Юморист

Финн не понимает, как так получается, что тосты у Рахиль выходят всегда подгорелыми. Они пользуются одним тостером. Одними и теми же режимами. Используют один и тот же хлеб. И когда за завтрак отвечает Финн, все в порядке. Но стоит Рахиль подойти к тостеру… Джем он намазывает на почти почерневший кусок хлеба. — Мне так даже больше нравится, — заявляет Рахиль. Финн слабо улыбается. Ему везет на таких катастрофических в быту людей. Он помнит, как Санни, его лучший друг, сжигал яичницу до угольков, когда они снимали квартиру вместе, будучи нищими и несамостоятельными. Финн именно тогда и научился сносно готовить. Даром, что Санни утверждал, что жить на полуфабрикатах выгоднее. И вот, разъехавшись с одним человеком-катастрофой, Финн живет душа в душу с другой такой же. Хрустит горелыми тостами и молится о том, чтобы Рахиль не пришло в голову когда-нибудь пожарить яичницу. Или запечь индейку. — Хоть сейчас на кулинарное шоу, — отзывается Финн. От горького вкуса горелого хлеба под сладким джемом его спасает только кофе, за которым он и тянется. — Тебе смешно, — фыркает Рахиль, — а я уверена: когда-нибудь на этом хлебе выгорит лик Иисуса. И предъявит за то, что мои предки забили его камнями. — О, нет, — Финн отодвигается от стола. Это он уже проходил. В том числе с Санни. — И, знаешь, что я ему отвечу? — продолжает Рахиль. — Что не обязательно превращать каждый завтрак в отработку стендап-программы? — с наигранной надеждой спрашивает Финн. — Подожди, мне надо это записать, — отмахивается Рахиль и тянется за телефоном. Затем прокашливается, нажимает кнопку записи диктофона и произносит шутку полностью: — Мои тосты подгорают всегда, так, что это похоже на знак. Уверена, однажды на хлебе проступит лик Иисуса и спросит меня: «Рахиль, пошто твой прадедушка кинул в меня камень?» И я скажу ему: «О, Господи, какие же вы, евреи, все нытики». Финн поджимает губы и покачивает головой. Никогда такого не было и вот, материал. В отличие от Рахиль, Санни, правда, пишет все в свои бесконечные блокноты, а не на диктофон. Считает, что если шутка остается смешной даже на бумаге, ее не испортить уже ничем. Финну же, однако, кажется, что Санни просто не нравится слушать свой голос. Рахиль, успокоившись, откладывает в сторону смартфон и возвращается к завтраку. — Ты, кстати, уже сказал ему? — спрашивает она, подливая себе еще кофе в чашку. — Неа, — отрицательно покачивает головой Финн. — Я с ним еще не виделся. А по телефону такие новости не сообщают. — Родителям ты сообщил по телефону, — напоминает Рахиль. — Они живут дальше, — пытается защищаться Финн, заранее понимая бессмысленность такого спора. — Боже, Нью-Джерси — это не другая страна, — Рахиль закатывает глаза. — Ты просто трусишь, признайся. — Немного, — кивает Финн. Он, на самом деле, не знает, что его сдерживает. Когда-то он был уверен в том, что Санни будет первым, кто узнает о том, что Финн женится. Не родители даже, а лучший друг. У них даже договоренность такая была. В первую очередь рассказывать друг другу о свадьбах, смертельных болезнях и получении многомиллионного наследства. И вот Финн нарушает эту договоренность уже вторую неделю подряд, потому что не может рассказать Санни лично. Это, конечно, отмазка. Он в принципе не знает, как Санни будет реагировать. Потому что для него свадьба и смертельная болезнь всегда были синонимами. Финн не надеется на то, что Санни за них с Рахиль порадуется. Только на то, что не расстроится слишком сильно. — Он будет в субботу на одном микрофоне со мной, — говорит Рахиль, быстро сверяясь со своим расписанием. — Если не скажешь ему ты, это сделаю я. — Хорошо-хорошо, — отзывается Финн. В том, что она воплотит свою угрозу, он не сомневается. И это подстегивает. Потому что если Санни узнает не от Финна, он морально его раскатает. Наверняка напишет монолог минут на пять о предательстве. Вспомнит какую-нибудь постыдную чепуху из детства. Вывернет абсолютно все. Так, что ни на одном открытом микрофоне в качестве зрителя Финн больше в жизни не появится. А он ведь собирается жениться на стендап-артистке. Рахиль выбирается из-за стола, собирает со стола тарелки из-под тостов. Быстро наклоняется к Финну, чтобы коротко поцеловать. А затем уходит одеваться и приводить себя в порядок. У нее питчинг сценария комедийного шоу по скайпу, она мечтает о собственном шоу с детства. Финн обещает не мешать и собираться на свою работу как можно тише. У него есть еще целых три дня, чтобы придумать, как рассказать Санни о том, что две недели назад он сделал Рахиль предложение. Никакого давления. Вообще.

