***
Только войдя в номер, Джемре отпустила ладонь Дженка, которую продолжала со всей силы сжимать, пока они поднимались к себе. В полном молчании она сняла шубку и бросила ее на кресло. Затем подошла к окну и долго смотрела на ночной заснеженный Турин. — Джем, — её плеча коснулись горячие пальцы мужа. Она вздрогнула, как от неожиданности, будто он вырвал ее из своих мыслей и резко развернулась на каблуках, хмуро посмотрев на него. Дженк застыл на полуслове, вглядываясь в ее сердитое лицо. — Не надо никаких объяснений, Дженк! — остановила она его. — Мне достаточно того, что ты не соизволил поставить меня в известность о своем давнем знакомстве! Ее резкий тон и легкая издевка в голосе, подкрепленная ядовитым взглядом, заставили его отступить на шаг. Джемре, распрямив спину и слегка вскинув голову, прошла мимо него в сторону их спальни и хлопнула дверью. Этот резкий звук отозвался у него прямо в сердце. Дженк прикрыл глаза. Постоял несколько минут, рассеянно думая, и устало потер лоб пальцами. Подойдя к бару, достал бутылку виски и, плеснув в бокал, тут же опрокинул залпом в рот. Апартаменты, в которых остановилась пара Карачай, располагались на верхнем, пятнадцатом этаже здания отеля и занимали половину этажа. Огромная спальня, уютная гостиная, рабочий кабинет — всё, что только может пожелать душа для чудесного времяпрепровождения вдвоем. Но сейчас Дженк почувствовал себя одиноким, сидя в огромной гостиной. Всегда, когда он ссорился с женой, он не находил себе места, обвиняя себя во всем. Виски ничем не помогло ему и даже не опьянило хотя бы слегка. Единственное, чего он хотел сейчас, это сжать жену в своих объятьях. Справедливо полагая, что у Джемре есть повод сердиться, он выпил еще пару бокалов для храбрости перед разговором с ней и двинулся в сторону спальни. Так всегда бывало, совершенно не чувствуя страха перед реальными опасностями, он испытывал какой-то благоговейный трепет перед этой женщиной, которая стала его женой и спутницей всей его жизни. Поэтому и решился открыть дверь не сразу. Ему потребовалось несколько минут, чтобы собраться с духом. В комнате было темно, только на огромном окне горели традиционные рождественские свечи. — Джем… — тихо позвал он жену. Когда его глаза немного привыкли к полумраку, он растеряно замер, немного опешив от представшей перед ним картины. Прямо в середине комнаты находился большой стол, которого раньше здесь не было, белоснежная скатерть выделялась ярким пятном в полутьме. Стол был сервирован для ужина на двоих, красивая витая посуда аккуратно расставлена, приборы разложены, бутылка красного вина и два хрустальных бокала ожидали их. На стуле с высокой резной спинкой он увидел четкий женский силуэт, обладательница которого сидела, небрежно скрестив и положив прямо на стол изящные ножки в черных чулках с широкими кружевными резинками и в туфлях на шпильке. Она повернулась к нему и, явно наслаждаясь тем изумлением, которое было написано в его округлившихся глазах, улыбнулась. Джемре, а это, без сомнения, была именно она, изящным движением руки провела ребром ладони от ямочки между ключицами до обнаженной груди, явно показывая галстук, повязанный у нее на шее. Темный галстук резко контрастировал с ее кожей, казавшейся молочно-белой в зыбком свете свечей. — Сегодня день сюрпризов, дорогой! У меня тоже есть для тебя небольшой подарок! — она слегка прикусила губу, лукаво улыбаясь и приподнимая галстук, — как тебе? Цвет подходящий? Дженк медленно подошел к жене, изумление на его лице быстро сменилось восхищением вперемешку с плотоядным огоньком, загоревшимся в потемневших глазах. — Какой чудесный наряд для ужина, любимая! — его голос приобрел знакомый ей хрипловато-низкий тон, от которого ее всегда бросало в жар. Медленно обойдя жену и осмотрев со всех сторон, продолжил, приподняв бровь: — Надо же! Госпожа Карачай, кажется, вы забыли надеть нижнее бельё! — Ты ничего не сказал про мой подарок! — сделала обиженное лицо Джемре. — Подарок? Она вновь провела пальчиками по полоске чёрного шёлка на своей груди. Кровь моментально вскипела в его венах. Одним движением он сгреб все, что было на столе. Посуда, зазвенев, рассыпалась по полу, бутылка с вином откатилась