***
Госпожа Сехер приехала вовремя, как раз к выписке Джемре. Едва увидев ее, Джемре бросилась к ней со словами: — Мама! Мамочка! Как хорошо, что ты приехала! — слезы, все это время копившиеся внутри нее, полились потоком. Дженк перевел дыхание, это было уже что-то. Хоть какая-то реакция всегда лучше, чем тягостное молчание. Джемре должна была выплеснуть свою боль и эмоции. Все вместе они вернулись домой. Прошло уже почти три недели после выписки Джемре из больницы, но она до сих пор не пришла в себя. Почти не вставала с постели и постоянно плакала. Даже Рюзгяр отвлекал ее от тяжелых мыслей лишь на некоторое время. И она сторонилась мужа, не подпуская его к себе. Госпожа Сехер проводила с ней почти целые дни напролет, уговаривая и утешая, а иногда плача вместе с ней. Дженк не входил в комнату, когда они были вместе, стоял подолгу под дверью, не решаясь ее открыть. Боясь снова встретить взгляд жены, полный какой-то непонятной укоризны и обиды на него. Это было невыносимо. И он решил, что раз он ничем не может ей помочь, то самое лучшее — это вернуться на работу. Они спали в одной постели, но она отодвигалась на самый край и отворачивалась от него. А он боялся дотронуться, подолгу лежал без сна, обдумывая положение и не находя выход. Утром Дженк встал, глянув на жену, подумал, что она еще спит. Начал медленно одеваться. Джемре развернулась в его сторону. Увидев его сборы, резко спросила: — Ты куда? — В офис, — односложно и почти резко ответил он, застегивая пиджак. Джемре внезапно подскочила и встала перед ним с вызовом, слегка выпятив грудь вперёд. — Тебе все равно, что мы потеряли ребенка! Теперь я прекрасно понимаю, что чувствовала Джерен после выкидыша! А ты не можешь понять ни ее, ни меня! — выкрикнула она ему прямо в лицо. Дженк молча посмотрел на нее. В его взгляде читались отчаянье и боль, которые она так хорошо знала, которые так часто видела прежде. Даже цвет его глаз изменился, стал более темным, почти болотным. Но поддавшись своей собственной боли, разрывающей ей сердце, она не смогла остановиться. Минуту он смотрел на нее, затем развернулся и вышел из комнаты. В окно она увидела, как он садится в машину, только тогда она осознала, что натворила. Она бросилась вниз по лестнице, но, когда выбежала, машина уже выезжала со двора, оставив за собой сизые клубы дыма. — Дженк! — крикнула она ему вслед. Развернувшись, увидела перед собой мать, которая укоризненно качала головой. Сехер обняла ее за плечи и повела обратно в дом. — Джемре, дочка! Зачем ты так с ним? Ты несправедлива! Я вижу, как он переживает. Джемре ничего не ответила, только снова залилась слезами.***
Дженк, выезжая со двора, увидел краем глаза, как она выбежала за ним, но не остановился. Умом он понимал, что она страдает и ей больно от потери ребенка, но все равно было слишком обидно. Он выехал на шоссе и помчался в сторону побережья. Приехав туда, Дженк вышел из машины и подставил лицо соленому ветру, дувшему с моря. На душе было паршиво. Он даже немного чувствовал вину, потому что Джемре не ошибалась. Нельзя сказать, что он не расстроился по поводу ребенка, но потери он не ощущал, скорее всего, для той, кто носит малыша под сердцем девять месяцев, все бывает совсем по-другому. Он ещё не успел его почувствовать, чтобы понять, что он его потерял. Дженку не хотелось сейчас ехать в компанию, но и вернуться домой он тоже не мог. Видеть Джемре в таком удручающем состоянии и не знать, как ей помочь, было тяжело. А терпеть ее справедливые обвинения — ещё тяжелее. Он был рад, что с самой Джемре ничего не случилось. От вероятности другого исхода его бросало то в жар, то и в холод. Если бы с ней что-то произошло, Дженк бы, наверное, умер сразу. Поэтому в глубине души он испытывал скорее радость, чем потерю. Обдумав все, он решил поехать в квартиру Дамлы. До того, как она там поселилась, это была его квартира. Дженк сидел в