Тихий омут

      Орта ощупывала каменные стены Храма, запускала в их толщу слабые поисковые импульсы, но не находила выхода. С каждой минутой вспыхнувшее было сочувствие к узнику древнего здания все больше оборачивалось неприязнью. Все те жалостливые моменты истории, что поведал Жнец, вроде того, что он — несчастная жертва экспериментов главы бунтовщиков-форноров и своим невольным жертвам вреда не желал, меркли по сравнению с тем, что во время его затянувшегося рассказа, он продолжал вытягивать из Орты и Ранта энергию. Сил уже не хватало на то, чтобы пробить стену в самой тонкой ее части. Хождению сквозь камень препятствовали наложенные на него чары, которые по словам Жнеца, усиливались каменными статуями, в которые обращались принесенные служительницами культа Паучихи жертвы. Смрад от мертвых человеческих тел, которые узник Храма не пожелал нужным также превратить в камень, был невыносим. План увести Жнеца для изучения и таким образом устранить причину смертей и конфликта между дроу и ренегатами-последователями Эйлистри, рушился на глазах. Злость вперемешку с отчаяньем все нарастали, и Орта в порыве чувств ударила по воротам кулаком. Дерево отозвалось глухим стуком, подобно огромной бочке. Они взаперти здесь, с монстром, который тихо выпьет их досуха, как паук свою обернутую в кокон жертву.       Орта оглянулась в поисках младшего брата, магическому резерву которого позавидует любой взрослый их семьи. Если правильно скоординировать его действия, вырвать массивные двери здания не составит большого труда. Еще минуту назад Рант стоял рядом и пытался тоже найти слабое место в защите Храма, сейчас же он стоял в нескольких шагах от входа и сосредоточенно смотрел перед собой. В руках юный маг держал шар клубящейся темной энергии, его волосы распушились, в них изредка проскакивали голубоватые искорки, отчего отдельные пряди поднимались вверх. Остановить брата от необдуманных действий Орта не успела — шар уже полетел в сторону ворот.       Раздался оглушительный треск, Храм загудел и задрожал, как во время землетрясения. Взметнувшаяся пыль и каменная крошка укрыли упрямую деревяшку от глаз. Резные колонны, поддерживающие покрылись трещинами и стали оседать вниз, вслед за ними с потолка полетели куски скальной породы. Жнец издал недовольный рык и скрылся в недрах храма. Орта рванула в сторону брата, но примерно на расстоянии вытянутой руки от него ее что-то отбросило назад так, что еле удалось устоять на ногах. Вокруг Ранта вращалась сфера из камней и пыли, волосы окончательно встали дыбом, между ладонями и по плечам змеились молнии, а глаза потемнели. Брат едва слышно говорил что-то и издавал странные звуки. Орте редко приходилось наблюдать подобную картину, поскольку маги в сильных чарах тренировались отдельно, а первые двадцать лет жизни младший брат и вовсе практически не сходил с рук их матери, но слышала о нем много. Магия Ранта вышла из-под контроля и захватила его разум.       На этот раз раз Орта подходила к брату медленно и плавно, держа руки на виду. На ходу она бормотала что-то успокаивающее и ласковое, надеясь, что все еще наполняющий здание грохот не заглушает ее слова. На то, чтобы пробить защитную сферу ушел почти весь оставшийся запас энергии, отчего перед глазами все поплыло, а из носа закапала кровь. Руки, опустившиеся на плечи Ранта, слушались с трудом и мелко подрагивали. Орта опустилась на одно колено, чтобы заглянуть брату в глаза и, припомнив все, что слышала дома о таком состоянии, в свою медленную несвязную речь стала вплетать слова на древнем языке Предков. Магические разряды постепенно перестали жалить ее ладони, а глаза Ранта посветлели. Наконец, сфера из летающих камней осыпалась, волосы юного мага улеглись, тело расслабилось, а взгляд стал растерянным. Орта выдохнула с облегчением.       