Предотвратить

      Драко оглядел зал. Темно, влажно, где-то у стены стучали капли о каменный пол. Поттер, завернутый в мантию-невидимку, стоял рядом все еще немного подрагивая. Драко бы хотел ему сказать, что все будет хорошо, успокоить, но сам едва сдерживал тремор рук.       Сейчас, пожалуй, впервые за долгое время он сожалел о том, что не взял у Олливандера свою палочку — казалось, что ее мягкое податливое тепло было тем не многим, что могло собрать его мозги в кучу.       Становилось холоднее.       — Кто мог такое сделать? — тихо спросил Поттер.       Малфой вздохнул. Он не хотел говорить. Не сейчас. Казалось, что чем больше он говорит, чем больше произносит слов, тем меньше его понимают все окружающие, а он сам — лишь глубже и глубже ныряет в океан лжи.       И он не был уверен, что произойдет, когда он достигнет дна.       — Тот, кому это было нужно, — ответил он. — Если человеку что-то нужно, он это сделает. Плохое или хорошее — он не будет валить вину на обстоятельства или другую сторону Луны. Нет. Если действительно нужно, человек способен на все, потому что когда человеком движет дикое желание, он не видет никаких границ.       — Это ужасно.       Драко лишь пожал плечами. Говорить о произошедшем все еще не хотелось, но и забыть, как страшный сон, было невозможно.       — Как ты? — спросил он Гарри.       — Устал, — коротко ответил он, и дальше они шли молча, пока мальчик не стянул с себя мантию, комкая ее и запихивая в карман школьной. Потом, словно они не молчали долгие минуты, он заговорил снова. — Да, я очень устал. Думал, что надо просто выспаться, но это... Это, кажется, больше, чем усталость.       Малфой едва не поперхнулся на вздохе, но постарался держать себя в руках. Он помнил, что у Поттера всегда были жуткие кошмары — да вся школа была в курсе — но не знал, когда они начали посещать мальчишку. Быть может, эти жуткие сны-видения мучили его с рождения.       — Что тебе снится? — осторожно спросил он.       Гарри немного странно на него глянул — Драко был готов поклясться, что Поттер на него иначе не смотрел.       — Это снова твои странные вуду-предсказания? С бубном?       — Почему ты так думаешь?       — Почему ты отвечаешь вопросом на вопрос?       Драко пожал плечами.       — Ты первый начал. Итак?       — Ничего, — буркнул мальчик. Затем он остановился, когда они оказались на развилке. — Всякий... бред. Какие-то лабиринты, собаки, темные комнаты и лестницы. Много лестниц. Почти как в Хогвартсе, только неподвижные. Куда дальше?       Драко оглянулся тоже. Вперед вел коридор, по которому они должны были выйти обратно в коридоры школы, но резко вправо уводила крутая лестница вверх. Ступеньки были высокими, почти по колено. Драко направил на подъем палочку, но ничего кроме нового поворота не увидел.       — Думаешь, стоит проверить? — спросил он у Поттера.       — Не думаю, что мы увидим что-нибудь хуже, чем... Ты понял.       Драко посмотрел на часы — без пяти два. Уже понедельник. Отъезд поезда назначен на одиннадцать, но лучше им обоим вернуться в свои спальни до рассвета. И того — четыре часа максимум.       — Мы должны все рассказать, — сказал Поттер, прерывая его мысли. — Так будет правильнее. Профессор же... Его тело не может просто остаться там.       — Я расскажу Снейпу.       — Почему не директору? — удивился мальчик.       Драко не ответил, хотя ответ был до боли прост. Почему не ей? Потому что эта женщина пугала его. Не тем первобытным ужасом, когда отключается мозг, и разум вопит лишь об одном — бежатьбежатьбежать! Нет рядом с ней не хотелось сжаться в клубок, забиться в угол и непрестанно молить о пощаде. В конце концов, Драко знал только одно существо, рядом с кем просыпались подобные инстинкты. И это точно была не госпожа директор.       — Хотя бы потому, что я не хочу вновь ее видеть, — ответил он Поттеру. Тот понимающе хмыкнул.       Через час они по узкой и скользкой от влаги винтовой лестнице долго поднимаются. Драко думает, что они проходят несколько этажей, когда ноги начинают протестующе замедляться. Он хочет крикнуть Поттера, попросить жалкую минутку на передых, но мальчишка, будто не чувствуя усталости вовсе, с упорством взбешенной хвостороги прет наверх.       Еще через час чувствуется, что воздух становится сухим и чуть теплеет. Они действительно выходят недалеко от Зала трофеев, выбивая — даже не магией, по-магловски, ногой — хлипкую деревянную фанерку-заслонку прохода и выныривая из-под гобелена с вышитыми лугами. Налево — башня Когтеврана, направо — коридор к движущимся лестницам.       