кресле в большой комнате. На столике перед ним стояла уже откупоренная бутылка виски. Периодически он посматривал на телефон, в надежде, что она позвонит ему и поинтересуется, где он, но она не звонила. Опрокинув уже третью или четвертую рюмку, он взял в руки мобильник и набрал номер. — Чао! Читаешь мои мысли, только подумал о тебе! — раздался в трубке знакомый низкий голос. — У Джемре был выкидыш, — без всяких предисловий выпалил Дженк. В трубке повисло молчание, после которого Дарио спросил: — Ты где? — В квартире Дамлы. Пью! — Понятно. Я не могу сейчас разговаривать, перезвоню тебе чуть позже. Пошли короткие гудки. Дженк бросил телефон на стол и опрокинул ещё рюмку. Минут через пятнадцать в дверь постучали. — Кто там? — крикнул Дженк, не вставая с места. — Доставка! — Какая доставка? Я ничего не заказывал… — он подошёл к двери и едва приоткрыл ее, как отпихивая его в сторону, в комнату ввалился сицилиец. Дженк открыл рот от удивления, глядя на него. Дарио держал в руках бутылку виски, у него подмышками с обеих сторон торчали ещё две. — Иди, режь закусь! — Дженк по инерции поймал то, что ему кинули в руки и только потом увидел, что это лимон. — Я, конечно, давно привык, что ты можешь появляться без предупреждения, но я не знал, что ты умеешь проходить через пространство со скоростью света! Как ты здесь очутился? Или у тебя завелся ковер-самолет? — Я прилетел сегодня днем. А здесь я снял квартиру еще месяц назад, чтобы жить, когда буду приезжать в Стамбул. Иди, иди! Что стоишь, как истукан? Я хочу участвовать в распитии крепких спиртных напитков и как можно быстрее! А то в горле очень пересохло! — сказал Дарио, откупоривая новую бутылку. Всё ещё ничего не понимающий Дженк нарезал лимон и уселся на свое место в кресле. Опрокинув по стаканчику и закусив лимончиком, они уставились друг на друга. — Ну? И что ты собираешься делать в Стамбуле? — нарушил молчание Дженк. — Как что? Я деловой человек! Собираюсь расширять свой бизнес, естественно! — Каким образом? — Я купил здесь отель, — ответил Дарио, осушая содержимое своего стакана одним глотком. — Почему в Стамбуле? Что других мест не нашлось? Или ты уже везде все скупил, что только смог? — съязвил Дженк. — Хотел быть поближе к тебе! — парировал сицилиец. — Так скучаю, что рыдаю дни и ночи напролет! Дженк прищурил глаза. — Зачем ты спрашиваешь, если я знаю, что ты знаешь ответ? — сказал Дарио, снова поднимая рюмку. — Ну, за мой бизнес! Хлопнув очередную порцию виски, Дарио продолжил: — Ты думаешь, я не понял, что ты не захотел мне сказать, где она? — он пронзил Дженка металлическим взглядом своих серо-стальных глаз. — А я вот не понимаю кое-что, — Дженк уже изрядно захмелел, — зачем тебе эта неожиданная свадьба? Что происходит? — Так надо! — рявкнул Дарио. — Раз тебе так надо, то тем более не приближайся к моей сестре! — Я понимаю, что ты не в восторге от моей привязанности к ней, но не могу тебе ничего обещать! Я и так пытался забыть о ней долгое время! — Ага! А вспомнил тогда, когда собрался жениться на другой! Я не могу ее потерять! Находиться рядом с тобой слишком опасно для нее, и ты это прекрасно знаешь! — они уже кричали друг на друга. — Я знаю это даже лучше тебя! Но не от всего возможно отказаться в этой жизни. А вот это уже ты знаешь, даже лучше меня… Дженк внезапно успокоился. Он прав! Не все можно объяснить, не про всех возможно забыть, так же как не от всего можно отказаться, даже если все против тебя. Он сам прошел через это. — Тогда наливай. Давай пить, — только и сказал он. Дарио одобрительно кивнул и тут же исполнил его просьбу. — За любовь! — провозгласил он. — Она в Турине, — внезапно для себя сказал Дженк, — но ты должен пообещать, что не втянешь ее в свои мафиозные разборки. Она слишком важна для меня. — Для меня тоже! Пока я жив, с ней ничего не случится… — Хотелось бы в это верить. Некоторое время они не разговаривали, налегая