heal me

Прошло 2 месяца со дня смерти Тёмного Лорда. Ровно 2 месяца с момента, как он последний раз видел свет, и столько же, как он видел ее. В темницах Визенгамота был запрещен Пророк, но любые запреты решаются связями. Даже пособничество отца Волан-де-Морту не могло изменить положение их семьи в волшебном обществе. Они были элитой. Оступившейся, запятнавшейся, но элитой. И это подразумевало под собой бонусы в виде отдельной камеры и свиданий с матерью раз в неделю. Когда Малфой впервые узнал, что она жива, то почувствовал что-то вроде жалкого облегчения. На страницах желтой газетенки не было колдографий, но он знал, что даже Скитер не стала бы врать о таком. Однако облегчение быстро сменилось тупой болью в висках, когда, пришедшая навестить юношу, Нарцисса обмолвилась о пребывании гриффиндорки в Святом Мунго. — …Я не знаю точно, травмы очень сильные… Разрыв внутренних органов, травма головы, потеря крови… От каждого слова ему становилось хуже. Да, он успел бросить отражающее заклятье, но он сделал это с запозданием, когда пятое Круцио уже вонзило свои клинки в ее сердце. Малфой понимал, что не смог бы ничего изменить в тот момент, потому что тётка следила за каждым его движением. То, что ему удалось прервать действие непростительного и остаться незамеченным было не более чем счастливой удачей. — …Она в коме, не приходит в себя. Её мысли невозможно прочитать, из-за пыток разум затуманился… Грейнджер, что ты будешь делать, если очнешься? Маглорожденная волшебница без мозгов, даже участь сквиба не кажется такой обреченной на фоне этого. — …Целители считают, что она сможет восстановиться. Липфилин не только притупил ее боль, он смог залечить некоторые раны, поэтому воздействие от него оказалось не совсем разрушительным. Да, прогнозы не утешительные, возможно она не сможет иметь детей… Блять. — Восстановиться? Мама, ты не понимаешь, это было чертовых 5 круцио. От этого не оправляется даже чистокровный. — Драко, она действительно исключение из правил. Чудеса иногда случаются. Что ж, с этим даже он не мог поспорить. Грейнджер была исключительной. Возможно даже больше, чем он был способен осознать.

***

Прошла неделя с того момента, как Гермиона покинула просторную палату Святого Мунго. И хотя ее хотели задержать еще на пару дней, она больше не могла выносить запахи лечебных зелий, витавших в каждом уголке этого места. Колдомедики действительно потрудились на славу. Они буквально собрали ее по кусочкам. Остался незаживающий уродливый шрам на правом предплечье, на который она за два месяца посмотрела только пару раз, и то, когда была в душе, и непрекращающиеся головные боли, которые она для себя окрестила «пыточной мигренью». Ну и конечно, ошеломляющая новость о вероятной бездетности из-за разрыва внутренних органов, которая сначала довела ее до истерики, а потом просто повисла мертвым грузом, не давая девушке вздохнуть. Не то что бы она до этого думала о детях. Нет, конечно, она представляла себе жизнь, где у нее будет муж и парочка замечательных детишек, кучерявых и беззаботных, но после войны она пересмотрела свою точку зрения. Какова вероятность, что оставшиеся на свободе Пожиратели не найдут себе сумасшедшего предводителя, и не повторят события, которые принесли столько боли? На этот вопрос у нее не было ответа. Но он примирил ее со своей участью. Беллатриса могла быть довольной, если бы ее не казнили. Грязнокровка не даст потомства, и не попортит чужую кровь. Эти мысли вернули ее к своим друзьям. Им позволили навестить девушку только через месяц, когда она перестала лежать коматозным трупом на койке в окружении парящих в воздухе колдоаппаратов. Она была так счастлива! Гарри аккуратно держал ее за руку и рассказывал ей обо всем, что она пропустила, приходя в себя. Хогвартс активно восстанавливался, благодаря средствам попечителей. Самое главное вложение сделала Нарцисса Малфой, пустив треть полученной части их семейного состояния на ремонт школы. Гарри, стараясь не вдаваться подробности, упомянул, что они с