Искры

      Тема: анонимность/на один раз       Предупреждения: гет, изнасилование, групповуха, насилие. Остапа опять понесло хд       - Гарик, будь другом, отвернись на полчасика? - оскалилась Танька.       За глаза ее частенько называли Танькой-Встанькой. В глаза обычно опасались. Сама же она предпочитала звать себя Калиной.       А еще Танька была младшей сестрой шефа - Сашки Глухаря - и заискивающе улыбаться перед подчиненными брата не привыкла. Но старалась. Гарик даже оценил.       За ее спиной нетерпеливо перетаптывалась Луна - мощная полнотелая деваха с весьма объемными формами и странными пристрастиями. Она с хищным предвкушением поглядывала на тяжелую, обитую металлом дверь, а рука ее то и дело сжималась на рукоятке ножа.       Гарик даже слегка посочувствовал пленнику: о сексуальных аппетитах этих бешеных сучек остальные парни из команды отзывались с невольным уважением и затаенным ужасом. Сам он ни Таньку, ни - слава Зоне - Луну не привлекал: староват - как-никак, сорокет уже стукнул, к тому же - чистокровный армянин.       - Зачем вам туда? - насупился Гарик, хотя доподлинно знал, чего они хотят. - Шеф четко сказал - дождаться его.       Также он знал, что придется уступить: Глухарь - мужик суровый, но, по мнению многих, чересчур уж лояльный к блядской натуре что собственной сестры, что ее толстой подружки. Но сдаться без сопротивления гордость не позволяла.       - Знаешь, какие слухи о них ходят? - Танька уже нетерпеливо пританцовывала на месте, - Говорят, они часами могут, как машины…       - Так не с бабами же, - хохотнул Гарик, скрестив руки на груди, - По тем же слухам, они все педики поголовно.       - Это не важно, - подала голос Луна.       И сказала это так, что Гарик понял - действительно, не важно. И снова посочувствовал пленному парню.       - Мы не можем упустить такой шанс, - Танька проникновенно заглянула ему в глаза, - Ты ж сам понимаешь: вернется Сашка, допросит его и пристрелит, как собаку…       - Туда ему и дорога, - буркнул Гарик.       - Боже, это всего лишь один мужик, - раздраженно дернув плечом, добавила Луна. - К тому же, связанный…       В любое другое время обе уже крыли бы его трехэтажным, но тут дело было деликатное, и девки изо всех сил старались не ссориться.       - Он опасен, - на пробу уперся Гарик. - Свернет вам шеи, как курятам, что я шефу скажу?       - Ну мы тоже не ромашки, - неприятно ухмыльнулась Луна.       - Не ссы, все под контролем, - хмыкнула Танька. - И Сашка ничего не узнает. Даже о том, что ты прячешь пару Пленок в обход общака. Что скажешь?       - Аргумент, - поджав губы, кивнул Гарик и отступил от двери.       За такое можно было вылететь из группы, а то и пулю схлопотать. Шальную, конечно же.       - А это тебе, - напоследок сказала Луна, порывшись в своих безразмерных карманах и выловив небольшую бутылочку коньяка: - за беспокойство.       Гарик демонстративно скривился, но утешительный приз взял.       Танька, глядя на него, хохотнула, распутала цепь на двери и первой вошла в камеру.       Временным пристанищем пленнику служила крохотная подвальная каморка - буквально три на три метра - с голыми бетонными стенами, кое-где расчерченными ржавыми трубами. Сероватый дневной свет едва проникал сквозь единственный продух под низким потолком. Из него в подвал за столько лет натекла целая куча грязи, мертвых листьев и прочего дерьма. И сейчас из этой кучи тянулись вверх тонконогие слабо светящиеся грибы.       Монолитовец был прикован за обе руки к одной из труб. Но, вопреки ожиданиям, не жался к стене, а вольготно расположился на единственном матрасе.       - Привет, сладкий, - улыбнулась Калина.       - Ути, какой! - одобрительно цокнула языком Луна.       Подошла ближе, легонько пнула его в бок.       