Драко прислушивается, но вокруг лишь тишина, и только тяжелое, загнанное дыхание Поттера рядом. Бежал, как ломовая лошадь, а сейчас едва может отдышаться.       Он с наслаждениям наконец-то стягивает с себя грязную верхнюю мантию, оставаясь лишь в пропитанной потом рубашке. Растягивает галстук. Хотелось избавиться от всей и так напрочь испорченной одежды. Малфой дергает Поттера за рукав, и, добившись внимания, прикладывает палец к губам, прося не шуметь. Пусть часы и показывали еще даже не предрассветное время, кто этих когтевранцев поймет, когда они просыпаются. От греха подальше, стоило вести себя тише, пока они не покинут территории жилых помещений.       Он ведет Поттера вниз по живым лестницам, оттуда — к подземельям, и на самой границе территорий Салазара сворачивает в коридор с неиспользуемыми комнатами. Они с Блейзом нашли это место на третьем курсе — не далеко от гостинной, скрытый и совершенно нелюдимый коридорчик, но если пройти чуть дальше, то в одной из классных комнат, среди ошметков старой мебели и прочего мусора, можно найти несколько пусть старых, но довольно удобных кресел. Им всегда нужно было место, чтобы обсудить дела насущные — не в гостиной, где они мигом собирали аудиторию, и ни в комнате, где ошивался придурок Нотт со своей шайкой идиотов. Драко, пожалуй, даже скучал по тем спокойным временам, когда все, что его интересовало, это козни гриффиндорцам и рычаги управления слизеринцами.       Чуть позже, четвертый и начало пятого курса, Драко знал, что Блейз частенько водил сюда девчонок, и когда он начал находить то оставленную расческу, то резинку для волос или чужие пергаменты, он понимал, что их холостяцкое логово злодеев, как ему тогда было приятно думать, потому что даже вездесущая Пэнс не знала об этом месте, постепенно стало притоном насыщенной личной жизни Забини.       Но вот сейчас Драко вел туда Поттера. И ему было приятнее думать, что теперь это их злодейское логово, а не... а не то, что он уподобился Блейзу и теперь тоже водит туда своих пассий. Он чувствует, как от этих мыслей по щекам бежит румянец и чуть мотает головой, пытаясь избавиться от этих мыслей. В конце концов, Забини в этом времени не известно об этой комнате, а значит, и осудить его некому.       — Входи, — чуть охрипшим после долгого молчания голоса пробормотал Драко, придерживая дверь.       В комнате все еще было пыльно и немного душно. Драко тут особо не обустраивался. Немного разгреб проход и очистил пару несчастных кресел как мог. Окон тут не было, часов тоже. На боковой стене висела доска для лекционных записей, а все пространство до нее на полу было завалено обломками, тряпками и всяким хламом, начиная он неработающих настольных ламп, заканчивая горшками с землей. Такими были все комнаты в Хогвартсе, и Драко не думал, что что-нибудь с этим возможно было сделать. Он был во многих местах, городах и странах и с полной уверенностью мог сказать, что нигде не было таких удивительно печальных, но вместе с тем грандиозных кладбищ памяти, как в Хогвартсе.       Поттер неловко потоптался на входе и по проторенной дорожке между горами хлама прошел к креслам. Рядом с ними, где по обыкновению положено стоять чайному столику, стояла железная невысокая бочка. Драко швырнул туда свою мантию. Затем подумал и отправил галстук следом.       — Снимай мантию и... — сказал он Потетру, оглядел все еще озябшего мальчика и продолжил: — и штаны тоже. Не думаю, что даже эльфам под силу вычистить всю эту грязь. Так что просто сожжем все грязное.       Поттер не стал спорить. Он стащил с плеч мантию, аккуратно сложил ее и бросил в бочку. Затем так же медленно снял кроссовки, носки и штаны. Драко старался не смотреть на его ноги, но не заметить тощие лодыжки и такие же тощие икры было не возможно. Мальчишка что, совсем ничего не ел все одиннадцать лет?       — Ты пялишься, — холодно одернул он Драко.       — Ты слишком тощий.       Гарри недовольно посмотрел в ответ и укутался в тонкое серое одеяло, что ждало его на спинке кресла. Вряд ли оно поможет согреться, но, по крайней мере, так он чувствовал себя защищеннее.       — Ну так не смотри, если не нравится.       — С чего ты взял, что мне не...       ... не нравится.       О, Мерлин Великий, он что, в серьез только это не ляпнул?! Уже привычный румянец вмиг побежал по щекам, и Драко торопливо исправился:       — ...