куда-то в угол. Взяв жену за талию, Дженк рывком пересадил её на стол, резко пнув стул ногой так, что он отлетел и упал, и тут же вклинился сам между ее нежных бёдер. Она рассмеялась тихим грудным смехом, слегка дрожа в ожидании продолжения. Ее беззастенчивый вид будоражил и возбуждал его настолько, что он почувствовал, как стало тесно в брюках и заныло в паху. Запах женщины в сочетании с ароматом цветов жасмина был таким одуряющим, что Дженк мгновенно ощутил неконтролируемое дикое желание. Джемре с загадочной улыбкой положила руку ему на плечо и слегка надавила, давая понять свои тайные желания, которые он моментально считал по ее жесту. Улыбаясь и не сводя с нее горящих глаз, он плавно опустился на колени и впился поцелуем в нежную плоть между ее ног. Она громко застонала и выгнулась от наслаждения, закидывая обе ножки в шелковистых чулках ему на плечи и ложась спиной прямо на стол. Он целовал и ласкал так ненасытно, ошеломляя её своим властным напором. Пламя растекалось по их телам обжигающим и тягучим вожделением. Дженк, её Дженк, такой родной и любимый. Такой чувственный и нежный. Такой трепетный. И в тоже время настойчивый и страстный, дикий и неистовый. И снова ласковый. Контрасты в его поведении, которыми он так ловко пользовался, поддаваясь своей страсти, всегда заставляли ее тело гореть как в огне. Его ласка и сила — идеальное сочетание для нее. — Какая же ты… — совсем охрипшим голосом проговорил Дженк, поднимаясь с колен и прижимая ее к себе, поддерживая под ягодицы и слегка нависая над ней. — Какая? — Джемре потянула один конец галстука, развязывая его и набросила ему на шею. Резким движением она натянула галстук, его лицо моментально оказалось возле ее. — Ведьма! — выдохнул он. — Ты околдовала меня… Дженк целовал её жадно и несдержанно снова и снова, срывая с себя одежду, упиваясь её стонами и ответными ласками. — У меня крышу срывает, когда ты выпускаешь из тихого омута всех своих чертей! — шептал хрипло, продолжая свое дело. — Моя чертовка! Он хотел её так сильно, что пах пульсировал и отдавал болью. С глухим стоном он вошел в нее. Двигался всё быстрее, сильнее и яростнее, втягивая в рот и отпуская возбуждённые соски ее нежной груди. Зарычал, когда почувствовал, как она сжала его внутри, как задрожала и выгнулась всем телом, хватая ртом воздух и цепляясь за него пальцами, вонзая ногти в его мускулы. Джемре громко вскрикнула и обмякла. В ту же секунду Дженк ощутил, как наслаждение спазмом перехватило его горло, ему перестало хватать воздуха, а сердце, превратившись в болезненный ком, забилось о ребра. Его тело снова и снова заходилось в сладких судорогах, выплёскиваясь первобытным наслаждением.***
Массимо побоялся вернуться домой, приехав на окраину города, снял комнату в одном из грязных мотелей, где не спрашивают даже документов, если не собираешься оставаться надолго. Из здания аэропорта он выскочил, нервно оглядываясь, и несколько раз менял такси, прежде чем приехал сюда. В его руках осталась папка, которую ему сунул Дарио, чтобы он доставил ее дону Джакомо. Он, конечно, уже давно проверил ее содержимое, но даже то, что документы в ней не имели такого огромного смысла, как о них говорил этот нахальный франт, не навели его на мысль о подставе. То, что он не успел вылететь в Сиракузы, было чистой воды случайностью. Из-за плохой погоды на несколько часов перенесли все рейсы. Иначе звонок Карло застал бы его уже в самолете или при выходе из него, где, скорее всего, его бы уже ждали. При мысли о Дарио, Массимо заскрежетал зубами, порвав всю папку и бумаги из нее на мелкие кусочки и подкинув в воздух. — Мразь! Ты поплатишься за это! Даже если я сдохну, ты сдохнешь вперед меня! Сейчас не столько страх и отчаянье, сколько бешенство владело им. Он упал на диван и, пытаясь унять в себе злость и ярость, попытался успокоиться, чтобы обдумать ситуацию. Первое, что пришло ему на ум — это снимок, который он, к счастью, сфотографировал на свой телефон. Нужно было отослать ее по назначению, а именно Камилле, и после этого от телефона нужно было срочно избавиться. Конечно, он не сомневался, что Карло сделает все, что сможет, чтобы прикрыть его и затянуть поиски как можно дольше, и это несомненно даст ему время. Но кроме Карло у дона Манкузо были и другие псы. Сомнений в том, что ему удастся выкрутиться из этой ситуации, а, возможно, даже повернуть все в свою сторону, у него почти не было. Лучше всего было избавится от Дарио, а потом свалить все на американцев. — Пол Уильямс! Вот кто мне поможет! — Массимо прекрасно понял после их прошлой встречи, что у него явно есть какой-то свой старый счет к Гравиано. Он усмехнулся и набрал номер телефона.***