Монолитовец смерил ее нечитаемым взглядом и отвернулся к окну.       - Слышь, пончик, - улыбнулась она, расстегивая на нем ремень, - Обслужишь так, что нам понравится - глядишь, отпустим.       Врала, конечно.       - А нет, так остальным отдадим, - поддакнула Калина, подходя с другой стороны, - Хотя, тебе наверно не впервой жопу подставлять, а? С бабами-то у вас, говорят, напряженка.       - Чур я первая, - улыбнулась она Луне.       Та кивнула.       Они в четыре руки справились с застежками, сдернули с парня штаны, задрали, насколько позволяла разгрузка, куртку.       - Ух ты… - присвистнула Калина, взвесив в руке вялый член, - Неплохо.       - Да уж, посерьезнее, чем у Кеши или Сливы, - проворчала Луна, и любовно огладила один из многочисленных шрамов пленника. - Красавец какой, ты смотри…       - Ты Сливу трахнула? Фу, он же страшный, как ядерная война, - скривилась Калина, но тут же, вроде как между делом, поинтересовалась, - Ну и как?..       Луна помахала в воздухе рукой - так себе, мол. И принялась ножом выводить на животе монолитовца свою кличку.       Калина же достала из кармана заранее припасенный медицинский жгут с застежкой: в изнасилованиях мужиков были свои тонкости. Но затянуть не успела: член слегка набух и шевельнулся.       - Глянь-ка, - хохотнула она, обхватив твердеющий ствол, - А ему нравится.       - Так помоги, - предложила Луна, сосредоточенно дорезая букву «а». - Времени не так много.       Калина обхватила член и пару раз продернула туда-сюда.       Луна достала из кармана зажигалку и свечку в жестяном патроне и взялась калить острие ножа: удовлетворением этих ее наклонностей мужики из группы не баловали.       И от вида ли закопченного лезвия над пламенем, или от движения руки, но плоть монолитовца окончательно окрепла. Калина, может, и хотела бы записать это в свои достижения, но подозревала, что дело действительно в ноже: все-таки не зря этих сектантов считали наглухо ебанутыми.       Впрочем, ее не особо волновала причина эрекции. Главное, что она была. И этим нужно было пользоваться, пока не вернулся ее зануда-брательник.       Калина быстро выпуталась из комбеза, пристроилась над бедрами парня и медленно опустилась, не сдержав удовлетворенного стона.       - Что, хорош? - усмехнулась Луна и прижала раскаленный кончик ножа чуть повыше пупка монолитовца.       Запахло паленым.       Парень даже не вскрикнул, но инстинктивно дернулся, вызвав у Калины еще один стон. Она глянула ему в лицо и вдруг смутилась.       Монолитовец смотрел на нее прямо, чуть прищурившись - без злости, стыда или страха. Лишь с легкой долей снисходительного презрения: кажется, он считал их с Луной чересчур зависимыми от желаний плоти. Хотя, возможно, Калина сама додумала хоть какое-то выражение его рыбьему взгляду.       - Может, сам? - предложила она с усмешкой, больше пытаясь скрыть внезапное и непривычное смущение, чем действительно надеясь на ответ.       К ее удивлению, пленник кивнул и на пробу двинул бедрами.       Калина уперлась обеими руками ему в живот, и успела только мотнуть головой Луне - хватит, мол - прежде чем парень ускорил темп. Теперь он вбивался в нее со скоростью и размеренностью отбойного молотка. Ей оставалось только держаться.       Следующие несколько минут в подвале звучали лишь частые шлепки плоти о плоть и не менее частые Калинины ахи. Поначалу она еще пыталась контролировать процесс и как-то подстроиться под ритм, но долго не выдерживала. Так что, в конце концов, просто осталась стоять на коленях, позволяя монолитовцу действовать по своему усмотрению.       Парень не разочаровал. Даже сам понял, когда нужно притормозить - под самый финал толчки стали реже, но глубже и с оттягом.       Наконец, Калина длинно застонала, вытянувшись в струну и шлепнула по напряженному животу. Монолитовец послушно остановился. Она растеклась по серому камуфляжу, уперлась лбом в разгрузку, пытаясь отдышаться.       - Слезай, - капризно протянула Луна и ткнула ее в плечо, - Моя очередь.       - Какой умница, - рассмеялась Калина, одобрительно похлопав пленника по бедру, - Давно меня так хорошо не трахали.       Сползала она с трудом: руки и ноги дрожали.       А вот член его по-прежнему стоял - призывно покачивающийся, блестящий от смазки. Калина даже пожалела, что Сашка в любом случае пристрелит парня: обидно терять такую игрушку.       - Бля, развела слякоть, - пожаловалась Луна, пристраиваясь на ее место.       После того, как девки скрылись за дверью, Гарик развел неподалеку костерок и уселся дегустировать Лунин подарок.       Он бы и рад был не прислушиваться, но охрану монолитовца Глухарь доверил ему, а значит и по шапке, в случае чего, получит именно он. Так что поневоле приходилось мониторить происходящее.       Гарик слышал о некоторых наклонностях Луны, а потому с некоторым опасением ждал стонов, ругательств или криков пленника. Возможно, пришлось бы даже вмешаться: шеф дал четкие указания - до его возвращения парня не бить и не калечить. Но пока тот вроде молчал.       На ритмичный Танькин скулеж Гарик внимания не обращал: наслушался уже. Обе девки были настоящими нимфоманками и никогда не ночевали в одиночестве. Это было еще терпимо, пока их отряд болтался в более-менее обитаемых местах, но они вот уже пятый день шли к Припяти какими-то кружными козьими тропами, в обход Радара и монолитовских застав, и за все это время из мужиков им попались разве что пяток кровососов да чахлый контролер. Впрочем, Гарик не удивился бы, возжелай та же Луна поебаться с мутантом.       Но тварей успешно отстреливали на подходах, так что жирной суке приходилось довольствоваться их, не сказать, что большим отрядом - всего шестеро, не считая самого Гарика, которым Луна, слава Зоне, брезговала. У Таньки же, по понятным причинам, выбор был и того меньше. Хотя никто не удивился бы, застукав ее с собственным братом.       В любом случае, даже если кто из мужиков и осуждал подобные порядки, то впрямую не протестовал. И дело было не только в Глухаре: мало у кого в Зоне есть возможность бесплатно, да еще так часто спать с настоящими бабами.       К тому же, шеф был справедливым лидером, и что главное - отличным проводником. Он довел их до окраин Припяти без единой потери. И наличие сестры-шалавы никак не меняло этого факта. Ну не повезло мужику - всяко в жизни бывает…       Гарик глотнул еще коньяка и едва не поперхнулся, услышав протяжный вой - по-другому и не назвать.       Он подхватил автомат, толкнул тяжелую дверь.       Первое, что бросилось в глаза - огромная белая жопа, колышущаяся от резких ритмичных движений, точно холодец. Это Луна восседала верхом на несчастном пленнике.       Гарик скривился, оглядел ее целиком - вроде цела. Да еще и воет так, что не остается сомнений - происходящее ей очень нравится. Видать, перед смертью монолитовец решил взять от жизни все. Даже это вот…       Рядом сидела такая же голозадая Танька, и Гарик невольно залюбовался - сестра шефа, в отличие от похожей на студень подружки, напоминала гончую - сухая, подтянутая, с четко различимыми мышцами. На крепких грудках соски торчат. Одна рука зажата между ног, вторая блуждает где-то под курткой пленника - от двери не очень видно.       И тут Луна, видимо, ощутив огромной задницей сквозняк, обернулась, прищурилась оценивающе, будто увидела Гарика впервые.       Он сглотнул, и, решив не искушать судьбу, осторожно прикрыл дверь.       Луна сползла с пленника, едва дыша - потная, улыбающаяся, с прилипшими к лицу волосами. Такая красивая…       В честь этого Калина даже расщедрилась и позволила ему пару минут отдыха.       