Сотри его из memori

Холод могильных плит. Вокруг пустота: снаружи, внутри, везде. Ветер шумит за спиной, шелестя зелеными листьями деревьев, и лишь он нарушает повисшую тишину. Беззвучие давит больно на уши, но уйти отсюда невозможно. Похороны - не самая веселая процессия. Руки дрожат, да и не только они. Все тело, словно в лихорадке, потряхивает. Глаза, скрытые за ладонями, жутко болят. Слез просто не осталось, чтобы плакать, хотя очень хочется. Сил тоже больше нет. Все закончилось: Достоевский и все остальные Небожители мертвы, книга уничтожена, мир спасен. По всем каналам трубят о невиновности Агентства, о настоящих злодеях, новых героях. Даже часть информации о сильнейшей способности в виде рукописи, за которой так все охотились, проникла в общественные массы. Все потихоньку возвращалось на свои места, но...

Какова стоимость победы?

Множество, множество эсперов и не только полегли на том поле. Каждый из немногочисленных выживших потерял кого-нибудь близкого. Главы обеих организаций одаренных Йокогамы, Акико Йосано, брат и сестра Танизаки, Люси Мод Монтгомери, Луиза Олкотт, Кое Озаки, Канджи Мотоджиро, Рюро Хироцу, Акутагава Рюноске... И еще длинный список тех, чей голос больше не услышишь. Ацуши у могилы мафиози. Рядом с ним сидели две девушки: справа - сестра погибшего, Гин, а слева его помощница, Хигучи. Ичеи до сих пор рыдала, хватаясь за повязку на правом глазу, и проклинала весь свет за то, что тот так несправедлив, жесток и вообще пошел бы Бог куда-подальше. Младшая Акутагава же была спокойна. Лишь полные бесконечной печали прекрасные серые глаза, как и у брата, могли показать насколько ей тяжело. Она осторожно положила руку на колено Накаджимы и, когда он все-таки посмотрел на нее, попыталась улыбнуться, но от этой улыбки хотелось лить слезы еще сильнее. Слишком больно видеть, как слабая раненная девушка - маски на ней сегодня не было, а из-под черного платья торчали бинты, что пересекали плечо, переходя на грудь, и левое бедро, с застывшей кровью, которые уже нужно было менять, - пытается поддержать тебя. Но она не знает, она не была в тот момент, когда Рюноске сказал последнее слово, последний раз вздохнул и закрыл глаза. Ей и не нужно было это видеть. И ему бы тоже... Хрупкие плечи лейтенанта Черных Ящериц, а уже через пару дней - капитана, покрылись мурашками от поднявшегося прохладного потока. Парень молча снял с себя черный плащ, еще недавно принадлежавший лежащему здесь под землей, и накинул на спину Гин. На вопросительный взгляд он лишь коротко кивнул, ничего не говоря вслух. Здесь и так достаточно рыданий Хигучи. Через час девушки ушли. Акутагава, взяв уставшую от проклятий и истерик блондинку, оставила Накаджиму наедине со своими мыслями. Слишком много и быстро все произошло. Юноша никогда не думал, что снова будет на похоронах. После смерти директора приюта было тоже тяжело, только... Как-то не так. Пусть он понял, что мужчина, мучавший его все детство, делал это во благо, но годы и годы хранившейся в груди ненависти, как щит, оберегли от потока боли. Ацуши не ненавидел Рюноске. Да, у них были разные мировоззрения. Да, они много раз пытались на полном серьезе убить друг друга, но также нередко спасали, прикрывали спину, брали на себя удары. Тошно... Ветер неприятно заползал под рубашку. На горизонте уже маячил закат. Красные солнечные лучи стелились по земле, заставляя все отбрасывать длинные тени. Тень детектива черной полосой ползла по серому мраморному камню. Терять друга невыносимо. Накаджима по-правде считал Акутагаву своим другом, но... Только ли