Дарио приходил в квартиру к Дамле каждый день или, правильнее сказать, каждую ночь. Он не обещал, поэтому Дамла не знала точно придет он или нет, и от этого его появление становилось еще более волнующим. Их встречи становились все более желанными, а ночи все более горячими и страстными. Дамла распускалась как прекрасный цветок, который расцветает в умелых и опытных руках садовода, раскрываясь и превращаясь из нежного бутона в яркую розу, пленяющую глаз красотой, а обоняние волшебным ароматом. Каждый раз предаваясь страсти, которая все сильнее и сильнее переполняла ее, она удивлялась, почему это становится все прекраснее. В объятиях Дарио она познавала любовь, которая пьянила и кружила голову, доводя до экстаза, но не сразу, а постепенно, со все нарастающим желанием и ожиданием, доходящим до странного исступления, когда она уже совсем переставала контролировать свои движения и эмоции, стонала, металась, кричала, просила, хотя иногда и сама не понимала, чего она просит. Но он понимал. Казалось, что он знает, что и когда нужно, играл с ее телом, находя и лаская такие точки, о которых она сама даже и не догадывалась. Умел тянуть и оттягивать удовольствие, наслаждаясь процессом, а потом брал ее в нужный момент, заставляя испытывать такой сильный оргазм, от которого все ее тело содрогалось и из груди рвался крик с его именем. И она сама понимала, что меняется. Дамла никогда не была робкого десятка, но воспитание в хоть и современной, но все же традиционной турецкой семье, давало о себе знать. Но если раньше она ощущала просто какое-то неясное волнение в груди при нем, то теперь его улыбки, его быстрые взгляды необычных серых глаз или, наоборот, его нахальное разглядывание ее саму с самодовольной ухмылкой, не говоря уже о прикосновениях, вызывали у нее напряжение во всем теле, ощущение возбуждения, которое медленно разливалось, доходя до низа живота. И она не чувствовала никакого стыда или скованности при нем, ей самой хотелось прикасаться и ощущать его твердое тело, чувствовать его горячую кровь под прохладной кожей. Все было как обычно, Дарио снова пришел поздно, сам открыв дверь, появился на пороге кухни, где Дамла рассеянно заваривала чай, задумавшись так, что пролила кипяток на стол мимо чашки. Скорее почувствовав его присутствие, чем услышав, она обернулась. И тут же вскрикнула, потому что горячая вода попала ей на пальцы. Он только что стоял в дверях, засунув по обыкновению руки в карманы джинсов и, улыбаясь, смотрел на нее, и тут же его лицо оказалось рядом, и он уже дул на ее пальцы поднеся их к губам. Почему, когда она видела его блестящую густую шевелюру, до того глубокого черного цвета, что отливала синевой перед собой, всегда хотелось запустить в нее руку? Она даже забыла, что пальцы горели от небольшого ожога. Дарио открыл холодную воду и сунул туда ее руку вместе со своей. — Прошло? — Да, — улыбнулась она, прижимаясь к нему спиной и откидывая голову ему на плечо, — уже прошло. Он все еще был холодным с улицы и слегка влажным от только что растаявших на нем снежинок. Ей сразу захотелось согреть его и окутать домашним теплом и уютом. — Тогда налей мне тоже чай, — он уселся за стол. Дамла заметила, что с ним что-то не так. Дарио был слегка задумчивым. У нее как-то неприятно екнуло сердце. — Что-то случилось? — она, поставив перед ним чашку с горячим чаем, от которого шел пар, щекоча нос легким ароматом липы и мяты, села напротив. — Нет… Пока… Это «пока» — не понравилось ей еще больше. — А должно что-то случиться? — Да, случиться должно. И это должно полностью изменить нашу жизнь, — он улыбнулся, дернув бровью. Когда он смотрел на нее, его обычно холодные глаза всегда теплели. Волнение внутри Дамлы от его слов только усилилось, ей