Становится совершенно темно...
Перри застал после полудня любопытнейшую картину маслом: обессиленно уронив голову и свесив руки по бокам, Дио и ДжоДжо практически без движения сидели за письменным столом. Так, думай, вспоминай, что у людей там бывает в их возрасте... Ага, студенчество, университеты, беготня за преподавателями и бессонные ночи. Стараясь ступать бесшумно, Перри подошел к ним сзади и прислушался. Дышат. Уже хорошо. А то молодежь так клянет учебу, что Перри всерьез думает, что это что-то сложное и смерти подобное. Ему-то не понять, он-то обо всех учебных заведениях слышал только с чужих слов. Еще немного поразмыслив, Перри положил руки на спины юношам. — Твою ж...! — первым вскочил Дио, и следом за ним дернулся ДжоДжо. Перри ни капли не смутился. На самом деле, он очень даже ожидал такой реакции. — Перри, — ДжоДжо держался за сердце, — ну ты напугал... — Оно и видно. Просто хотел удостовериться, что вы живы. — Лучше бы не жили... — застонал Дио, пряча лицо в ладонях. ДжоДжо с сочувствием похлопал его по плечу. Так-так, значит, что-то произошло. Что там страшного происходит у студентов? Да еще такое, что хотелось бы помереть? Перри оставалось терпеливо ждать, когда соизволят хотя бы немного пролить свет на случившееся. Джонатан неловко рассмеялся и пояснил: — Сегодня у Дио была жестокая контрольная. Да и у меня завалы... — Вот как, — понимания масштаба катастрофы не прибавилось, но людям все же виднее. — Может, вам принести травяной чай? Он успокаивает и приводит мысли в порядок. — Я хочу топор в голову, — пробурчал Дио, опять ложась на стол. — Писать задание, когда осталось мало времени... Пять минут... и написать задание... а в голове пусто... Чтобы я, Дио, лучший студент юридического факультета, так страдал? Я достоин большего... а не этих мучений... — Понял, — драма с его стороны не просто слабо тронула Перри, но скорее сбила с толку. — Сбор с медом. Сидите тут, скоро вернусь. — Хочу топор... — Эй, ну хватит, — ДжоДжо толкнул Дио в бок, пытаясь его растормошить. — Во-первых, это по мою голову ты бежал с топором, а не наоборот. Во-вторых, я уверен, что ты все хорошо написал! Ты рано паникуешь! А даже если все не так хорошо будет, то... ну и ладно! Все мы ошибаемся! Я тоже считаюсь одним из самых сильных у себя, но это мне не мешает заваливать тесты! — ДжоДжо, ты завалил непрофильную хрень... — Да и ладно! — не унимался тот. — Завалил и завалил, чего бубнить-то. — Ты не понимаешь, — Дио повернул голову, и оранжевые как у филина глаза уставились на ДжоДжо с выражением великой скорби всего еврейского народа. — Я должен быть лучшим, если хочу стать первоклассным адвокатом. Ошибки не простительны. Если я позволю себе быть слабым, то на мое место заявится кто-то сильнее, а это будет для меня настоящей трагедией. В комнату ворвалось густое облако аромата теплого, почти что горячего меда с терпко-пряными нотками трав. Перри на секунду затормозил и едва слышно хмыкнул: Дио как лежал грустным тюленем, так и лежал, а ДжоДжо как играл воплощение его команды поддержки, так и играл. Подняв главного страдальца за шкирку и отодрав его лицо от лежащих тетрадей, различных заметок на вырванных листах и прочих учебных принадлежностей, ДжоДжо расчистил место для подноса с двумя дымящимися большими чашками и сердечно поблагодарил Перри. В самом центре изжелта-янтарного озерца в каждой чашке плавала пара-тройка иссиня-зеленых резных листьев, похожих на лодочки с вырезанным донышком. Ни у одного растения в их мире нет и не было таких листьев. Значит, Перри добавил что-то от себя. Ну, хуже точно не станет. — Ах да, пока не вылетело из головы, — резкая смена тона Перри на более равнодушный (что в случае с Перри было равносильно недовольству) не предвещала ничего хорошего. Парни преспокойно продолжали цедить чай. Перри выждал паузу, то ли намеренно желая шокировать их, то ли случайно исполняя такой замысел, и эффектно закончил мысль: — К нам на неделю приезжают Никелбэки. Дио и ДжоДжо синхронно выплюнули чай друг другу в лица, подавившись остатками, попавшими не в то горло. Пока Дио с ворчанием вытирал лицо и с еще большим мучением смотрел на пострадавшие записи, ДжоДжо с неверием спросил: — В смысле? Приезжают? Как? Когда? Дио, ты слышал? — Нет, я забыл английскую речь и вообще оглох, — зашипел Дио, вытирая платком свое лицо, а потом по-братски приводя в порядок лицо ДжоДжо. — В прямом. Приезжают. С помощью кареты и лошадей. Завтра вечером, — отчеканил Перри. Теперь была очередь Джонатана с обреченностью ронять голову на стол. Дио без задней мысли заботливо накрыл его голову платком. Вид у него стал самый собранный, будто бы Никелбэки приехали прямо сейчас и уже оценивают его поведение, спрятавшись где-то за книжным шкафом. На самом деле внутри штормом бурлило море волнения и тревог. Они все прекраснейше знали и помнили, кто такие Никелбэки. Очевидно, что Джостары были не единственным богатым и влиятельным семейством в городе. Все семьи напоминали друг друга, кроме загадочных и нелюдимых Никелбэков и живущих в своем мире Джостаров. Каким-то образом именно эти две семьи и стали главенствующими на светской арене. Конечно, на людях все милуются друг с другом: улыбки, рукопожатия, подарки, комплименты — все прилагается. А так даже мистер Джостар, часто впадающий в олицетворение святой простоты, признает наличие возможного кинжала за спинами главы Никелбэков. Вот посмотришь на молодого, красивого, сошедшего со страниц женских романов Немо и диву даешься: и он-то с кинжалом? Дио даже вынюхивать ничего не надо, как это сделал бы дядя, ему и наблюдательности хватает. Люси, жена Немо Никелбэка, такая же благоухающая невероятной красотой и робостью под его величавую стать, и шагу боится отступить от своего мужа. А разве так должно быть? — И почему именно вечером? — ДжоДжо даже и не думал снимать пропитанный чаем платок с головы. Перри помолчал секунду, обдумывая ответ. — Такая уж тенденция у них. — Перри, ты же шаришь за всю нечеловеческую нечисть? — Дио почти до дна осушил содержимое своей чашки и отставил ее в сторону. — Про Никелбэков разные слухи ходят разной степени абсурдности. — Честно признаюсь, ничего не слышал. Да, было бы странно услышать от Перри иной ответ. В человеческих хитросплетениях и потемках душ он никогда не проявлял глубокой заинтересованности. Ему это и не нужно было: дворецкий получал внимания не больше обыкновенной тени, так что стандартными любезностями с ним никто не обменивался, а на всякие случайные вопросы и возгласы отделывался “понимающими” кивками и пожиманием плеч. В общем, вертелся он как умел. — Одних моих наблюдений и знаний будет достаточно, — неожиданно добавил Перри, забирая платок и одну из опустевших чашек. ДжоДжо тут же выпрямился. Дио встрепенулся и заметно напрягся, пальцы сжались в кулаки сами собой. — Они вампиры, — просто ответил Перри самым будничным тоном. Будничнее даже сообщения о завтрашнем дожде или о пришедшей почте. Дио нахмурился так сильно, словно у него заболела голова от усердного скрежета мозговых шестеренок. Он ожидал чего угодно: и гулей-упырей, и оборотней, и сатанистов, и прочих полоумных сектантов-язычников, избивающих и поедающих заживо младенцев. Ну, вампиры где-то тоже должны быть в этом ряду, но по какой-то причине они в нем не обозначились. — Это плохо? — спросил Джонатан. — Зависит от них самих. Я так понимаю, репутация у них не самая чистая? — получив кивок на свой вопрос, Перри продолжил. — Тогда, выражаясь вашими словами, это плохо. — Вот вспоминаю сейчас Хаармана... — Дио откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и сложил вместе кончики пальцев. — Это что-то хуже его? — Увы, да. Вампиры стоят выше людей. Это... — Перри сделал паузу, явно пытаясь понять, как получше и поточнее донести информацию. — Это не совсем иерархия. Между всеми существует равенство, ведь жизнь — это жизнь, и она дана всем. И никому не следует вмешиваться в ее круговорот. Но... Как, например, рыбы стоят ниже оленей, так и люди стоят ниже вампиров. Это другой тип формы. Это более совершенная форма. Это тело с расширенными возможностями. — А ты, Перри? — Джонатан, напротив, подался слегка вперед. — Я ниже вампиров. Я такое же дитя Круга, какие еще есть во всем мире. Выше их только стрекин’ланаэ, а они погрузились в сон еще задолго до моего рождения. Выше они только потому, что являются создателями вампиров. Поэтому... — Перри непривычно тяжело и протяжно вздохнул, — поэтому если господа Никелбэки задумают нечто нехорошее, я не смогу вас защитить при всем своем желании. Как минимум потому, что я умру от их руки быстрее, чем успею это понять. — Да что же это за гады-то такие... — прошипел Дио, не замечая, как под кожей забились иголочки то ли от нервов, то ли от хамона. — Перри! Ты дал достойнейший отпор Хаарману, — а Джонатан до сих пор не мог поверить и осознать масштабы вампирской силы, которая им могла угрожать. — Ты быстрее и сильнее в десятки раз! Ни один человек не сравнится с тобой! И ты живуч, невероятно живуч! Хаарман разорвал тебе горло, и если бы любой человек давно умер за несколько секунд, то ты поддерживал в себе жизнь! И даже залечил раны! Как же тебя можно убить? Это невозможно. — Увы, я ничто по сравнению с вампирами, — едва заметный оттенок скорбного смирения в его голосе резал ножом по сердцу. — Я быстрее и сильнее человека? Значит, вампир во столько же раз быстрее и сильнее меня. Его не убить взрывом или огнем. Его можно заточить в ящик и бросить на дно океана, а потом достать спустя столетие — он будет жив. Вампиры, будучи переходной формой между человеком и стрекин’лан, тоже могут поглощать жизненную силу. Но если стрекин’ланаэ это способны делать с любыми формами существования, то вампиры ограничены кровью. Кровь — воды Круга в наших телах. И вампиры могут эту воду поглощать одной лишь поверхностью кожи. — А, то есть, истории про клыки и укусы в шею — это враки-байки? — усмехнулся ДжоДжо, мысленно делая пометочку. — А чеснок? А церкви их пугают? — Вампиры — не та нежить, которую люди придумали, — сурово покачал головой Перри. — Они живее всех живых. Впрочем, против них есть средство, которое гарантированно развеивает их в прах по ветру, — он внимательно посмотрел на Дио. Тот догадался, о чем идет речь. — Хамон... — одними губами прошептал он. От этой новости стало дышаться чуточку легче. — А, теперь понятно, почему они всегда высовывают нос наружу только под вечер, — ДжоДжо подпер щеку ладонью. — Дио, что думаешь? Хамон еще в пороховницах есть? Вместо ответа Дио уставился на руки. Разумеется, хамон никуда никогда не девался. Но он уже давно к нему не обращался, окончательно, как ему казалось, погрязнув в учебе и аристократическом быте. Пока Дио разберется то с одной проблемой, то с другой, про существование хамона он забудет раз сто. Лишь иногда что-то внутри взрывается маленькими бенгальскими огоньками, когда Дио не поспевает следить за эмоциями, и водоворот из гнева и яда начинает засасывать его без права на отрезвляющий вдох. Все же стоило честно признать: хамон за все годы не стал сильнее, а, быть может, он и вовсе успел ослабнуть. Долгое отсутствие практики дает свои плоды. — И еще кое-что, — этот нечеловеческий ровный тон Перри встревожил не на шутку. — Вот-вот должен прибыть мистер Спидвагон. Приношу свои извинения за забывчивость. Обычно мне это несвойственно. — Мистер Спидвагон?! Дядя?! — Дио вскочил, будто это “вот-вот” было синонимом “прямо сейчас”. Хотя неудивительно, будь это так. Потому что для Перри время — очень относительная штука, и что для него недавно — то для человека месяц или полгода назад. А если говорить про будущее... Н-да, дядя точно примчится сюда в любой момент. — Перри, да чего ты такой забывчивый! — если бы ДжоДжо отпивал чай в этот момент, то он гарантированно оказался бы опять выплюнут на Дио. — Ты же Перри! — Даже дворецкие не бывают святыми, — Перри, кажется, вовсе не было стыдно. — Но ты же Перри! — Да, это мое имя. ДжоДжо застонал, вкладывая в свой вой все отчаяние и негодование по поводу сложившейся ситуации. Дио мыслил куда позитивнее: дядя же едет! Вместе с Ришей! Он гарантированно возьмет ее с собой, ведь они всегда все делают вместе. К тому же, от Риши давно ни слуху ни духу. Мельком дядя что-то упоминал, мол, чуть не влезла в драку (благо, он был рядом и удержал ее от неприятностей), съела на спор миску с мексиканскими перчиками (а потом врач ей поставил острый гастрит, поэтому ей-проигравшей предписали строгую диету с исключением пряностей), ускакала куда-то на лошади и потерялась (нашлась она под ночь, сама, ни единой капли стыда и совести у нее не было) — в общем, ничего нового. Конечно, это все было в одном письме, и Дио мог бы с уверенностью сказать, что описанные выше события легко могли уместиться в период семи дней. — Тогда пойду караулить. Спасибо за чай. — Эй, я с тобой! Когда Перри оставили одного наедине с учебно-творческим беспорядком, который дворецкий должен будет осторожно прибрать, он не сдержал усмешку и покачал головой. Юный Джонатан его ни капли не удивляет. Джостары никогда не меняются. Хотя казалось бы, столько лет-то прошло...***
