В больницах всегда тихо. Точнее именно в VIP палатах, где все сделано так, чтобы больных не беспокоили почем зря. А уж тем более, когда там лежит новый Босс Портовой Мафии вместе со своим напарником.
Чуя очнулся не так давно. Тело очень сильно ломило, ломит и сто процентов будет ломить еще долго. Перемотанный с ног до головы, он невольно сравнивал себя с Дазаем, которого при первом же приходе врача попросил перевезти сюда. Конечно, главный хирург мог возразить, мол нельзя перемещать пациентов сразу после операции, особенно, когда они на грани комы, но получить термометр в одно место тоже не хотелось. А это обеспечить могли запросто, если чем-то не угодишь человеку, в подчинении которого сотня здоровых и несколько сотен менее целых людей. Так что Накахара теперь наслаждался созерцанием шатена в кислородной маске и прикованного к специальному оборудованию. Чуя и сам только пару часов назад стянул с себя дополнительный поставщик кислорода. Любые движения сейчас отдавались яркими вспышками боли по всему телу, так что лежать приходилось спокойно. Чертов Бог разрушений видимо хотел сделать салат из его внутренних органов: пошинковать и перемещать, по крайней мере рыжику казалось так. Хотя, если бы Осаму не остановил его вовремя, то Чуя вообще бы превратился в коктейль. "Кровавая мэри", например.
Накахаре хочется, чтобы сосед по палате все-таки наконец очнулся. Парню страшно, и он этого не скрывает. Дазай получил столько пуль в спину, что обычный человек умер бы на месте, но заядлого суицидника-неудачника таким не возьмешь. Ведь так?
Воспоминания Чуи обрывочны и размыты. После "Порчи", а тем более такой долгой, всегда так. Он помнит, как Осаму кинул ему книгу, и Арахабаки разнес ее в щепки - он не совсем способность, поэтому сработало. Помнит, что было невыносимо больно, а после тепло. Накахара на руках у шатена слабо цепляется за порванную рубашку и слышит спокойный и такой приятный голос напарника, что что-то успокаивающе шепчет, но он, словно в вакууме, ничего не слышит. Брошка на галстуке-боло блестит от попадающего на нее солнца. Бинты с шеи размотало, а с левого виска стекала алая струйка. На щеке же она уже где-то потемнела и запеклась. На какое-то время рыжика окутывает темнота, а после он чувствует, что его опустили на землю и спиной прислонили к стене. Осаму также говорит, что все закончилось и невесомо целует в лоб.
Пуля пролетела всего в нескольких миллиметрах над головой Накахары.
Он этого не помнит, но тогда парень дрожал. Ему было страшно. Чуя не мог даже пальцем шевельнуть, не то чтобы использовать способность для защиты. А патронов в пистолете Осаму как на зло не осталось.
Стрелял Федор. Русский был смертельно ранен, но даже на последнем издыхании смог достать пушку и выпустить остатки обоймы. Семь. Чертовых. Пуль. Забинтованный не растерялся и закрыл собой напарника, поставив руки по обе стороны от того на стену и выставив спину под град пуль. Накахара глухо вскрикнул, но шатен продолжил стоять так, не давая выстрелам задеть юношу. Хриплый стон, и Дазай падает на сидящего, что через силу смог поднять руки и прижать парня к себе. Сердце колотилось бешено. Спина детектива напоминает решето и не известно, как тот смог выжить. Достоевский же последний раз посмотрел на упавшего забинтованного и в голубые глаза, наполненные паническим ужасом, улыбнулся и отошел в мир иной. Но на этом его зло не закончилось.
Накахара пролежал без сознания более суток. Первое, что он спросил у забежавшей к нему медсестры: «Что с Осаму?» Молоденькая девочка, лет ей на вид не больше двадцати (скорее всего студентка на стажировке), стушевалась и отвела взгляд. Она просто не знала о ком речь, а рыжика сердце оборвалось. Ну, нельзя же так пугать! После парень, конечно, извинился, ведь сорвался и накричал с испугу, но и его можно понять.
Через какое-то время к нему зашёл Куникида - Дазая уже благополучно переселили в крайнюю палату напарника - и переговорил кое-какие вопросы на счёт восстановления города, а также возможного продления временного перемирия. Чуя в этом плане был немного другого мнения. Он не хотел временного мира. Его желанием было установление спокойствия на постоянной основе, так как причин для вражды лично у него не было, а то, что касалось взаимоотношений бывших глав, это уже не важно.
Сказать, что Доппо был удивлён, значит ничего не сказать. Но слова мафиози показались ему весьма разумными и причин отказывать в выгодном предложении не было совсем. К тому же по состоянию Накахары можно было понять, что тому совершенно не хочется вступать в конфликты и вести бессмысленные дискуссии. Он постоянно оглядывался на шатена или же просто устало вздыхал - спать хотелось жутко. Поэтому детектив ещё раз пожелал скорейшего выздоровления и оставил их.
