Писала главу под видео на YouTube — 1 Hour Dark Piano for Mental illness | Piano For Mental Illness
Сердце с огромной скоростью колотилось в грудной клетке, заставляя дыхание учащаться. Ногти впивались в ладонь, оставляя полукруглые отпечатки на коже. Девушка внешне сохраняла спокойствие, когда изнутри всё пылало ярким красным пламенем. Звук медицинской сирены полосует сердце девушки острым лезвием, заставляя густую кровь скапливаться внутри. Сейчас ночь, ровно час. Вокруг больницы стояли полицейские машины, среди них были и скорые. Самые худшие теории заедали в голове девушки, и она никак не могла от них избавиться. В голове билась одна фраза, сказанная несколько часов назад: — Иди уже, — Агата оставляет поцелуй на его губах, — постарайся не задерживаться. — Обещаю. Агата выдыхает и оглядывается, натыкаясь взглядом на беспокойную миссис Нильсен. Они молчат. Всё, что сказала Харрис — это то, что Алекс в реанимации. Сработало, как электрический ток. Буквально за несколько минут они оказались на другом конце Лондона. Сине-красные огни слепили глаза, и впервые за долгое время в груди девушки поселяется тревога. Впервые за долгое время она не знает, что делать. Девушка снова оглядывается. Слишком много людей. Слишком много машин. Всего слишком много. Если бы это была простая авария, здесь не было бы так много работников милиции? Конечно, нет. Тогда что произошло? Агата обращает внимание на девушку в белом халате, держащую некий список в руках. Первым порывом было подойти к ней, что и делает Харрис. — Здравствуйте, меня зовут Агата Нильсен. Что здесь произошло? Медсестра оглядывает Агату и вздыхает. — Здравствуйте, произошло не здесь. Авария. Прямо на перекрестке. Водитель маршрутки заснул за рулём. Более десяти пострадавших. — А… погибших? — в горле девушки пересыхает на этих словах. Медсестра обводит сочувствующим взглядом фигуру Харрис, когда опускает голову на список. — Погибшие есть, двое, — всё в теле юной Нильсен летит вниз, разбиваясь у подножия. — Трое реанимированы в тяжёлом состоянии. Вам нужен кто-то определённый? Короткий кивок; говорить Агата не могла, но всё же выдавила: — Александр… Александр Нильсен. Мне позвонили и сказали, что он тут. Он… жив? Шатенка снова смотрит в список, переворачивая лист. Девушка поджимает губы. — Мне очень жаль, — Агата немигающим взглядом смотрит на медсестру. Та переворачивает бумагу и указывает куда-то вниз, не в силах произнести это самой. Харрис смахивает скопившиеся слезы и смотрит туда, куда указывает медсестра. В следующее мгновение Агата вскрикивает и накрывает рот рукой. Ноги подкашиваются, глаза в ужасе закрываются. Прямо под надписью «погибшие» синей ручкой выведено «Нильсен». Агата делает глубокий вдох, оседая на пол. Из глаз сочатся слезы. Боль рвется наружу из сильного в двух смыслах тела. Она мотает головой. Этого не может быть. Пару часов назад. Алекс стоял перед ней. Улыбался. Шутил. Она обнимала его, чувствовала тепло его тела. Затем слышится крик миссис Нильсен. Женщина падает на холодную землю. Все как в замедленной съемке. Слезы нескончаемым потоком льются по влажным щекам. Руки дрожат. Из горла рвется крик. Она закрывает рот двумя руками, пытаясь унять ту меланхолию. Но вместо этого громкий всхлип вырывается из ее уст. Но тут перед ней возникает совершенно серьезная медсестра. Она махает рукой, рассекая воздух у ее лица. — Миссис Нильсен? Как вы себя чувствуете? Миссис Нильсен? Картинка ночной улицы расплывается, заменяясь на светлое помещение больницы. Девушка растерянно осматривается по сторонам. Натыкаясь на часы, она видит большую стрелку на цифре 1. Харрис выдыхает — все это был лишь сон. Всего лишь чертов сон. События постепенно восстанавливаются. Буквально полчаса назад, врач отмахиваясь, сообщил, что состояние Александра тяжелое и ушел на операцию. Все это время, Агата и миссис Нильсен сидели в приемной, раз в десять минут спрашивая про ход медицинского вмешательства. Но в ответ они получали лишь не очень ободряющее «ожидайте». Непонятным образом Харрис задремала. Миссис Нильсен была сама не своя. Хоть изнутри она выглядела достаточно сдержанной, то изнутри все ее тело дрожало неистовой дрожью. Женщина то и дело сморкалась в платок. К слову, на них достаточно косо смотрели остальные работники и пациенты — девушки сидели бок о бок, но за все время не обмолвились даже словом. Лишь в начале они еще немного ругались, но после быстро прекратили. Рейчел они звонили несколько раз — та не брала трубку. — Может, и к лучшему. Нечего ей ночью по больницам