Роном дали показания в защиту Нарциссы, а так же присутствовали на вынесении приговора Люциусу. — А Малфой? Что с ним? Слова слетели с языка гриффиндорки быстрее, чем она смогла остановить их. Гарри нахмурился, и перевел взгляд на девушку. — По его делу еще не назначили дату слушания. Он под стражей, в темницах Визенгамота. И они перевели тему. Поболтав еще немного, Гермиона услышала скрип двери. Рон стоял, немного ссутулившись, держа что-то за спиной. — Рон! Я так рада тебя… ЖИВОГЛОТ! Гермиона закашлялась от крика. Она не верила в то, что это происходит. Ее питомец надсадно замяукал и пытался пролезть через прутья волшебной переноски. Безуспешно, естественно, но его рвению можно было позавидовать. Рон криво улыбнувшись протянул клетку Гарри, и как только последний потянул за щеколду, кот вылетел прямо на живот Гермионы. Она прижала его к себе, несмотря на боль в теле и запустила тонкие пальчики в мягкую шерстку. Девушка могла поклясться, ей мгновенно стало гораздо лучше. Улыбнувшись, она перевела взгляд на Рона. Гарри закашлялся и промямлил, что оставит их, быстро ретировавшись за дверь. — Рон! — Герми! Они заговорили одновременно и засмеялись. — Мерлин, я так волновался! Он осторожно сел на кресло, в котором мгновение назад сидел их друг, и взял левую руку девушки в свои ладони. — Я так рад, что наконец-то смог увидеть тебя. Мама боялась, что однажды Живоглот съест нас, пока мы спим. До чего прожорлив! Кот недовольно зыркнул на парня, но тут же положил голову на грудь смеющейся хозяйки. — Возможно, он научился этому у тебя, Рон, — не могла перестать хихикать девушка, — Как ты? Мне так много надо тебе сказать… — Да мне тоже. Сначала ты? — Если ты не против. Как ты знаешь, у меня было много времени подумать обо всем. Между нами всегда были замечательные отношения, но тот поцелуй. Рон, я думаю, нам стоит остановиться на дружбе. Тем более я не смогу… Рон настороженно посмотрел на девушку. Он знал о чем она, и не хотел ее заставлять договаривать. Ему было бы плевать, будут у них дети или нет, если бы они были вместе. Но все изменилось, и он должен ей об этом сказать. — Герми, я понимаю. Вообще-то я рад что ты сказала это первая. Я понял это так же, как и ты. И я люблю тебя, очень люблю, ты моя самая лучшая подруга! Но мы действительно друзья. Все хорошо. Он поцеловал ее руку. Гермиону затопило теплом и чувством облегчения. Сегодня никто не будет скандалить, слава Мерлину. — И, кроме того, у меня вроде как появилась девушка? Вопросительная интонация рыжего юноши говорила о том, что он прощупывал почву. Гермиона тепло улыбнулась и захихикала. — Мерлин тебя дери, Рональд, прибереги эту скорость для квиддича! Ну, расскажи мне о ней немедленно! Рон покрылся румянцем и выглядел очень смущенным. — Ну, ты ее знаешь. Это Лаванда. Лаванда Браун. Гермиона улыбнулась. Лаванда ей никогда не нравилась, но она нравилась ее лучшему другу, и это было единственным, что имело смысл. — Я рада. Но передай ей, если она разобьет тебе сердце, я разобью ей нос! Так и передай! В театральном ужасе Рон приложил руку к груди и выпучил глаза, но не сдержался и захихикал вместе с Гермионой. Все налаживалось. После этого дни стали бежать быстрее. Живоглот не оставлял кровать выздоравливающей волшебницы, и деланно игнорировал недовольные взгляды целителей. Мальчики навещали ее, принося вкусности, которые она в тайне раздавала медсестрам, потому что такой объем приторной еды она бы не смогла осилить никогда. Она много читала. Постоянно пролистывала страницы старых учебников, стараясь восполнить пробелы, которые, как ей казалось, приобрела под пытками. Но все было на месте. Еще с первых строк она могла понять, что будет дальше, она помнила абсолютно все. И это пугало колдомедиков. Потому что когда юристы Визенгамота пришли к ней, чтобы достать ее воспоминания, у них ничего не вышло. Ее разум никого к себе не пускал. После множества неудачных попыток и разбирательств, все пришли к выводу, что это вроде пожизненной окклюменции. Мысли были, воспоминания