Снаружи пахло осенью. Это был особенный запах, который в другие месяцы не почувствуешь. Ничего сверхъестественного: аромат листьев, увядающей травы и коры засыпающих деревьев; небо день ото дня покрывалось свинцовой пленкой все толще и толще, теряя летнюю радостную голубизну; птицы нестройными галдящими рядами летели в одном направлении в поисках тепла. Порой выходишь на крыльцо, залитое легким полуденным солнцем, на пока что зеленые деревья и кустарники, на лениво разлегшегося под сенью разросшихся пионовых кустов старенького Дэнни, и диву даешься: разве сейчас осень? Дио был готов вдохнуть всю сладкую атмосферу мирного дня без остатка. Он уже почти растворился в кружащем вихре желто-зеленых листьев и в холоде со вкусом сырости. Почти. Потому что всю эстетическую идиллию разрушило требовательное и наглое тяфканье где-то у ног. Уже зная, кому принадлежит этот щенячий лай, Дио нагнулся. Как и ожидалось, чуть ли не запрыгивая ему на темно-коричневые ботинки, у ног вился крупный пушистый темно-серый помпон с носом и мелькающим синеватым язычком. Дио скривился. Дэнни был куда приятнее в качестве четырехлапого друга: он просто лежит себе, отдыхает, лишних телодвижений не совершает, никого не трогает и терпит буйный молодняк в лице щенка чау-чау, больше известного в британских краях под именем тибетского мастифа. — ДжоДжо! — позвал его Дио, оборачиваясь через плечо и стараясь не шевелить ногами, дабы случайно не навредить как-нибудь боевому комку. — Забери его, а? — А что, испугался уже? — беззлобно ухмыльнулся ДжоДжо, ускоряя шаг. — Джек, ко мне! Джек! Дже-е-ек! Щенок игнорировал его. Когда взгляд Дио стал совсем грозным, ДжоДжо решил проблему просто и эффективно, взяв Джека на руки. Наконец, чау-чау перестал лаять, и тяжелая медвежья мордочка уставилась черными глазами-бусинками на нерадивого хозяина. Дио выдохнул сквозь зубы: ДжоДжо отличался любовью к собакам и весьма скудным талантом к их дрессировке, который он безуспешно пытался компенсировать стараниями. Будь мистер Джостар помоложе и пободрее, он бы показал мастер-класс по собачьему воспитанию. Хотя... это про чау-чау говорили, что они самые непослушные в плане дрессуры? Ну и ну, ДжоДжо, что за зверя ты купил? Нашёл на что деньги спускать. — Ну не смотри на него так! — воскликнул ДжоДжо, прижимая к себе бесстыдного щенка. — Он ничего плохого не сделал. И потом, он же такой забавный! Смотри, Дио, ну Джек же и правда смешной! — ДжоДжо, — честное слово, он однажды этого горе-дрессировщика закопает где-нибудь в клумбах, — видишь вон тот камень? Вот он смешнее Джека. — Ну вот всегда ты так... — ДжоДжо обиженно надулся. — Ладно, Джек, пойдем подальше от этого бяки-буки и погуляем. А Дио пусть встречает мистера Спидвагона один, так-то! Великий дрессировщик последнего тысячелетия гордо удалился восвояси, продолжая наговаривать на плюшевое ушко Джека какой он умный и красивый, не то, что дурак Дио, который ничего не понимает в таких хороших мальчиках. Фу, мерзость. Как можно настолько любить животных? Дио скривился еще сильнее и, кажется, издал незаметно для себя жуткий звук приближающегося рвотного позыва. Нет, Дио любит животных, но не так ванильно-мерзко! Всему есть свой предел! — Ага, а Ришу мне тоже одному встречать? — ухмыльнулся он, с невероятным наслаждением лицезря резкое торможение ДжоДжо и его гримасу невероятного боя с искушением. ДжоДжо надулся еще больше, и когда-то двадцатилетний юноша, будущий археолог-историк и жених Эрины Пендлтон, превратился в ребенка-переростка с щенком в руках. Злобно и грозно зыркнув на Дио (наверное, самому Дио стоило сделать испуганный вид, но отсутствие совести не позволило), ДжоДжо притопал обратно к нему. Джек, будто почувствовав настроение хозяина, с вызовом гавкнул в сторону Дио, мол, ты чего удумал, шкаф блондинистый? — Как же я без Риши-то... — пробухтел под нос ДжоДжо, после чего чуть громче добавил. — И вовсе я по ней не соскучился! То есть, соскучился, но не так сильно, как ты! И вообще! Может, это я так хочу увидеть, как ты будешь на радостях слезы по лицу размазывать? — Фу, ДжоДжо, тебе не идет моя манера речи, — Дио сделал рукой жест, будто взял что-то из воздуха и выкинул это в сторону. — Изыди, некое создание! И верни мне ДжоДжо! Я готов простить его бездарную натуру, ибо без него я сам стану бездарностью! И поставь уже несчастного пса на землю, у него свои лапы есть, притом функционирующие. Ответом ему послужило обиженное “бу-бу-бу” и-таки спуск Джека с небес на землю. Щенок еще пару раз чего-то тявкнул на своем собачьем языке, а потом заинтересовался Дэнни. Тот прекратил кемарить и приподнял тяжелую голову в сторону хозяев. Поняв, что ничего страшного не происходит, Дэнни лег обратно, поменяв положение лап. Джека он старательно игнорировал. — Совсем уже старенький... — печально улыбнулся ДжоДжо. Дио вздрогнул. — Что? — Дэнни старый, говорю. — А, это да, — рассеянно покивал он. Так странно было: будто еще вчера они были детьми, ходили в лес, собирали ягоды, переживали самые невероятные приключения, в правдивость которых никто бы не поверил... И Дэнни был таким же бодрым, игривым, так и норовившим умыть языком лицо каждому встречному. А теперь все какое-то... нормальное? Дио не знал, как это назвать. Это слово должно было сочетать в себе понятия нормального, скучного, обыденного. — Пошли, — ДжоДжо похлопал Дио по спине, вытягивая его из рефлексии над всей жизнью. — Мистер Спидвагон наверняка еще опаздывать будет. — Да, верно, — Дио с радостью отвлекся от безрадостных мыслей. — Дядя никогда не дружил со временем. Может, Риша его еще подгонит. Пейзажи не изменились ни на каплю за прошедшие годы. Та же грязная речка, отливающая небесной мутью на низких волнах, то же ветвящееся дерево, создающую тень в солнечные дни, те же камни на берегу, те же снующие муравьи и дрейфующие над речной гладью комары. Совершенно ничего не изменилось. И это пугало. Как бы сильно Дио не пытался переключить внимание на более насущные вопросы и дела, все возвращалось к одному и тому же: время течет слишком быстро. И от этого Дио, без иронии, становилось страшно. Мистер Джостар седел и старел на глазах, здоровье у него было уже совсем не то, да и морщины на лицах родных сердцу слуг становились из года в год все глубже и глубже. Даже Дэнни с каждым годом все больше уделяет времени сну и все меньше играм и прогулкам. А Риша? А дядя? Дио помнил себя совсем низким щуплым юнцом, совершенно слабым и хрупким на их фоне, на фоне сильных высоких взрослых. А теперь мало того, что Дио сам стал таким взрослым, так еще и на голову (а то и все две) возвышается над большинством британского населения. И ДжоДжо такой же. Род Джостаров славился высокими и крепкими мужчинами, но Дио не знал, что каким-то образом переймет эту же черту. — Подожди, а разве не стоило ждать их дома? — спросил сам у себя ДжоДжо, а потом повернулся к Дио. Тот пожал плечами, мол, я сам не знаю, чего мы вообще пошли куда-то. Гиганты мыслей, как бы назвал их дядя. Отцы английской демократии. Но справедливости ради стоило отметить, что эти окрестности около речушки с деревом негласно стали их местом встречи в любой ситуации. — Будем надеяться, что они каким-то образом подумают о том же, что и мы, — вздохнул Дио. Внутри все тряслось от волнения: вот-вот дядя и Риша приедут! Спустя столько лет! Ну, не прямо столько, но не виделись они уже лет пять. А это приличный срок! Изменились ли они? Если да, то как сильно? Вдруг изменились настолько, что их не узнать? Внутренний мандраж не утихал, но Дио изо всех сил старался сохранять внешнее хладнокровие. Выдать его могли бы разве что чересчур крепко сжатые челюсти и слишком сосредоточенный взгляд. ДжоДжо заметил эти признаки, но ничего не сказал и даже не подумал сострить: он тоже взволнован донельзя, да и кощунство смеяться над такими вещами. — А Эрина не придет? — неожиданно спросил Дио. — Мы всегда были втроем, а тут ее нет... — Увы, — покачал головой Джонатан. — Учеба, будь она неладна. Медицина — самая страшная вещь для изучения. Даже для медсестер. Дио хмыкнул, соглашаясь с ним. Он бы ни за что не пошел в медицину. Там слишком много мерзких вещей: трупы, органы, да и приборы лечебные очень уж страшно выглядят... Ему зомби да гулей в детстве хватило с головой. Хватит с него смертей. От них черствеешь. Или кукушка начинает щебетать, как у деда Эрины. А ему своя кукушка еще дорога, ему не нужно слышать ее голос. Так что... нет, спасибо, ему и в юриспруденции хорошо. — Э-ге-гей! — раздался зычный клич слишком уж знакомого мужского голоса, которому вторил слишком уж знакомый женский смех. — Бойся нас, Манчестер! Поганые американцы портить мораль приехали! Плохое настроение как рукой сняло. Обменявшись взглядами, Дио и ДжоДжо сорвались с места навстречу этим нахальным голосам, в которых уже почти начистую вытравился кисло-чайный английский дух и остался сухой, жаркий воздух Америки. Дядя, завидев их, замахал рукой, другой прижимая более сдержанную попутчицу к себе. — Дядя! — Мистер Спидвагон! Спидвагон ни капли не изменился за последние пять лет. Разве что волосы уже не напоминали неопрятную гриву, какая у него была в молодости. Как настоящий джентльмен, чтобы слишком уж не смущать благородных дам, он собирал волосы в низкий хвост, который перевязывал простой черной лентой. В общем, попытался навести “цивильный шик“. Ну, и морщины совсем слегка углубились. Но все же время обошло его, совсем слегка дыхнув в лицо и оставив прежний задорный огонек бывалого бандита, а ныне — успешного бизнесмена с невероятной деловой прозорливостью. Да и не только деловой: будто прочитав в будущем, что двое молодых англичан попытаются задушить его объятиями, Спидвагон ловко поднырнул под них, зайдя за спины, а потом от души хлопнул по юношеским