к данной вещи, поэтому надел ее специально для него.              «Мечтай дальше, идиота кусок» — хмыкнул в мыслях Тельман и шагнул в темноту навстречу брюнету.              Первое, что ощутил рыжий — запах. Тот самый запах, который ему кружил голову. Видимо, это была туалетная вода и пахла она просто очаровательно, пленила внимание Пита.              — Ты сегодня приоделся, — одобрительно заметил кудрявый.              — Пожалуйста, давай не будем об этом, — устало ответил Тельман. Его сердце же, услышав комплимент, яро трепетало внутри от благодарности и внимания. Не осознавая, Пит зачесал волосы назад, открывая лицо.              — Тебе идет, — раздалось сбоку. Тельман вспыхнул, и именно в этот момент они проходили очередной фонарь. Чтобы скрыть свои алые скулы, парень растрепал свои рыжие волосы, скрыв лицо за прядями, пытаясь не выдать торжество, радость от услышанных слов.              — Да, так тоже.              — О, Ктулху, ты можешь заткнуться?! — дрожащим высоким голосом нервно спросил Пит. Эти слова были встречены лишь добродушным смехом.              Пройдя пару кварталов, они прибыли в место назначения. При виде дома Тельман скривился. Как он и ожидал: вычурный дом, пытающиеся выставить напоказ свой доход (Пит мысленно споткнулся на этом слове, ведь дети не имеют дохода, а лишь тянут деньги из кошелька родителей) люди, отстойная музыка, звон бутылок алкоголя и просто до отвращения безвкусные хэллоуинские костюмы. Сердце Пита колотилось где-то в горле, единственное, что его тут держало — идущий рядом Майкл, который шел с абсолютно отсутствующим выражением лица. Таким же непоколебимым он остался, когда к ним вылетела Тестабургер вместе с Бебе, которые радостно что-то щебетали, а Стивенс кидала быстрые хищные взгляды из-под густо накрашенных ресниц, скрашивая их кроткой улыбкой. От этих отвратительных попыток привлечь внимание Майкла Тельмана начало немного мутить. Он демонстративно смотрел в противоположную сторону, пока его спутник молча слушал явно подготовленную речь Венди. Затем рука с прекрасным серебряным кольцом на пальце, которое, как считал Пит, очень Майклу шло, подхватила его под локоть и повела за собой внутрь. Там было в разы больше подростков, а музыка орала просто ужасно. Пит не сдержал свой стон разочарования, который погряз в оглушительной попсе, кричащей из колонок.              — Давай найдем себе место где-нибудь, — проорал Майкл Питу. Тот кивнул в ответ. Оба как по команде двинулись в самый дальний угол, где людей было пока меньше всего. Пробираясь через толпу и, наконец, дойдя до кресла, Тельман увидел, что где-то потерял кудрявого. Руки сразу выдали первый признак тревожности, воздуха словно за секунду стало ужасно не хватать. Но нет, вот он идет, держа что-то в руках.              — Не уходи так неожиданно, — высоким дрожащим голосом попросил Пит. Майкл наклонился ближе и, вручая стакан с каким-то пойлом, извинился. Пит почувствовал себя параноиком.              — Что это за херня? — спросил Пит.              — Пунш, — Майкл кивнул на кресло, предлагая занять его, пока это не сделали другие. Они вдвоем расположились на кресле, Майкл уверенно отпил из стаканчика. Пит посмотрел сначала на Майкла, потом на содержимое стаканчика. Запах был резким алкогольным, но цитрусовые и немного сладкие нотки, скромно появившиеся в конце, определенно прельстили его своей чувственностью.              — Так и знал, что надо было брать с собой термос с кофе, — Пит выглядел ужасно недовольным, но поднес стаканчик к губам и отпил. Майкл внимательно следил за ним все это время, ожидая реакции. — Что? Ожидал, что я начну плеваться? — изогнул бровь Тельман, ощущая, как алкоголь обжигает пищевод.              — С чего бы? — Майкл очаровательно улыбнулся и снова отпил от стакана, в прочем, допив остатки.              — Ну не знаю, — Пит проводил кудрявого взглядом, пока тот вставал с кресла.              — Тебе еще нужно? — Пит отрицательно качнул головой, указывая на большую часть пойла, что плескалась в стакане. — А я пойду и возьму еще, — и снова эта очаровательная улыбка.              Пит строго-настрого запретил себе пить сегодня. Наименее значимым пунктом было то, что нельзя сочетать антидепрессанты с алкоголем. Но гораздо больше его пугало то, что он не знает, как будет себя вести, когда он пьян. А особенно, когда рядом Майкл со своей чертовски очаровательной улыбкой, такой красивый, такой… Парень испустил тяжелый вздох. Пит боялся натворить глупостей. Если вдруг что-то произойдет…              Его размышления прервал гнездящийся рядом брюнет. Пит с неудовольствием обнаружил, что начал пьянеть уже от того маленького количества выпитого, проклиная себя за то, что не поел перед выходом. Ну да, теперь он быстро станет просто в салат, и вечер на этом закончится, а он не успеет его испортить. Зато потом ему будет отвратительно плохо. О, он знал это по себе, когда однажды намеренно запил три таблетки антидепрессанта бокалом вина. Его вынесло чуть больше, чем за минуту, это было неожиданно и слишком сильно. А потом ему было так плохо, как не было никогда.              — Майкл, ты алкаш, — неодобрительно посмотрел на него Пит.              — Серьезно? А ты тогда кто? — он резко приблизился и заглянул прямо в глаза, словно указывая на все то, что скрывал Тельман. На все это рыжий лишь снова поправил пятерней волосы, зачесав их назад, и одним резким движением залпом выпил то, что оставалось в его стакане, а затем протянул ему пустую пластиковую посуду. Боковым зрением он видел, как кудрявый расплывается в ухмылке.              — Не мог бы ты перестать смотреть так, словно все знаешь и ухмыляться? Это напрягает.              — Для тебя — что угодно, — ухмылка вновь превратилась в ту самую привлекательную улыбку, от которой у Тельмана появлялась дрожь в коленях и выступал румянец на щеках. «Слишком много улыбок!» — отметил рыжий. «Либо он уже пьян, что очень маловероятно, либо… Нет, Пит, никаких «либо» быть не может! Перестань придумывать в своей голове фантастические оправдания чужому поведению, ты же знаешь, что это никогда не заканчивалось чем-то хорошим! Перестань, прошу тебя, Пит, будь разумным, подумай мозгами!» — а потом его взгляд снова скользнул по Майклу, сидящему рядом. Как оказалось, тот не спускал глаз с рыжего, медленно потягивал пойло и наблюдал, словно понимая, о чем думает это парень, и ухмылялся. О, Ктулху, Пита действительно начинало вести от выпитого алкоголя. «Слабак» — сказал сам себе Пит.              Вот и музыка уже перестала так сильно бить по барабанным перепонкам, настроение, казалось, улучшилось.              — Слушай, Майкл, а у тебя точно был пунш? Ты выглядишь таким счастливым, словно ты объебался чем-то. Счастье — это не для тех, кто живет в Саус парке, — Пит сказал достаточно громко, чтобы быть услышанным Майклом, тем не менее, наклонившись к нему и аккуратно вдохнув аромат брюнета.              — Поверь, у меня есть на то свои причины, — туманно ответил кудрявый, допивая свой напиток.              — Боже, только не говори, что пойдешь за добавкой, — устало потер Пит переносицу, на самом деле только для драматизма, и оба это понимали.       Майкл снова растворился в толпе трущихся под биты друг о друга тел, от некоторых уже порядком разило алкоголем. Единственным не новым запахом, если не родным, Пит выделил бы запах сигарет. «Хоть что-то знакомое» — выделил мысль Тельман.              Кудрявый брюнет не вернулся через пять минут. С неудовольствием Пит вытащил телефон и уткнулся в него, чтобы продемонстрировать парню, когда тот вернется, свое неудовольствие. Раз уж привел, то будь добр не бросать одного в куче этих мерзких конформистов. А если кто-то захочет завязать с ним, Питом Тельманом, разговор? Это же, черт возьми, ужасно отвратительно! Пит бы не послал их, как это всегда делал Крэйг Такер. Этот чел всегда поражал и несколько восхищал рыжего своим хладнокровием и умением ограждать себя от ненужных людей и разговоров. Пит так не умел. Может в компании готов и мог, но когда он один — точно нет. Такие мысли у него начали появляться под действием алкоголя.              Пит обратил внимание на часы — прошло уже порядка пятнадцати минут, а его спутник так и не вернулся. Пит пялился на часы, секундная стрелка ползла с каждой секундой медленнее, вгоняя Пита глубже в беспричинную панику. Музыка стала тише, голоса людей слились в белый шум, движения их словно замедлились. «Нет, Боже, только не сейчас» — отчаянно прошептал Пит пересохшими губами, отчаянно пытаясь отвлечь себя от внезапно начинающейся панической атаки. Он поднял глаза и сквозь маленькие слезинки отчаяния увидел то, от чего у парня все внутри словно рухнуло вниз: Майкл стоял и разговаривал с Рэд, в то время как у него на локте повисла Бебе Стивенс, недвусмысленно прижимаясь своими формами ближе к белой рубашке парня. И он улыбался ей. Улыбался своей очаровательной улыбкой, которую Пит по крупицам собирал все это время — этим конформистским выблядкам она досталась чуть ли не на золотом блюдечке!               «Наверняка останется запах ее духов» — было последней здравой мыслью Пита. Затем в одну секунду ему стало нечем дышать, ощущение в желудке было, словно его сейчас стошнит, тело его колотило от холода и одновременно было отвратительно жарко. Лоб покрылся испариной, руки дрожали, стук сердца гулко отдавался в ушах и висках — оно стучало так надрывно, что, казалось, сейчас остановится.              — Господи, почему именно сейчас? — Ледяными губами прошептал Пит, пытаясь отвлечься на боль от ногтей, которые яростно впились в ладонь, пока он наблюдал флирт этой блондинистой шлюхи и его… Неважно. Нужно выйти на воздух, нужно отвлечь свое снимание на что-то, хоть что-нибудь! От бессилия Тельман начал плакать. И без того опустошенные легкие теперь сжимал еще и всхлипы, что делало ситуацию лишь хуже. Едва найдя свою куртку рядом, а в ее кармане — пачку сигарет, Пит попытался встать с кресла. Ватные ноги не слушались, безумный ужас давил на него со всех сторон, ему было так отвратительно, как, кажется, не было никогда. Пит изо всех сил напрягся, чтобы сохранить ясность ума и двинулся вдоль стенки, идя буквально наощупь. Свободной рукой он сжимал спасительные сигареты.              Добравшись каким-то чудом до кухни, парень увидел, что стоит лишь пересечь комнату — и он окажется на свободе. Взяв со стола спички и из последних сил рванув, не различая дороги из-за пелены слез, Пит больно стукнулся бедром об угол стола. Это на миг вытянуло его из панической атаки, отвлекая и позволяя вдохнуть. Для Тельмана это был просто подарок свыше.              Открыв дверь, Пит практически вывалился из дома и рухнул на траву, в то время как его плечи ощутили чужие прикосновения. Его трясло, кто-то сидел рядом и что-то спрашивал, но рыжий не сразу смог понять, кто это и что ему нужно. Через пару мгновений его лицо оказалось зажато меж двумя холодными ладонями, слева было чуть холоднее, словно там было железо. Перед ним на коленях в полной панике стоял Майкл, его пальто, криво наброшенное на плечи, свалилось, когда тот наклонился к Питу.              — Пит, господи, что с тобой?! — у Тельмана не было сил что-то объяснять. Морозный, в отличие от того, что был в доме, воздух, внес немного ясности в мысли Тельмана, переключая его внимание на ощущение озноба. «Сигарета» — вспомнил Тельман и грубо сбросил со своих щек чужие ладони. Спички лежали неподалеку, он уронил их, когда падал на траву. Пит хотел было потянуться к ним, но тут его заключили в объятия, снова выбив весь воздух из легких.              — Ты меня ужасно напугал! — с дрожью прошептал Майкл, явно не стремясь выпускать рыжего. Все это выглядело как сцена какого-нибудь дешевого романтического фильма. Пит тяжело втянул воздух в легкие так, чтобы те аж пронзило болью, и прошипел:              — Не трогай, блять, меня.              От неожиданности Майкл опустил руки. Выглядел он ужасно, как какой-то герой любовник («Почему у меня все ведется к сравнению с каким-то романтическим дерьмом? Аж блевать тянет» — размыто подумал Пит): стоял на коленях на траве, за ним лежало его пальто, руки безвольно опущены, а на лице — замешательство и шок, отчаяние. О, эта смесь эмоций выглядела безумно комично на лице этого. Ветер играл с кудрями парня, залетал под тонкую рубашку, но тот, казалось, вовсе не замечал.              — Что прости? — Он никогда так не общался. Конформистская манера речи так и сквозила в их общении сейчас, Пит поморщился, замечая это с явным отвращением к самому себе и всей ситуации.              — Вали к своей шлюхе, — достаточно злобно прошептал Тельман из последних сил замерзшими губами. К своему удовольствию он отметил, что панический необъяснимый страх куда-то исчез, паника с ним на пару, оставив лишь такие симптомы как трясущиеся руки и чувство, будто тебя вот-вот вывернет наизнанку. Добравшись до спичек, он дрожащими руками вытащил сигарету, со второго раза смог ухватить ее губами. Со спичками дело было сложнее: дрожащие пальцы, словно у почетного алконавта со стажем в жизнь, никак не хотели ухватить малюсенький корпус спички, а затем нормально чиркнуть по боковине коробочки. И все-таки спички были явно вариантом получше зажигалки — на то, чтобы высечь из нее искру, крутанув колесико, у парня бы просто не хватило сил. Наконец его страдания увенчались успехами. Пит сделал резкую глубокую затяжку, глубоко пустив дым в легкие, позволяя ему откликнуться болью внутри. Выкурил он сигарету в рекордно маленькое количество затяжек. Обычно он курил медленно, словно смакуя, но сейчас это было нервно, рвано, каждая затяжка словно наполняла его всего горьким дымом, тем самым отвлекая и уводя часть отвратительных ощущений, оставляя за собой тревожную пустоту. Неожиданно Пита преисполнила ненависть к себе. Мысли о том, насколько он жалкий, что не смог подавить свою слабость и позволил панической атаке случиться прямо при всех. В уголках глаз начали собираться горячие горькие слезы, которые, вскоре покатились по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, которые тут же жгли лицо холодом. Парень обнаружил, что замерз, но возвращению внутрь он предпочел бы сдохнуть от обморожения здесь.              Все это время Майкл не шевелился, он лишь стоял все так же и смотрел на то, как плачет сидящий напротив парень, давясь слезами, всхлипами и сигаретным дымом.              — Что ты имел ввиду? — снова подал голос кудрявый, оправляясь от шока. Пит устремил на него полный ненависти взгляд и процедил:              — Я сказал, вали к этой шалаве. Стояли, блять, беседовали! А как она на тебя висла, пиздец, мерзотно! Словно прямо там готова была залезть на тебя, а ты и рад! Охуеть вечеринка крутая, — все это было завершено всхлипом, который Пит не сдержал. Тирада вышла надрывной, Пит глотал слезы, держа меж пальцев сигарету, скуренную аккурат до фильтра. Чтобы поставить очку в разговоре и сделать это демонстративно, Тельман затушил окурок о стенку дома, выпустив его из руки, и отрезал:              — Свободен.              «Почему я так взъелся на Майкла, черт возьми? Он не мой парень! — А хотелось бы, — назойливый голосочек совести противно вставил свои непрошенные пять копеек. –Он ничего не сделал, они просто поговорили… — Ты просто ревнивая сука, Пит Тельман. Он не принадлежит тебе и никогда не будет, потому что ты жалкий и отвратительный, никому не нужны такие, как ты! — завел старую шарманку уже другой голос. — Мерзкий, ничтожный…»       — Прости, Пит, я не думал, что тебя это как-то зацепит… Я… Она спрашивала о тебе, я не мог не… — Майкл осекся и замолчал, зато голос внутри рыжего сам завершил фразу за парня напротив. «Не мог не побеседовать с милой девушкой о том, какой ты жалкий. И вообще, этот гнусный прием — соврать, якобы ты кому-то интересен, ты знаешь, он не работает. Да, мы обсуждали тебя и смеялись над тобой!» — Тельман закрыл лицо руками и окончательно разрыдался, перестав сдерживать всхлипы. Он уткнулся головой в колени, руками зарылся в волосы, сильно сжав пряди в кулаки. Он так ненавидел себя в тот момент! Как он может сомневаться в Майкле?              Майкл, недолго думая, снова сгреб парня в объятия. Когда он понял, что Пит не сопротивляется и не собирается вмазать ему, то начал шептать:       — Пит, пожалуйста, прости меня, я действительно виноват. Я знал о твоих проблемах, помнил наш уговор, но все равно оставил тебя одного. В произошедшем виноват только я, слышишь? Ты так меня напугал, милый, в твоей панической атаке виноват только я, — говорил он это все, поглаживая голову, плечи, спину, стараясь захватить как можно большую площадь прикосновения. В определенный момент монолога Пит резко оторвал заплаканное лицо от колен, едва не стукнув Майкла по подбородку, широко распахнутыми глазами уставился на Майкла и через несколько мгновений едва слышно произнес:       — Давай уйдем отсюда, пожалуйста…       — Хорошо. Как скажешь, конечно!       Майкл обернулся к своему пальто, но, передумав, поднялся сам и помог подняться Тельману, невзначай оставляя его холодные ладони в своих.       — Где твоя куртка?       — Не знаю, скорее всего в кресле осталась.       — Подожди здесь, я быстро вернусь, — эта фраза была встречена острым саркастичным взглядом, в котором сквозила обида и боль, — правда. На этот раз обещаю, — холодные ладони выскользнули из его рук, а сам парень направился в дом, не забыв надеть на себя пальто.       Пит слегка наклонился, чтобы осмотреть себя. Он обнаружил на своих джинсах прилипшие травинки, на коленях — огромные влажные круги от слез. Пальцы рук были синими, особенно ногти. По телу пробежала дрожь. Рыжий провел рукой по волосам и убедился, что те тоже выглядят ужасно. Была предпринята попытка исправить положение, но насколько удачной она оказалась, судить не Тельману.       Вскоре вернулся Майкл, придерживая скособоченное пальто, в руке у него была куртка Тельмана. Взглянув на парня, что только что пришел, Пит остался безучастным. У него просто не было сил. Прямой сейчас он хотел просто лечь. Но каким бы это желание не было большим, он знал, что не уснет, а уж тем более в одиночестве и темноте его может поджидать вторая часть представления с панической атакой. Поэтому идти сейчас домой вопреки всему было не лучшим вариантом.       — У тебя определенно проблемы с этой вещью, — попытался отвлечь Майкл Пита, указав кивков на куртку. Ответом была тень слабой улыбки. Натягивая куртку и борясь с головной болью, до ушей Тельмана донеслось робкое предложение:       — Пойдем на кладбище?       Рыжий медленно перевел взгляд на стоящего рядом парня, удивленно открывая глаза шире.       — На кладбище? Но… К черту, пойдем, — сказал Тельман и неуверенно пошел на все еще подрагивавших ногах.       Парни начали обходить дом по лужайке. Людей тут было больше, чем казалось. Вдоль дома и живой изгороди стояли парочки. После умозаключения о том, что их окружают только конформистские влюбленные придурки, Пит почувствовал еще большее отвращение. Хотя, звуки очередной перепалки груды сала по имени Эрик Картман и еврея («Черт, как там его… Брофловски, кажется?») немного убедили рыжего гота в том, что не все так. Голоса уже орущих друг на друга парней вносили ясность в эту неприятную гущу отвратной атмосферы пьяных людей. Тельман едва видно ухмыльнулся.       