что мне не все равно. — Поттер, казалось, не придал ни малейшего внимания его словам, и даже не взглянул в ответ. — Советую обувь тоже сжечь. И не только потому, что она грязная.       Драко выразительно глянул на просящие каши, криво заклеенные и темные от влаги кроссовки, в которых были запиханы точно такие же мокрые черные носки. Стоило избавиться от этого ужаса хотя бы ради уважения к собственным глазам, которые видели это. Ему даже было противно к ним прикоснуться.       — Другой у меня нет, — тихо ответил Поттер.       На этом их разговор был окончен. Драко, методично затолкал всю свою напрочь испорченную не только грязью но и всем произошедшим одежду в бочку и палочкой бросил туда несколько искр. Огонь вспыхнул как-то неохотно, и таким же будто бы ленивым было тепло от него.       Поттер плотнее укутывается в плед. Ему холодно и страшно. Он голоден — хотя голод не то, с чем он не был знаком.       Все его представление о магическом мире вмиг обернулось на сто восемьдесят градусов: тут больше не было тихих и безопасных стен замка — теперь это были стены, полные опасностей и ловушек, стены, в которых происходили убийства, и это было намного страшнее, чем по телевизору. Больше не было ощущения безопасности и покоя — теперь он знал, что где-то рядом ходит убийца.       А еще больше не было тихой и немного непонятной дружбы с Драко Малфоем, больше не было мальчика-ровесника с тяжелым взглядом — на его место пришел взрослый человек, будто бы заключенный в детское тело, человек, который не боялся смерти, который не видел ничего нового и необычного в истерзанном чудовищем теле.       Гарри постарался незаметно оглядеть его. Все те же светлые растрепанные волосы, внимательный взгляд, словно ожидающий подвоха от каждой минуты, и голые, поджатые под себя ноги — Драко тоже снял штаны. Отблески огня играли в причудливую игру теней на его лице, отчего оно казалось сморщенным и страшным, как у старухи. Этот Драко Малфой... каким же странным он был. И как же сильно, будто разнополюсный магнитик, Гарри к нему тянуло.       Внезапно в голове пронеслась мысль:       «Я больше не хочу, чтобы он видел меня таким слабым. Нет, если я смогу что-то сделать, если я смогу быть таким же... если он перестанет скрывать от меня».       — Драко, — смело позвал он, стягивая очки. Драко обернулся. Без очков лицо Поттера имело странное, беззащитное выражение, и хотя голос его был спокоен, глубоко внутри поднималась волна беспокойства. — Так, почему ты хочешь все рассказать Снейпу, а не директору?       Драко задумался. Что же он должен был ответить? Что директор ведет слишком темную игру и доверять ей — это последнее, что им обоим следовало делать. А может, что именно таков был Слизерин и все его студенты — скрытные, внешне спокойные даже если внутри царствовала буря, и всегда — всегда — доверяющие только своим.       «Что если сказать ему правду? — вдруг подумал Драко. — Сказать Поттеру, что я совсем не собираюсь кому бы то ни было говорить о том, что мы что-то видели или вообще были в подземельях?»       Нет, этого делать не стоило. Драко знал, что смысла во лжи нет, но был слишком потрясен произошедшим, чтобы противоречить собственной установке молчать обо всем. Он не смог придумать подходящего ответа. Все это очень походило на то, что он окопался на крайней, дальше отступать некуда, позиции в схватке с безумием реальности.       Драко приложил ладонь к своему лбу:       — Я думаю, у меня жар, — сказал он, игнорируя вопрос Поттера. — Идем, я проведу тебя до Гриффиндора.       Поттер засунул босые ноги в кроссовки и поднялся. Не говоря ни слова, он подошел ближе и остановился прямо у кресла Драко. Огонь в металлической уже бочке потухал, и комната снова погружалась во тьму.       — Почему ты не хочешь мне говорить? Директор, Снейп, ты — что происходит? Откуда столько тайн?       — Не будь дураком, — ответил Драко, заваливаясь на кресло. — Нас троих не связывает ничего, кроме Хогвартса. Я болен, и сейчас не буду обсуждать с тобой все эти безумные вещи.       Поттер кивнул:       — Хорошо. Тогда возвращайся в свою гостинную, а я вернусь в свою. — Испытывая злость за молчание и явную ложь о болезни, Гарри раздраженно накинул на себя мантию-невидимку. — Разберись с тем, что ты от меня хочешь. Поговорим после каникул. Я ухожу.       Дверь, скрипнув, хлопнула. Драко поморщился. Какое-то время он долго и пристально смотрел на крутящиеся в воздухе потоки дыма от потухшего огня.       — Ты не уйдешь, — сказал он в пустоту комнаты и взмахом палочки очистил бочку от пепла.