плечам. ДжоДжо возмущенно воскликнул: — Ну эй, так нечестно! — Все честно! — крякнул Спидвагон, все еще не даваясь ни в чьи объятия. — Ришку-то обнимите, она соскучилась по вам больше меня. Услышав свое имя, Риша как-то сжалась. Ее можно было понять: все, начнется экзекуция радостью. Но парни среагировали с большим промедлением, будто не сразу узнали ее. А Риша изменилась сильнее всех. Она будто познала вселенский дзен, будто преисполнилась познаниями всех миллионов планет и всех триллионов миров, которые бороздила в прошлом, странствуя к вселенской реке, — настолько она была спокойна и даже слегка уверена в себе. А еще она совсем слегка осунулась и совсем слегка побледнела. Всего понемногу, всего слегка, без излишков. Однако Дио был даже рад всем этим изменениям: наконец-то ни единого следа от гувернантской жизни, которая тяготила ее изо дня в день. Даже с кроткими платьями, юбками в пол и строгими блузами, судя по всему, было покончено навсегда не без стараний дяди — за деньги портные любой каприз удовлетворят, даже без вопросов соткут женский брючный костюм. Да и волосы обстричь до неровного каре — затея легкая, только безрукий не справится. Ну, разве что неважный цвет лица побеспокоил, но дядя, словно снова открыв третий глаз и заглянув в будущее, предупредил все вопросы: гастрит, сами понимаете, диета щадящая, курить-пить нельзя, вот от грусти Риша и потускнела вся. — Ну, долго смотреть будете? — пробормотала Риша, сначала смело глядя в глаза то одному, то другому, а потом тут же опуская их куда-то вниз. Дио отмер быстрее и легко поднял Ришу за талию, напрочь забыв, что не пристало страшно-вежливым джентльменам так вести себя с леди. Хотя... где Риша, а где леди? На разных полюсах, стало быть? Риша, взлетев в воздух, тут же забилась вытянутой из воды рыбешкой: — Ну эй, ну отпусти! Дио! Ты же высокий! — от прежнего спокойствия, коснувшегося слоев нирваны, осталось только призрачное воспоминание. — А вдруг уронишь? Роб, спаси! — А когда я тебя так брал, ты не визжала, — беззлобно, но все же с тончайшей издевкой оскалился Роберт. Он точно получал колоссальное удовольствие от происходящего. — Да Дио выше тебя, балда! ДжоДжо, ну сделай что-нибудь! — Дио, поставь Ришу на землю, — если тон, которым ДжоДжо сказал эти слова, считается строгим и приказным, то Дио — непризнанная миром балерина. — Нет, — Дио повернулся к ДжоДжо спиной. В глазах Риши пронеслась вся ее жизнь, на губах застыла недочитанная молитва (как и всем неверующим, ей было свойственно в критические моменты неблагодарно обращаться за помощью к высшим силам). Роберт просто гоготал, ржал, заливался смехом — смеялся, одним словом. Конечно, он и не думал вмешиваться. — Отдай Ришу! — ДжоДжо не терял надежду научиться влиять на Дио голосом. Но если он даже от собаки послушания едва добивается?.. — Стреляй, не отдам, — уверенно заявил Дио, но поседевшую в глубине души Ришу он все же вернул обратно. Та тут же спряталась за Робертом, недовольно ворча что-то про обнаглевший молодняк, обижающий и не уважающий стариков. — Как выросли, так сразу терроризируют немощных, старых... — Старых? — лицо Спидвагона вытянулось. — Да где ж ты старая? — Мне тридцать два, Роб. Мне в гроб пора. — Да-да, верно, — с наигранной серьезностью закивал Дио, изо всех сил стараясь не улыбаться. — Вот, морщины глубже дядиных. Скоро на пенсию. Присматривать место на кладбище, все дела. — Эй, разбойник, — погрозил ему кулаком Роберт, — во-первых, Риша не такая уж и старая! И про такие вещи не шутят. — Во-вторых, — продолжил за него ДжоДжо с самым праведно-христианским видом, — джентльменам не пристало... — Ой, отстаньте, джентльмены! — отмахнулся от него Дио, не дав договорить. — Это ты тут единственный весь из себя правильный ангел. А мне можно и почертить, и побеситься. — Вернее и не скажешь, демонюга, — еще шире оскалился Роберт и щурясь от солнца, от которого не спасала даже шляпа. На шее и пальцах виднелись розовые следы, которые он то и дело то потирал, то беспокойно трогал и отдергивал руку. Как же он в Америке-то выживает с палящим весь день солнцем? Если даже здесь, в сырой и хмурой Англии, он умудряется облезать и обгорать? — А где Эрина? — поинтересовалась Риша. — Наверно, на практике, — отозвался ДжоДжо, с какой-то свойской особой нежностью наблюдая за невиданной еще несколько лет назад заботой Роберта о Рише. Стоило той только заикнуться о ныне непривычном холоде и сырости здешнего климата, от которого у Риши буквально посинели ногти, Роберт без лишних слов снял пиджак и с размаху накинул его на женские плечи, отчего Риша стала казаться маленькой, но невероятно могучей женщиной, статной девой железной с плечами широкими да ручищами сильными. Заметив уставившиеся на нее взоры, Риша нехотя от смущения пробормотала: — Что? Просто спорить с ним бесполезно и тупо. Лучше просто не рыпаться. — Не рыпаться! — с жаром поддакнул Роберт. — Я не забыл, как ты один раз так погуляла, а потом сопли по стенам размазывала. Ими можно было бумаги подписывать! Их можно было толкать на бирже вместе с нефтью! Я стал сопляным магнатом! — Да-да, я поняла, можешь не продолжать, магнат соплей! — замахала руками Риша, быстрым шагом прячась за Дио, будто забыв за пару минут, что именно он оторвал ее от земли, грозясь запустить в стратосферу одним своим ростом. Дио, наблюдая за их невероятно трогательной и почти что супружеской перепалкой, ухмыльнулся. О, кстати о супружестве... — Дядя, а я тут подумал... — очень коварно протянул Дио. Роберт, опять открыв несуществующий третий глаз и каким-то образом догадавшись, о чем думает племянник, побледнел. — Не думай! Не здесь и не сейчас! Я запрещаю тебе думать! — Не ну... — поднял руки Дио, принимая свое умственное поражение. — Раз мне дядя запрещает думать... ДжоДжо, ты тоже перестань думать. Мне не нравится твое превосходство надо мной. — Цыц, тебе запретили думать. — Я не говорил, что думаю. Я просто говорю тебе не думать. — Я думаю! Я хочу думать! А вот тебе нельзя думать. Дио открыл рот, чтобы придумать что-то эдакое в ответ, но тут же закрыл. То ли запутался, то ли и правда перестал думать. Роберт в нерешительности переводил взгляд с одного на другого. Ситуация зашла в тупик. Кто-то срочно должен подумать. — Роб, разреши Дио думать, детям это полезно, — Риша засунула ладони в руку Дио, и тот тут же их слегка сжал. Спидвагон просто вздохнул. Это все слишком сложно для него. Вселенский запрет на думание тут же оказался снят высшими силами, и Дио мгновенно проявил признаки мозговой жизни: — Боже, Риша, у тебя руки ледяные. Носи перчатки, ладно? Дядя прав, тебе нельзя болеть. — И правда полезно... — оценивающе пробормотал Роберт, потерев подбородок. ДжоДжо хлопнул в ладоши, привлекая к себе всеобщее внимание и обозначая конец антидумательной кампании, продлившейся несколько минут. — Так, раз Дио не скажет это, то я сделаю это за него. И как настоящий джентльмен, не то, что некоторые блондины, не умеющие думать... — Эй! — ...я приглашаю к себе. К нам. На чай. Или на что-нибудь покрепче, — тут ДжоДжо позволил себе очень лукаво-хитрую усмешечку, прям как у шаловливого ребенка. Услышав “что-нибудь покрепче”, Риша аж расцвела и засияла. Роберт это заметил и обломал ей все предвкушение удовольствия, напомнив про гастрит и предписания врачей. На неудачливую алкоголичку резко навалилось уныние, от которого, кажется, даже стало пасмурно. — Эх, жаль Эрина не с нами, — искренне взгрустнул Спидвагон, вышагивая впереди всех, будто это он вел всех к себе домой. — Я ж ее тоже сто лет не видел! Небось первая красавица на районе, а, ДжоДжо? Джонатан заулыбался и зарделся как влюбленный мальчишка лет тринадцати. Дио громко усмехнулся, но когда ДжоДжо выразительно обернулся на него, тот тут же поспешил замаскироваться неожиданным кашлем. А потом он зашелся настоящим кашлем, достаточно агрессивным и выдавливающим из глаз слезы. Кое-как прочистив горло и успокаивающе похлопав обеспокоившуюся Ришу по плечу, Дио с неловкой улыбкой пояснил: — Да слюной подавился... с кем не бывает... — Ну не меняются люди, хоть убейся, — покачала головой Риша. От этих слов внутри засквозила боль. Дурные мысли вернулись в голову, как незваные гости, которых даже метлой не выгнать из дома — они бестелесные, потому они безнаказанно выбивают двери и окна, они гасят свет, они съедают съестные припасы. Ложь это все: люди меняются. Просто сами этого не видят. Всем известно, что не надо часто смотреть в зеркало. Зачем, если есть окно? А за ним — мир, где все и живут. А в зеркале только ты сам. Но нельзя же насовсем забывать про зеркала! В них же ты сам! И вчера там был другой ты, а кто сегодня там ты проверил? А завтра проверишь? А почему нет? Не изменишься? Ложь! Изменишься! Потому что завтра — это необязательно следующий день; это может быть следующая неделя или вовсе следующий год, и тогда обязательно надо проверить зеркало и познакомиться с новым отражением. Познакомиться с морщинками, с отросшими волосами, с новой статью, с усталыми глазами, с осунувшимся лицом, с новой одеждой, со старой обувью — с тобой. А там не ты. Там кто-то другой, кто-то похожий на тебя. Но ты же не настолько глуп, чтобы не узнать себя в зеркале, верно? Это ведь ты, просто изменившийся, верно? Верно? — Дио, на тебе лица нет, — тихонько заметил ДжоДжо, подходя к нему. — Все хорошо? — Да, — с твердой, но фальшивой уверенностью ответил Дио, смотря куда угодно, но не на ДжоДжо. Тот еле слышно вздохнул и с горечью покачал головой. Дио умеет врать людям... но не ему. ДжоДжо слишком долго и слишком хорошо знал его. Он может дурить кого угодно и как угодно долго, пусть даже это будет сам Дьявол — Дио достоин бросить ему вызов. Но против ДжоДжо он неминуемо проиграет. ДжоДжо не заболтать. У него, как говорит Эрина, иммунитет выработался. Разговор совсем не клеился. Дио взывал к своей бывшей когда-то детской непосредственности и способности болтать о разных вещах с кем угодно, особенно если ДжоДжо был под рукой. Но непосредственность не взывалась, темы для разговора не находились, тишина нагнеталась и сгущалась. Ему бы проблемы Риши, ей-богу, — вот хочется выпить, а гастрит запрещает. Вернее, запрещают и врачи, и дядя, да и сам Дио, чего уж греха таить, ее к бутылке и близко не подпустит. А когда весточка дойдет до Перри, то и от него она огребет в духе Круга. И миссис Вудброк, хоть и постаревшая, но все с тем же огоньком в глазах и буйным нравом, особенно если дело касается особых диет. Ладно, Дио не следует злорадствовать. Гастрит — вещь противная, особенно спровоцированная излишним количеством перчиков, и Ришу вообще-то надо жалеть. Однажды ему будет некого жалеть. Эта мысль ударила под дых, парализовав все внутри ужасом, будто эта шальная, совсем чужая мысль стала явью. Дио даже остановился как вкопанный. Но нет же, вот Риша, вот она! И вот дядя рядом! Еле как Дио заставил себя сделать шаг, потом второй, а потом вернуть способность к ходьбе. Но теперь его выражение лица не скрывало какое-то липкое, удушливое уныние, тенью присобачившемуся к нему. ДжоДжо уже хотел было снова задать вопрос, на который получил неискренний ответ, но тут же прикусил язык: Дио не ответит. Он не понимал, что вообще творилось с ним, однако не было ни малейшей идеи, как можно было бы ему помочь. Неприятный и горький вывод напрашивался сам собой: лучше оставить его в покое, наедине с мыслями, какими бы они не были. ДжоДжо метнул взгляд на вырвавшихся вперед Ришу и