you're, like, a little proper thief, innit?

Чонгук вжимается в стену, потому что альфа, нависший над ним, источает угрожающую энергетику. Вообще-то он всегда может дать отпор, но в этот раз почему-то и пальцем двинуть не может. — Так ты и есть тот маленький гадёныш, который ворует мои вещи? — рычит альфа, позволяя своим феромонам буквально взорвать округу, потому что даже бета стремительно разворачивается и покидает коридор от греха подальше. — Что? — выдавливает Чонгук, едва в силах совладать со своим голосом. — Я не понимаю, о чём это ты… альфа. Кажется, последнее он говорит зря, ведь мужчина тот час же дёргает головой, и Чон с ужасом понимает, что у того прорезаются клыки. — Ты прекрасно всё понимаешь… омега, — не остаётся в долгу незнакомец. — Мой пиджак даже сейчас в твоих милых нежных ручках. Чонгук округляет глаза, тяжело сглатывая, когда опускает взгляд, чтобы наконец осознать. Он таскает чужие вещи себе домой, сооружая огромную кучу, размером с Биг-Бен, а потом валяется в ней, наслаждаясь приятным запахом. Такого ещё никогда не было. — Оу, — глухо выдыхает он, неловко протягивая руку вперёд. — Я… Не понимал, что делал. Прости, пожалуйста. Это больше не повторится, клянусь. Альфа ступает ещё ближе, громко втягивая воздух. Его глаза кажутся по-настоящему чёрными. Красивое лицо, брови вразлёт, чётко очерченные губы. Чонгук стремительно краснеет, прижимая к себе многострадальную папочку, с которой он шёл в бухгалтерию. — Строишь гнездо, омега? — совершенно бестактно спрашивает незнакомец, даже не пытаясь скрыть усмешку, которая появляется на его лице, заставляя кожу будто бы светиться изнутри. — Настолько понравился мой запах? Чонгук судорожно рыпается то вправо, то влево. Его колени начинают подрагивать, потому что он, наконец, чувствует. Запах. Аромат. Фруктовый, глубокий, обволакивающий, приятный, сладковатый, чистый. Чонгуку хочется как щенку искупаться в нём. — Ты совершенно невоспитанный, — бормочет он, пряча глаза за довольно отросшей чёлкой. — И это говорит мне тот, кто на протяжении двух месяцев воровал мои чёртовы пиджаки, — парирует альфа, даже не думая помогать, делая упор на руку, ладонь которой укладывает на стену рядом с головой Чонгука. — Я уже извинился! — горячится тот, надувая губы. Боже. Надувая губы. Чёрт возьми. — Что ты со мной делаешь?! Прекрати распускать тут свои феромоны! — Нравится? — щурится незнакомец, нагло ухмыляясь. Нагло и соблазнительно. — Нет! — врёт Чонгук, впихивая многострадальную вещь в его руки. Но каково же его удивление, когда альфа набрасывает её на его плечи, не желая принять обратно. — Ты же собираешь коллекцию? — изгибает бровь незнакомец, и Чонгук больше не может это терпеть, отталкивает, обжигая ладони о чужую грудь, скрытую белоснежной рубашкой. Его щёки горят. Он прекрасно знает, что они красные. Боже мой! Боже мой! Он, такой независимый уверенный в себе омега, буквально вымаливает у незнакомого альфы согласие провести вместе течку и... метку. Да, и метку. Стыдоба. Чёрт возьми! — Не горячись, — летит ему вслед. — Ты мне нравишься, милашечка. И я с удовольствием… — Ха! — выкрикивает Чонгук, припустившись со всех ног, куда глаза глядят. Что за бред, боже? Он не уверен, что теперь сможет работать здесь. Но самое чудесное в этой истории то, что тот альфа оказывается новым финансовым директором. А Чонгук, так-то, главный бухгалтер. Чёрт возьми. И этот финансовый директор, Ким Тэхён, начинает нарочно подкладывать свои вещи. На-ро-чно. Господи-боже-мой. Чонгук вряд ли продержится долго.