Невеста сицилийской мафии

Дженк нетвердой походкой дошел до двери и открыл ее. Перед входом стояла Джемре, из-за ее спины выглядывал молодой человек в униформе, который с шумом облегченно вздохнул и развернулся, чтобы уйти, когда дверь открылась. Джемре пробежала внутрь, заглядывая в комнату. Дарио моментально сполз вниз, растянувшись на диване во весь рост и, закрыв глаза, прикинулся мертвым. Кругом валялись пустые бутылки из-под виски. Взгляд Джемре задержался на низком столике, на котором кроме тарелки с остатками лимона и двух стаканов не было больше абсолютно ничего. — Любимая… — виновато смотрел на нее Дженк. — Мы это… Джемре глянула на него, пытаясь испепелить глазами. Но, обдумав положение, решила, что оставлять их вместе опасно. Дженк еле держался на ногах, и ей пришлось как раньше подставлять ему плечо, чтобы он не упал. Оценив крупную фигуру сицилийца на диване, она приняла единственно возможное решение — оставить его в покое там, где он был. Едва за ними закрылась дверь, Дарио легко вскочил на ноги. И, почесав затылок, принялся оглядываться по сторонам. Это же была та самая квартира, где последнее время жила Дамла! Он никогда здесь не был, хотя прекрасно знал, где она находится. Прошелся по комнатам, вышел на обширный балкон и вдохнул свежий воздух. Достав из брюк пачку сигарет, закурил, смачно затягиваясь. — Так ты в Турине! — проговорил он, широко улыбаясь. — Надо же! Мир маленький… Докурив, Дарио вернулся в комнату и проследовал в спальню, из которой заглянул в гардеробную. С улыбкой провел рукой по ряду элегантных платьев. Выбрав одно из них, достал и прижал нежную ткань к лицу. Вдохнув, прошептал: «Как же восхитительно ты пахнешь!» Вернувшись в спальню, сел за туалетный столик и бросил на себя взгляд в зеркало. «Почему она выбрала Турин?» — пронеслось в его голове, и он самодовольно подмигнул своему отражению, затем приставил указательный палец к виску и сделал вид, что стреляет. — Пам! — откинул голову в сторону. Переведя взгляд на столик, принялся рассматривать все, что на нем стояло. Его внимание привлекла фотография. Он знал ее, она была сделана Дженком во время его лечения в Турине. С нее ему улыбались Дамла и он сам. На рамке фотографии висела тоненькая цепочка с кулоном. Приблизив к глазам, долго рассматривал маленький витой якорь на ней, затем усмехнулся. Положил цепочку на столик, а фото, вытащив из рамки, сунул в карман брюк. Взяв флакон с духами, распылил перед носом и с шумом втянул воздух в легкие. Обернулся в сторону кровати и немного подумав, прыгнул на постель. Обнимая подушку, ласково сказал ей: — Жди меня, моя девочка! Я скоро! — и все с той же улыбкой положив на нее голову, закрыл глаза и моментально уснул. Джемре оставила Дженка в их спальне, свалив со своих хрупких плеч прямо на постель. Он казался ей таким беззащитным сейчас. Едва опустился на кровать, раскинул руки и ноги звездочкой и прикрыл глаза. Пока они ехали в такси, он пытался что-то бормотать и лезть к ней с поцелуями, но она не обращала внимания на это. Она не знала сердиться ей на него или смеяться. Джемре раздела и разула его, укрыла одеялом, задержавшись своей рукой на его чуть дольше, чем нужно было. Но, вспомнив его песни, нахмурила брови. Отогнав от себя все нежные мысли и решив сосредоточиться на своей обиде, ушла спать к Рюзгяру, оставив мужа одного. Наутро, когда она встала и зашла в спальню, его уже там не было. Чуть позже на телефон пришло сообщение: «Джемре, прости меня. Я в офисе. Буду вечером». Джемре усмехнулась про себя, сверкнув глазами. — Приходи, я тебе устрою! Раз так, тогда вот так!

