***
Прошло уже около месяца, после возвращения Дамлы, за который не произошло ровным счетом ничего нового, что радовало и огорчало молодую женщину одновременно. Радовало, потому что сицилийские родственники, кажется, оставили ее в покое, а огорчало — потому что о Дарио так и не было никаких известий. Утром воскресного дня Дженк, сидя в кабинете, листал странички в ноутбуке, просматривая новости из Италии. В последнее время необъяснимым образом неудачи посыпались на дона Джакомо Манкузо, партнеры один за другим начали отказываться сотрудничать с ним, сделки срывались, а банки уже начали прижимать его к стенке. Читая об очередной неудаче итальянца, Дженк злорадно улыбался. В дверь кабинета тихо постучали, и на пороге появилась Джемре. Мужчина прикрыл крышку ноутбука и вопросительно посмотрел на жену. — Дженк… — мягко проговорила она, — я хотела спросить… Вернее напомнить — скоро у Дамлы день рождения. — Я не забыл о дне рождения собственной сестры, Джемре, — взгляд Джека потеплел. Женщина медленно приблизилась к столу, за которым сидел муж. Теплый взгляд его зеленых глаз словно обволакивал все ее тело нежностью. Так захотелось дотронуться до него, пройтись рукой по густым волосам, колючей щетине на щеках. Джемре подошла почти вплотную, а Дженк выжидающе смотрел с еле заметной улыбкой, так хорошо знакомой ей. Как только их взгляды пересеклись, внезапно у обоих возникло ощущение, что не осталось никого и ничего, кроме них двоих… «Мне не хватает тебя!» — «Я соскучился!» — говорили друг другу их глаза, а два сердца забились в унисон в эту минуту. Резкий звук телефонного звонка прервал их безмолвный разговор. Дженк перевел взгляд на свой телефон и нахмурился. Поколебавшись несколько секунд, он взял трубку со стола и вышел из комнаты, оставив Джемре одну. Женщине стало неприятно, что муж не захотел разговаривать при ней, но она постаралась не делать поспешных выводов. Рассеянно блуждая взглядом по рабочему столу, она заметила кончик красной материи, выглядывавший из нижнего ящика. Джемре потянула за край, вытащив шелковую ленту пояса от своего огненно-красного платья, которому Дженк нашел когда-то необычное применение. Воспоминания вызвали улыбку на ее губах, она открыла ящик, чтобы убрать пояс на место, но застыла, заметив пузырек с таблетками, лежащий в нем. Взяв в руки пластиковый флакон и прочитав название, она ощутила, как ее сердце гулко рухнуло в пятки. Дженк, вернувшись в комнату в этот момент и застав Джемре с таблетками в руках, остановился, на мгновение растерявшись. — Дженк! Что это? — женщина перевела на него напряженный взгляд. — Ты опять принимаешь обезболивающие? Видя, что он не отвечает, Джемре забеспокоилась еще больше. — Почему ты молчишь? У тебя снова начались головные боли? — Нет, это старые таблетки. Валялись в столе, — и прежде, чем Джемре успела увидеть дату на пузырьке, Дженк выхватил его из рук жены и спрятал в карман. — Не волнуйся. Давно хотел их выбросить, просто забывал. Мне нужно уехать по делам. Подумай, пожалуйста, как мы можем отпраздновать день рождения Дамлы. Конечно, сейчас не время для торжеств, но мне хотелось бы порадовать ее. Это пойдет ей на пользу, да и всем нам тоже. С этими словами, подхватив пальто, Дженк вышел, и через несколько минут Джемре увидела в окно, как он садится в машину.***
Дженк вошел в людное кафе на побережье. Оглянувшись по сторонам, он заметил Анжелику, сидевшую в самом углу. При виде него женщина сделала знак рукой, и Дженк присоединился к ней, подсев за столик. — Что такого срочного случилось? — спросил он, сцепив перед собой руки в замок. — Еще спрашиваешь! — глаза Анжелики ярко блестели, щеки слегка порозовели, а на лице читалось явное воодушевление. Непослушная прядь светлых волос падала на глаза и от легкого беспорядка локонов, а также радостного возбуждения, она казалась необычайно красивой. — Ты что, не читаешь новостей? Наконец-то моего муженька взяли за жабры! Теперь ему будет точно не до меня! Пусть со своими делами разбирается! А я хотя бы вздохну спокойно и перестану прятаться! Меня тошнит уже от постоянного сидения в номере отеля. Я хочу уехать! Пока она говорила, Дженк не прерывал ее. — Ты еще не использовал видео, которое я отдала? Конечно, нет! Иначе бы Джакомо Манкузо уже сдох. Дон Бруно никогда не оставит смерть своего сына без отмщения! Но, может быть, этого даже не понадобится. Все и так хорошо