***
Дженк, пошатываясь, шел по длинному коридору Центральной Туринской больницы, куда они были доставлены после трагедии, развернувшейся на мосту. Придерживаясь за стену, он продвигался вперед к палате, в которой находилась сестра. Прошло уже больше суток и утром его перевели из палаты интенсивной терапии в обычную. От врача, заходившего проведать его, он узнал, что Дамла потеряла сознание на месте происшествия и ее состояние до сих пор не нормализовалось. Сильный стресс, который она испытала, подорвал все ее силы и моральные, и физические. Пока Дженк лежал в реанимации, он видел цветные сны. Сквозь затуманенный рассудок урывками пробивались воспоминания об их с Дарио юности, веселых и не очень приключениях, бесконечных похождениях. А также то, чего никто не знал, кроме них двоих — трудности, которые они преодолевали совместными усилиями, страхи и мучения, заливаемые алкоголем, нервные срывы, тяжело переживаемые неурядицы в жизни из-за проблем, связанных с их семьями и перенесенными в детстве психотравмами. Все это они прошли вместе. Выдержали и выстояли, поддерживая друг друга, не давая скатиться в пропасть или сойти с ума. Он уже знал, что Дарио так и не нашли. Но надеяться на возможность, что его друг и брат остался жив, Дженк не мог. Он видел своими глазами, как грудь Дарио прошили пули, и он упал в ледяную воду, спасения из которой нет. Дженк остановился около двери с номером 108. Перевел дыхание и на минуту прислонился плечом к косяку. Собравшись с силами, приоткрыл дверь. Дамла лежала под капельницей бледная, как полотно кипенно-белого больничного постельного белья. Темные круги под ее глазами говорили о тяжелой ночи. Дженка поразило, насколько хрупкой и маленькой она казалась, даже вытянувшись в струну на небольшой госпитальной кровати. Сквозь почти прозрачную кожу открытых рук проступал причудливый узор из голубоватых сосудов. В проеме двери, за его спиной, возникла Джемре. Увидев здесь мужа, кинулась в его объятия. — Дженк! Ты пришел в себя! Какое счастье… — горячо зашептала она, но тут же, бросив горестный взгляд на Дамлу, уже совсем другим тоном сказала: — У нее упало давление, а потом подскочила температура. Она бредила всю ночь, только под утро задремала. Дженк тяжело опустился на кровать рядом с сестрой. Хотел погладить ее по тонкой, безвольно лежащей на одеяле руке, но передумал, побоявшись разбудить. Джемре обняла его за плечи. — Как ты, любимый? — тихо спросила, зарываясь лицом в его всколоченную шевелюру. — Нормально, переживу… Есть новости? — помолчав, спросил он, разворачиваясь и с надеждой заглядывая в глаза жене: — О Даре? Джемре, конечно, понимала, что он сразу о нем спросит, но ответа у нее не было и ей было трудно преодолеть ком в горле, чтобы выдавить из себя слова. Поэтому она только отрицательно качнула головой и отвела глаза в сторону, не выдерживая его отчаянный взгляд. Дженк подавил тяжелый вздох. В это время в палату зашел врач. Увидев Дженка, обратился к нему: — Вы зря встали, синьор. После коллапса не стоит разгуливать по коридору, лучше провести некоторое время в постели. Подойдя к Дамле, проверив пульс и приложив руку к ее лбу, сказал: — Температура немного спала, но мне не нравится ее состояние. Чуть позже надо будет сделать рентген легких. Дженк, поднимаясь, окликнул доктора на самом выходе: — Я могу с вами поговорить? Они вместе вышли в коридор. Дамла приоткрыла глаза. Пересохшими потрескавшимися губами еле слышно прошептала: — Пить. Джемре подскочила к ней: — Сейчас, сейчас, дорогая! Приподняв тяжёлую, будто каменную голову, Дамла сделала несколько больших глотков из бутылки и вновь откинулась на подушку. Джемре вышла из палаты, чтобы набрать еще воды из кулера и остановилась, глядя на Дженка, разговаривающего с врачом