шастать, — говорила тогда Оливия. Агата сонно зажмурила глаза и решила купить себе кофе, чтобы хоть как-то взбодриться. Но что-то заставило ее разомкнуть губы и спросить: — Вы будете кофе? Отрешенный взгляд женщины встречается со взглядом Агаты. Короткий кивок и Харрис поднимается с места, впервые за эти полчаса разминая ноги. Она подходит к автомату и выбирает себе и Оливии латте. Первое, что сказала Нильсен, когда отпила глоток, это: — Ненавижу латте. Агата фыркает и усаживается на прежнее место: — Я не умею читать ваши мысли. Могли бы и сказать, какой кофе предпочитаете. Оливия поджимает губы, когда делает то, что никто из них обеих не мог и предположить. Она кладет свою ладонь на ладонь Харрис, последняя вопросительно переводит взгляд на миссис Нильсен. — Прости меня, я сама не своя. У тебя ведь тоже близкий человек там… — Оливия опускает голову, — мой муж, отец Александра, тоже погиб во время аварии — столкнулся с грузовиком… — Александр жив. — Что? — миссис Нильсен поднимает голову. — Вы сказали, что ваш муж тоже погиб во время аварии. Алекс жив. Оливия еще с секунду смотрит на лицо Агаты, а после хрустальная слеза стекает по ее щеке. Вот оно — слабое место Оливии Нильсен. Харрис хотела было уже приобнять ее, но сама Нильсен мягко отстранилась. — Я не любительница объятий, простите. — Да, я понимаю… Агата отстраняется и делает глоток горячего латте. Горький напиток разливается теплом по ее телу, заставляя немного расслабиться. — Агата… я никогда не спрашивала, но мне правда интересно… Как вы с Александром познакомились? Изумленный взгляд девушки перемещается на прокручивающую в руках стаканчик с кофе Оливию. Миссис Нильсен тоже поднимает голову и немного улыбается. Отчаянная улыбка — самая больная. Харрис откидывается на спинку кресла, прикрывая глаза и отдаваясь в приятные воспоминания: — Это было полгода назад. Я ехала на день рождение к своей… уже покойной тете, — Агата поджимает губы, но затем лёгкая улыбка касается её губ, — и… сбила Алекса на дороге. Оливия давится кофе. — Что? — Он не смотрел по сторонам, я не уследила за дорогой… Оливия смеётся, и Агата присоединяется. Это выглядит так… странно. Они тихо смеются, когда вокруг царит тишина и звуки плача. Больница — это грань между жизнью и смертью. В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент болезни. Не бывает людей с абсолютно здоровым телом и разумом. Все мы рождаемся и умираем в больницах. В таких местах встречаются наш мир и следующий. А они смеются так беззаботно, как лучшие, давно знакомые подруги. И Агата рассказала ей все: как начали развиваться их отношения в этом хаосе расследования, как Алекс впервые признался ей в своих чувствах (тогда он был так серьезен, что Харрис не смогла даже дослушать — настолько она хотела его губы), и то, как Нильсен сделал ей предложение, когда они очень сильно поссорились (это произошло прямо во время ссоры и сцены ревности. Алекс буквально выкрикнул предложение пожениться и Агата так же, сгорая от эмоций, согласилась). Оливия в неверии покачала головой. Но в этом движении не было ничего плохого — Нильсен не верила, что ее когда-то маленький и наивный мальчик, уже такой взрослый и самостоятельный. Она было хотела что-то сказать, как из-за угла переднего коридора появился лечащий врач. Обе Нильсен мгновенно встали, подходя к мужчине с небольшой щетиной. Они не успевают ничего сказать, как врач уже поднимает руки вверх в знак тишины. Он начинает первым. — Операция прошла успешно, но он потерял много крови. К счастью, снаружи отделался небольшим сотрясением и переломом лодыжки. Изнутри все намного сложнее, но мы успели вовремя. Сейчас он в реанимации, и, как вы понимаете, к нему нельзя. Я вам советую — поезжайте домой, сейчас здесь вы никому ничем не поможете. Обеспечите себе ужасную ночь в ужасных условиях. Я буду здесь на дежурстве до самого утра, и если что — приемная вам позвонит. — К нему можно будет приехать завтра? — Как я сказал, состояние у него стабильное — жизни ничего не угрожает. Думаю, завтра к вечеру он уже спокойно сможет перевестись в обычную палату. Обе девушки выдыхают и благодарят мужчину. Он отмахивается со словами «дамы, это же моя работа» и уходит в ординаторскую. На часах стукнуло ровно три.***