мистера Спидвагона. Тот шел очень быстро, а Риша, как его ведомая собачка, просто следовала за ним, стараясь поспевать за темпом ходьбы и едва не держа его за руку. Изредка она оборачивалась, будто бы следила, чтобы юноши никуда не провалились сквозь землю. И вообще, это же они быть во главе процессии всей! Роберт игнорировал это негласное правило. Он хотел быть впереди планеты всей — он будет впереди. Наверное, это же неуемное желание поселилось и в Дио. Ну, так считал сам Роберт. А считать так он имел полное право. Он же, считай, единственный кровный родич! И притом нормальный родич, а не как... всякие. — Тебе не кажется? — Риша подергала Роберта за рукав, вновь с тревогой обернувшись и заметив, как сильно мальчики отстали. — Что? — а Роберт пер вперед как таран. Если бы на его пути выросла стена, он бы проделал в ней дыру в форме своего силуэта. — Что с Дио что-то... ну, не то? — А, забей, — и как он сохранял свой оптимизм? Он прошел огонь, воду, свинцовые пули и скачки со смертью. Как, Роберт, как?! — В смысле “забей”?! — возмутилась Риша неожиданной для нее черствой легкомысленности Роберта. Тот, совсем ее убивая и почти что выводя из душевного равновесия, солнечно улыбнулся. Ладно, Риша вообще на него не злится. И до этого не злилась. На Роберта нельзя злиться, каким бы болваном он не был. А если и был, то это она ласково, любя его так обзывает. У них, уличных, по-другому не принято. Говорят, в книжках по-другому, но Рише это неинтересно, в книжках все скучно и сопливо, только высмаркиваться туда. Ой, хорошо, что люди не умеют читать мысли, а то Эрина бы... — Да в прямом, Риш! — он почесал ей голову, и Риша протестующе крякнула, пытаясь отцепить чужую руку от волос. Мало ли где эта рука побывала. Воспользовавшись этой малюсенькой паузой, Роберт обернулся. Если бы кто видел, то заметил в его глазах загоревшийся огонек настороженности и звериной внимательности. Это только на словах он забил и другим советует. В банде все должно быть спокойно, ни капли паники, ни капли тревоги. А это все оно есть. Да, Риша права, с Дио что-то не так. — Ну пусти-и-и! — жалобно захныкала Риша, заставляя Роберта опять натянуть маску солнечной беззаботности и оставить девичью голову в покое. Так, на Дио беспалевно поглазел, чужие подозрения подтвердил. Осталось подумать, как весь непорядок привести в порядок. На мгновение губы Роберта скривились в кислой гримасе: н-да, прежними методами не поработаешь, надо же быть культурным, вежливым, аккуратным, всем из себя таким правильным, благородным. Ну да ладно, Дио, наверно, поймет и простит его возможную дальнейшую грубость и бесцеремонность. Все свои, все уличные. Дио, конечно, тот еще джентльмен (иногда это слово следовало брать в кавычки, но на публике он и правда держался молодцом), но и дядю своего не первый день знает, не зачахнет. И кто, если не дядя-проныра, сможет расколоть этого буку? Проблема в том, что Дио, кажется, и не пытался все в себе прятать. Вернее, пытался — Роберт в этом клялся шрамом — но проще было бы не пытаться, эффект был бы тем же. А если уж даже Риша, не очень наблюдательная в плане чужих настроенческих перемен, почуяла что-то... Ну нет, ей нельзя волноваться. Даже по уважительной причине. Эта английская земля и без того принесла слишком много боли и тревог. Рише нельзя вспоминать это. Гастрит и так подорвал начинающееся ухудшаться здоровье. Если бы только Риша не боялась врачей как огня или собак... Нет, огонь можно вычеркнуть — собаки куда страшнее с ее точки зрения. — Ну и ну... — пробормотал незаметно для себя самого Роберт, почесав переносицу. — Только приехали, а уже какая-то муть творится... — Что? — услышала его невнятное жужжание Риша и задрала голову, сильно щуря глаза от яркого, но рассеянного в облаках света. Роберт мотнул головой. — Ничего, ничего, — он снова обернулся через плечо и сверкнул улыбкой. — Батюшки! Да мы галопом от них удрали! Давай подождем наших улиток. Долго ждать не пришлось. Уже через несколько секунд ДжоДжо, буквально волоча за собой отчего-то тормозящего Дио, догнал их и, обменявшись парой слов с Робертом, договорился все же идти впереди. Роберт намеренно совсем слегка и незаметно задержался, поравнявшись с Дио, а потом положил тому руку на плечо. Так, одним глазом наблюдаем за Ришей (как вовремя она вспомнила, что ДжоДжо уже планирует свадьбу с Эриной, так что ей есть о чем перетереть с ним), а другим — смотрим на Пеннинские горы... то есть, на Дио. Словно почувствовав на себе взгляд дяди, Дио невольно втянул голову в плечи. Все понятно, сейчас начнет докапываться. Уловив краем уха фрагмент разговора Риши и ДжоДжо, Дио словил укол раздражения — неужто и дяде неинтересно это все? А, да, неинтересно. Зато самому Дио интересно кое-что другое. Он бы это спросил прямо сейчас, если бы у дяди не были планы на свои вопросы. — Так, разбойник, колись. Что стряслось? Стоит ли ему говорить правду? Конечно же... — Мусолю в голове контрольную, которую сегодня писали. Кажется, я ее завалил. ...нет. Дядя с размаху шлепнул себя ладонью по лицу и в сердцах издал вопль, который при переводе на членораздельную словесную речь означал бы “Дайте мне терпения не поседеть с этим мальчишкой!” Дио не сдержался и усмехнулся. Иногда экспрессия дяди смущала, особенно на публике, но сейчас она была как нельзя кстати. Риша и ДжоДжо затормозили и обернулись на него, выражая вежливое и крайне культурное недоумение. — А я-то уж думал!.. — размахивал руками дядя, совсем не зная куда деть себя со всеми своими чувствами. — Я-то думал!.. — А ты не думай, дядь, — с почти что искренним участием посоветовал ему Дио. — Я вот всю жизнь не думаю, и тебе советую. — Но я и правда думал!.. — он понизил голос до полушепота. — Что что-то стряслось, понимаешь? Ну я тебя как облупленного знаю. И просто так ты не скисаешь. Даже из-за контрольной. — Отстань, — поморщился Дио, и внутри Роберта все екнуло: значит, не ошибся, и Дио правда о чем-то умалчивает. Ладно, разберется с этим позднее. Как-то нехорошо будет докапываться до него на улице да с лишними ушами, пускай этим ушам Роберт и доверял.***
Атмосфера ощущалась невероятно домашней. Роберт с невыносимым удовольствием наблюдал, как ДжоДжо, как настоящий хозяин дома, уверенно располагал приезжих гостей, бодро переговаривался с Дио и умеючи парировал все ленивые колкости со стороны Перри. Конечно, Рише от дворецкого тоже досталось, за что тот получил крепкие соскучившиеся объятия. Роберт подметил с толикой удивления, что некоторые подколы у них двоих были почти что одинаковыми. Так, Спидвагон, думай: кто у кого спер? — Риша, щенячьи глаза можешь не строить, — строго сказал ей Перри как нерадивому ребенку. — Мистер Спидвагон уже рассказал мне про твое здоровье. Никакого вина сегодня. И завтра. И даже послезавтра. — Ну от одного бокальчика же ничего не будет? — Будет. И даже не вздумай со мной спорить. ДжоДжо и Дио, застав эту мимолетную сценку, тихонько прыснули со смеху. Риша, надувшись, ушла обижаться в кресло поближе к камину. Чего-то не доставало... Кого-то... Роберт догнал Перри, уже собравшегося уходить за необходимыми приборами, и остановил его, положив руку на плечо. — А где мистер Джостар? — Ему сильно нездоровится, — быстро и отрывисто ответил он. — Возраст, сами понимаете. — Все вокруг болеют, — покачал головой Роберт. — Ришка тоже... ну... хворит. Не один гастрит у нее, будь он неладен. А она ж врачей еще боится, приходится изгаляться. — Вот как... — Перри помолчал, о чем-то думая, а потом продолжил. — Тогда тем более советую вам оставить ее под присмотром мисс Пендлтон. Конечно, она только учится, но лучше это, чем оставаться здесь, — он снова помолчал и обвел глазами пространство гостевой комнаты, после чего едва слышным, почти беззвучным шепотом закончил мысль. — Никелбэки скоро здесь будут. Вы прекрасно знаете, кто они такие. — Ни...?! — захотел было вскрикнуть Роберт, но ладонь Перри в ту же секунду зажала ему рот. Убедившись, что Роберт не будет голосить на все поместье в ближайшие пять секунд, Перри медленно убрал ладонь. Спидвагон подышал, приводя взбудораженные мысли в порядок, и значительно тише продолжил: — А если врача вызвать? Ну... Я могу из Фонда пригласить! Я знаю хороших врачей! Особенно после того случая с тем выродком Хаарманом... Циглером... Ну, ты понял. — Можно было бы, если бы не Никелбэки, — Перри сжал губы в тонкую нить, говорил он очень неохотно. — Они могут навязать свою волю. А могут и воспользоваться возникшей ситуацией. Сомневаюсь, что мистер Джостар захочет... м-м... давать им повод для различного рода... действий. Никелбэкам ничего не стоит, как вы выразились бы, подложить свинью. Слухи, дискредитация, клевета, шантаж — это они могут, это вы знаете, это весь Манчестер знает, хотя не хочет в это верить до последнего. Сохраните своих специалистов, мистер Спидвагон. Проявите благоразумие. Роберт был готов схватиться за голову. И угораздило же его приехать именно в такое время... Перри сделал несколько шагов, а потом не выдержал и обернулся на него. Спидвагон не настолько безрассуден, чтобы проигнорировать предупреждение Перри и приехать именно в такое время, и не настолько глуп, чтобы так бурно среагировать. Не знал, стало быть, совсем не знал... значит, письмо не дошло, затерялось где-то или вовсе оказалось перехваченным. Плохо дело. Роберт, впрочем, унывал совсем недолго. Ну и хрен с ними, с этими Никелбэками! Не впервые сталкиваются! Прорвутся! Чтобы окончательно убедить всех, что ни о чем таком страшном он с Перри не разговаривал, Роберт внаглую (намеренно, между прочим, так-то он бы и не встревал) влез в разговор ДжоДжо и Дио и тут же принялся хвастаться новейшими разработками и открытиями. Когда пошла речь про находки в Южной Америке, ДжоДжо засветился ярче камина. — Да неужели? Это же оттуда маме привезли маску! — А, это та, которая вон там висит? — Дио пальцем показал на дверь за ним, ведущую в прихожую. — До сих пор не знаю, чего ты так от нее балдеешь. — Потому что она — кладезь исторических сведений, — с жаром ответил ДжоДжо. — Настоящий пласт неизвестной нам культуры! — Ага, неизвестная культура — это Джек, — хмыкнул Дио, садясь на диван. Риша пулей метнулась к нему и с довольным видом заняла место рядом с ним, вытянув ноги. — Кстати, а что это за порода? — спросил Роберт. — Это же тоже что-то нынче популярное, да? — Тибетский мастиф, — гордо ответил ДжоДжо с видом настоящего знатока кинологии, занимая последнее место на диване. — Крайне бестолковый мастиф, прошу заметить. — Дио, бестолковый это ты, а Джек просто щенок! — С щенками надо заниматься сразу, а не ждать, когда они вырастут в бестолковую взрослую собаку! — Дио повысил голос и авторитет. — Я хозяин — я решаю, когда заниматься! — не уступал ДжоДжо. Риша поморщилась. — Вы, двое, хватит галдеть мне прямо в уши! Роберт рассмеялся. Эти двое собачились лучше всяких псов. Был бы Тату тут, точно встал бы на сторону ДжоДжо... его-то собаки любили безумно. Завидев вдалеке, те бежали радостно облизывать руки и узнавать, что для них что-то есть, а у Тату всегда что-то есть, даже если он сам об этом еще не знает. И сам Тату был как безумная шелудивая псина: блохи гнали его на всякого рода приключения, а мухи кусали и знакомили с бедами. Или все же показалось? Горько-маслянистый запах лжи усиливался с каждой секундой. Дио изо всех сил старался активно участвовать в разговоре, даже не подозревая, что лишь сильнее притягивал к себе внимание