тоже, но за них нельзя было ухватиться. Такого никто еще не видел. Иронично, не правда ли? Девушка, которой были не под силу простые, защищающие сознание, чары получила такой дар. Жаль, что не вовремя. Спустя еще один месяц Гермиона буквально сбежала из Мунго. Она больше не могла там находиться. Получив необходимые выписки, где было прописано, что она полностью в сознании и отвечает за все свои действия, то есть ментально — здорова, девушка покинула больницу. В Норе ее ждали с распростертыми объятиями. Фред и Джордж еле сдерживались, чтобы не раздавить хрупкое тело гриффиндорки в объятиях, Джинни постоянно отгоняла от подруги всех, объясняя, что ЕЙ НУЖНО ДЫШАТЬ, а Молли отпаивала ее бульонами, приговаривая, что Гермиону вот-вот и ветром сдует. Но через три дня в окно их гостиной постучала сова, и письмо, принесенное пернатым существом, известило проживающих об открытии Хогвартса. Троицу и Джинни приглашали продолжить обучение. Джинни была воодушевлена возвращением, Гарри хотел отложить прием предложенного поста в аврорате, так что был согласен со своей девушкой. Рон заявил, что не хочет возвращаться, но, получив воодушевляющий подзатыльник от матери, недовольно принял свою судьбу. А Гермиона смотрела в окно и думала. Ей было некуда идти. Вся ее семья находилась в этой комнате. Родители не помнили о ее существовании, а думать о возвращении в магловский мир было тоскливо. Год в Хогвартсе даст ей время определиться, что делать со своей жизнью. Может, все не так плохо? Сдать СОВу, начать карьеру в Министерстве. С другой стороны, вариантов у нее не было. Новый директор школы волшебства, Минерва Макгонагалл, встретила ребят с улыбкой. Она пожала мальчикам руки, потрепала Джинни по плечу и мягко обняла Гермиону. Рассказав ученикам, как обстоят дела, и дав воодушевляющее напутствие на учебный год, она отправила их по комнатам, попросив Гермиону задержаться. — Мисс Грейнджер, я бы хотела поговорить с Вами. Пройдемте в мой кабинет? — Конечно, директор. Пока они шли по коридорам в приятном молчании, Гермиону одолевали сомнения на счет предстоящего приватного разговора. Если профессор хочет выразить свою жалость на счет того, что с ней случилось, то ей бы хотелось пропустить эту часть. Она не выдержит, если с ней станут обращаться как с умирающей. Снова. Макгонагалл опустилась в свое кресло и жестом пригласила Гермиону сесть напротив. — И так, мисс Грейнджер, как вы знаете мы прилагаем большие усилия чтобы создать в школе учебную обстановку и помочь детям прийти в себя после войны. И, на взгляд всего руководства, отличным началом станет возвращение старост, — Макгонагалл сделала паузу, — Вы готовы принять этот пост? Гермиона закусила губу. Это была ее мечта все годы обучения. Быть старостой девочек, представлять свой факультет, это все было так удивительно и желанно. До войны. Сейчас она не думала, что сможет с этим справиться, тем более что иногда ее одолевают кошмары, о которых чуть не стало известно обитателям Норы. Благо, она вовремя проснулась и смогла наложить Силенцио, прежде чем разрыдаться. — А что на счет старосты мальчиков? Кого избрали на его пост? — Об этом пока не волнуйтесь, временно это место будет пустовать, пока мы не найдем достойного кандидата. Его обязанности возьмут на себя префекты, можете рассчитывать на них. — Я… Директор, я не думаю что… — Мисс Грейнджер, мы можем попробовать. Если Вы почувствуете что не в силах быть на этом посту, вся ответственность перейдет в руки префектов. Но, позвольте Вам сказать, я подумала, что после всего случившегося вам нужно немного уединения и спокойствия в Башне старост, своя ванна и комната. По правде, так оно и было. Гермионе не хотелось сейчас постоянно находиться среди людей. Её мальчики были по уши в своих отношениях, и даже с ними она ощущала себя немного неловко. Все это было для нее слишком. Поэтому, гордо вздернув подбородок, она посмотрела на директора. — Я согласна. Я справлюсь. Глаза Макгонагалл тронула улыбка. Она не секунды в ней не сомневалась.