складывается. Губы Дженка тронула презрительная улыбка. — Враг моего друга — мой враг. Я сделаю все, что не успел сделать Дар. — Я поеду в Нью-Йорк. Уеду как можно быстрее, заберу Джо и начну новую жизнь. При упоминании имени мальчика Дженк напрягся. — Ты не можешь забрать Джо, — тихо, но отчетливо произнес Дженк, посмотрев на Анжелику в упор. Она удивленно вскинула брови, уставившись на Дженка. — Почему? — Потому что не можешь. Джо будет жить со мной и моей семьей. Воцарилось гробовое молчание, во время которого женщина напряженно вглядывалась в лицо мужчины напротив. — Что ты хочешь этим сказать? Твоя сестра будет воспитывать Джонатана? — Нет. Она не знает и, надеюсь, не узнает. Дарио давно сделал все документы, чтобы я мог стать опекуном его сына в случае непредвиденных обстоятельств, и я пустил их в ход. Джо теперь мой сын. — Дарио! — вскрикнула Анжелика, яростно сверкнув глазами. — Ну, конечно! Он всегда был предусмотрительным! Внезапно она как-то обмякла и на лице появилось плаксивое выражение. — Он лишил меня всего! У меня ничего не осталось! Все ушло из моих рук… — Чего он лишил тебя, Анж? Разве можно лишить человека того, чего у него никогда не было? Женщина закрыла лицо руками, а Дженк продолжил говорить, но уже гораздо мягче: — Ты не устала бежать за ним по пятам? Когда ты уже окончательно поймешь, что твоя жизнь никак не связана с ним. Оставь уже! Тем более сейчас. Начни все с начала. Уезжай! Уезжай куда-нибудь далеко. Я дам тебе столько денег, чтобы ты не нуждалась до конца своих дней. Ты молода и красива, возможно, встретишь человека, который полюбит тебя по-настоящему. Дженк ласково уговаривал ее как ребенка. Плечи Анж дрожали, будто в беззвучных рыданиях, но, когда она отняла руки от лица, в глазах не было ни слезинки. Резко скинув с себя руку мужчины, сжимавшую ее локоть, она вскочила и бросилась к выходу из кафе. Дженк не стал ее догонять. Джемре не находила себе места целый день. Пузырек с обезболивающим в ящике рабочего стола Дженка не давал ей покоя. «Дженк сказал, что это старые, но не дал даже взглянуть на дату! Что происходит? Он что-то скрывает! Аллах-Аллах! А если у него возникли осложнения, и он молчит об этом? — чем больше она думала, тем начинала волноваться все сильнее и сильнее. — Я знаю Дженка! Он вполне может скрывать, что что-то не так! А что, если его болезнь вернулась, и он не хочет меня беспокоить?» К концу дня Джемре уже не могла думать ни о чем, кроме этих таблеток. Нервно переставляя предметы в комнате с места на место, она металась от одного окна к другому в ожидании мужа. Хотя она была почти уверена в том, что раз Дженк решил промолчать, то узнать у него всю правду будет нелегко. Внезапная мысль осенила ее, и она замерла как вкопанная посреди беспорядка, который неосознанно устроила в доме. «Барыш! Нужно поговорить с ним! Он же нейрохирург и может помочь с обследованием Дженка! Все равно поехать к его врачу в Турин мы не сможем… — при воспоминании о Турине, женщину охватила настоящая паника. — Аллах! Наверняка он посещал клинику, пока мы там были! Просто ничего не сказал мне!» Тревожные мысли нарастали будто снежный ком, который катится с горы, все больше и больше обрастая липким снегом и несясь уже с громадной скоростью. Так всегда бывает, стоит только какой-то неприятной мысли засесть в голове, и она начинает расти и развиваться в твоем мозгу, точа и разъедая изнутри. Джемре никак не могла отделаться от гадкого ощущения, что, зациклившись на своих собственных чувствах и обидах, могла не заметить болезненного состояния мужа. Трясущимися руками набрав номер Барыша, она мучительно ожидала окончания длинных гудков в надежде услышать знакомый голос старого друга, но телефон переключился на автоответчик, безразлично предлагая оставить голосовое сообщение. — Барыш! Это Джемре, пожалуйста, перезвони мне как только сможешь! — немного хрипловато от охватившего ее волнения сказала Джемре в трубку. Рюзгяра уложили спать днем, и Джо в одиночестве бродил по дому, не зная, чем заняться. Глядя на его нежное опечаленное личико, Дамле вдруг очень сильно захотелось сделать что-то, что вызовет у него радость. — Джо! Пойдешь со мной на набережную? Я куплю тебе мороженое, — с улыбкой спросила Дамла. Стоило только позвать его на прогулку, как паренек тут же оживился и, перепрыгивая ступеньки, побежал за курткой. Дамла осталась ожидать его и, задумчиво теребя в руках