вдруг остро захотелось, чтобы ничего не менялось. Чтобы все осталось так, как сейчас. И ей все равно, что они встречаются только по ночам, что никуда не выходят вместе и не ведут общественную жизнь. Она вдруг поняла, что хочет только одного — пусть все будет как есть. Она испугалась за то яркое счастье, которое распирало ее изнутри в этот момент, как будто то, что может произойти, отнимет его у нее, разрушит и уничтожит. — Я должен сказать тебе кое-что. О себе… Давно должен был сказать. Дамла посмотрела на него и по напряжению в его взгляде и голосе, она поняла, что это «кое-что» — очень важно и внутренне ощутила, как ему тяжело говорить. Его лицо немного исказилось, по нему пронеслась быстрая тень, как от постоянной, но глубоко спрятанной в душе боли, и это еще больше напугало Дамлу. — Не надо! — неожиданно возразила она. — Не надо, не говори ничего! Я знаю только, что люблю тебя и больше ничего не хочу знать! Ее страх нарастал. Ей показалось, что сейчас любые изменения и любые новости могут забрать у нее из рук все то, что у нее есть. Она потянулась и закрыла ему рот рукой. В ответ в его глазах она прочитала какое-то облегчение. Дарио прижал к губам ее ладонь и поцеловал, потом опустил вниз и, глядя ей в глаза, сказал: — Спасибо, любимая. Но этот разговор придется продолжить… Потом, когда я вернусь. — Ты уезжаешь? — Да, сегодня. Мне нужно решить несколько неотложных вопросов. Через пару часов я вылетаю в Сиракузы. Видя ее расстроенный вид, погладил по волосам и сказал с полной уверенностью в голосе: — Не волнуйся, это всего на несколько дней. Обещаю, все будет хорошо. Когда я вернусь, все будет по-другому. От привычной уверенности в его голосе, ей стало немного легче, сердце, сжатое в комок, слегка отпустило. — Иди ко мне, — он потянул ее, и она уселась к нему на колени. Задрав голову, Дарио смотрел на нее снизу вверх со своей обычной, чуть насмешливой улыбкой. — Пока меня не будет, веди себя хорошо, моя малышка… Она закрыла его рот поцелуем, снова запуская пальцы в его жестковатые волосы, от которых пахло свежим ароматом его парфюма с ярким запахом морского воздуха вперемешку с терпким табаком. — У нас еще есть пара часов, — он лукаво посмотрел на нее, играя бровями. Дамла рассмеялась и, вскочив, потащила его за руку в спальню. Дамла нежилась под одеялом и смотрела, как Дарио не спеша одевался. Натягивал на себя джинсы, резким движением нырнул в футболку и, подобрав с пола свою толстовку, обернулся к ней. Видя ее нежный взгляд, снова присел на кровать и, притянув к себе, поцеловал. Она слегка высвободилась, уже ощущая, что не сможет его отпустить, если он не остановится прямо сейчас. — Тебе пора! Разве нет? Он вздохнул и, посмотрев на нее тоскливым взглядом, протянул: — Да-а-а… Пора, конечно! Дамла рассмеялась и спряталась с головой под одеяло, дразня его. Ответила оттуда: — Иди тогда! — Уже иду! Он дошел до двери. Дамла слегка выглянула и в этот момент почувствовала, как он навалился всем телом, подмяв ее под себя, и тут же задохнулась от страстного поцелуя, которым он впился в ее губы, раздвигая их и проникая в рот языком. Оторвавшись от нее так же резко, как и схватив, он был уже в коридоре. Пока она приходила в себя от этого неожиданного и горячего нападения, входная дверь хлопнула и все стихло. Дамла с улыбкой закрыла глаза, все еще ощущая его губы, его руки, все его тело. Его запах словно окутывал ее. Глубоко вздохнув, она провалилась в сладкую дрему. Выйдя на улицу, Дарио закурил и, посмотрев на темные окна квартиры на втором этаже, сел в машину. Ему нужно было срочно ехать в аэропорт. Необходимо было разобраться со всем, к чему он так долго готовился, раз и навсегда. В Сиракузах рано утром его будет ждать его дядя — могущественный Крестный отец Бруно Вентуро. Заведя мотор, он нажал на газ и тронулся с места. Дамла не знала сколько прошло времени, пока она дремала. Глубокий сон так и не пришел к ней, она все еще переживала прекрасные моменты любви, которая только что сжигала эту постель. То ли во сне, то ли наяву она услышала какое-то движение в гостиной, тихие, но явственные шаги приближались к спальне. Улыбнувшись, не открывая глаз, она прошептала: — Ты все-таки не уехал, любимый…