Ночь подкралась незаметно. В палате ничего естественно не поменялось, кроме того, что поменяли капельницы и выключили свет. Хотя, нет. Все-таки одно существенное отличие было:
кровати сдвинули. Да, Чуя попросил пододвинуть его койку вплотную к соседней на ночь, а на утро вновь раздвинуть. "И только попробуйте кому-либо сказать! Сами знаете, что у меня глаза и уши повсюду!" - хирург нервно сглотнул, толкая кровать ближе. Рыжему было так спокойнее. Он просто хотел удостоверится, что суицидник дышит и внезапно не прекратит это делать, пока мафиози спит.
Накахара, тихо постанывая, медленно перевернулся сначала на один бок, затем на другой, в итоге оказываясь лежачим лицом в чужой груди. В нос ударил сильный запах обеззараживающих средств, которыми уже пропиталось тело, но даже он не отталкивал. Чужое сердце спокойно отбивало свою живую мелодию и от этого становилось легче на душе.
- Какой же ты идиот... Зачем нужно было подставляться, когда ты ненавидишь боль? Тебе же наверняка сейчас также хреново, как и мне, а может и еще хуже.
Парень вздохнул. Вокруг царила полная тишина. Ни ветра, стучащего в окно, ни шагов медперсонала, ни скрипа колесиков тележки в коридоре. Только еле различимое попискивание аппарата шатена. Чуя положил руку на грудь Осаму и легко провел по шершавой поверхности бинтов, которых стало еще больше, чем обычно.
- Небось, жалеешь о сделанном? Конечно, умереть - не умер, а пуль получил целый букет! Придурок... Ты знал, что самая настоящая сволочь? А, скумбрия?
- Как грубо. - глухо послышалось сверху. - Дазай закашлялся в кислородную маску, а после совсем стянул ее с себя. Карие глаза чуть приоткрылись, а губы расплылись в легкой улыбке. - Я не жалею и никогда не буду жалеть о том, что спас тебя. Неужели, ты так плохо меня знаешь, слизняк?
Родной, пусть и такой тихий голос. Какая-то мелочь, но именно она смогла вывести нового Босса Мафии на такие простые человеческие эмоции. Накахара опустил голову вниз, скрывая лицо. Длинные тонкие пальцы приятно зарылись в рыжие пряди, горящие под светом Луны, и стали перебирать, пропускать через себя, разделяя на части. Умиротворение.
- Идиот. - Чуя тихо шмыгнул носом. Осаму, закрыв глаза и откинувшись головой на подушку вновь, усмехнулся.
- Повторяешься, мелкий.
***
- Третий этаж крайняя палата у окна. Дверь не заперта, так что можете просто постучаться перед входом. - женщина на стойке регистратуры мило улыбнулась и проводила взглядом угукнувшую ей в ответ собеседницу.
Дверь лифта с характерным для нее скрежетом открылась, и посетительница вошла внутрь. Железная кабина поднималась мучительно медленно, словно знаменитое пресмыкающееся с панцирем, ползла наверх по тросам. Но наконец она приехала. Перед глазами распростерся длинный светло-голубой коридор с широкой зеленой полоской по центру стены. В хирургическом отделении обычно тихо - большая часть больных не способны пока вставать, а кто может - перемещаются уж точно не бегом. Только из открытой палаты почти у самого входа слышался тихий плач маленького ребенка и успокаивающий шепот его матери. Кека улыбнулась.
Ее шаги эхом разлетались по помещению. Чтобы дойти до места потребовалось несколько минут. В это время Чуя и Дазай дремали (кровати уже отодвинули), но услышав приближающегося гостя, Осаму поерзал, зевнул и в конце концов проснулся окончательно.
Когда девичья голова осторожно показалась в дверном проеме, шатен прислонил указательный палец к губам, призывая к тишине, и кивнул головой. Идзуми проскользнула в слабо освещенную комнату, - жалюзи на окне не давали уличному свету просочиться сюда - после падая на специальный стул для посетителей, который стоял между коек. На ней было черное шелковое платье с белым воротником. На шее, как обычно, висел серенький телефон с брелком кролика, а волосы, собранные в пучок, украшала шпилька с цветком лотоса. Раньше ее носила Озаки.
- Я принесла шляпу Чуи-сана и его нож. Он мне вчера писал. - девочка протянула вещи лежачему. Дазай тут же накинул головной убор на собеседницу и сложил пальцы "пистолетиком" на подбородке, одновременно перебирая другой рукой клинок.
- А тебе идет, Кека-чан! - шепотом проговорил он, - Можешь положить это ему под подушку? Чуя обычно кладет нож туда, когда спит. Паникер мелкий!
Осаму поднял уголки губ, возвращая клинок и перекладывая подхваченную шляпу на стол. Кека поймала себя на мысли, что выражение лица коллеги сегодня какое-то удивительно теплое, не смотря на видимую невооружённым глазом слабость. И направленно это тепло именно на соседа по палате, что сейчас мирно сопел рядышком. Рыжие распущенные волосы красиво, по крайней мере по-мнению Дазая, покоились на подушке, а правой рукой парень обнял себя за противоположное плечо.
- Как Ацуши?