***

— Мне кажется, для развлечения стоит нанять не музыкантов, — говорит Рахиль, цепляя Финна под руку. Пока люди по парковым дорожкам бегают, они по ним неспешно прогуливаются. Это — правило Рахиль. Оно гласит: «если некуда спешить, то нехуй спешить». Финн первое время протестовал и пытался вытаскивать ее заниматься спортом на свежем воздухе. Но бесполезно. Вот и Санни обычно говорит, что Рахиль хуйни не скажет. А спорить с Санни еще сложнее, чем с ней. Может, он действительно нормально воспримет грядущую свадьбу. Все-таки, это Рахиль, а не кто-то посторонний. С ней ведь Финна именно Санни и познакомил. В тот день они знатно напились втроем. И Финн не знал, куда себя девать от двоих юмористов, избравших его своей целью для практики. Это повторяется снова и снова, стоит им только сойтись вместе. По отдельности-то все замечательно. — Кого же тогда? — спрашивает Финн. — Каратистов, — отвечает Рахиль. — Пока мы будем жрать торт, они будут ломать руками кирпичи. — Ты перегрелась, — вздыхает Финн. — Я не хочу скучную свадьбу, — поясняет Рахиль спокойно. — На скучных свадьбах все бывали. О скучных свадьбах не говорят. — Я позову Санни шафером, — говорит Финн. — Скучно точно не будет. — Только не в день свадьбы, — фыркает Рахиль. — Дай ему время подготовить материал, в котором не будет обсасывания размеров его бывших. Они останавливаются около лавочки, Рахиль садится и принимает расслабленную позу. Она запрокидывает голову и рассматривает верхушки деревьев. Финн иногда не очень понимает, как его угораздило связаться с такими людьми как Санни и Рахиль. Сам-то он не видит минусов скучной свадьбы. Он не станет возражать против обычного торта, самой простой музыкальной группы и самых унылых в мире тостов от родственников. Финн не видит проблем в том, чтобы быть обычным и не желать выделяться. Он действительно посредственный человек. Во всем, что делает. Но люди рядом с ним задерживаются слишком уж незаурядные. — Клоуны, — бормочет Рахиль. — Можем позвать клоунов. — О, Санни просил заказать ему клоунов на похороны, — некстати вспоминает Финн. А еще иногда ему кажется, что Санни с Рахиль, на самом деле, созданы для того, чтобы быть друг с другом. У них схожие желания, повадки и интересы. Они всегда знают, о чем поговорить, когда остаются наедине. Между ними не возникает неловких пауз. Они друг друга словно дополняют. Но даже если бы в жизни Рахиль не появился Финн, она бы никогда не сошлась с Санни. Просто потому что у нее нет члена. Финна это успокаивает. Если бы Санни хоть самую малость интересовался женщинами, было бы сложно. Ревновать свою женщину к лучшему другу, наверное, отвратительно. Финну этого никогда не узнать. — Ухватил себе самое лучшее, — морщится Рахиль. — Чертов Санни. Уверена, он бы и тебя у меня увел, представься ему такая возможность. — Ну, конечно, — усмехается Финн. Он знает Санни, кажется, всю жизнь. Они вместе выросли в Нью-Джерси. Ковырялись в одной песочнице, ходили в одну школу, жили в соседних домах. Санни был Финну практически братом. Они всегда были вместе. Перебравшись в Нью-Йорк из Джерси, снимали вместе квартиру, пока не встали на ноги и не смогли позволить себе отдельное жилье. И даже сейчас Санни — почетный гость на День Благодарения и Рождество в доме семьи Финна. У них он праздники обычно и проводит, потому что его-то родители лет пять как перебрались на Аляску. Санни — единственный, кому Финн может доверить должность шафера на его свадьбе. И единственный, блять, кому он все еще об этом не рассказал. Почему-то Финну кажется, что стоит ему это сделать, как в его жизни что-то сломается. Вроде как, пока Санни не знает, все иначе. Но потом между ними возникнет пропасть, которую уже не получится пересечь. Пока Санни не знает, все не по-настоящему.