***

Дом встретил Дженка непривычной тишиной. Джемре не вышла поприветствовать его, Рюзгяр не бежал и не требовал взять его на руки. Даже госпожа Сехер не вышла. — Вот как! Интересно! — проговорил Дженк вслух сам себе. — Поздравляю тебя, Карачай! Допрыгался! Кажется, тебя ждёт сюрприз! С тяжелыми предчувствиями он отправился в свою спальню, не ожидая ничего хорошего. Но то, что он там увидел, ввергло его в настоящий шок. Джемре сидела перед туалетным столиком, в руках у неё был бокал с золотистой жидкостью. Присмотревшись получше, он увидел бутылку виски, заполненную только наполовину, посреди флаконов с духами и различных баночек своей жены. Джемре медленно развернулась к нему и отдала ему салют бокалом. — О, вот и муж пришёл! А я решила последовать твоему примеру — напиться, да так, чтобы песни орать захотелось! Может, мне тоже станет легче? Давай, муженёк, поддержи жену! — проговорила она, криво улыбаясь и сверкая тёмными глазами. Она протянула ему бутылку. Растерянность Дженка быстро прошла, и он решил принять ее условия игры. Если жена объявила ему войну, пусть! Он готов играть по её правилам. Сделав большой глоток виски прямо из бутылки, взял стул и, перевернув его спинкой вперед, сел рядом с ней. — Отличная идея, женушка! Давай залечим наши раны вместе. Может, хотя бы это, — приподняв бутылку, с явной иронией сказал он, — поможет нам убрать непонимание между нами. Но скажи мне, где сын? — Рюзгяр уже давно спит. Ты снова забыл о времени? Так что, салют! Она стукнула своим бокалом по бутылке в руках у Дженка и залпом опрокинула содержимое в рот так, будто делала это всю жизнь. Она хотела показать ему, что так может, но не выдержала, когда виски обожгло ей горло, и задохнулась. Ее лицо залило яркой краской, и она закашлялась, схватившись за шею и бросив сердитый взгляд на мужа. Он чуть насмешливо улыбнулся, и это раззадорило ее еще больше. — Не нравится? Тебе можно, а мне — нет? — ее голос даже начал немного срываться от злости и обиды. — Я никогда тебе ничего не запрещал, Джемре! — Дженк попытался ее миролюбиво урезонить, но не тут-то было. От выпитого алкоголя Джемре расходилась все больше и больше. — А может, стоило? — воспринимая в штыки все, что бы он сейчас ни сказал, ответила она. — Возможно, стоило, — покладисто согласился он. — Налей мне еще! — Джемре подставила ему свой бокал, глядя на виски. — Кажется, тебе достаточно! — твердо и спокойно сказал Дженк. — Недостаточно! — Ну, уж нет! Точно достаточно! Тебе будет плохо. И я не хочу, чтобы Рюзгяр завтра увидел свою маму с похмелья. — Ты переживаешь за сына или за меня? А-а-а, как я забыла! Ты переживаешь только за себя! Потому что ты — эгоист! Ты думаешь только о своих потребностях и желаниях… — Джемре не задумывалась о том, что она говорит, ей просто хотелось задеть его побольнее. И у нее это получилось. Дженк вскочил на ноги, мгновенно вскипая. Стул с грохотом упал на пол. — Решила резать по живому, да? Не говори мне об эгоизме, Джемре, или я взорвусь! — от его спокойствия моментально не осталось и следа. — Давай, — Джемре тоже вскочила и сделала шаг к нему навстречу, — скажи мне, что думаешь, Карачай! Выскажи все! Сейчас! — Эгоистка — это ты! Ты забыла обо всём — о Рюзгяре, обо мне, о матери. Ты лежишь целыми днями и плачешь. Да, Джемре, мы потеряли ребёнка. Но надо как-то жить дальше. Ради сына, ради самой себя! Ты не гуляешь с Рюзгяром, не поёшь даже ему! Ты отказываешься от всего, замуровала себя в четырёх стенах! — тыкал он пальцем ей в грудь. — Ты похоронила себя! — Зато ты ни от чего не отказался! Тебе весело, когда я умираю от тоски! — огрызнулась она. — Мне совсем не весело, милая, — Дженк горько усмехнулся, но увидев её надменное выражение лица, снова ощетинился. — Я чуть не умер! И схожу с ума от тревоги за тебя каждый день. Готов на всё, чтобы вернуть тебя прежнюю. Джемре опять увидела в глазах мужа боль, но алкоголь в крови и упрямство не позволили ей склонить голову, и она продолжала нападать на него. — Хватит орать на меня! Я больше не хочу ничего слышать! — Джемре, пойми, я очень сожалею о ребёнке. Но для меня важно, чтобы с тобой всё было в порядке! Я не смогу без тебя! — выкрикнул Дженк, бросив бутылку, которую все еще держал в руках, об пол. Она упала со звонким грохотом, показавшимся в тишине оглушительным. В глазах Джемре застыли злые слёзы. — Чёрт тебя побери, Джемре! — внутри Дженка снова заклокотала ярость, с которой он никогда не мог справляться. Ему нужно было выплеснуть ее на ком-то или на чем-то. Он с размаху толкнул торшер, который стоял рядом. Торшер отлетел в угол комнаты, послышался звук разбитого стекла и погас свет. Теперь в комнате был полумрак, и только свет