в отдалении. Ее муж стоял, опустив голову, и молча слушал. Доктор сделал жест в противоположную сторону и, закончив разговор, пошел прочь. Дженк, постояв ещё минуту, будто обдумывая то, что узнал от врача, медленно двинулся в том направлении. Джемре пошла за ним. Непонятно почему, но у нее вдруг кольнуло сердце. Предчувствие, неприятное ощущение внезапно охватило ее. Она прекрасно поняла, куда и к кому он направился. Именно это и вызывало в ней протест. Хотя, прекрасно зная своего супруга, его отзывчивость и благородство, она не сомневалась, что он не сможет поступить иначе. Джемре замерла за большим окном палаты интенсивки и прижалась к стене, заглядывая внутрь.***
Дженк открывает дверь своей квартиры. Дарио, с деловым видом разговаривающий по телефону, проходит в гостиную и останавливается с открытым ртом, так и не закончив фразу. С удивлением смотрит, как Джин наряжает большую елку в центре комнаты. Девушка пока не полностью пришла в себя после нападения, правая рука все еще в гипсе, а щеку пересекает небольшой шрам, который вызывал когда-то ее особое беспокойство. Но доктор заверил, что следов не останется и она успокоилась. Джин оборачивается и, видя ошарашенное лицо Дарио, смеется. — Какого черта у тебя здесь происходит? Куда я попал? — Дарио переводит взгляд на расслабленно улыбающегося Дженка. — А что такого? Скоро Новый год и я хочу, чтобы чувствовался праздник! — Джин обиженно дует губы, а в ее глазах загорается вызов. Дарио чуть не давится слюной. По его мнению, все эти елки и мишура были предназначены только для детей. — А подарок Санте ты заказала? — ухмыляется Дар, бросая выразительный взгляд на друга. — Нет еще, но собираюсь. Подойдя к Дженку и приобняв его, Джин заглядывает в его лицо. — И какой же подарок ты хочешь попросить у Санта Клауса? — с улыбкой спрашивает Дженк, слегка прижимая ее к себе. Джин приближает губы к самому его уху и шепчет очень тихо, чтобы не услышал его товарищ: — Куклу в платье принцессы. Войдя в хирургическую реанимацию в другом крыле здания, Дженк замер на пороге. Джин была в сознании, но не пошевелилась, устремив на него лишь пустой взгляд. Он подошел ближе. — Ты всё-таки пришел? — она смотрела на него потухшими глазами, от задорного огонька, который всегда горел в них, не осталось и следа. Лишь на мгновение они блеснули вновь, когда она увидела его. — Я боялась, что умру и не увижу тебя еще хотя бы раз… Джин говорила с трудом, жилы на ее шее напряглись и вздулись, лицо исказилось от боли и по вискам заструились слезы. У Дженка сжалось сердце. Присев рядом с ней, он заставил себя улыбнуться и взял ее ледяную руку в свои. — Эй, куколка, не плачь. Ты же видишь, я пришел! — Спасибо тебе… Сейчас все не так, Дженк. Все не так. Он и сам знал, что все не так. Врач сказал, что вообще не знает, как она еще жива. Пуля, задев перикард, повредила левое легкое и застряла в седьмом грудном позвонке, откуда ее так и не смогли извлечь. Джин умирала. От сознания, что ничего нельзя сделать, Дженку было невыносимо грустно и больно. Она и Дарио были олицетворением его юных лет, его прошлого, жизни, которая теперь уходила безвозвратно. — Дженк… — слова давались ей с трудом, — я сама во всем виновата… Прости меня. Я бросила не только тебя… Джин зашлась судорожным кашлем и на ее губах проступила кровь. Первым желанием Дженка было позвать кого-то из медперсонала, но он остановился, вспомнив слова врача. Они уже сделали все, что смогли. Когда кашель немного отступил, она посмотрела на него тоскливым взглядом, от которого у Дженка защемило в груди. — Не надо, куколка, молчи. Не утомляй себя. Лучше поспи. А когда ты проснешься, ничего этого уже не будет. — Не оставляй меня одну, мне страшно… — Я не оставлю, буду сидеть и прогонять твои страхи, — его