***

— У него был кривой член, — говорит Санни с небольшой круглой сцены. — Чтобы вы понимали — когда он вставал, это выглядело как хвост радостной собаки. Как-то в постели я наклонился к его члену и спросил: «Кто хороший мальчик?» Я ждал, что он им завиляет. Финн улыбается. Эту историю Санни ему как-то рассказывал. Правда, подробностей было сильно больше. Но оно и понятно — опыт для стендап-монолога приходится урезать. Финн еще помнит те времена, когда Санни только начинал. И все никак не мог уместить свои тексты в положенные открытыми микрофонами пять минут. — Угадаете, почему мы расстались? — продолжает Санни. — Правильно, у него был трипак. Люди в зале смеются. Кто-то записывает выступление на телефон. Санни создает отличную атмосферу, после него любой комик залетает легко. Рахиль это, правда, бесит. Она говорит, что Санни создает вакуум, в котором даже самая классная шутка не порвет уже зал. Потому что люди выдыхаются и не успевают перезарядиться. Санни говорит, что она просто завидует. Он заканчивает свое выступление, и сходит со сцены. Которую тут же занимает ведущий. — Кто-нибудь, подкатите к этому солнышку, — говорит тот. — Ему срочно нужен новый материал. А если серьезно, я обожаю этого парня. Финн перестает слушать ведущего. Санни подходит прямо к столику, за которым он расположился. Игнорирует похвалу от каких-то других зрителей. Он садится напротив, тем самым загораживая Финну сцену. Сам он следующие выступления явно смотреть не собирается. Но Финну еще нужно дождаться Рахиль. Санни упирается локтями в стол, а затем кулаками подпирает обе щеки. Так, что на них даже появляются ямочки. Финн их в последнее время видит крайне редко. «Солнышко» почти не улыбается. — Когда ты будешь приходить на мои выступления с цветами? — спрашивает Санни. — Нарциссы, мне нравятся нарциссы. — Может, я лучше куплю тебе пива? — предлагает Финн. — Это и не обсуждается, — кивает Санни. Он смотрит на Финна каким-то мутным блуждающим взглядом человека, которому, в общем-то, и пиво не особенно нужно. Самый смешной человек в его жизни сейчас наводит глухую тоску. Но, возможно, ему это просто кажется. Ведь он снова пытается оттянуть неизбежное и промолчать. — У меня даже повод есть, — начинает Финн. Хватит. Просто хватит. Нового большого взрыва не произойдет. — О, какой? — Санни спрашивает лениво, опуская голову чуть ниже и глядя исподлобья. — Будешь моим шафером? Санни молчит около минуты. Долго смотрит на Финна, даже почти не мигая. Словно думает, а не решил ли его лучший друг пошутить? Да только Финн в его окружении, пожалуй, едва ли не единственный, кто этого делать не умеет. Наконец, Санни выпрямляется. — Поздравляю, — говорит он. Вот так просто. — Так будешь? — спрашивает Финн снова. — Само собой, — кивает Санни. И внезапно оборачивается к сцене, словно увлеченный монологом другого комика.