Монолитовец им попался на диво молчаливый. За все время он не проронил ни звука - не стонал, не шипел, не ругался, не пытался выторговать себе каких-то условий, не просил отпустить, позвонить родителям, или о чем там обычно просили остальные их жертвы. Просто молча сносил что роль секс-игрушки, что Лунин прилив вдохновения: живот его теперь представлял собой нарисованный лезвием луг - со сложными резными цветочками и бабочками, подозрительно напоминающими крошечные черепа с крыльями.       Когда Калина снова его оседлала, он уже без вопросов и понуканий взял на себя активную роль. Ей оставалось лишь позволить ему двигаться и ловить кайф, чем она и занялась.       - Еще хочу, - капризно протянула Луна, - Может, отстегнем, а? Ну куда он денется? У меня нож, снаружи - Гарик. Да и остальные мужики в пределах досягаемости.       Калина кивнула. Ее всегда умиляла Лунина нетерпеливость.       Подруга дотянулась до своих штанов, пошарила по карманам, отыскала ключ и отстегнула наручники, предусмотрительно уперев нож парню в правое подреберье.       На царапающее кожу лезвие монолитовец уже привычно не обратил внимания.       Первым делом он растер себе запястья, а потом как-то очень обыденно сунул руку Луне между ног. Она ахнула и чуть привстала на коленях, давая ему пространство для маневра.       Только вот Калине не понравилось, как задрожал зажатый в ее руке клинок.       Она опасалась, что подруга зарежет их общую игрушку раньше времени - а ну как распалится и воткнет слишком глубоко? Такое уже бывало. С дырой в печени никому несдобровать. Даже двужильному монолитовцу.       Калина накрыла Лунину руку своей и осторожно забрала нож.       Теперь можно было расслабиться. Она закрыла глаза, полностью сосредоточившись на зреющем в теле удовольствии.       Парень все ускорялся, буквально высекая из тел искры. Он по-прежнему молчал. Зато их с Луной голоса звучали в унисон. Оставалось совсем чуть-чуть. Калина чувствовала, что подруга тоже на грани. Она потянулась к Луне за поцелуем…       Не обратив внимания, как кто-то мягко выдавил из ее руки нож.       - Мы в полной жопе, - едва влетев в подвал, сообщил Глухарь. - Надо срочно уходить. Ты не представляешь…       - А где Слива? - спросил Гарик, тщательно следя, чтобы язык не заплетался.       - Нет больше Сливы, - отмахнулся шеф, - Где Танька?       - Ебется, - он кивнул на дверь, из-за которой по-прежнему доносились ритмичные поскуливания.       И как у парня до сих пор хер не отвалился?       - Что?! - возмутился Глухарь, - Я же четко сказал - никого не пускать!       Он бросился к камере, пинком распахнул дверь.       Стоны стали громче. Гарик узнал голос Луны.       - Так я, это… - он шагнул следом, пытаясь на ходу придумать внятное оправдание, - Танька же…       И осекся.       Луна лежала на матрасе - том самом, где еще недавно валялся пленный монолитовец. Гарик не сразу сообразил, что с ней не так. Ниже пояса она по-прежнему была не одета, но складки жира надежно прикрывали самый срам. А выше лобка…       Вместо внушительного пуза теперь зияла сплошная рана. Края ее вывернулись желтым комковатым жиром наружу. А вот на самом животе его почти не осталось, словно с Луны намеренно срезали именно сало. Но кишки не выпустили - брюшная полость осталась целой - вон, даже мышцы влажно поблескивают. Возможно, у нее еще оставался шанс...       Луна заметила их, засучила толстыми ногами, забарахталась, силясь подняться. Стоны ее стали громче и как-то… мокрее, что ли. Она разевала рот, пытаясь пробулькать что-то внятное, но получалось только бессмысленное мычание пополам с брызгами крови.       Шеф подошел ближе и поддел что-то носком ботинка.       Гарик присмотрелся и понял, что это - Лунин язык. Кто-то вырезал его с корнем. Хотя и так понятно, кто: кроме искалеченной жирной шлюхи в комнатушке больше никого не было.       