Юморист

Финн цепляется пальцами за края раковины в ванной. Опускает голову. Это — момент, когда нужно просто остановиться и подышать, не думая ни о чем. Не получается. У него ни хрена не получается. Его привычная реальность крошится. Ему кажется, что все вокруг него затеяли какую-то дурную игру, в правила которой его не посвятили. А он — неигровой персонаж, запрограммированный на выдачу квестов и простые реакции. На сложные он сейчас не способен. Он поворачивает вентиль крана, пускает воду. Ополаскивает лицо, поднимает взгляд на себя. Злиться-то на кого, блять? На Санни бессмысленно. На Рахиль не получается. На себя — тоже. Было бы неплохо, чтобы его кто-то вытянул из этого за шкирку, встряхнул и научил, как поступить. Финн не готов к самостоятельной жизни, несмотря на то, что ведет ее с окончания старшей школы. Да, он зарабатывает, не уходит за пределы своего кредитного лимита, строит планы на будущее и очень ответственно подходит к заполнению налоговой декларации. Но у него нет самого базового навыка — он не может ни черта решить. Ни за себя, ни за других. Ему бы закрыться в детской комнате и подождать, пока мать скажет, что сделать. Чтобы возмутиться и поступить иначе. Он выходит из ванной комнаты. Рахиль за длинной кухонной стойкой пьет кофе, уставившись в экран своего смартфона. Было бы здорово перестать думать своей головой. Вот правда. — Что люди делают, когда в них влюбляются их лучшие друзья? — просто спрашивает он у Рахиль, направляясь к плите, чтобы приготовить завтрак. Сегодня его очередь. Что делать после того, как завтрак приготовится и поглотится, он не представляет. Это, пожалуй, первый выходной за последнее время, когда у него нет идей. Есть только пустота. — Как минимум перестают настаивать на их присутствии на своей свадьбе, — замечает Рахиль, не поднимая головы от смартфона. — Нет, а если серьезно? — вот сейчас Финну точно не до шуток и иронии. Рахиль вздыхает. Откладывает в сторону телефон. Обнимает обеими руками чашку, поворачивается к Финну. — Ты готов дальше общаться с человеком, зная, что он в тебя влюблен? — Да, — отвечает Финн, даже не задумываясь. — А зная, что он на тебя дрочит? Вот на этом месте Финн зависает и задумывается. Ну, да, любовь подразумевает и сексуальные фантазии. Которые приводят к мастурбации. С одной стороны — а какая разница, кто и на что дрочит, пока он не вовлекает это в тебя? С другой — это, блять, странно. Финн не думает, что ему противно. Сама мысль об этом не вызывает у него отторжения и, тем более, рвотного рефлекса. — Вот и ответ, — говорит Рахиль, делая свои выводы из его молчания. Ответа на его изначальный вопрос так и нет. Он понимает — общаться дальше с Санни готов. Может, будет неловко, но у Финна нет ни отвращения, ни желания как-то воспользоваться новой информацией. Санни не теряет очки значимости в его глазах. В конце концов, человек не выбирает, кого полюбить, если он не психопат. Это все равно что расстройство, из-за которого нельзя вычеркнуть друга из своей жизни. Санни не стал иным человеком, признавшись в своих чувствах. Но что с этим делать-то? Как себя вести? Финн не представляет.

***

— Я бы не советовал пончики, — говорит Финн кудрявому темнокожему пареньку, зависшему у стола. Кажется, он его раньше не видел. Это может быть кто угодно, впрочем. Финн помнит только тех, с кем постоянно пересекается. В создании ток-шоу задействовано слишком много людей. А когда целыми днями сидишь перед камерой, снимая не только планы с ведущим, все лица сливаются в единое пятно. Даже имея отличную память, перестаешь запоминать каждого встречного. — Спасибо, — кивает парень. — Я как раз не мог понять, посыпка это или плесень. О, я Эммет. Он протягивает руку для рукопожатия. Финн улыбается, хотя прямо сейчас ему очень сложно проявлять дружелюбие. На работу-то едва не опоздал, потому что уснуть смог лишь под утро. До обеда продержался только на порядочной дозе кофе. — Финн, — отвечает он, пожимая руку парню. — Оператор. — Я — новый визажист, — говорит Эммет. — Так чем здесь не получится отравиться? — Водой, — вяло усмехается Финн. — Я обедаю обычно в кафе неподалеку. Некоторые заказывают доставку. Если подружишься с Тейлор, помощницей режиссера, можешь заказывать еду ей, она постоянно куда-то гоняет. — Я хочу когда-нибудь начать готовить себе обеды, — признается Эммет. Вообще-то, Финн не собирается ввязываться в продолжение беседы. Он проявил обычную человеческую любезность. Ему не нужны новые приятели на работе. Поэтому он кисло улыбается и делает шаг в сторону выхода со съемочной площадки. — О, ты сейчас идешь обедать? — спрашивает Эммет. — Покажешь свое кафе? Отказать грубо. Врать нет смысла. Финн кивает. Ладно. Компания — это не так плохо. Может, меньше будет гипнотизировать свой телефон, не решаясь, блять, написать Санни. Который, конечно же, уже два дня молчит. Обновил сториз в Инстаграме, но не написал ни одного глупого сообщения. Финн скучает по переписке с ним в перерывы. Ему не хватает голосовых сообщений из пробок. И до ужаса тоскливо без возможности спонтанно созвониться. — А ты не особенно разговорчивый, — отмечает Эммет, когда они уже дожидаются своих заказов в закусочной. — Я могу много говорить, если это проблема, скажи сразу, ладно? Я не всегда понимаю, что раздражаю собеседника, понимаешь? Вот, я уже это делаю. Просто волнуюсь немного рядом с новыми знакомыми. — Я немного не выспался, — говорит Финн. — Не обращай внимания. Скоро кровь в его жилах заменит кофе. — Ну и отлично, — улыбается Эммет. — Тебе не повезло оказаться симпатичным новым знакомым. Я сильнее волнуюсь. Финн чувствует смущение. Правда, не уверен в том, что приятное. Ему не так чтобы часто парни делают какие-то комплименты. Или он просто раньше не обращал внимания? Все-таки, один бро может спокойно заценить внешность другого бро безо всякого гомосексуального подтекста. И комплимент сделать — тоже. Вот только получается, что каждый раз, когда Санни делал ему какие-то комплименты, в этом был подтекст. — Это тебе не повезло познакомиться со мной сегодня, — отзывается Финн. — Из меня обычно собеседник более интересный. Санни, например, не жалуется. Как и Рахиль. Да блять. — Я запомню, — кивает Эммет. И улыбается как-то кокетливо. Ох, дьявол. Не хватало еще малознакомого парня ввести в заблуждение. Хотя, стоп. В случае с Санни никакого заблуждения не было. Он не давал ему ложных надежд. Они слишком хорошо друг друга знают для этого. Не важно. Надо дать понять Эммету, что на него не стоит тратить время. — Я обручен, — говорит Финн. — О, — на лице Эммета появляется сконфуженное выражение. — Я ведь не спрашивал. Финн кивает. Ну вот. Хотел как лучше, а получилась очередная неловкая ситуация. Блять, ему нужно меньше обо всем этом думать. Иначе начнет видеть подкаты даже в случайных взглядах зрителей на ток-шоу. — Извини, — бормочет Финн, опуская взгляд.