он друг для него? Наверное, самое лучшее название для них - напарники. Такие, как Чуя и Дазай. Готовые безоговорочно довериться друг другу, понять с полу слова, спасти... А он не смог. - Ацуши-кун. - тихо раздалось сзади. Парень не заметил, как собеседник подошёл, но не смотря на это даже не вздрогнул. Он вообще не среагировал. - Эй, шкет, ты как? Куникида, ныне новый директор Агентства, облокотился здоровой рукой на тонкий ствол молодого клена, - правая была в гипсе примотана к груди - и также устало-печально посмотрел на сидящего перед ним. Йосано убили ещё в первой трети битвы, и поэтому жертв оказалось невыносимо много. Стратегия врага в этом плане понятна - устрани восстановителя и врагов сразу станет меньше. К сожалению, это сработало. Теперь даже выжившие могли остаться инвалидами. Доппо повезло отделаться лишь сломанной конечностью и многочисленными мелкими ранами, не угрожающими жизни, а Ацуши остался жив за счёт внутренней звериной регенерации и... Акутагавы Рюноске. - Мне нужна будет твоя помощь в восстановлении района и отчетах. Сегодня я справлюсь, а завтра сможешь подойти? - Угу. - коротко отвечает тот. - А еще... Ну... Я по пути встретил сестру Акутагавы. Она попросила меня передать тебе это. Накаджима медленно встает. Он делает несколько неуверенных шагов к коллеге, держащему в руках небольшой белый конвертик, и чуть не падает - ноги затекли. А у кого бы они были в порядке, если сидеть в одной позе несколько часов? - Тебе Гин еще что-нибудь сказала? - прозвучало хрипло. Горло першило, хотелось пить и это заметил Доппо, уже протягивая бутылку воды. Ацуши кивнул. - Она нашла это в тумбочке брата. Больше я ничего не знаю. - парень пожал плечами. Он оттолкнул протянутую ему обратно воду. Младшему нужнее. - Тут твое имя, поэтому, думаю, оно адресовано тебе. Эспер-тигр взял бумагу в руки, узнал знакомый каллиграфический почерк Рюноске, коим действительно было написано его имя и от чего сердце больно сжалось в груди. Решение прочитать позже пришло сразу - сейчас он чисто физически и морально не справится с этим. Тем более на глазах нового директора, пусть пока Куникида не воспринимался еще им, не хотелось проявлять большую слабость, чем уже. Поэтому письмо бережно убирается во внутренний карман плаща, который Гин все же отдала парню назад. - Как там Накахара и Дазай-сан? - Дазай пока без сознания. Ему не хило досталось, но не думаю, что он помрет. С его везением просто нереально увести в могилу. - Накаджима слабо улыбнулся и даже издал что-то вроде смешка. - Кстати, Накахара-доно со мной согласен. Он сказал, что скумбрия скорее убьет все его нервные клетки, чем сам сдохнет. - "Доно"? - Да. Теперь он новый Босс Портовой Мафии. Правда, после "Порчи" ему еще долго восстанавливаться, но затем управление перейдет в его руки. Пока все равно некем - большинство не дееспособны. - Надо будет зайти к ним. Они же в одной палате, да? - Последние теплые лучи пали на землю и вскоре скрылись за горизонтом, оставляя всех под царствованием прохлады вечера. - Ага. Накахара-доно распорядился об этом, хоть и всего пара человек об этом знает. Хотя, я бы не смог лежать с этим идиотом. - Может ему так спокойнее? Все-таки Чуя-сан его напарник... Доппо поправил очки на носу и тяжело вздохнул. Времени уже много, а дел еще больше. Нужно было возвращаться, ведь не только усталость, но и похороны близких не давали возможности нарушать идеалы. Ну, а также работа помогала отвлечься от тяжелых мыслей. он же тоже живой человек, а не бездушная кукла. - Отдохни сегодня. И знай, мы все тебя понимаем...