Агата попала в спальню только к утру. В самой больнице, Харрис стала свидетельницей узнавания о смерти своего отца, молодых брата и сестры, примерно такого же возраста, как сама Агата. По дороге они заехали в круглосуточный магазин — купить что-нибудь на завтрак. Обе они были безумно уставшими, но при одной мысли просто лечь и заснуть — живот выворачивало наизнанку. Нет. Полежать — конечно. Подремать — возможно. Но просто лечь и заснуть крепким и беззаботным сном — никогда, особенно не сейчас. Харрис стягивает платье через верх, откидывая его на кресло. Комната без Александра казалась совершенно пустой. Агата ложиться в холодную постель, свернувшись калачиком. Пустота, наполняющая комнату медленно захватывала и Харрис. Девушка проводит рукой по месту, где должен лежать Александр. Убивающее отсутствие его на этом месте — заставляло что-то вязкое растянуться у нее в груди. Она так боялась потерять единственного человека, с которым могла разделить единственную жизнь. Агата притягивает к себе его подушку. Утыкаясь в нее носом — втягивает еще оставшийся запах его парфюма. Она проводит рукой по материи, прикрывая глаза. По щеке течет хрустальная слеза, оставляя небольшое пятно на подушке ее мужа. Агата прижимает ее как можно ближе, представляя на ее месте самого Александра. Как ни странно, закрывая глаза, она не видит ничего, кроме всепоглощающей темноты. Это так сказывается усталость. Харрис закрывает глаза. Скоро это все закончится. Совсем скоро.***
Весь день Оливия и Агата провели в больнице. Чтобы просто не сидеть, а хоть чем-то помогать другим, они обе, почти одновременно предложили свою помощь другим. И морально и материально. Они помогали тем, кто нуждался в деньгах, поддерживали тех, кто нуждался в поддержке. Весь день они провели максимально продуктивно, все еще ожидая каких-либо новостей от лечащих врачей. Вечером они сидели в больничной столовой, выпивая уже достаточно хороший кофе. Некая вражда и напряженность испарилась, теперь они были как мама и дочка, наконец простившие все старые обиды. Оливия рассказала с полсотни историй из детства Александра, которые Агата непременно возьмет себе на заметку на будущее. Сейчас, сидя в больничной столовой по одной причине. Той, что смотрит на них у входа, оперевшись на дверной косяк. Алекс, немного опешивший от такого расклада событий, уже хотел было подойти к двум смеющимся дамам, когда вдруг задумался о том, где же сейчас минное поле и танки, защищающие каждый свою сторону. Вскоре сама Агата, случайно бросив взгляд, натыкается на моську Нильсена. Она затихает на полуслове, и тогда Оливия тоже переводит взгляд на того, кто послужил резкой тишине. Александр, в пижаме постельных тонов и с растрепанными волосами, как ни в чем не бывало махает им рукой. Он расплывается в улыбке, когда обе Нильсен буквально вскакивают и подбегают к нему, едва не снося с ног. — Ауч, дамы, вы сейчас сломаете мне остальные кости! — восклицает он, но почувствовав насколько сильно они обе обнимают его, обнял их так же. — Ох, Алекс… — шепчет миссис Нильсен, — ты так нас напугал. — Не поверишь, но я сам немного испугался. — Ой, да иди ты со своими шуточками, Александр. Ты бы знал, что нам пришлось пережить! — Оливия отдаляется и хмурится. — Мне будет очень интересно послушать, мам. Агата тоже пытается отдалиться, но руки Нильсена лишь крепче прижимают ее к себе. Оливия прикусывает указательный палец на руке и тактично отворачивается, направляясь обратно к столику. Харрис встречается взглядом с мужем. Сейчас они находятся в такой интимной близости, особенно учитывая то, что они в больничной столовой. Он проводит носом по кончику ее носика и кладет руку ей на щеку. — Не спала сегодня? — Не получилось. — Будем исправлять. В это же мгновение, губы Нильсена дотрагиваются до губ Агаты. Просто прикосновение, но в ней намного больше чувств, чем в каком-либо другом жесте или движении. — Знаешь, я не могу вспомнить последний раз, когда мы целовались… Потому что ты никогда не думаешь, что последний раз это последний раз… Ты думаешь, что будут еще. Ты думаешь, у тебя есть вечность, но это не так. И теперь я это понял. Знаешь, о чем я думал, когда меня везли сюда? А точнее о ком? — Алекс сверкнул глазами, голос у него был серьезный, — о тебе, Агата Нильсен. Больше всего я боялся за тебя. И поэтому я жив. Оставить тебя одну — самый большой риск на этой Земле! — Ох, Алекс, а так хорошо начинал… Девушка поцеловала его улыбку. — Мы явно были правы, когда меньше рассуждали и больше целовались. — Определенно. — А теперь, — в голосе Нильсена проснулось привычное лукавство, — ты мне расскажешь, какого черта вы сейчас сидите чуть ли не в обнимку, когда при мне готовы были перегрызть друг другу глотки? — О-о-о, ты еще не знаешь, что Оливия мне рассказала о твоем темном прошлом. — Стоп, что?