Роберта. Дио на долю секунд метнул взгляд на угрюмо уставившегося на него дядю и тут же вернулся в русло беседы: — Риша, так чем ты все-таки в Америке занимаешься? — Бурдой всякой, — заулыбалась та, отцедив чай. — Но хорошей бурдой. Мне нравится. Всяко лучше скучных бумажек. Сразу же родившийся образ Риши, с самым умным лицом и маленькими очками на носу, похожими на пенсне тетушки Агнес, показался слишком уж сюрреалистичным. А когда эта гипотетическая умная Риша-бюрократка принялась что-то писать в бумажках, перекладывать их туда-сюда по столу, ставить печати и агрессивно симулировать умную деятельность, Дио и вовсе загоготал. Локоток весьма ощутимо пихнул его в бок. — Чего смеешься, дитя бумажек? — фыркнула Риша, будто прочитав его мысли. — Это тебе ими потом заниматься! Для тебя все берегу, родименький. — Все, Дио, тебе подписали приговор, — подхватил ДжоДжо. Роберт нарочито слезно вздохнул и даже что-то вытер в уголке глаза. — Всегда знал, что мой наследник будет именно таким, — даже голос звучал убедительно надтреснуто. — Только такой человек, каким является Дио, может орудовать чернилами и бумажками. И только он в силах нести тяжелое бумажное бремя. Именно об этом гласили пророчества! — От души... — Риша смахнула слезинку, не иронично проникнувшись этой маленькой речью. — Глаголишь, — ДжоДжо честное слово старался не рассмеяться. — Дио точно будет ценить все бумажки. — Эй-эй, а мое мнение учитывается? — Нет, Дио, все, — категоричным тоном родителя, запретившего покупать лишнюю шоколадку, ответила Риша. — Но... — А все, а все! — и тут же вся эта категоричность куда-то испарилась. — А надо было раньше! Вот так судьбы и решаются, знаешь ли. Либо шевелись, либо кто-то тебя будет шевелить. — Ну раз так, — Дио хлопнул ладонями по коленям и встал, — то пойду практиковаться в работе с бумажками прямо сейчас. Никелбэки Никелбэками, а учебу никто не отменял. — Даже с нами не посидишь? — Роберт внимательно уставился на него. Дио ответил не сразу и даже не взглянул в его сторону. — Увы. Когда Дио остался наедине с самим собой и коридорами, он думал, что ему станет легче. Легче не стало. Как на сердце и висел какой-то непонятный камень, так и висел. Ну, порой даже ему, Дио, присуща наивность. Сначала он хотел отправиться в библиотеку и вернуться к занятиям, чтобы хоть как-то отвлечься от всего происходящего, но ноги его сами понесли куда-то не туда. Прокручивая в голове всю беседу, на душе делалось все гаже и гаже. Мерзкий голосок бился в висках: ты уедешь в Америку, проведешь всю жизнь за бессмысленными бумагами, дядя и Риша умрут, а ты останешься один; ДжоДжо останется в Англии, его однажды могут убить или ему попросту будет не до тебя, у него будет своя жизнь, а ты опять останешься один; мистер Джостар уже тяжело болеет, ему остались считанные годы, если не месяцы, ДжоДжо будет не до тебя, Эрине будет не до тебя, дяде и Рише будет не до тебя, ты останешься один, ты останешься один, ты останешься один ты останешься один ты останешься один ты останешься один ты останешься один один один один один один... Дио дал себе мысленную затрещину, и голосок в голове недовольно заткнулся. Сдавленно зарычав сквозь зубы, Дио с силой протер лицо руками. Да что со мной, черт побери, сегодня не так?! — Этим вопросом скоро будут задаваться все. Перри стоял неподалеку от него с пустым подносом. Видимо, он успел и сгонять обратно ко всем, и вдобавок пригнать к нему. Дио до сих пор не до конца понимал, как Перри порой добирается из одной точки в другую быстрее всех. Да и не особо хотелось понимать: это Перри, он дворецкий поместья Джостаров, ему можно. Впрочем, даже его не хотелось сейчас видеть. — Я что, это вслух сказал? — пробурчал Дио. Перри поразмыслил пару секунд и просто молча кивнул. — В одиночку бороться со своими страхами не всегда есть храбрость, — проговорил Перри, проходя мимо него, — иногда это полнейшее безрассудство, граничащее с глупостью. — Твоих нотаций еще не хватало, — процедил Дио. Перри хмыкнул. — Не было еще ни одного поколения Джостаров, которое бы эти нотации от меня не слышало. Однако Перри больше ничего не сказал на этот счет. Стоп, это и правда все? На этом вся лекция на тему “Ты дурак, боящийся одиночества, и сам же закрывающийся ото всех”? Хотя... может оно и к лучшему. Есть вещи, которые надо обдумать одному. Пока Дио поднимался к себе, его не отпускало неприятное ощущение, будто бы близящегося конца, будто не кто-то другой лежит на смертном одре, а он сам. Так... странно? Ведь если так подумать, Дио и правда был несколько раз на волоске от смерти и спасался каким-то чудом, которое он бы сам назвал “роялем в кустах”. А один раз даже полноценно умер, пускай и с последующим воскрешением. Если раньше он верил в свою силу, то теперь... Дио глупо уставился на ладонь, словно в ней что-то должно было волшебным образом появиться. И тут он чуть не запнулся об ступеньку. Сердце перекувыркнулось. Да, вот какая в нем сила, если он уже не может по лестнице без казусов подняться? Тоже мне, бог-хранитель всего мира... Дио плотно и тихо закрыл за собой дверь, а потом прислонился к ней. Он может быть хоть в сто раз сильнее всех. А толку от его силы, если смерть не победить? Мистер Джостар умрет, ДжоДжо умрет, дядя умрет, Риша умрет, а в конце и он сам, Дио, умрет... Никого не уберечь от неизбежного. — Верните мне мое детство... — простонал Дио, садясь за рабочий стол, где аккуратными стопками лежали учебные пособия, и хватаясь за голову. Он умный, он может придумать все что угодно, найти решение любой задачи. Но почему он не может найти способ побороть смерть?***
Никелбэки — знаменитая семья в Манчестере, даже куда более знаменитая чем Джостары. Хотя поговаривают, что их связи распространяются глубже и шире во весь остров Великобритании, чем корни самого старого и разросшегося дуба. Люси, жена Немо, ничего стоящего из себя не представляла и напоминала набор роскошных платьев, шляпок, вееров и корсетов, звонкий стук каблучков под аккомпанемент такого же звонкого смеха и приторно-сахарный душный парфюм, пахнущий как вываренный в сиропе букет луговых цветов, который сопровождал мужа повсюду. Немо и вовсе напоминал телесное воплощение всех словесных форм, эпитетов и метафор, которыми описывали идеальных мужчин во всех любовных дамских романах: и лицо у него аристократичное, и движения изящны, и телом статно слажен, и на комплименты щедр, и его самого тлеющая старость коснуться не смела. Джостары как-то тут же меркли на их ангельском фоне. Дио и ДжоДжо смутно их помнили. Никелбэки сами-то особо не любили почитать Джостаров своим визитом и как-то всегда смотрели на них свысока, как всякое благородие смотрело бы на нищих или прокаженных, но Джостары, разумеется, не были ни теми, ни другими. Лишний раз вспоминать Никелбэков и вовсе стало чем-то вроде местной дурной приметы. Лучше дьявола помянуть или бога всуе, чем Никелбэков: от первого откреститься можно, от гнева второго — покаяться, а от третьих — не спрятаться. Как же спрячешься от другой четы, которая еще и о своем визите известила хворного мистера Джостара, как и полагалось, за недели две до всего? А отказывать было бы не принято. Особенно Никелбэкам. Риша тоже наслушалась всякого добра об этой “благодетельно-сатанинской” семье, главным образом от Роберта, который в свою очередь наслушался от остальных. Впечатление? Лучше бы его не было. Если бы положение позволяло, Риша бы держалась подальше от всех этих аристократичных распрей. И в теории оно как бы позволяло... А вот на практике — ага, облом, не в сказке же живем. Ну вот как Рише сидеть, сложа лапки, когда Дио и ДжоДжо будут под колпаком Никелбэков? Хотя казалось бы: это сами гости должны быть как на иголках в чужом доме, где им едва рады, но... Вот здесь и начинаются сложности. — Слышала я о приезде Никелбэков, — пробормотала Эрина, отпивая чай под сенью беседки. На круглом небольшом столике поблескивало многоярусное блюдо, где лежали кусочки бисквита с толстым слоем масляного крема и шапкой из нарезанных фруктов и ягод, засахаренные дольки лимона и апельсина и заметно поредевшие ряды шоколадных пирожных с терпкой вишней, вываренной в коньяке. — Придется надеяться, что с мальчиками ничего не случится, — пробурчала Риша, откинув голову назад, и слизнула с пальцев остатки шоколада. Мир вверх тормашками казался еще смешнее: трава растет откуда-то сверху, люди ходят вниз головами, а птицы тяготеют к облачно-голубой земле, пронизанной ростками солнечных лучей. — А мистер Спидвагон... где он? — Точно не знаю, — Риша пожала плечами, не поднимая головы. — Меня высадил здесь и наказал сидеть под твоим наблюдением, потому что у Джостаров сама-знаешь-кто. Сам, наверно, решил прочесать и пронюхать все. Он давно точит на Никелбэков зуб. Подозревает их в связях с Черной гильдией, хотя не знаю... Хотя... нет, знаю. Я буду очень удивлена, если они и гильдия не будут стоять рядом. — Он так оберегает тебя, прям как меня оберегает ДжоДжо, — заулыбалась Эрина и с хитреньким удовольствием заметила, как у Риши невольно порозовели щеки, и та что-то нечленораздельно проскрежетала сквозь зубы, пытаясь спрятать смущение. — Ну... да, наверное, — Риша помотала головой из стороны в сторону, но лежать не было удобно ни так, ни эдак, потому пришлось принять прежнюю позу, а потом и вовсе сесть по-человечески. — А что еще остается? Только мы и есть друг у друга. — А о предложении он не подумывает? — Эрина улыбнулась еще шире. — Давай, Риша, колись. Мистер Спидвагон тебе точно-точно что-то такое предлагал! — Ну-у... Как дальше говорить и какие использовать слова, Риша не знала, поддавшись накатившей волне эмоций. Да, Эрина необычайно прозорлива. Роберт и правда предлагал официально оформить отношения. Ему даже не нужно было загибать пальцы с аргументами. Любят друг друга? Очевидно! Пускай они этого ни разу друг другу и не говорили... Так чего бы и не сделать все на “бумажковом” уровне? Ой, как Риша терпеть не могла эти бумажки! Такая бесполезная дрянь. Вот так она Роберту и сказала. Зачем это лишний раз подтверждать? Да и как-то... ну вот не может Риша примерить на себя такие статусы как “жена”, “мать”... не то это все. Она еще слишком молода для такого. Пускай ей и тридцать с чем-то там, но она будто еще застряла в тех зеленых семнадцати годах. Или она просто боится, что что-то изменится... Если все работает, зачем менять? Как же сложно, черт побери... — Допустим, было дело... Лучше вернуться к теме Никелбэков. Или вовсе переключиться на что-то третье. Риша бы придумала что-нибудь, но глухая и болезненная тяжесть, налитым жжением камнем, потянула куда-то вниз, сжимая, терзая и распирая изнутри. Слюна во рту скисла. Наверно, ей не стоило есть столько сладкого за один присест. Наверно, ей не стоило есть столько вообще. Наверно, ей стоит вообще... Заморить себя голодом. Да нет же! Придерживаться диеты! Не зря же Роберт это все талдычит и талдычит, скоро будет больше самих врачей знать... Боль скрутила нутро еще крепче, будто бы у боли существовали самые настоящие руки и она ими беспощадно мяла, счесывала слои ногтями и пыталась пальцами пробить язву в желудке. Риша нервно потрогала живот, сдерживая стон. Хотелось пробить его рукой (почему она сейчас подумала о пончиках?), вытащить эту боль и швырнуть со всей дури куда-нибудь в стену. Или в окно. Да куда подальше! — Риша, тебе плохо? — Эрина, встревоженно нахмурившись, слегка привстала. Риша отрицательно крякнула. Говорить уже не было сил. Странно, с гастритом обычно живут, притом долго. Это так заверяли ее. А вот Рише казалось, что она помрет на месте. Неловко. Умирать на месте невежливо, некультурно, викторианцы так не делают. А впрочем... когда Риша вообще считала себя частью этого общества? — Давай ты выпьешь водички, хорошо? — Эрина ушла быстрее, чем Риша успела что-то понять. Отвратительное чувство, которого она никогда прежде не испытывала, буквально сжирало ее, ползало по внутренностям, полостям и ребрам, оставляя шлейф неутолимого голода. Риша мельком взглянула на пирожные, и к зачесавшемуся горлу тут же подступила горькая тошнота. Боль отступила на второй план, теперь просто хотелось выброситься в реку из мусора и сгнить. — Риша, — негромко позвала ее Эрина, чуть ли не бегом подходя к ней с эмалированной чашкой в руках, — вот, выпей. Вода, прохладная, холодная и свежая, почему-то разила вонью гнилых зубов и скрежетала стеклянными песчинками в глотке, ее вкус был горче желчи и полыни, и только вода залила рот и горло, как тут же встала там чем-то склизким и мерзким. Затошнило до с трудом подавляемой рвоты. Риша так и застыла с чашкой у губ, даже не зная, что теперь делать: сдерживаться и старательно дышать или не насиловать себя понапрасну? Запоздало она ощутила, как по щеке прокатилась пара испуганных слез. Не надо быть доктором или даже медсестрой, чтобы знать, что гастрит так не работает. В голове промелькнул жужжащий рой сотен лихорадочных мыслей:***