Парни вышли за калитку и направились вниз по улице. Когда Тельман надел куртку, оказалось, что на улице не так уж и холодно. Благо, было сухо, под ногами не хлюпала отвратительная каша из грязи, опавших листьев, приправленная только выпавшим снегом. Все обошлось только листьями, подгоняемыми ветром.       По пути им встречались наряженные дети в сопровождении их родителей, что сопровождали своих выродков от дома к дому, чтобы те наконец наполнили свои корзинки-тыквы. Кажется, все они выглядели счастливо. У Пита шевельнулось сомнение, что на кладбище может быть занято — все-таки хэллоуинская ночь на дворе, но потом он вспомнил, что готы — это они и только они могли занять кладбище, а остальная часть их компании вряд ли сегодня покидала комнату Генриетты, чтобы лишний раз не лицезреть, как конформисты празднуют то, что по сути не нуждается во внимании.       Пройдя мимо церкви, Тельман слегка замедлил шаг. Церковь, что бы кто не говорил, была красивая: высокое стройное светлое здание, фиолетовый витраж играл редкими огоньками, доносившимися откуда-то издалека, здание источало атмосферу доверительности и спокойствия. В какой-то момент Питу даже захотелось зайти внутрь, хотя он всячески презирал католичество как веру, считая ее абсурдной и нелогичной, предпочитая вообще не интересоваться этой темой. Хотя, признаться честно, он прочитал библию, но лишь затем, чтобы отвечать таким выродкам-конформистам как его родители и их знакомые. О, в этой книжонке было столько логических дырищ! Однажды он обязательно утрет кому-нибудь нос.       Калитка тихо скрипнула. Майкл переступил границу кладбища и остановился в ожидании Пита, пока тот рассматривал здание, водя пальцем по побеленной стене. Он не стал отвлекать парня — просто молча ждал, по-прежнему поддерживая свое пальто с одной стороны.       Наконец Пит догнал Майкла, оторвавшись от церкви и разорвав свой круг мыслей с нею связанный.       — Есть пожелания, куда конкретно пойдем? — поинтересовался брюнет. Тельман даже сейчас, стоя в темноте и подняв взгляд на парня, увидел, как крестик в чужом ухе печально блеснул. Его охватило беспочвенное чувство сожаления. Но ответом было лишь короткое:       — Нет, нет.       Недолго подумав, Майкл предложил:       — Давай тогда туда в угол, где мы сидели в сентябре. На валунах.       — Бля, мне бы хотелось сохранить свои почки в добром здравии. Пойдем лучше туда, где статуя крылатая, — съязвил рыжий, однако свою идею предложил.       Кудрявый кивком показал согласие и двинулся вглубь, беря левее. Они оба знали это кладбище как никто другой, поэтому тут Пит вряд ли смог заплутать. Ему не нужно было строго следовать за кудрявым, но он хотел этого, поэтому шел по пятам.       Очень скоро они пришли. Это было единственная часть кладбища, где росли деревья. У Пита это место ассоциировалось с что-то забывшим в таком печальном месте садом, но, по сути, так и было — их окружали яблоневые деревья, сейчас полностью голые, кривые, с витиеватыми ветвями и редкими засохшими яблоками, что мертвым грузом повисли на сучках. В центре маленькой поляны находилась статуя девушки. У нее были длинные вьющиеся волосы, которые струились из-под непонятного балдахина, в который была одета фигура. Ткань, которая служила ей одеждой и покрывавшая макушку статуи, казалось, держалась на странном обруче, обвившем голову девы. Руки были сложены в молитвенном жесте, рукава красивыми складками расположились в изгибах локтей, оголяя изящные руки, на лице была изображена величайшая скорбь, в глазах, казалось, застыли слезы. Дополняла этот образ пара крыльев, сложенная у этой нимфы за плечами. Статуя была отнюдь не новая, по корпусу пошли трещины, из которых выглядывала робкая зелень, в некоторых местах виднелись следы от затушенных окурков, одно из крыльев начал обвивать плющ, кое-где от постамента откололись куски материала. Питу она нравилась, вызывала слишком странные эмоции. Непонятно, что вообще здесь забыла это красота, будь воля Тельмана, он бы просто забрал ее сюда. Но воровать с могил было некрасиво, хоть они и не были уверены, захоронен ли на этом месте хоть кто-то.       Майкл сел у изножья статуи, приглашая Пита сесть рядом. Тельман опустился на землю, но на приличном расстоянии. Несмотря на то, что ему хотелось сеть ближе. «Перехочешь» — мысленно шикнул на себя Тельман.       Они молчали. Просто сидели и молча смотрели в небо, которое оказалось, специально по повелению каких-то высших сил предоставило им редкие облака и неяркую луну, теперь освещавшую Саус парк.       