***

Он останавливает машину около дома, где располагается квартира Санни. Вместо того, чтобы сразу поехать к себе, Финн сворачивает не туда. Глушит мотор, кладет руки на руль. Выдыхает. Боже, да он приезжал так тысячи раз. Даже знает, где Санни хранит запасной ключ на случай, если свой где-то проебет. Кажется, единственный из всех его друзей и знакомых. Финн может просто подняться, не думая о том, дома ли Санни. Финн не может просто выйти из машины. Он хочет его увидеть, но не уверен в том, что готов. После признания и недопоцелуя проходит уже четыре дня. Финну кажется, что пора что-то сделать. Они не могут просто так взять и перестать общаться. Это ни черта не правильно. Финн сжимает руль крепче. Достаточно просто выйти, подняться, зайти к нему. Поговорить сразу или дождаться, когда он вернется домой. По телефону или в переписке ведь решать серьезные вопросы трусливо. Наконец, решившись, Финн выходит из машины. Запрокидывает голову. Видит, что в окнах Санни горит свет. Нервно сглатывает. Чувствует, будто прирастает к месту. Не может сдвинуться, но и обратно в машину вернуться тоже. Финн достает смартфон. Ну, трусливо, да. Но набрать номер не в пример проще, чем подняться и посмотреть Санни в глаза. Это — единственное, на что хватает его решимости прямо сейчас. — Привет, — раздается в трубке голос Санни. — Что-то случилось? — Нет, — отвечает Финн. Он слишком сильно соскучился даже по его голосу за эти четыре дня. О таких вещах не задумываешься, когда все в порядке. — Моя мама просила тебя ей позвонить, — говорит Финн первое, что приходит ему в голову. — Что-то по поводу меню на Рождество. И размера свитера. Она хочет провести фотосессию, чтобы наделать открыток. — Ладно, я ей позвоню. Придумаю что-нибудь, почему не смогу. — В каком смысле ты не сможешь? — Хочешь сказать, что я все еще приглашен к вам на Рождество? — Само собой. Санни молчит. Финн не знает, готов ли он сам встречать Рождество с ним при таком раскладе. Но точно знает одно — он не хочет оставлять его праздновать в одиночестве. Не в кругу семьи. Санни, конечно, найдет компанию без проблем, но это будет не то же самое. День благодарения, правда, гораздо ближе. — Если ты все еще хочешь со мной отпраздновать свое шоу, — говорит Финн, понимая, что пауза затягивается, — я готов. В любой день. Правда. — Финн, — голос Санни становится тише. — Тебе не нужно этого делать. — Это не проблема, — быстро отвечает Финн. — Я сам хочу. Черт, это ведь твое первое авторское шоу. Он смотрит на окна квартиры Санни. Надеется, что в какой-то момент увидит там его силуэт. И получится, что он, вроде как, с ним повидался. Да только Санни, скорее всего, торчит на своем несчастном диване. — Для меня проблема, — говорит он. — Я не могу сейчас так просто с тобой зависнуть. Я не шутил, когда говорил, что люблю тебя. — Я понял. — И ты думаешь, тебе это достаточно принять, чтобы все наладилось? Нет. Финн понимает, что ничего уже не будет так, как прежде. Любые отношения меняются, это нормальный процесс. Но он был уверен, что они смогут адаптироваться. Если он сделает первый шаг. В сознании Финна все зависело только от него. Оказывается, нет. — Поговорим позже, — добавляет Санни. — Сейчас я не могу. Я... не дома, окей? Мне некогда, меня уже зовут. — А, ясно, — говорит Финн, неотрывно глядя на его окна, подсвеченные электрическим светом. — Хорошо. Убирая трубку от уха, он сглатывает неприятный ком, возникающий в горле.