В следующее мгновение Рант будто бы отдалился. Стены Храма расплылись и побледнели, все вокруг заволокло туманом. Орта сидела на краю скалы, протягивая руку в пропасть. В нескольких шагах от нее, цепляясь за ветку, висел младший брат, и в его глаза были страх и отчаяние. Орта пыталась дотянуться до него, но вместо маленькой ладони раз за разом цепляла пустоту. Скалу внезапно потрясло от неведомой силы. Деревце, за которое держался Рант, треснуло и накренилось. Орта перегнулась через край как можно дальше и выбросила вперед вытянутую руку, но в этот момент пальцы брата соскользнули с гладкой поверхности, и он с криком полетел вниз. Маленькое тело поглотила тьма на дне обрыва.       Орта спешно отползла от кромки скалы и прислонилась спиной к отвесной каменной стене. Сердце билось оглушающе громко, мысли лихорадочно метались в голове: что сказать братьям и стоит ли сейчас спускаться вниз искать тело. Но больше всего ее волновало, как она посмотрит в глаза родителям и как вообще сможет жить в семье теперь, когда не смогла уследить за ребенком.       «Не стоило поддаваться на шантаж. Надо было отправить его домой во чтобы то ни стало,» — вертелась в голове запоздалая мысль.       Орта ударилась пару раз затылком о поверхность холодной скалы, но облегчения это не принесло. Она почувствовала себя как никогда слабой и жалкой. Скромный, по меркам женщин Клана, магический талант, не слишком острый ум, и увлечение боевыми искусствами, которое все вокруг считали блажью и не слишком достойным занятием. В очереди наследования до нее стояли шестеро гораздо более взрослых и могущественных женщин. Орта ощутила себя маленьким невзрачным камушком среди горы драгоценностей и устало зажмурила глаза.       Когда Орта вновь их открыла, вокруг оказалась бесконечная ровная ледяная пустыня, над которой яростно завывал ветер. Темное небо словно давило своим звездным куполом на плечи. Пурга закручивалась маленькими смерчами над снежной поверхностью. Они сгустились, потемнели и приобрели очертания знакомых фигур. Они приближались к Орте шаг за шагом, и она сжала в ладонях колючий снег и закричала им убираться. Все это она видела уже не раз, с самого своего детства, и заранее знала, что будет. Кольцо всех самых близких и родных сначала окружит ее, даря надежду и защиту, а потом они станут исчезать по одному, пока оставшиеся не зайдутся в отчаянном, леденящем душу крике. Небо словно треснет по краям, а потом сомнется как листок бумаги под нестерпимый вой.       В этот раз все пошло не так, как обычно. Вместо воя был грохот и треск, а небо содрогнулось, но устояло. Расплывчатые фигуры родных не разбегались с криком, а все больше приближались, обретая плоть. Вскоре Орта смогла отчетливо увидеть лица отца, двух старших братьев и дяди.       Иллюзия распалась. Вокруг Орты и лежащего рядом ничком Ранта все также были стены пыльного древнего Храма, а за спиной — округлая колонна. Отец осторожно тормошил ее за плечо, зовя по имени. Братья Иреф и Рев с волнением на лицах водили ладонями над Рантом. Дядя стоял поодаль и пытался убедить Жнеца спуститься. Монстр рычал и все глубже прятался в тень свода Храма, цокая когтями. Его присутствие выдавали только горящие красным светом глаза.       Рант вскоре заворочался и тихо застонал. Орта наконец набралась сил посмотреть в лицо отца. Главный мужчина их семьи мягко улыбался. Его теплая рука все еще легко сжимала плечо дочери, даря поддержку. Светлые волосы в неровном свете магических световых шаров мягко мерцали. Сейчас отец казался Орте необыкновенно прекрасным, и она отстраненно подумала, что будь она одной из слабых младших рас, то стала бы поклоняться скорее кому-то вроде него, чем темной твари, шипящей на всех с потолка.       — Ирен написал нам, когда почувствовал, что ты в опасности, — предвосхищая вопрос Орты, сказал отец. — А Вир указал, где вас с Рантом искать.       Орта молча кивнула ему в ответ. Он хотел было еще что-то сказать, но посмотрел в уставшее лицо дочери, молча встал и пошел к дяде, напоследок похлопав ее по плечу. Жнец все же поддался на уговоры, вышел на свет огней, встал в нескольких шагах от мужчин и завязал с ними беседу. Эта картина казалась парадоксально мирной, учитывая недавние события.       Рант наконец пришел в себя и сел, сонно хлопая глазами. Он медленно, но напряженно осматривался, и на его лице проступило явное облегчение, когда она нашел взглядом сестру. Орте подумалось, что возможно они видели один и тот же кошмар, но расспрашивать брата сейчас не хотелось. Еще будет время.       Один из старших братьев подошел к Орте и протянул ей руку, чтобы помочь подняться, но она остановила его возмущенным взглядом и встала на ноги сама. Второй брат, расположившись прямо на полу, писал письмо. Наверно, их матери. Находится в здании дольше было Орте было противно, и она пошла к выходу. Ворот Храма не было на месте — вместе со всем фасадом они лежали грудой мусора.       Воздух ущелья показался Орте необыкновенно свежим и приятным после трупного смрада и затхлости древней постройки. Легкий ветерок бодряще обдувал лицо, а свет скрывшейся за облаками луны не причинял вреда чувствительному зрению. Справа обнаружился еще один дядя — он стоял около оцепеневшего от страха мужчины-человека и обводил его брезгливым взглядом, размышляя, что делать с эти жалким созданием. За его спиной небольшой группой стояли женщины с символами паука на одеждах и с ужасом посматривали в широкий проем, на месте которого еще недавно был вход в их святыню. Старшая из них сделала шаг вперед и что-то возмущенно и быстро начала говорить, но Орта демонстративно отвернулась от нее и сделал несколько шагов в сторону полосы леса. Среди деревьев мелькнули какие-то фигуры, и она настороженно остановилась. Одна из фигур вышла из-за ствола и Орта узнала в ее вытянутом силуэте Эйлистри.       «Я спрятался ото всех как можно дальше, отпугивал от своего убежища разумных существ иллюзиями, — всплыли в памяти слова Жнеца. — Потом в лабиринте перед моей пещерой расплодились гигантские арахниды, и стало спокойней. Я выходил лишь изредка на охоту за энергией мертвых животных и людей, и, если повезет, представителей младших рас. Я пробыл в одиночестве, впроголодь, так долго, что почти разучился говорить. Я забыл свое имя, свою семью, и все, что было со мной до того, как в грудь поместили этот злосчастный артефакт. Стал почти зверем. Но нашлись те, кто посчитал мои гнусные способности божественными, жуткую пещеру — воротами в мир иной, а глупых восьминогих тварей перед ней — посланниками высших сил. Мне были на руки их домыслы — они перестроили пещеры по соседству и стали приносить туда тела своих мертвых собратьев, которыми я питался долгие тысячелетия. В попытках достучаться до своей богини, они даже пробили случайно портал из моей пещеры в Храм, и мне стало совсем удобно. Разум вернулся.       