Молчание не было некомфортным. Каждый думал о своем, Пит мог поклясться, что старался не думать о сидящем рядом кудрявом парне, но так или иначе, все мысли возвращались к нему. Возможно, Пит как-то не так посмотрел на Майкла, но то повернулся и одарил Тельмана долгим взглядом, а потом достал откуда-то полную бутылку вина.       — Как? — задохнувшись, спросил рыжий. — Зачем?       — Хочу приятно провести вечер в приятной компании, — печально улыбнулся Майкл.              Раздался звук, с которым винная пробка покидает свое место.       — Майкл, ты реально алкаш, — хмыкнул с улыбкой Пит, подсаживаясь ближе и принимая протянутую бутылку, от которой только что добрый глоток отпил сидящий рядом брюнет. Парень поднес горлышко бутылки и слегка намочил губы напитком. Сомнения все еще сквозили в его мыслях. Но какой-то рычажок в его голове был нажат, когда Пит подумал о том, что они сидят здесь вдвоем. Одни. И больше нет никого рядом. Он решил — не важно, что случится, будь что будет! И снова алкоголь опалил жаром его внутренности. Под взглядом Майкла это казалось не особо важным, но в то же время занимало первое место в его жизни. Все, что касалось Майкла, было важным.       Они сидели так, опершись спинами на постамент, передавая бутылку из рук в руки. Уже скоро голова снова стала тяжелой. Так вышло, что Тельман сидел, положив голову на плечо сидящего рядом брюнета.       Тельман понял, что ему снова хочется курить. Вскользь парень заметил, что у него осталась одна сигарета. Зажигалка выпала, непонятно, где и когда. Майкл прикурил свою сигарету и спрятал зажигалку назад во внутренний карман.       — Ношу сигареты у сердца, как самое главное, — всегда с ухмылкой отмечал Майкл.              — Майкл, не мог бы ты… — тихим голосом начал Пит, зажимая сигарету губами, тогда как Майкл наклонился к нему, аккуратно, одной рукой сжав его щеки, повернул к себе и соприкоснулся кончиком своей сигареты к чужой, передавая маленький огонек.       Пит забыл, как дышать. Ему не нравилось, что за последние пару часов воздух так бесцеремонно и грубо покидал его легкие, но ему очень нравилось все остальное: эти сантиметры, едва отделяющие их друг от друга, эти ресницы, из-под которых на него смотрит пара темных, почти черных глаз, едва подернутая дымкой опьянения. Дыхание Майкла щекотало подбородок рыжего. Наконец сигарета второго переняла огонек, и, вторив первой, той, что зажгли раньше, начала тихонько светиться. И пусть сигарета была прикурена, никто не спешил двигаться. Пит все так же смотрел в глаза человека напротив, державшего сигарету в своей красивой руке с прекрасными пальцами. В голове было пусто — он просто смотрел. Он любовался.       — Ты красивый, — едва различимое сорвалось с губ Тельмана.       Тишина.       — Я хотел сказать то же самое о тебе, — прошептал Майкл в ответ. Однако, затянувшись, он отвел взгляд и вновь начал смотреть перед собой, выпуская облачко пара. Пит едва заметным движением облизал пересохшие губы, а потом снова прилег на плечо Майкла.       Тишина. Пит крутил в голове свою фразу и пришел к выводу, что она была лишней. «Тебе стоит научиться молчать» — упрекнул себя мысленно Тельман. Однако при ответном комплименте сердце предательски трепыхнулось. Рыжий сам не заметил, как с его губ слетел дурацкий вопрос:       — Что ты имел ввиду, когда сказал, что проведешь вечер приятно и в приятной компании?       Майкл, подносивший вино ко рту, замер. Скованно улыбнувшись, он тихо ответил, опустив бутылку:       — Мы с тобой… Здесь так спокойно и безлюдно, — голос Майкл слегка дрогнул при смене темы. — Ты же знаешь, что мне приятно общаться с тобой. У нас есть много общих тем, мы не радикальны в отношении конформизма — для нас обсуждение конформистских тем это не табу. Я могу выразить свою позицию по любому вопросу, ты выслушаешь, поделишься своими мыслями, указав на различия наших мнений, подкрепишь все словами фактами или логичными доводами. Конструктивный диалог меня прельщает, — Пит медленно поднялся с чужого плеча и перевел взгляд на Майкла, пока тот говорил, бегая взглядом по окружавшим его предметам. — А что я могу получить от диалога с Генриеттой или, тем более, с Ферклом? Трату времени и разочарование в их слепой вере в нонконформизм.       — Майкл, скажи мне честно, — словами Пит привлек взгляд брюнета к себе, — ты точно не копался в моих мыслях? Ты так точно выразил мои эмоции, что я действительно начинаю бояться за сохранность своих тайн.       Майкл рассмеялся. Впервые за все время, что Тельман знал этого парня, кудрявый смеялся. Искренне, со складочками в уголках глаз, легкостью и добротой в голосе. Питу показалось, что среди ночи вдруг выглянуло солнце и окатило его жаром. Это было прекраснее, чем все его улыбки до этого. Это было лучше, чем все вместе взятое в этом гнилом мире лживых улыбок и фальшивых обещаний. Пит не мог отвести взгляд, мысленно ловил, впитывал, внимал каждую частичку его смеха. Он согласен был спиться, обменяв свою жизнь на смех кудрявого брюнета, потому что тот, кажется, смеялся только будучи навеселе.       