мягкий голос звучал успокаивающе, будто убаюкивал маленького ребенка. — Я так и осталась дрянью… — Ты никогда ею не была, а я никогда не был чудовищем… — Дженку потребовалось собрать всю свою волю в кулак, чтобы его голос звучал ровно. Он погладил ее по волосам. Джин вздохнула и закрыла глаза. Дженк пытался вглядеться в ее лицо, но оно расплывалось перед ним. Воспоминания душили его. Джин кружится по комнате, пританцовывая вокруг наряженной елки с красивой куклой в руках. Черноволосая куколка с ярко-карими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами, одета в розовое бальное платье и будто бы смотрит на нее с застывшей улыбкой на красивом личике. Глаза Джин блестят от радости словно звезды. Дженк, сидя на диване и подперев рукой голову, улыбается, наблюдая за ней. — Я всегда хотела именно такую, Дженк! Матери вечно было не до меня. Спасибо! — Скажи спасибо Санте, — добродушно усмехается он. — Эта куколка так похожа на тебя…***
Джемре закусила до крови губу, глядя на них. Почему-то она не чувствовала никакой ревности, когда Джин пыталась спровоцировать ее. Но сейчас в груди все заныло и сдавило словно тисками. Она отошла от стекла и, пытаясь прогнать нахлынувшие на нее чувства, почти побежала по коридору. Дженка не было слишком долго, Джемре уже не находила себе места. Чувства боролись в ней, и она не знала, как лучше поступить. Вернее сказать, знала, но от этого ей было еще тяжелее. Надо было оставить их в покое, дать возможность Дженку попрощаться, но ревность уже терзала ее сердце и ей хотелось одного — пойти и забрать его из палаты Джин. Она все понимала, но не слишком ли он задержался там? Дамла тоже нуждается в нем. В конце концов она не выдержала и, полная решимости, снова вышла в коридор. Подойдя поближе, Джемре увидела, как ее муж выходит из реанимации. Только взглянув на его лицо, она сразу поняла, что все кончено. — Дженк! — она сделала было движение в его сторону, но он остановил ее, подняв руку, совсем так же, как когда-то его отец. Он хотел остаться наедине со своими мыслями и своей болью. И Джемре отступила в сторону. Дженк прошел мимо нее. Только переступив порог своей палаты, он дал выход своим чувствам. Дженку хотелось выйти на улицу и закричать, что есть мочи, чтобы хотя бы часть той боли, которую он испытывал, выплеснулась наружу. Но вместо этого он опустился на пол, привалившись к стене. Он рассеянно провел глазами по комнате, зацепившись взглядом за окно, в котором сейчас видно было ясное безоблачное небо, освещенное зимним солнцем. Непогода закончилась, и ветер разогнал все тучи. Это голубое небо напомнило ему другое, далекое, из прошлой жизни. От яркого солнечного света, отражавшегося от синей морской глади, резало глаза. Дженк даже на минуту не мог расстаться с солнцезащитными очками. Расположившись под навесом яхты и наблюдая, как плещется в воде Джин, он с наслаждением попивал ледяное пиво. — Дженк! Ну, иди же! Вода такая классная! — Он акул боится, поэтому сидит здесь, — из каюты выглядывает Дарио. — Какие акулы? Они здесь не водятся! Джин продолжает махать рукой, перекатываясь на волнах. Дарио ныряет с другой стороны яхты, вертикально входя в воду, практически не вызывая при этом ни брызг, ни всплеска. И уже спустя несколько минут Джин вдруг начинает испуганно барахтаться, размахивая руками и отчаянно крича, а затем полностью исчезает под водой. Дженк подскакивает с места, собираясь уже прыгать за борт, как девушка появляется на поверхности вместе со смеющимся Даром. — Я спас тебя от акулы… Едва отдышавшись, Джин брызгает водой ему в лицо. — Единственная акула, которую здесь надо бояться — это ты, Дарио! Отпусти меня! — она вырывается из его рук и плывет к трапу. А парень снова ныряет. Дженк следит за водой. Его нет