***

      Его глупая ложь о болезни в итоге оказалась не такой уж и ложью. Все недолгие часы сна Драко крутился с одного бока на другой, и в какой-то момент на соседней кровати Блейз накинул полог тишины. Ему снилось что-то бессвязное, полное криков ужаса и счастья одновременно.       Так что когда около девять утра его разбудил Тео, Драко не совсем соображал, что происходит. Он едва добрался до душа, но сил хватило лишь на вялое умывание.       — Что-то ты совсем плох, — равнодушно хмыкнул Блейз, вернувшись с завтрака. От него пахло свежей выпечкой, и у Драко заворчал живот.       — Он прав, — обеспокоенно заглядывая в глаза, подтвердил Тео. — Иди сюда и приляг, я позову декана.       Драко покачал головой:       — Нет, — сказал он одновременно сердитым, беспокойным и глубоко несчастным тоном. — Мне нужно собрать вещи. Отправление в одиннадцать, а значит у меня осталось не так много времени. В любом случае, сегодня я буду дома.       Тео слегка прикоснулся ко лбу Драко. И хотя он был прохладным, он сказал:       — Температура поднялась, Драко. Лучше полежать, если не хочешь идти к декану или Помфри. Я принесу тебе имбирного чая.       — Поднялась? — посмотрел на него Драко взглядом, полным усталости. Блейз подошел ближе и тоже потрогал его лоб. — Правда? — переспросил Драко у него.       — Правда, — сердито сказал Нотт, отталкивая Забини. — Иди и приляг. У тебя жар, и, по всей видимости, очень болит голова.       Это была правда: голова у Драко и впрямь раскалывалась. Рука Тео на его лбу была чуть теплой и очень мягкой, и Драко позволил себе представить, что это ладонь Нарциссы. Ему сложно было поверить в то, что он встретит мать уже сегодня: он не видел ее полгода, а то лицо, что приходило ему во снах только пугало.       Он еще раз недоверчиво окинул взглядом Нотта, подталкивающего его к кровати, а затем Забини, с сомнением выгнувшего бровь, но неперечущего. «Делай как он говорит», — говорил взгляд Блейза.       Драко лег, и вскоре остался в комнате один. Он прикрыл глаза и занялся тем, о чем запрещал себе думать все это время: он снова начал сравнивать. Этот Тео был таким странным: слишком заботливым, не скандальным, не соперничающим с ним ни в чем. Этот Тео пытался быть его другом. А на фоне того, что устраивала Панси, и Блейза, поддерживающего ее, У Теодора Нотта вполне была такая возможность. Он не был навязчивым, ничего не спрашивал и всегда знал, когда лучше промолчать.       Он не спал, просто лежал с закрытыми глазами, чувствуя как гудящий в голове рой пчел успокаивается, и возможно чувствуя, что его расшатанная психика не будет подвергаться прежним нагрузкам. Драко открыл глаза и перекинул ноги через кровать. На каменных стенах, покрытых гобеленами домов, плясами коричневые пятна, и он неотрывно смотрел на них, пока не увидел приближающегося к нему Нотта.       — Я чувствую себя лучше, Тео, — поспешно сказал он, опасаясь, что тому опять взбредет в голову его потрогать. — Но мне правда стоит начать собирать вещи, уже время.       — Я уже собрал их для тебя, — с осторожной улыбкой сказал Тео.       Драко оглянулся. Рядом с сундуком самого Нотта и, видимо, сундуками Крэбба и Гойла, весь день где-то пропадающих, стоял его. Шкаф и тумбочка были пусты. Драко улыбнулся в ответ с выражением вселенской терпимости, заставляя колкие слова остаться внутри. Ему хотелось одновременно поблагодарить Нотта и вместе с тем дать ему пару хороших затрещин, чтобы впредь не смел трогать его вещи — ни того, ни другого, очевидно, делать не стоило.       Он поднялся с кровати, совершенно забыв о том, чтобы раздет до исподнего после ночной вылазки, и вытащил из сундука теплые штаны, какой-то свитер и мантию — они уезжали из школы, и соблюдать форму было без надобности.       На мгновение Драко задумался о том, что было бы не плохо до отъезда повидаться с Поттером. Или по крайней мере глянуть на него одним глазком издалека. В последние несколько недель они общались достаточно часто, не проходило и дня, чтобы один не сказал другом хотя бы и беглого тихого «привет» или «эй, Поттер». И Драко уже начал забывать о том, как в начале года его в прямом смысле слова ломало, если он не видел мальчишку целый день.       «Что же будет на каникулах? — подумал он. — Может, уезжать было не такой уж и хорошей идеей?»       Нотт окликнул его. Драко повязал слизеринский шарф на шею, натянул шапку, бросил короткий взгляд на разворошенную и наверняка еще не успевшую остыть кровать с двумя пуховыми одеялами (второе, видимо, принадлежало Тео), и вышел прочь.       До отправления оставалось полчаса.