Но потом все пошло не так. Лет двести назад какие-то два юнца, один из которых говорил не прекращая, перебили всех пауков в лабиринте и перерыли все в моей пещере. Мне пришлось переселиться в Храм. Я заметил, что тел мне с каждым годом приносят все меньше. Я снова стал голодать и впадать в пучину безумия. Тогда появилась эта странная женщина. Убедила меня разогнать наконец этот глупый культ. Обещала, что тогда я никогда больше не буду голодать. Обманула. Исчезла она, исчезли жрицы, исчез портал к пещере. Остался лишь голод…»       Орте стало интересно, знала ли Эйлистри об истинной природе Жнеца, когда шла с ним договариваться. И какова она сама, полная таинственной мощи, по своей природе. Орта сделала несколько шагов, по направлению к главе ренегатов, но та вдруг сгорбилась так, что волосы скрыли лицо и стала визгливо что-то выкрикивать. Локоны стали пушится и приподниматься так, что золотые шпильки посыпались на землю, по рукам Эйлистри скользнули светлые искры магической силы. Деревья и травы вокруг словно обезумели: корни вспучивали землю и вырывались на поверхность, ветки и побеги росли и сплетались между собой, мох нарастал большими шарами и падал со стволов и веток под собственной тяжестью. Все это буйство Орте до боли напоминало недавнюю сцену в Храме, с ее младшим братом. Последователи за спиной Эйлистри беспокойно завозились и побежали толпой в сторону, где стали исчезать один за одним со вспышками радужного света. Пропавший портал нашелся.       От входа в Храм послышался шум и Орта обернулся на звук. Родственники во главе с ее отцом покидали почти разрушенное здание. Рант ехал на закорках у главы семейства, обняв руками его шею. Последние лет десять юный гений решительно возражал против того, чтобы с ним обращались как с ребенком, сейчас же он доверчиво прижимался щекой к отцовскому плечу. Орта удивилась в очередной раз, насколько эти двое были похожи — одинаково правильные до безупречности черты лица. Сама же Орта угловатостью пошла в мать.       Процессия двинулась в сторону владений Обсидиановых. Дяди остались у Храма: один из них вел переговоры со старшей жрицей, которая отвечала неохотно, скривив лицо, второй то присоединялся к нему, то заходил обратно в храм. Когда Орта оглянулась на опушку леса, Эйлистри там уже не было.       — Что будет с Жнецом?       — Это будет решать Верховная, — ответил Орте отец. — Сам он просит убить его. Но, если это сделать не удастся, придется найти тех, кто будет и дальше кормить его. Эти жрицы, кажется не потеряли своей веры, несмотря ни на что, так что, возможно, все вернется на круги своя.       — А как же ренегаты, которые заперли Храм?       — Придётся кому-то теперь следить за всей этой ситуацией, — вздохнул глава семьи. — Обсидиановым, скорее всего. А ренегаты теперь, думаю, поостерегутся лезть. А если не успокоятся, то…       — Можно запереть их предводительницу в Храме наедине с Жнецом, — предположила Орта, подумав с неприязнью о той, что заманила их с братом в ловушку, из которой они могли не выбраться.       Отец покосился удивленно, но согласно кивнул в ответ.       В тоннелях у Нижнего города Орта стала размышлять, стоит ли возвращаться к Стинханор с отчетом, но ее сомнения разрешил посланник. С поклоном он передал приглашение от Матери клана Обсидиановых, и Орта пошла за ним, едва попрощалась с семьей.       Владычица окрестных земель встретила ее спокойно. Длинный рассказ о происшествиях вокруг культа Паучихи ее нисколько не удивил. Она лишь сказала что-то напыщенное и не слишком понятное и предложила Орте выбрать награду за выполненное задание.       — Вы ведь знали все о Храме Ллоа и ее обитателе, — высказала догадку Орта. — Знали, и ничего не предпринимали.       — Я знаю все, что происходит на границе земель моего клана и в их пределах, — спокойно ответила Стинханор. — А тот, кого младшие расы зовут Жнецом смерти Самеди, живет по соседству с тех пор, как я стала Матерью клана. Все это время он не причинял никакого беспокойства. Всего лишь падальщик. Никого из Кланов он прежде не трогал, и не трогал бы и впредь, если бы не твоя глупость и самонадеянность.       — То есть вы и не собирались вмешиваться в происходящее, — резко заметила Орта. — Вы хотели лишь узнать, не причастен ли ваш внук ко всему этому.       — Именно. Я думала, что ты поняла это с самого начала. Но, похоже ты не слишком умна. Я рада узнать, что мой непутевый отпрыск никак не замешан. Судя по всему, его пленили дроу. Может он хоть им принесет пользу.       Равнодушие Стинханор раздражало, а ее глумливая улыбка выводила из себя. Орта развернулась в стороны выхода, не прощаясь, но у самых дверей вспомнила про еще один факт:       — Эта глава ренегатов, Эйлистри, похоже, или не контролирует свои магические способности, или безумна. Она опасна.       — Эта шайка обосновалась поодаль от моих земель, и на нашу территорию почти не заходит. Так что они — головная боль Изумрудных, а не моя, — снисходительно протянула Мать клана.       Орта спешно вышла за дверь и с трудом удержалась от того, чтобы ей не хлопнуть. Столько заумных речей о необходимости знать и контролировать все то, что происходит вокруг, а по сути, как выяснилось, Стинханор не волнует ничего, что не угрожает ее титулу. Злость в Орте вскипала все больше, и провожатый из Обсидиановых за ее спиной только добавлял жару в этот котел.       Нижний город жил своей жизнью. Представители самых разных народов, с кожей и радужками всевозможных цветов, в закрытых и откровенных одеждах, с оружием и магической утварью в руках, нагруженные предметами быта и свободные, с гордой осанкой и сгорбленные, сновали по бесконечным переходам, тоннелям и штольням. Рассмотрев темный округлый знак на лбу Орты и мужчину из Обсидиановых у нее за плечом, многие останавливались и склоняли голову, другие же боязливо скрывались за ближайшим поворотом. За время отсутствия Орты во владениях Стинханор ничего не изменилось, словно Храме по соседству, всего в нескольких часах пути, ничего не произошло.       Проводник откланялся в нескольких шагах от таверны и зашагал в обратную сторону. Орта, уже у самого входа в здание, окинула взглядом пятиугольной формы окно и остановилась. Братья в компании Вира дожидались ее все за тем же столом. Лица Оррена было не рассмотреть, но, судя по расслабленной позе его мощной фигуры, средний из братьев медитировал. Вир безостановочно шевелил губами, подперев щеку кулаком. Ирен, на которого изливался поток словоблудия изумрудного, сидел с обычным для него невозмутимым выражением на угловатом вытянутом лице, но его фиолетовые глаза поблескивали, а брови едва заметно изгибались, что выдавало скрытое веселье. Длинные черные ухоженные волосы — предмет гордости любого мага — он так и не собрал в хвост или пучок. Хотя друг его в этом перещеголял. Вир оставался не только с распущенными волосами — его каштановая шевелюра была все еще заплетена в множество очень тонких косичек, а одежда пестрела диковатым для большинства рас сочетанием цветов. Маскироваться под человека он будто бы и не собирался, планируя нести своеобразный «протест против заплесневелых традиций Кланов» в людское общество. Некоторые мужчины хуже детей. Даже если они мнят себя мудрыми или всезнающими. Орта тяжело вздохнула, но злость, клокотавшая в груди после разговора со Стинханор, утихла.       Братья и Вир разом обернулись на скрип двери и тут же вскочили со своих мест. Рогатые головы склонились в коротком поклоне. Пока Орта шла к столу, Оррен оценил пустоту тарелок на нем и стал беспокойно озираться в поисках трактирщика. Ирен неодобрительно осмотрел порванную и испачканную одежду младшей сестры и нахмурил тонкие брови. В его голове наверняка уже зрела полная нотаций и укоров речь. Вир же беззаботно опирался рукой о стол, демонстрируя свой пестрый наряд во всей красе, и открыто улыбался.       Орта устроилась на скамейке рядом с Орреном, окунаясь в привычное течение жизни. Перемены, как она уже успела выяснить за последние пару дней, не всегда бывают к лучшему.