Розы — цветы нежные. Это цветы благоухающие и иногда пылкие, как маленькие коварные любовники, и все же их рада получить всякая девушка, невзирая на возраст и статус, если соблюдать цветовой код: коли любовь пылкая, то розы должны быть бордово-красные, а коли любовь совсем робкая и маленькая как ребенок, то лепестки должны быть не ярче молочно-белого оттенка, что символизировало бы чистоту, нежность и невинность. Риша розы не любила. Почему-то даже в белых и нежно-розовых она находила некую вульгарность и пошлость. И сейчас, без сознания, она лежала в нарисованном гнезде розовых кустов. Розы пробивались йогуртово-густой и перламутрово-блестящей краской сквозь стены и даже выбеленный известью потолок, извивались дугами и собирались в раскрытые и полураскрытые бутоны, темно-зеленые плети подобно шиповнику извивались под цветами, только выставляя напоказ крупные листья и пытаясь хотя бы ими привлечь к себе внимание. Но Дио в упор видел только розы: розы чуть краснее, розы чуть белее, но все они — розовые, как цветы миндаля, вишни или персиков. Казалось, закроешь глаза — и аромат, который и так витал легким шлейфом-невидимкой из угла в угол, станет еще гуще. — Дио? — тихонько позвала его Эрина. Дио отмер и, вздрогнув, обернулся на ее, так и стоя на пороге, не решаясь зайти в комнату. Впервые Эрина видела его настолько потерянным и разбитым. Обычно решительный и яростный по отношению к несправедливой реальности взгляд потух, все его существо блуждало подобно сироте, еще не осознавшему свое одинокое положение. — Надо искать врача здесь, — прохрипел Дио, делая, наконец, шаг вперед. Розы начали давить со всех сторон. Так много роз, так много роз... Девчачья безвкусица — назвал бы это Дио в иной ситуации. Могила для любимого всеми человека — вот как теперь хотелось это окрестить. Эрина, ничего не ответив и только молчаливо согласившись, прошла за ним следом, в странном молитвенном жесте сложив руки у груди. Как и у многих викторианцев, у семьи Пендлтонов обязательно был устроен уголок с иконами и ликами святых. Но Эрина там бывала редко, только ради праздничных обрядов. А сейчас она будто обращалась ко всем святым, каких только знала. — Кого же? — все так же тихо пролепетала Эрина, несмело глядя на осунувшееся и посеревшее лицо Риши. Дио опустился на колени у ее кровати, все не решаясь коснуться чужой руки. Он не знал, стоило ли считать вопрос Эрины риторическим или нет, поэтому Дио решил промолчать. Все равно он не знал, что ответить. — Она будто спит, — в похоронном благоговении прошептал Дио. — Она всегда много спит, ты знала? Может сидеть допоздна, а потом встает в лучшем случае в десять утра... Раньше она легко переносила ранние подъемы — ее в любой момент могли вырвать всякие обстоятельства. А теперь она предпочтет кинуть что-нибудь в того, кто посмеет ее разбудить, и желательно что-нибудь потяжелее... Короткий горький смешок. Эрина поежилась, услышав его: он напоминал жалобный всхлип. Дио приложил руки и безучастно влил в неприятно-теплое и гнилостно-мягкое тело Риши хамон. Нутром он ощутил, как часть хамона будто растворилась в пустоте, а другая столкнулась с чем-то и нехотя оттолкнулась обратно в ладони, с колючим гулом задрожав в костях. Конечно, он ничего не может сделать. Его хамона недостаточно. И его знаний тоже. Все казалось совершенно несправедливым: Тень сказала, что больше трогать его не станет, так что она творит сейчас? А потом зерно рациональности вякнуло: так она тебя-то и не трогает, все честно, а о Рише договора не было. Еще хотелось разозлиться за собственную лень, недисциплинированность и наивность полагать, что этой твари можно доверять, но на какие-либо эмоции уже не осталось сил, только обреченность и боль. Дио ее не спасет. Никогда никого не спасет. И Тень это знала. За спиной робко закрылась дверь, и в комнате сразу стало как-то немного свободнее, хотя дышалось все также тяжко и туго. Дио встал и приоткрыл окно, надеясь развести воздух в комнате сырой и свежей прохладой скорого дождя. Пейзаж за окном не внушал радости, печаль от него становилась только сильнее. Сзади что-то утробно и низко вздохнуло, и Дио резко обернулся. Риша открыла глаза и смотрела на потолок, а может и вовсе не смотрела: слишком уж пустой и бесцветный у нее был взгляд. На секунду Дио успел обрадоваться, но сердце тут же екнуло, когда Риша, скользя взглядом по углам комнаты и очерчивая видимый ей периметр (все-таки видит, все-таки смотрит), ни на мгновение не остановилась на самом Дио, будто он стал невидимкой. Затем ее голова лениво и тяжело повернулась набок, и взгляд так же плавающе и вяло покатился следом. А потом Риша застыла, будто окончательно умерла. Дио всего тряхнуло, и он опять встал на колени перед ней, заглядывая в глаза и выискивая еще не угасшие признаки жизни. Не увидев, как ему показалось, ничего, Дио поспешил приложиться ухом к ее груди и выловить хоть какое-то биение сердца, но едва он шевельнулся в порыве суетливой паники, как вновь Риша издала тот самый страшный и замогильный вздох, переходящий в стон. Он не знал, жива ли еще Риша, или она только что испустила перед ним дух. Нет, знал: золотого потока пыли еще не было, а значит душа в теле. Пока что. Однако Риша больше не шевелилась, так и оставшись лежать с открытыми глазами и тонкой струйкой мутной и серой слюны, потекшей из уголка малость приоткрытого рта на белую пухлую подушку. Отпихнув брезгливость куда подальше, Дио бережно, как новорожденной, вытер ей рот лежащим рядом на тумбочке платком и, как умершей, закрыл ей глаза. Наконец, решившись покинуть комнату спустя некоторое время и оставить Ришу один на один с хворью неземного происхождения, Дио не мог избавиться от ощущения, что он уходит из палаты, где обычно сопровождают больных в последний путь. Этот вымученный выдох, как обычно печально и обреченно вздыхают трупы, выпуская газ (спасибо, Эрина, за непрошенные знания в сфере медицины), унылым призраком преследовал Дио по пятам. Вернувшись обратно в поместье после очередного визита и не услышав ни единой хорошей новости ни от дяди и его работников, ни от Эрины, Дио чувствовал себя удавленным ошеломлением. Идея пропустить прежде любимую когда-то учебу уже не казалась бредом: он все равно не соображает. И даже сейчас, тщетно пытаясь отдохнуть в тихом прохладном саду, Дио упорно не понимал, как ДжоДжо может спокойно прогуливаться вместе с Никелбэками и о чем-то даже разговаривать. Люси, прильнув как кальмар к руке мужа, с глуповато раззявленным в улыбке младенца ртом шествовала рядом с супругом, позволяя последнему держать ее белый кружевной парасоль. Бедный ДжоДжо, вынужденный терпеть эти мучения! Улыбка-то у него вежливая, но естественно-натянутая, это Дио даже издалека мог разглядеть. Да даже разглядывать необязательно: с Никелбэками иначе и не получится вести себя. Ну, ладно, можно искренне, но только если ты балбес, которого одурила и охмурила эта семейка. Мерзость. — Мистер Джостар, меня беспокоит здоровье вашего отца, — голос у Никелбэка лился как густой засахарившийся мед, в котором вдобавок как в янтаре застыли дохлые мухи. — Неужто нет шансов? — Шансы есть, — с идеальным сочетанием твердости и мягкости возразил ДжоДжо. — Болезнь не лечится за день. Никто еще не придумал чудо-таблетку от всего. — Вчера и сегодня, справедливости ради отмечу, — тяжелый темный взгляд Никелбэка на секунду скользнул по сидящему в стороне Дио, — что самочувствие вашего отца явно ухудшилось. — С чего вы взяли? — ДжоДжо заметно напрягся и даже сжал кулаки. — Он не покидал своих покоев, — а Никелбэк блаженно улыбался, то ли намеренно игнорируя, то ли упиваясь деликатно-жестоким шоу в чужом доме и потому не замечая трещащего от тихого гнева воздуха. — Основы наблюдательности. Понимаю, не всем дано... Увы, увы, жизнь... она такая, да... Вы еще слишком юны, мистер Джостар, вы едва ли готовы принять всю ответственность, которая ляжет на ваши без сомнения могучие плечи. И о вашей помолвке с очаровательной мисс Пендлтон судачит весь город. Конечно, мало кто решится попросить руку и сердце, не получив даже образование! Да еще и сама невеста всего лишь будущая медсестра, не чета вам... — Мистер Никелбэк, оставьте свои суждения при себе, — ДжоДжо не узнал непривычную сталь в собственном ни на каплю не дрогнувшем голосе, но в глубине души этой сталью он возгордился. — Мало ли о чем судачит Манчестер. Многим людям лишь бы поговорить о том, в чем сами едва ли разбираются. Неужто вы из таковых? Сахарная улыбка Никелбэка тут же растаяла. На какую-то долю мгновения ДжоДжо даже разглядел истинное нутро через чужие пустые и холодные зрачки. Вот он, Немо Никелбэк, один из отвратительнейших представителей рода людского. А может, и не людского. Неразумно-раскрытый младенческий ротик Люси, так и оставшись бестолково-приоткрытым, тоже изменил форму. Никелбэки так долго сверлили ДжоДжо смутно-враждебным взглядом, что Дио, наблюдавший за этой сценой и от увлеченности даже позабывший почесать приковылявшего Дэнни за ушком, всерьез забеспокоился. Может, вмешаться?.. — Хорошо, я в вас ошибся, признаю, — снова заулыбался Никелбэк, а следом за ним Люси растянула рот в мерзком подобии улыбки и даже тихонько что-то заюлила. — Прошу прощения? — Ваша мать гордилась бы вами. А теперь, если вы позволите, мы с женой кое о чем переговорим с глазу на глаз, — он лукаво подмигнул ДжоДжо и как ни в чем не бывало прошел мимо. Когда Никелбэки наконец оставили его в покое, ДжоДжо показалось, что даже воздух стал чище. Закатив глаза, он глубоко вдохнул и невероятно громко выдохнул, вкладывая в этот выдох все испытанное облегчение. Переставляя ватные ноги одну за другой, ДжоДжо подошел к Дио и сел рядом с ним. Дэнни подполз к нему поближе. Пробормотав что-то про Джека, которого нигде нынче не было видно, ДжоДжо опять вздохнул. Вроде моральная экзекуция закончилась, а дрожь в руках все никак не уймется. Недолго поразмыслив, Дио взял его за руку и провел совсем