Возможно, Пит выглядел как-то оскорбленно или печально, потому что Майкл перестал смеяться. На его губах по-прежнему оставалась тень улыбки, когда он, затянувшись, снова глянул на Тельмана. Пит про себя отметил, что сам он был похож на собачку, что смотрит на своего хозяина.       За все это время Пит почти не притронулся к сигарете, хотя та тлела между его пальцами. Майкл, быстро докурив свою, потянулся к той, что без дела находилась в чужой руке. Осторожно, едва касаясь пальцами, брюнет дотронулся до бледного запястья и начал подниматься вверх к ладони. У рыжего по всему телу прошлась теплая волна мурашек, он снова быстрым движением облизнул губы, не отрывая взгляда от ладони. Кисть Майкла, добравшись до ладони, не остановилась, а пошла дальше, продвигая свои пальцы между чужими. Двигаясь медленно и осторожно, Майкл сплел их пальцы замком, сосредоточившись на своих движениях. Мгновением позже, сигарета оказалась во рту кудрявого. Они так и сидели, держась за руки. Сердце Пита трепетало от нежных прикосновений этого человека, который так давно был в списке того, чего рыжий парень хотел больше всего на свете во всех смыслах. Руки, казалось, дрожали, а если бы они стояли на ногах, то колени непременно бы подкосились. Тельман покусал губы и приказал себе не поднимать взгляд, что давалось ему тяжкими усилиями. Он чувствовал, что Майкл выжидающе смотрит на него. Наконец, подняв взгляд, он посмотрел в темные глаза напротив, ощущая, как густой румянец расползается по его щекам. Чтобы прервать это молчание, которое стало невыносимым, Пит спросил неожиданно хриплым голосом:       — Хэй, ты забрал мою сигарету. Не мог бы ты вернуть?       В ответ на просьбу вернуть сигарету, Майкл поднес сигарету к своим губам и затянулся, демонстрируя непокорность. На лице Пита отобразилось удивление, в глазах мелькнула тень угрозы, все это было смешано с чем-то вроде разочарования и обиды. Пит потянулся к своей сигарете, но Майкл отвел руку назад, вынуждая рыжего парня тянуться дальше, чтобы достать вещь. Когда рука рыжего была достаточно близка в цели, Майкл вложил между пальцев сигарету, а свободной рукой метнулся к лицу, которое оказалось в непосредственной близости. От количества прикосновений Пита начало слегка замыкать. Кудрявый снова повторил движение — разместил руку у подбородка так, чтобы тот был в ложбинке между большим и указательным пальцами, придержав чужую голову.       Пит замер. Его глаза распахнулись, он не решался моргать. Он был пьян, а если это наваждение? Он не хотел, чтобы это прекращалось. Не важно, что будет дальше — он просто замер.       Майкл, не касаясь губами с сидящим напротив, выпустил тонкую струйку табачного дыма, близко наклонившись. Тельман, ожидавший явно чего-то другого, поздно спохватился, но все же приоткрыл губы, ловя дым, побывавший в чужих легких. Еще никогда мысль о том, что они дышат одним воздухом, не была так буквальна и не будоражила сознание Пита.       Выдохнув все, Майкл отстранился, переводя взгляд назад на парня. Выдохнув последний дым, Тельман нетерпеливо затянулся поглубже и недвусмысленно потянулся к кудрявому.        Он хотел продолжения. Пускай они пьяные, но Пит будет помнить, каким трепетом отзывалось его тело, когда кудрявый парень наконец коснулся его руки. Он будет хранить воспоминания о том, как он невзначай коснется чужих губ, которые всегда были так далеко, но внезапно стали совсем рядом.              Они повторили действие, но на этот раз выдыхал дым Пит, а Майкл так любезно наклонился, чтобы упустить как можно меньше белых завитков. Они повторяли это еще несколько раз, до тех пор, пока сигарета не оказалась выкурена до самого фильтра. Они менялись, поочередно отдавая друг другу сигарету, позволяя вести в этой своеобразной игре, особенном ритуале. Чем больше раз они передавали друг другу уже практически окурок, тем меньше сомнений и страха оставалось в сердце рыжего парня. Да и какие страхи могут быть у того, кого держит за руку такой человек как Майкл?              Бычок был выброшен в темноту. Они по-прежнему сидели и смотрели друг на друга, сжимая руку сидящего напротив.              Пит неспеша опустил взгляд на чужие губы, на миг непроизвольно прикусив свою нижнюю. В голове пронеслась тень сомнения, что он неверно истолковал намеки Майкла, были ли это вообще намеки или просто провокация. Но тогда во имя чего она была? Пит отбросил все мысли. Сейчас они ему были не нужны.              