уже слишком долго. Несмотря на то, что он знает, что его друг — прекрасный пловец, беспокойство уже начинает закрадываться в душу. Наконец голова парня показывается на поверхности. — Брат! Как ты можешь так надолго задерживать дыхание? Я уже испугался, что ты утонул… А он лишь смеется и отмахивается. — Чтобы я утонул, меня надо сначала пристрелить. Дженк, закрыв лицо руками, затрясся в беззвучных рыданиях. Ему невыносимо было думать о том, что его лучший, его самый верный друг погиб. Он не мог это принять и смириться с этим. Ему казалось, что часть его самого умерла вместе с Дарио в той ледяной реке. А Джин… Какой бы она ни была, она составляла часть его прошлого. И осознание того, что она приняла смерть, закрыв его собой, мучительными импульсами било его в самое больное место. Джемре вновь вернулась в палату к Дамле. Та уже немного пришла в себя и полусидела на постели. Едва за ней закрылась дверь, Дамла спросила, напряженно уставившись на невестку: — Где брат? — С ним все хорошо, не волнуйся, милая. Он отдыхает… В этот момент в приоткрытую дверь заглянула темноволосая девушка. — Дамла, дорогая! Вот ты где! Я увидела вас в новостях! По всем каналам только и показывают. Я уже была в полиции. Дарио так и не нашли! Я в ужасном горе! Просунувшись в палату полностью, она продолжала быстро говорить на итальянском, который Джемре не понимала, растерянно глядя на посетительницу. — Камилла? — Дамла тоже немного опешила. — У меня только один вопрос. Как получилось, что ты была в машине с моим женихом? — С твоим женихом? — Дамла побледнела еще больше, хотя это и казалось невозможным. — Не понимаю, о чем ты… — Дарио Гравиано — мой жених. Разве я не рассказывала тебе о нем? — Не помню, чтобы ты называла имя… Дамле вдруг показалось, что весь мир перевернулся и она теряет связь с реальностью. Она подумала, что все еще бредит. Как такое возможно? Дарио и есть тот самый жених Камиллы? Память тут же услужливо напомнила ей рассказы о его ухаживаниях, кольце и бриллиантовом браслете, их свидании, на которое Дамла собственноручно подбирала для подруги платье. Джемре, не поняв ни слова из разговора, но увидев, как изменилась в лице золовка, бросила хмурый взгляд на вновь прибывшую девушку и строго сказала ей по-английски: — Мне кажется, ваше присутствие здесь нежелательно. Я попросила бы вас выйти. Но Дамла остановила ее. — Не надо, Джем! Это моя знакомая по учебе. — Тогда что она тебе сказала, что ты сделалась серого цвета? — Ничего… Ничего особенного, — Дамла отвела глаза. Их разговор был прерван, потому что пришел врач, а за его спиной уже ждали разрешения войти сотрудники полиции. В это время Дженк, немного пришедший в себя, тоже появился на пороге. Комната заполнилась людьми. Доктор, обращаясь к Дамле, спросил: — Синьора, как вы себя чувствуете? Полиция хочет взять у вас показания относительно вашего мужа. В палате повисла напряженная пауза. Все взгляды устремились на Дамлу, залившуюся слезами, и только Джемре непонимающе переводила взгляд с одного человека на другого. — Кого вы имеете в виду? — первой пришла в себя Камилла. — Синьора Дарио Гравиано. Могу сообщить, что поиски приостановлены. Водолазы осмотрели всю реку на протяжении километра по течению, но так ничего и не нашли. Никаких следов. Возможно, его унесло дальше… Камилла перебила полицейского: — Подождите, подождите! Вы что-то перепутали! Я — Камилла Манкузо, Дарио был моим женихом, мы с ним помолвлены, но пожениться не успели. — Синьорина, это вы, наверное, что-то перепутали. Я разговариваю не с вами. Ничего не знаю на счет вашей помолвки, но синьор Гравиано был женат и его законная супруга, судя по документам, находится здесь, — и, обернувшись к Дамле, спросил: — Синьора Дамла Гравиано — это вы? Я правильно понимаю?