легкую крупицу хамона. Он не был уверен, что хамон может действовать как-то тонизирующе или наоборот успокаивающе, но все-таки хуже не сделается. По крайней мере, Дио хотелось в это верить. Хоть во что-то верить. Ну хоть где-то он что-то же может сделать? — Поскорее бы они сгинули, — прохрипел ДжоДжо, когда горло прекратило сохнуть от нервов. Возникшую тишину совсем не хотелось нарушать. Из недр стенок садового гнезда, окружившего их шуршащим кольцом, сочился холодный ветер. Пахло тусклым и серым вечером и очередным за неделю дождем. — Как Риша? — Ничего хорошего. — А мистер Спидвагон...? — Нет, все глухо. — Вот как... Говорить совершенно не хотелось, только бесконечно молчать и безмолвно утешать друг друга. Фибрами души Дио чувствовал, как ДжоДжо о чем-то интенсивно думает. Знать бы о чем... — Жуткая она, эта Люси... — ДжоДжо, наконец, нарушил тишину. — Это ведь и правда его жена? — Ну, а кто ж еще? Хотя не удивлюсь, будь у него какая-нибудь любовница... Это нынче популярно, налево ходить. Ну, то есть, не налево, а... ну... говорят, неприлично показывать чувства. А хочется ведь... В общем, тут что-то странное. — Бред собачий, — фыркнул Дио. Дэнни, умный песель, даже поднял голову, среагировав то ли на слово “собачий”, то ли на тон голоса. — Ну, тут соглашусь, — неловко заулыбался ДжоДжо и тут же покраснел до кончиков ушей, явно вспомнив кое-кого. — Да даже Ришу вспомни — вот с кого пример надо брать. — Риша, да... Вместо привычного образа упорно всплывал ее едва ли живой силуэт, собранный из поздней черно-серой слякоти: такой же хлюпающей, такой же тающей на глазах, такой же холодной и влажной слякоти, которую все так ненавидели. — Ну, ты типа подумай, — припомнив что-то еще, ДжоДжо заметно приободрился и даже начал активно жестикулировать, хотя Дио и не понимал, что все эти жесты говорили. — Риша же с мистером Спидвагоном, да? Да? — ...да? Ну, ДжоДжо как бы прав. Вернее, Дио тоже в это верит. А вот дядя и Риша — как дети малые, честное слово — упорно отрицают обратное. Ага, актеры непризнанные, играйте хоть убедительнее... — Ну... — тут уже даже Дио смутился слегка. — Я уже давно подбиваю дядю сделать ей предложение. Как бы... я знаю, что это не мое дело, верно? То есть, их отношения — вот пусть они и разбираются, верно? Но... — Вот-вот, — закивал ДжоДжо, прекрасно поняв, что Дио пытается сказать. — И я о том же. — Я дядю хорошо знаю. Однажды он все же сделает свое дело. То есть, всунет ей кольцо, а Риша уже не отвертится. Она и не захочет отверчиваться, зуб даю. Ну, для приличия, разве что, — Дио позволил себе рассмеяться. — Да она громче всех визжать будет! Когда останется одна, конечно же. — Риша да в платье... м-м... — Ага, сплюнь, нечестивый ты, — он отвесил легкий шуточный подзатыльник. — У Риши аллергия на юбки и платья, как ты мог забыть? — Короче, Дио! Клянусь своей джостаровской честью, что... что... — ДжоДжо лихорадочно пытался подбирать на ходу самые яркие слова, до каких только мог додумываться, — что вот Риша выздоровеет, и мистер Спидвагон сразу ей кольцо! Вот! — Так, с твоей шустростью я понимаю, как ты Эрину окольцевал, — Дио на всякий случай отодвинулся. — Вот вместе давай! Ты и я! Ой, то есть... не ты... — ДжоДжо свел брови к переносице, пытаясь понять, как предложение должно звучать правильно. — Короче, Риша и Эрина в один день обзаведутся мужьями, вот! — Молодец, бестолочь, выкрутился, — заулыбался Дио. — Ну извините, мсье адвокат, красиво говорить не разумеем! — Ты джентльмен! Какой джентльмен и без красивых речей? Возьми у Никелбэка пару уроков по болтовне, пусть из тебя человека сделает. — Не хочу! — с притворной детской упрямостью заупирался ДжоДжо, надув щеки и скрестил руки на груди. — Не хочу учиться, хочу жениться! — Бедная Эрина, кто ей достанется... Дружный юношеский гогот прервал агрессивный шорох в цветочных кустах. Даже Дэнни навострил уши и уставился на потенциальный источник звука. Из собачьей дряблой глотки послышался низкий рычащий скрежет. Переглянувшись, ДжоДжо и Дио кивнули друг другу и одновременно двинулись вперед, медленно переставляя одну ногу за другой, медленно дыша, медленно приближаясь к злосчастному кусту. Дэнни зашевелился и неуклюже приподнялся на тощих лапах, однако ДжоДжо тут же вытянул руку и негромко, но твердо отдал команду: — Место, Дэнни. В это время Дио почти вплотную подошел к кусту и уже собирался раздвинуть одной рукой ветки, попутно запуская хамон в другую, как вдруг острая боль вгрызлась ему в запястье. В глазах все замерцало и заплясало яркими огоньками. Дио не сразу понял, что истошно орет от чудовищной боли, которая даже и не думала ослабевать. Напротив, чьи-то неестественно острые зубки с такой же неестественной силой разгрызала ему сухожилия, заливая кровью все, до чего доберется. — Дио, хамон! — голос Перри, возникшего подобно роялю в кустах, доносился откуда-то издалека, смешиваясь в кашу вместе с возгласами ДжоДжо и сиплым лаем Дэнни. Ага, хамон... легко говорить... Недовольно цокнув языком и поняв, что сейчас от Дио ничего не дождешься, Перри виртуозно взмахнул тростью, подбрасывая напавшее маленькое существо высоко в воздух. Вернее... ее оторванное тело, все деформированное от ускоренных процессов гниения живьем и размякшее как пудинг из заварного крема. Значится, голова... — Держи Дэнни на месте, — скомандовал Перри, метко ударяя концом трости никак не умирающую головку какого-то существа с горящими злобно-бестолковыми глазенками. Смердящая плоть и размягченные кости смешивались в скользкое пюре, так омерзительно похожее на ту же самую слякоть, и только белесые кривые зубки, сплошь алые от крови, все ненасытно впивались в руку. — Давай, Дио, — шипел Перри, совершенно не представляя, что ему делать, если Дио так и не придет в себя, — тут же всего ничего надо... Хотя, следовало признать, у Перри была все же идейка. Он не хотел к ней прибегать, но, кажется, придется. Вытерев кончик трости о перчатку, Перри начал целиться в только ему одному известную точку на теле Дио. — Где-то в районе солнечного сплетения... нет, чуть выше... совсем малость... главное, не переусердствовать... Едва последовал меткий тычок в нужное место, как Дио тут же шумно вдохнул, и многострадальная рука с выразительным треском вспыхнула желтым светом. Наконец-то он пришел в себя. Темное небо, Перри с кислым выражением лица, вокруг воняет кровью и нестиранными носками, где-то ерзает ветерок, а боль, на арене которой холод от кровопотери и жар от хамона воевали целых несколько секунд, даже не знала, притупляться ли ей или нет... Благодать. Дио всегда мечтал очнуться именно в этой обстановке. — Это что было. А еще он был в таком шоке с произошедшего, что не нашлось сил на вопросительную интонацию. — М-м... — Перри поразмыслил над деликатностью изложения фактов, после чего повернулся к ДжоДжо. — Мои соболезнования, но придется снова потратиться на покупку щенка. — Щ... щенка? Какого к черту щенка... Дио зажмурился, пытаясь скучковать мысли во что-то способное соображать. Ах да, щенок... щенок... был же какой-то щенок... который куда-то запропастился... Щенок, мать твою! Джек! — Это все Никелбэки! — разъяренно крикнул ДжоДжо, ни капли не стыдясь своих горячих слез. — Знал же, чувствовал, что нельзя оставлять его без присмотра! Знал, что они способны на любую подлость! Джек, мой Джек... — Полно, мистер Джостар, — Перри если и тронула жестокая судьба невинного создания, то отнюдь не со стороны самого факта смерти. — Горе не должно сейчас затмевать разум. Никелбэки здесь, как и ваш беззащитный отец. Им ничто не помешает превратить вашего отца в очередного зомби. — Очередного? — ой нет, лучше бы Дио в себя не приходил, ему от одной этой мысли уже дурно делается. — Да ну нет... — А что вы хотели? Я предупреждал: силы вампира не в тех руках способны на ужасающие вещи. И, как вы, люди, говорите: это еще цветочки. Это повезло, что я еще смог воздействовать на точку, стимулирующую дыхание, — Перри потер висок. — Я ж не учитель хамона, чтобы такие трюки выдавать, пощадите... Учитель хамона?.. Подождите... Да, точно! — Жду не дождусь ягодок, — проворчал Дио, кое-как принимая сидячее положение и прижимая к груди ноющую руку. ДжоДжо, стоя на коленях над дымящимися остатками когда-то живого щенка, оплакивал его смерть. Дэнни робко касался сухим носом щек хозяина, ловя крупные слезинки. Несправедливо — вот как это называется. — ДжоДжо, — Дио старался говорить как можно мягче, но и в то же время решительно, — Перри прав. Мы должны позаботиться о твоем отце. Мне... мне жаль, что это произошло. Но... у нас нет времени, понимаешь? Надо защищать мистера Джостара, пока мы можем. Положив невредимую руку рядом с тем, что осталось от Джека, Дио провел поток хамона в траву и по ее корням в глубины земли, пробуждая дремлющие семена. Зелень заколыхалась, и расцвела малюсеньким цветочным кустиком. ДжоДжо застывшим взглядом смотрел на сымпровизированную могилку, не в силах оторвать глаз. Вчера же вот бегал, тявкал, досаждал Дио... А теперь он здесь?.. — Давай, ДжоДжо. Тебе надо домой. — Да, верно... Подожди! — ДжоДжо с подозрением смотрел на то, как Дио, явно собираясь куда-то намыливаться, деловито снимал платок и пытался одной рукой обвязать им руку. Перри, не выдержав, опять цокнул и сделал все сам, быстро и с типичным старческим ворчанием на тему “опять молодняк ничего сам не может”. — Я стою тут, ДжоДжо. — Что ты задумал? Что значит мне надо домой? А тебе не надо? Куда ты направляешься? Да в такой поздний час? А что я остальным скажу? — Скажи остальным, что я ушел в запой, — почти что серьезно ответил Дио, игнорируя все остальные вопросы. — Вернусь... утром, наверно. Посмотрим. — Куда ты идешь? — с нажимом повторил ДжоДжо. — Есть у меня одна мысль, но ее надо обдумать. Притом не здесь. В общем, наплети там с три короба что-нибудь, ладно? Перри, ты же не собираешься мне мешать? — он с надеждой посмотрел на Перри. Змеиный пронизывающий взгляд уставился в ответ. — Пересечешься с зомби — помогать не стану, так и знай. — Спасибо, — хихикнул Дио, совсем окрыляясь своей идеей. — Ну, я пойду прямо сейчас. Не скучайте! — Перри... что он задумал? — Знать не знаю, — проворчал он, поправляя шляпу и уволакивая с собой ДжоДжо, взяв того за локоть. — Идем, Никелбэки нас ждать не станут.***