на виски. Затем Дарио, разливая уже из следующей бутылки, спросил: — Ты не сказал, как ты сам? Что произошло? — Я не знаю. Мы потеряли ребенка почти три недели назад. Доктор говорит, что у него была какая-то патология… Но Джемре все еще переживает, а я не знаю, как сделать так, чтобы все вернулось и было как раньше. Наверное, такого уже никогда больше не будет. Дарио был из тех, кто не теряет здравого рассудка от алкоголя. Во времена их бурной молодости он всегда таскал Дженка, потому что ему самому нужно было выпить целое ведро, чтобы отключиться. Иногда его это ужасно раздражало, особенно когда у него было непреодолимое желание забыть обо всем. Заглянув на дно своей снова опустевшей рюмки, он глубокомысленно произнес: — Некоторые трагедии может вылечить только время. Дай ей это время и увидишь, все постепенно наладится само собой. Самое главное, что вы любите друг друга. Так что, не забывай, что ты счастливчик — фортунато, сказали бы на Сицилиии…***
Джемре сидела в комнате на подоконнике и смотрела в окно. Рядом лежал телефон, на который она то и дело бросала косые взгляды. Она переживала за мужа. Был уже поздний вечер, а он всё ещё не вернулся. И не позвонил. Она понимала, что обидела его, но упрямство и гордость не позволяли ей позвонить первой. Но если через час он не появится, тогда уже — к черту гордость! В глубине души она понимала, что мама права, он ни в чем не виноват и он, конечно, переживает. Но ее собственная боль застилала ей глаза и легче всего было вылить ее на того, кто всегда рядом и кто, как она знала, всегда все простит… Внезапно телефон зазвонил, Джемре обрадовалась и схватила трубку, даже не посмотрев на экран. — Дженк, я… Незнакомый голос перебил ее. — Госпожа Карачай? — Да, это я, — у нее вдруг замерло сердце. — Госпожа, приезжайте пожалуйста в дом, где находится квартира вашей золовки. Тут ваш муж… из квартиры доносятся странные звуки! Пожалуйста, если так пойдет, то придется вызывать полицию… Джемре выронила телефон из рук. — Дженк! Пока она ехала в такси до жилого комплекса, где находилась квартира, то передумала обо всем, о чем только могла. Представила самое худшее, что только можно было представить. Всю дорогу девушка ругала себя на все лады. Что будет, если с ним что-то произойдет? Что-то непоправимое? Только не это! Она уже чуть не потеряла его один раз. При этой мысли холодный липкий пот выступил на ее лбу и заставил содрогнуться. С сильно бьющимся сердцем она вбежала в подъезд многоэтажки и остановилась напротив консьержа. — Я Джемре Карачай, вы звонили мне… Молодой человек активно закивал головой. — Хорошо, что вы приехали! Я уже собирался звонить в полицию… Когда они подходили к двери квартиры, Джемре услышала… как кто-то низким басом громко поет и ещё знакомый хрипловатый голос своего мужа, вторящий басу. Консьерж закатил глаза и сказал: — И так уже два часа, все соседи жалуются на четыре этажа ниже… Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Они заперлись изнутри и не обращают ни на что внимания. Джемре со всей силы застучала по двери и крикнула: — Дженк, открой! Ей пришлось повторить свой окрик несколько раз, прежде чем голоса стихли. Видимо, ее услышали. Дженк и Дарио, опустошив все бутылки, уже изрядно окосевшие, решили на своем экстренном совещании все свои вопросы, а заодно и мировые проблемы, и теперь на радостях занялись турецко-итальянским фольклором, то по очереди, то вместе распевая все подряд песни, которые знали. Вдруг Дженк приложил палец к губам и начал озираться по сторонам. На вопросительный кивок своего друга прошептал громким шепотом: — Тс-с-с! У меня, кажется, глюки начались, я слышу голос жены! В это время, воспользовавшись тем, что наступила тишина, Джемре с новой силой забарабанила по двери и крикнула: — Дженк! Немедленно открой! Дарио прищурился. — Если что-то кажется, то, чаще всего, это тебе не кажется…