Медленно наклоняясь вперед, к Майклу, он не отводил взгляд от его губ. Они приближались, неотвратимо, но так медленно, что было невыносимо смотреть. И Пит закрыл глаза. Если Майкл оттолкнет его, то он хотя бы не увидит разочарования или отвращения на его лице. Он вообще ничего не увидит.              Прикосновение. Теплых, влажных губ коснулись слегка шершавые искусанные губы Пита. Рыжий аккуратно обхватил нижнюю губу, затем верхнюю, слегка мазнув языком при переходе. Губы напротив отозвались похожими движениями. Затем Пит почувствовал, как свободная рука кудрявого брюнета скользнула по его шее ледяными пальцами, вырывая из него томный вздох, заставляя податься вперед. Рука, поднявшись по шее сбоку, вызвала волны мурашек, от которых дышалось тяжело и бросало в дрожь. Пальцы зарылись в волосы, пропуская ухо между указательным и средним пальцем, перестали двигаться дальше. Они лишь нежно ласкали ушную раковину, которая волшебным образом реагировала на прикосновения, вызывая трепет.              Пит не заметил, как поцелуй сам собой стал глубже. Чужой язык ощущался невероятно. Он терся, вился, скользил вокруг его собственного, вызывая ощущение легкой эйфории.              Стало неудобно держать Майкла за руку, поэтому Пит нежно разорвал этот контакт и скользнул ей вверх по чужому телу, останавливаясь на шее, слегка запуская пальцы под воротник рубашки. Он услышал сдерживаемый тяжелый вздох, он ощутил его дрожь своими пальцами. Рука Майкла, что до этого была возле уха рыжего, теперь переместилась на затылок, прижимая еще ближе к телу, не оставляя возможности выпутаться, не оставляя дороги назад. Вторая рука Майкла опустилась ему на талию, все так же прижимая ближе. И тогда Пит сделал то, чего он не ожидал от себя: разорвав на миг поцелуй, он спешно перекинул ногу через чужие бедра и, сев максимально близко к телу брюнета, обвил его шею руками. Майклу, кажется, это понравилось, потому что в ответ раздалось удивленно-удобрительное «м-м», приправленное похабной интонацией.              Поцелуй стал диким. Скованность исчезла, осталось желание, появилась страсть, укусы чужих губ, ногти, впивающиеся в плечи и спину, и руки, сжимающие волосы, не слишком грубо, но определенно горячо. В один из таких моментов, когда рука Пита снова оказалась в чужих кудрях, он вдруг разорвал поцелуй и прошептал в губы, дразня и задыхаясь в попытках восстановить дыхание:              — Майкл, можно?              — Я не знаю, что ты хочешь, но просто сделай это, — выпалил прерывающимся шепотом Майкл, не открывая глаз и облизывая свои сухие губы.              Пит зарылся глубже в черные кудри и, сжав их чуть сильнее, чем хотел, оттянул вниз. Майкл удивленно охнул, но протеста не последовало. Тогда Пит размашисто прошелся языком по чужой шее, сильно вжимая его в чужое тело, изредка осторожно прикусывая. Майкл издал такой глубокий гортанный стон, что Пит оторвался от его шеи и уставился на него широко распахнутыми глазами, не в силах поверить, что Майкл способен на такие звуки. Сам Майкл, похоже, тоже не ожидал от себя такого и сидел, стыдливо прикрыв рот ладонью. Тельман решил пойти в наступление:              — Воу, не знал, что ты так можешь, — заискивающе сказал Пит, ухмыляясь и томно смотря на парня, лицо которого покрывал густой румянец. — Покажешь, что ты еще умеешь, — прошептал он прям на ухо, вновь прижавшись максимально близко и двинув бедрами, внимательно изучая реакцию брюнета.              Тот шумно выдохнул сквозь сжатые губы, слегка сведя глаза к переносице.       — Я никогда больше не буду пить с тобой, Пит Тельман.       — Почему же? — оторвавшись от чужой шеи, спросил он.       — С тобой невозможно держать себя в руках.       Пит удивленно хмыкнул и ответил:       — Я надеюсь услышать эту историю от трезвого Майкла, — он перевел взгляд на чужую шеи и добавил, — и не получить от тебя пиздюлей, когда ты посмотришь на себя в зеркало.       — Я сейчас меньше всего думаю о том, что мне делать с тем, что ты натворил. У меня нет водолазок или чего-нибудь с горлом, ты знаешь, как я не люблю вещи, которые касаются горла.       — Зато я знаю, что ты любишь, — парировал Пит, оставляя невесомые поцелуи на чувствительной шее.       Губы Майкла растянулись в улыбке, и он снова поцеловал Пита.       Они сидели так еще некоторое время, улыбаясь друг другу и даря нежные поцелуи. Крылья девы укрывали их своей тенью, ограждая от внешнего мира, создавая им свой собственный.       В один момент ладони Пита легли на щеки Майкла. Рыжий долго смотрел на парня напротив, потом, наконец решившись, произнес то, о чем давно мечтал:       — Я люблю тебя.       Он услышал, как его голос дрогнул.       — Я надеюсь услышать это от трезвого Пита, — улыбнулся Майкл, целуя Пита в щеку. Затем он наклонился к рыжему и шепнул тихое:       — Я тебя тоже.