Но как ему удалось?       Гарик бросил взгляд на продух - он было разрыт, несколько кирпичей вытащены и аккуратно сложены стопкой в стороне. Но получившийся лаз все равно казался узковатым для широкоплечего монолитовца.       Видимо, поэтому он густо смазал его Луниным жиром.       Гарик проследил, как небольшой желтовато-розовый комочек отлепился от верхнего кирпича, секунду покачался на тонкой ножке и влажно плюхнулся в едва светящееся месиво раздавленных грибов и грязи.       И неожиданно для себя проблевался.       - Идем за Танькой? - отплевавшись, спросил он.       - Нет, - помедлив, скрипнул зубами шеф.       Подползшая Луна вцепилась ему в штанину, но Глухарь сбросил ее руку. Добивать не стал.       - Собирай всех, - тихо сказал он, - Мы уходим. Немедленно!       - Понял, - кивнул Гарик и выскочил за дверь.       Глухарь смотрел в окно, пытаясь осознать обрушившуюся на него пустоту.       До этого момента он не верил, что однажды действительно может потерять Таню. Кто бы что ни говорил, а он любил ее.       Сестренка была единственным близким ему человеком - той, кто всегда поймет и поддержит. А ее диагноз… Что ж, если для счастья ей нужен постоянный секс, так тому и быть. Глухарь был последним, кто попытался бы ей что-то запретить. Потому что альтернатива - стационар и таблетки. От них Таня становилась бледной, вялой, постоянно спала, а если не спала, то блевала. И таяла буквально на глазах.       Родители с пятнадцати лет пытались упрятать ее в дурку. Всё боялись, что «асоциальное поведение», считай - позорящее почтенную семью университетских преподавателей - обернется для нее неприятностями. Сам Глухарь никогда не считал любовь к сексу патологией. Даже когда у Тани обнаружили вич, он винил не ее, а того уёбка, что наверняка знал о своем диагнозе, но не подумал защитить партнершу.       В конце концов, родители оказались правы. Какая ирония...       В том, что Таня уже мертва или умрет в ближайшее время, Глухарь не сомневался: он видел частоколы из отрезанных голов, насаженных на арматуру. Видел, как долго и страшно умирал Слива. Вынужден был наблюдать за его казнью, чтобы не привлечь к себе внимания.       А теперь…       Он изо всех сил старался не думать, что ждет его сестренку, но воображение раз за разом подкидывало жуткие образы выколотых глаз, снятой кожи, обгоревших рук и ног.       И как бы Глухарь не хотел спасти ее, он прекрасно понимал - впятером не выстоять против целого клана. И Таню не вытащит, и остальных положит. А если не свалить в ближайшее время, монолитовцы придут за ними сами: наверняка сбежавший уже донес о численности, вооружении и местоположении их отряда.       Что-то Гарик задерживается...       Глухарь обернулся, собираясь поторопить людей, и... столкнулся с полным спокойствия взглядом обесцвеченных глаз - будто на нож напоролся.       Монолитовец протянул руку.       «Идем со мной, брат», - прозвучало в голове.       И вдруг накатило, встало перед глазами: лето, жара, знакомый двор, запах карамели и сладкой ваты. Он только что получил школьный аттестат, и дыхание перехватывает от всеобъемлющего ощущения праздника. А рядом Таня - смешливая восьмилетка с хитрым взглядом и широкой улыбкой - держит его за руку, бежит вприпрыжку, пытаясь подстроиться под широкий шаг. Такая маленькая, невинная, пока еще здоровая...       Краем глаза Глухарь заметил, как кто-то легко подхватил и вынес из подвала потерявшую сознание Луну.       И как он раньше не понял? Монолитовцы - не враги. Они пришли помочь. Направить. Научить. Они спасут Луну. И вылечат Таню.       По щекам текли слезы, но он нисколько их не стеснялся: это были слезы счастья.       Глухарь без колебаний вложил руку в протянутую ладонь.       Он все-таки справился. Он привел сестренку домой…