- Плохо. - Идзуми выполнила поручение и вернулась на место, - Я увидела его только сегодня. Он всю ночь не спал. Я смогла убедить его лечь, думаю, он встанет не раньше вечера. - девочка тяжело вздохнула. - Я попросила Куникиду не ругаться на него за это. Дазай-сан...
- Что такое?
- Вы слышали про эспера со способностью возвращать мертвых? - карие глаза на секунду широко распахнулись. Затем снова прикрылись, а их обладатель грустно усмехнулся.
- Слыхал я о таком. Как же его звали? Эрих Ра... Ру?..
- Ремарк. Эрих Мария Ремарк.
Послышался хриплый голос рыжего мафиози. Накахара потянулся свободной от катетера рукой вверх, что-то довольный промычал, увидев на тумбочке любимый атрибут гардероба и ощутив под подушкой оружие. Разговор агентов его разбудил, но не то чтобы тот был против. Он вполне выспался, к тому же скоро все равно обед и лучше проснуться заранее. А то даже больным не гоже показываться растрепанным перед молодыми леди, что принесут поднос со съестным. И да, Босс Портовой Мафии мог позволить себе не есть ту непонятную субстанцию, которую давали простым смертным, а довольствоваться чем-то получше. Ну, и Дазаю тоже досталась такая привилегия.
- Кека, а ты знаешь как работает его способность? - продолжил Чуя. -
Ты должна будешь пожертвовать чей-то жизнью, чтобы воскресить мертвеца. Стоит ли Акутагава этого?
- Я знаю. - Не смотря на холодный тон рыжего, Идзуми продолжала говорить также спокойно, - Но я не могу оставить Ацуши-куна в таком состоянии! Я... Очень благодарна ему за все, что он мне сделал. Теперь мой черед. Я уже решила, как поступлю: есть же люди, кого уже не спасти? - Девочка опустила голову вниз. Ее голос стал значительно тише, - Ацуши-кун не узнает. Он не захочет жертвовать кем-то, я его понимаю, но...
На щеке блеснула мокрая дорожка. Плечи и голос ее дрогнули, а пальчики сжали подол платья. Дазай приподнялся на локте и, протянув к лицу подростка руку, большим пальцем стер слезинки. Он протянул Кеке платок, кинутый секунду назад Накахарой.
- Эрих еще ребенок. Ему сейчас должно быть около одиннадцати-двенадцати. Проблема в том, что это сын одной семьи, имеющей здесь неплохой бизнес, поэтому хоть он и живет здесь, но находится под постоянной охраной. Не думаю, что будет так легко договориться с ними. - Осаму откинулся обратно на подушку.
- Я об этом позабочусь. - Чуя усмехнулся. - Не зря же я теперь Босс!
- Так... Вы не будете останавливать меня? - девочка всхлипнула, затем непонимающе глянула на старших. Те тоже переглянулись и вместе кивнули.
- Это твое решение. И каким бы оно ни было, мы тебя поддержим, да, скумбрия? Сейчас каждый имеет такое право. Но то, что ты решила спасти того, кого сама ненавидишь, но того, кого любит тот, кто тебе дорог... В общем, это заслуживает уважения.
Идзуми вновь заплакала. Девочка долго благодарила парней, а после ушла, ведь сама еще толком не спала, не ела и вообще уже была на грани того, что скоро рухнет без сил. После ее ухода снова настало затишье, только двое парней больше не дремали. Принесшую обед белобрысую медсестричку попросили открыть жалюзи на окне. Небо уже было затянуто облаками, но оно не стало хмурым и серым. Его цвет был скорее бурым, а точнее такой оттенок принято называть золотой охрой. Ветер колышет листья, периодически завывает, а потом вновь затихает. В помещении пахнет запеченной рыбой.
- Послушай, мумия. А откуда ты знаешь Ремарка? Они же переехали в Японию не так давно и не слишком появляются на публике. К тому же способность их младшего не то чтобы не разглашают, а вообще держат в строжайшем секрете. - Чуя дожевал кусок скумбрии (шутку про каннибализм он решил оставить на другой раз) и отложил тарелку в сторону. Пусть на ней и оставалось больше половины, но есть что-то не особо хотелось - от новых лекарств немного поташнивало.
- Я узнавал о нем еще четыре года назад. Когда Одасаку умер, я что только не выискивал. - безразлично проговорил тот.
- Дазай... - Юноша замялся. Было неудобно спрашивать такое у лю... напарника, но интерес был слишком силен. - А почему ты не использовал Эриха тогда? Почему не вернул Сакуноске? Зная тебя, ты мог получить все, что только захотел и никто не смог бы тебя тогда остановить.
- И чего это мы заинтересовались вдруг? - саркастично заметил шатен, но все же ответил, - Ода был бы против. Он не захотел бы жить за счет другого. Легендарный мафиози, что не убивает! - Осаму хмыкнул. - Это было б слишком подло с моей стороны.
- Понятно...
"Значит, и ты иногда жертвуешь своим счастьем ради других. Неужели, ты настолько изменился?"