***

Слышится щелчок замка и дверь запирается. Дом встречает парня тишиной, мраком и духотой (нужно было все-таки открыть окна на проветривание). Никого внутри нет. Кека ушла на проводы Кое, которая как никто другой любила девочку, а позже написала, чтобы Ацуши ее не ждал сегодня. Она останется в квартире женщины последнюю ночь. Сожитель прекрасно понимал ее желание и не возражал. Более того, ему самому лучше побыть немного одному. Наконец в комнату поступил свежий воздух. От недалеко проходящей дороги слышался гул машин, шум ночного города. Есть вроде и хотелось, но чувство тошноты отталкивало от похода к холодильнику. Ацуши просто падает лицом на кровать, не переодеваясь и вообще ничего не делая. И тут он вспоминает о письме. Парень перевернулся на спину, глядя в потолок. Конвертик аккуратно вытаскивается и прижимается к груди. Пальцы сжимают края бумаги еще с минуту, а затем отрывают тонкую полоску сбоку. - Рю.. Рюноске... Прости... Прости меня! Накаджима кричит, вновь не сумев сдержать поток эмоций. Там... Черным по белому написано, что Акутагава не хочет убивать тигра. Несколько листов мелкого красивого шрифта со всеми размышлениями мафиози. Ненависть, зависть, боль, сомнения, гнев, принятие, признание... Это скорее походит на дневник, нежели послание. Хотя, последняя фраза адресована именно напарнику: "Я... Не считаю тебя ничтожным. Ты сильный и сможешь жить без меня. Не повторяй моих ошибок. Я люблю тебя..." Перед глазами вновь всплыло поле битвы: подручные Достоевского, члены Агентства и Мафии, выстрелы, крики... По плану два Двойных черных играли главную роль. Ацуши и Акутагава разбирались с Гоголем, что внезапно решил вернуться к Достоевскому (на самом деле тот планировал все-также убить "лучшего друга", но до этого захотел исполнить хоть часть его мечты - пусть порадуется), Чуя отвлекал внимание главной русской крысы, а Дазай в это время уничтожал книгу. Пусть та не горит, не разрушается способностью, но и она имеет свои слабые места. Рюноске снова отдал свой плащ тигру, пропуская того вперед. Мафиози конечно мог использовать способность и без нее, но сил на это уже не хватало. Его раны недавнего сражения с Фукучи еще не затянулись и болезнь тоже давала о себе знать. Парень никогда бы не показал свою слабость, именно поэтому стоял на ногах до последнего, даже когда Николай, смеясь, неожиданно метнул нож, взметнув своей "шинелью", но тот вместо тигра попал в него. Накаджима не видел этого. Он продолжил атаку, прыжком приблизился к цели максимально близко и тигриными когтями несколько раз полоснул по груди врага. Алый фонтан брызг, и поверженный с хрипом рухнул на землю. Ацуши развернулся и только тогда заметил, как его напарник победно оскалился, а после без сил повалился туда же. На землю, пропитанную кровью эсперов, как и мечтал Федор. Клинок пробил легкое - удивительно, как Акутагава продержался так долго. Тигр рванул к черноволосому, кладя голову того себе на колени. Тот хрипло закашлялся и обхватил чужую руку своими. Его последние слова парень никогда не забудет. - Видимо, я все же слабее тебя... И Дазай-сан так и не признает меня. Я так устал... Ацуши... Кха-кха! - Нет, ты сильнее! Намного сильнее меня! И у тебя еще будет возможность услышать похвалу Дазай-сана! - Ацуши смотрел, как тонкие пальцы медленно соскальзывают и глаза напротив устало закрываются. - Акутагава! Рюноске, ответь мне! - его голос потонул все в тех же выстрелах. Голос мафиози снова эхом раздался в ушах. Это был один из тех немногочисленных раз, когда Рюноске назвал его по имени. Накаджима вышел на балкон. Темное небо Йокогамы было усеяно тысячами ярких звезд. Они такие же далекие, как и напарник теперь, навевали тоску. Одиноко. Как в детстве, когда мальчик сидел на холодном полу, вчитываясь в любимую книжку, чтобы хоть как-то отвлечься от голода и тоски. "Разум может ошибаться..." - да, может его сознание не право, но перестать винить себя он не может. Ацуши злится не на Федора, устроившего все это, не на Гоголя, убившего Рюноске, не на внутреннего зверя, что мог спасти лишь хозяина, а на себя. За свою невнимательность, за свою слабость, за свое ничтожество. За то, что он не смог защитить одного-единственного человека. От этого становилось еще больнее. Курить парень не умел и не хотел. В такие моменты обычно люди затягиваются никотином, упиваются алкоголем, чтобы забыться, но ему не хочется. Накаджима кутается в чужой плащ, вдыхая еще не выветрившийся запах его обладателя. Запах зеленого чая. Правая кисть скользнула вниз и коснулась кармана брюк - там что-то было. Это что-то - кусочек пожелтевшей бумажки.

Ацуши забыл, как дышать.

Последний фрагмент книги. Тигр нашел его на земле рядом с телом Достоевского. И как он мог о нем забыть?! Забыть о своем последнем шансе! Конечно, никто не может быть уверен в действенности обрывка, тем более что основного продукта способности больше нет, но попытаться же можно? Это все равно лучшее из того, что осталось. Да, результат непредсказуем и, скорее всего, если и сработает, то не в полную силу. Вряд ли маленький кусочек сможет создать целый мир, но может он сможет вернуть одного человека?! Накаджима закрыл глаза, больно прикусив губу до крови. В руке сжималась крохотная надежда со смазанным почерком на ней и мокрым пятном от упавшей туда слезинки. Глядя в бесконечные небеса, он шептал:

"Позволь мне увидеть тебя вновь..."