фонаря в саду слабо освещал их. — Больной! — глаза Джемре в темноте горели как у дикой кошки. — Психованная! — рявкнул он. — Я ухожу спать к маме! Она уже приоткрыла дверь, чтобы выйти из комнаты, но Дженк настиг её одним прыжком. Захлопнув дверь перед её носом, повернул ключ, отрезая все пути к отступлению. — Ты никуда сегодня не уйдёшь, госпожа Карачай! — хрипло проговорил он, облизывая пересохшие губы и глядя ей прямо в глаза. Сделав шаг к ней, вжал её в дверь своим горячим телом, опираясь руками по обе стороны от её лица и тяжело дыша. Его почерневшие глаза горели опасным блеском. Джемре, выставив обе руки вперед, толкала его в грудь, пытаясь отодвинуть от себя. Но это оказалось непросто. Легче сдвинуть с места бронепоезд, чем Дженка Карачая. — Я никуда тебя не отпущу, Джемре. Ты будешь здесь, со мной. Я не позволю тебе уйти в себя. Не позволю больше проблемам и непониманию встать между нами. Сегодня ночью мы снова будем в нашей постели как муж и жена. Его лицо было так близко, что Джемре невольно подумала, что больше всего на свете она хочет прямо сейчас коснуться его губ, почувствовать его руки на своем теле. Хотелось сказать ему, что она очень-очень скучает по нему, по его нежности, его ласке, его поцелуям, его близости, но вместо этого она почти прошипела ему в лицо, как змея: — Даже и не думай! Дженк застыл лишь на пару мгновений и впился в её губы, целуя как безумный. Джемре почувствовала, как земля уходит из-под ног, и все отступает на второй план. Остаётся только Дженк. Она никогда не могла ему сопротивляться, даже если хотела, все равно не могла. Их сумасшедшее желание, долго сдерживаемые эмоции, наконец, нашли выход. Словно какая-то невидимая сила столкнула их, заставляя не думать ни об осторожности, ни о нежности. Вся их злость, боль, обида вылились в непреодолимое желание — тёмное, древнее, первобытное, зеркально отражавшее друг друга. Ее ноги подкосились, и она всем телом повисла на нем, обхватив за шею. В голове у неё молнией проскочила мысль, что сегодня ночью она может позволить ему и себе абсолютно всё. Она чувствовала голод, который не могла насытить. Ей хотелось еще и еще его поцелуев, ласк, всего, что он мог ей дать. Между поцелуями он прошептал ей в самое ухо: — Хочу. Хочу тебя. Всю. Хочу проникнуть в твои мысли. Хочу проникнуть в твоё тело. Расслабленная алкоголем и поцелуями мужа, Джемре дурела от его сумасшедшего натиска, капитулируя и сдаваясь на милость победителя. Дженк чувственно касался её, ловко освобождая от одежды и успевая раздеваться сам. — Любимая. Джем… — выдыхал он в её губы. Целовал как в последний раз, врываясь языком в её податливый рот, ласкал шейку и нежную грудь, упиваясь её запахом, снова и снова оглаживал всё тело, словно пытался получить её всю и сразу, каждым касанием признаваясь ей в любви. Она доверчиво льнула к нему, тёрлась о его обжигающую кожу. Дженк, его страсть, требовательные поцелуи и одуряющие ласки доводили до стона, до крика, до полной потери контроля. — Не могу больше, — хрипло зашептала она, сходя с ума от того, как горячий влажный язык рисует узоры на груди и животе. — Дженк, любимый… Он поднял голову, отрываясь от неё, от её до боли желанного тела. Подхватил на руки и уложил на кровать. Комната госпожи Сехер располагалась на первом этаже прямо под спальней дочери и ее мужа. Джемре ушла сегодня спать пораньше и попросила ее проследить за тем, как Дила уложит Рюзгяра. Сехер слышала, как подъехала машина и хлопнула входная дверь. Дженк пришел не так уж и поздно. Но Джемре не вышла его встречать. Она тоже не стала выходить. Вчера снова Джемре притащила пьяного мужа на себе, как в старые времена, а потом спала в комнате сына. Но Сехер не удивилась этому. Дженк ушел, едва забрезжил рассвет, словно пытаясь сбежать от гнева жены. Сидя в своей комнате, она услышала громкие голоса детей наверху. Они ругались, потом донеслись звуки бьющегося стекла и голоса стали еще громче. Прекрасно зная упрямый характер дочери и бешеный темперамент зятя, Сехер насторожилась ещё больше. Встала и прошлась по комнате, обдумывая, стоит вмешаться или нет. Внезапно наверху наступила тишина. Она немного расслабилась, подумав, что возможно, детям удалась договориться. Пока она возносила хвалы Аллаху, поглядывая наверх, ее внимание привлек странный мелодичный звук, исходящий с потолка. Она присмотрелась и поняла, что поет люстра, издавая тонкий хрустальный звон, слегка покачиваясь. Щеки госпожи Сехер непроизвольно залил густой румянец. Она с размаху шлепнулась на кровать и прикрыв рот рукой, только и смотрела на люстру, не в силах оторвать от нее глаз, боясь даже представить себе то, что сейчас происходит в комнате наверху.