Дио не ожидал, что будет до сих пор помнить эту неприметную, оказывается, улочку. Заскочив в проезжающую по пути карету и порадовавшись, что в кармане нашлось несколько железячек для оплаты проезда кучеру (а также для плюсика в карму), Дио с какой-то горькой ностальгией смотрел на эти каменные дорожки, на завядшие цветы в чужих садиках, на припорошенные пылью фонари... и все оно такое ничтожное, такое редкое и унылое, что не сомневаешься ни капли — это окраина Манчестера, здесь нет места улыбкам. Англия для грустных. Что-то все-таки есть родное, что-то всхлипывающее внутри, когда спускаешься до грязи и прикасаешься к ней. Это же его мать родная почти что. Дио не забывал никогда, из какого дерьма вообще вылез. Вот ради чего он живет — ради того, чтобы в это дерьмо никогда не возвращаться. И заодно не позволять близким снова окунаться в него, даже если это будет значить, что Дио все же вернется в эту помойную яму, все же умудрится заблудиться в этих дурацких вонючих переулках, спросит направление, опять заблудится и таки найдет вычурный дом, весь заросший древесной коростой и обтянутый припыленной паутиной, которую забросили даже сами пауки. Дио в нерешительности остановился. Подняв глаза к зачерненным окнам, из которых бился неживой золотистый свет, Дио разглядел за немытыми стеклами знакомое морщинистое лицо, оставшееся таким же неизменным за прошедшие годы. — Что ж ты, дед, все никак на тот свет не уйдешь... — проворчал Дио, заставляя себя войти. Косые взгляды палящими лучами прожигали дырки в спине, но Дио мастерски игнорировал эти проявления непрошенного внимания. Надо же, даже дверь никто не запер... Заходить совсем не хотелось. Даже не потому, что этот старик Гандри его узнает — а он его узнает, без сомнений — а потому, что все стены до сих пор воняли и душили чем-то горьким и неприятным. Этот запах застрял в прошлом, так и не желая выветриваться, хоть двести раз открой окно. А еще здесь было как-то пусто. Наверняка мародеры постарались. Ну, или кто-то вроде около того. Прикрыв дверь и погрузившись во мрак грязной и заброшенной прихожей, Дио решил никакой свет не включать и обходиться только хамоном. Погрызенная рука все еще ныла. Дио поглядел на нее с недовольством и укором, будто от такого взгляда руке должно было сделаться стыдно, и тогда боль унялась бы. Ага, если бы... Дио уже вдохнул было воздух, приготовившись влить в рану еще порцию хамона, но в носу тут же засвербела пыль, и Дио от души чихнул. Кажется, он всю душу выплюнул. — Будь здоров! — бодро крякнул призрак деда. — Ага, и тебе не хворать. — Как ты вырос, божечки... — ухмыльнулся Гандри ртом, в котором недосчитывалось сколько-то зубов. — Таким сопляком был... — Да-да, знаю. Можешь не распинаться. — Что, собака погрызла? — он беззастенчиво уставился на окровавленный платок на запястье Дио. — Ты всегда с ними воевал. — Ну, типа... — вытерев нос рукавом, который так и зудел от целой пылевой бури в этом богом забытом днище, Дио по-хозяйски быстро прошел в глубь дома, пытаясь на ходу сориентироваться и вспомнить, где же хранились все книги... — А чего пришел-то? Старика проведать? — Слишком много чести тебе, Гандри. Жду не дождусь, когда тебя заберет небо. — Мечтай дальше, шкет, — буркнул Гандри, скрещивая руки и кладя на них голову. Нижняя часть тела волочилась золотисто-пылевым хвостом. Интересно, а призраки самих себя-то хоть осязают? Дио это спросить не решился. Сам узнает рано или поздно. — Эй, дед, тут мародеры все вынесли? — А ты как думаешь? Кто ж еще, если не они? — Гандри почесал шею и добавил. — Ну, государство тоже себе чего-то там прикарманило. Не дураки же лишать себя халявного имущества. Такие же воры, тебе ли не знать... Все люди тащат все, что плохо лежит. Особенно те, кто живет плохо. — Да-да, в курсе, сам в свое время воровал и шарился по карманам. Книги хоть сохранились? — А на кой ляд тебе это? — Надо. Не хочешь говорить — сам посмотрю. Гандри по-кошачьи лениво наблюдал за Дио. Тот сновал туда-сюда, умудряясь чуть ли не заблудиться в трех соснах. Все проходы и комнаты, что чудились знакомыми, теперь казались какими-то совсем чуждыми и неизведанными, и Дио бродил по ним сиротливой потеряшкой. Еще и боль отвлекала, и мозг от этого превращался в кашу... Бесит. Дом не такой большой, чтобы в нем не найти одну чертову комнату, вход в которую даже опознать проще простого! И почему ж Дио так злится на одно только присутствие Гандри? Может, следует отпихнуть гордыню и попросить помочь? — Ты уже в третий раз сюда заходишь, — с участливой издевкой пропел Гандри. А, вот почему. Да, теперь он вспомнил. Ну уж нет, сам как-нибудь. Боль перепрыгивала из руки в голову перепуганной лягушкой, мешая сосредоточиться, но Дио в упор игнорировал и ее. — Это место давно следовало спалить к чертовой матери, — прошипел Дио, когда начал наконец что-то припоминать. — Согласен, — хмыкнул призрак. Отмахнувшись от него, мол, молчи в тряпочку, Дио увидел знакомые два переключателя-тотема. Надо же, не утащили их... Видимо, очень даже хорошо лежат, коль их никто не пытался сдвинуть с места. Зато звериные морды кто-то безжалостно покоцал чем-то острым навроде топора или тесака, опять же непонятно зачем и с какой целью. Наверно, выпустить пар. Будь у Дио воля, время, желание и инструмент, он бы тоже чего-нибудь такого сделал. Не жалко же. Дио уперся больной рукой в тяжеленую дверь, которая, кажется, с течением лет стала только хуже поддаваться грубой силе, и негромко вскрикнул от разорвавшегося осколочного взрыва в суставе. Черт, ему нужно срочно как-то залечить руку. Его хамон не справляется. А без одной руки Дио уже беспомощнее слепого котенка. Скрытая от посторонних глаз библиотека, где каждая книга была когда-то самым настоящим живым человеком, встретила Дио еще большей запыленностью, чем где или когда-либо. Казалось, что можно взмахнуть рукой — и тут же словить добрый ком пыли, паутины и ветоши. Дио чихнул еще громче и едва не промахнулся со ступенькой. Еще навернуться и сломать шею не хватало для полного счастья. Смерть века — поскользнулся и упал насмерть. Почетно. Риша будет гордиться. — Чего-то ты тут ищешь-то? — Гандри, как и полагалось всякой неживой субстанции, не страдал от пыли. Чертов дохлый счастливчик... — Книгу. — И свинье ясно, что книгу! Какую? — Бумажную. Которую читать можно, — Дио злобно уставился на него. — Под солнечным светом желательно. — Все книги такие! Спасибо, мистер Очевидность. Как от пыли он сам все не сжег к чертовой матушке, Дио не догонял. Оно и к лучшему в любом случае. Боязливо подсвечивая полки хамоном, достаточным только для того, чтобы разобрать всякие названия на корешках, Дио просматривал книгу за книгой. К личному неудовольствию он отметил, что ряды заметно поредели. Вернее, он радоваться должен, верно? Он быстрее все проверит ведь. Но как-то... непонятно. Дио всегда трепетно относился и к книгам, и к процессу чтения, считая и первое, и второе некой сакральностью. Хотя он живет в век массового производства и ориентации продукции на широкие массы, о каком высоком качестве может идти речь? Нет-нет, тут же поправил себя Дио, речь-то идет... если отвалить баснословную сумму. Святым духом сыт не будешь, все адекватные люди требуют денюшек за свою работу и потраченное на нее время. А вот уж сколько они запросят... это на их совести. — Фух, я уж думал, что и ее забрали, — Дио выдавил из себя усталую улыбку, найдя то, что он искал уже неведомо сколько времени. Грязно-серая шершавая обложка, золотое то, золотое се, непонятные рисунки, позабытое название... и особый трепет, который Дио ощущает, беря этот фолиант в руки. Вернее, в одну руку — вторую уже насиловать совсем не хотелось. Он только сейчас вспомнил, что на дворе глухая ночь и что сейчас, скорее всего, на улицах пусто, как в пересохшем колодце. А в такое время все джентльмены спят. И Дио тоже должен спать. Но он кукует где-то не там, где ему хотелось бы спать и вообще проводить время. — О, я ж помню эту книжку, — приободрился Гандри. Дио вздрогнул, услышав его голос над собой. Он-то думал, что дед давно улетел куда-то... э-э... к себе. Без понятия, где Гандри любит летать. — Кхе, тут пыльно... А теперь срочно бежать из этой дурацкой комнаты, пока Дио сам не порос пылью. Выбравшись в жилую зону, он от души прокашлялся. Сразу как-то легче задышалось. Вот только самочувствие отчего-то еще сильнее ухудшилось, виски хотели изнутри разорваться от тугой пульсирующей боли, и та окольцовывала всю голову. Застонав, Дио прикоснулся пальцами ко лбу. Хамон жалобно выплюнул пару желтых искр и померк. Ай, молодца, уже и от головной боли не может избавиться. Что-то ему подсказывало, что щенок-зомби все же занес ему какую-то заразу в рану... Ну, этого следовало ожидать. Хотя он генерировал хамон похлеще богов молний и грома, разве он не должен был выжечь из себя всю заразу? Или он настолько стал слаб и бесполезен, что даже на это теперь не способен? Да вы издеваетесь, стало быть... — Если хамон и правда такой вялый, я книгу не прочитаю... — пробормотал Дио, с облегчением вываливая книгу на стол. — Тебе бы поспать, мальчик, — протянул Гандри, нырнув под стол и высунув из столешницы голову. — У тебя аж глаза покраснели. Забей на книгу. — Отвали, я не спрашивал твоего... Раздраженное высказывание прервал настойчивый стук в дверь. Вздрогнув, Дио уставился в коридор прихожей. Это за ним? Это местные настучали на него? Это... кого вообще могла принести нелегкая в такой поздний час? Ну, хоть постучали, и на том спасибо. Хотя еще неизвестно, зачем стучать в заброшенный дом. Снова стучащая очередь, прозвучавшая колокольной какофонией в ушах Дио, и тот поморщился и едва не завыл. Плевать уже на руку, которая едва шевелилась, — вылечите его голову, по-человечески же умоляет! Держась за горящее от прилившей крови лицо, Дио на шатких ногах проковылял в прихожую и, с силой навалившись на ручку (как-то даже не заметив, здоровая ли рука была), резко распахнул дверь. Как и ожидалось... нет, не ожидалось! Он ожидал наряд полиции или просто какого-то непонятного человека... Стоять, это и был непонятный человек. Точно не англичанин — англичанам не свойственно так вычурно и странно одеваться. Незнакомец смотрел на Дио, казалось, целую вечность, а потом — вспышка, разлившийся щекотный жар, мощная встряска во всех мышцах и... Боль прошла. Что в руке, что в голове, что где-то еще, если она там была. А еще Дио глупо расселся на полу, во все глаза смотря на человека в белом смокинге, с тростью и клетчатым цилиндром. А еще у него усики были смешные. — Прошу прощения, принял вас за зомби, — снисходительно хихикнул незнакомец, дружелюбно протягивая руку и помогая Дио встать. — Уж извините за такое приветствие. Я не склонен раздавать целебные щелчки по носу, но видок у вас был слишком уж неважным. — Вы... вы кто? — Ах, мои манеры, mi scusa! Мистер Цеппели, — он с важным видом пожал ему руку, будто был мужем королевы Виктории. — Итальянец, венецианец и просто незаурядный человек. Ах да, и еще путешественник. Я искал какую-нибудь гостиницу, чтобы переночевать, но увидев этот дом, не мог не пройти мимо! Ведь, понимаете, я слышал, что здесь остановился мой предок. Далекий-предалекий предок. — Э-э... — Дио опешил от потока информации. Подождите, у него только-только исцелилось все больное, ему надо сейчас научиться экстренно думать. — Видимо, я ошибся, — мистер Цеппели улыбнулся, будто за что-то извинялся. — В конце концов, мне подсказали, что этот дом заброшен. Однако я увидел свет и решил, что местные ошиблись, — он придирчиво оглядел обстановку. — Ну, не ошиблись, вестимо... — Скажите, вы владеете хамоном? Услышав вопрос, мистер Цеппели тут же принял самый настороженный и серьезный вид. От прежней итальянской напыщенности не осталось и следа. — А что вы знаете о хамоне, молодой человек? — протянул он, покручивая в пальцах усик. — Мне нужна ваша помощь! — Дио едва не вцепился в ворот белого пиджака. — Нужен... нужен хамон, который может вылечить одного человека! Но моих сил недостаточно... — А врачи? — Они бесполезны, мистер Цеппели! Я специально пришел сюда, чтобы прочитать в книге, можно ли что-то поделать с... одной штукой... она похожа на гниение... но она живая... как тень... я понимаю, звучит безумно, но... — Довольно, — резко прервал его Цеппели, и Дио послушно прикусил язык. Только бы не отказался, только бы не счел его за безумца, только бы... Цеппели еще какое-то время испепелял пронзительным взглядом Дио, прикидывая что-то и принимая какое-то решение. И решение он принял. — Берите книгу и ведите. Посмотрим, что я смогу сделать. Начнем сегодня же.