сумочку, не заметила, как к ней приблизился Дживан. — Дамла… От неожиданного звука его голоса девушка слегка вздрогнула и обернулась. — Дживан, привет… Я не заметила тебя. Как твои дела? Ободренный ее учтивым интересом, мужчина с едва заметной надеждой улыбнулся и приблизился к девушке еще на несколько шагов. — Все нормально. Ты собираешься выйти на прогулку? — Да, и возьму с собой Джо, — при этих словах легкая тень проскочила по лицу Дживана. С момента возвращения Дамлы из Италии он наблюдал за ней, не решаясь подойти. — Ты не против, если я пойду с вами? — спросил Дживан. — Ладно, пойдем, — Дамла бросила косой взгляд на мужчину и развернулась к выходу. Выйдя за ворота особняка, Дамла, взяв Джо за руку, двинулась вдоль улицы, а Дживан пошел следом. До набережной, где всегда продавалось мороженое и сладости, было рукой подать, но Джонатан уверенно повел взрослых к соседней улице, чтобы зайти в супермаркет, в надежде получить вдобавок к вкусняшкам еще и новый конструктор. У дверей магазина сорванец остановился и вопросительно посмотрел на Дамлу. Девушка рассмеялась и, хитро прищурившись, кивнула головой, догадавшись о его «тайных» желаниях. «Вот ведь маленький хитрюга!» — с нежностью подумала она, потрепав пацана по кудряшкам. Выбирать Джо умел, быстро пробежавшись вдоль ряда с яркими картонными коробками, он схватил одну из них с нарисованной трехмачтовая каравеллой. — А Рюзгяру мы ничего не купим? — спросил Джо, неуверенно глядя на девушку. — Ну, конечно, мой дорогой! — улыбнулась Дамла. Для Рюзгяра выбрали маленькую гоночную машинку, ведь малыш просто обожал такие игрушки и часами мог устраивать гонки. Они направились к кассе, по пути прихватывая с полок стратегический запас лукума и пахлавы. Когда покупки были сделаны, Джонатан с деловым видом повел взрослых к выходу. Все это время Дживан не мог оторвать глаз от Дамлы. Несмотря на легкую бледность, она была очень привлекательна — блестящие волосы были собраны в высокий хвост, нежную гибкую шею подчеркивал поднятый воротник куртки, а спортивное мягкое платье удивительным образом делало ее хрупкую фигурку эталоном женственности. Парень так залюбовался спутницей, что влетел в стеклянную дверь магазина. Смех Джонатана его рассердил, и он процедил сквозь зубы: — Ты весь в отца, малец! — Почему ты это сказал? — внимательно посмотрела на него Дамла. — Не знаю, почему… — растерялся Дживан. Он и сам не понимал, почему так глупо ведет себя с Дамлой. Рядом с грациозной девушкой и ловким мальчуганом Дживан чувствовал себя неповоротливым дедом, и это чувство вызывало в нем досаду. — А ты ловко управляешься с детьми! — перевел он разговор на другую тему. — Они такие сладкие, эти мальчишки! — улыбнулась девушка. — Ты будешь хорошей мамой… Дживан произнес эту фразу и приосанился. Наконец у него появился шанс сказать девушке то, что он думает. — Но одной мамы недостаточно ребенку, ему нужен отец, — ляпнул он уверенно. — Если ты говоришь о том, что каждому малышу нужно мужское влияние, то у нас есть дядя Дженк, — засмеялась Дамла, сделав вид, что не поняла его намека. — Послушай, девочка! — поднял руку Дживан, привлекая внимание Дамлы. — Ты живешь еще в мире детских фантазий и совсем не сталкивалась со страшной реальностью. А вот я знаю, как трудно одинокой женщине без мужчины, да и еще с ребенком! Ведь не каждый готов взять на себя воспитание чужого малыша… А вот я могу! Могу и жениться на тебе, и ребенка твоего воспитывать как своего, и не делать различия между ним и нашими общими детьми. — О чем ты, Дживан? — растерялась Дамла. — Вот видишь, ты совсем не задумывалась о будущем, а я вот обо всем подумал. — Но я даже и не собираюсь думать об этом! — возмутилась такой бесцеремонностью Дамла. — А зря! — назидательно проворчал Дживан. — Что-то я не слышал, чтобы много мужчин мечтали повесить себе на шею чужого ребенка! Это ты сейчас такая бойкая! Вот останешься без поддержки… — Если мне понадобится крепкое мужское плечо — у меня есть брат! А если мне нужна будет помощь — то есть Джемре. Они всегда рядом, и я с ними как за каменной стеной, — отчеканила Дамла. — Одинокой женщине тяжело без мужчины, — ухмыльнулся Дживан. От того, каким тоном была сказана эта фраза, Дамла покраснела. — Дарио скоро вернется, я уверена! — твердо сказала она. Дамла взяла за руку Джонатана и мягко улыбнулась ему: — Хочешь, мы купим хлеб и покормим чаек на набережной? Услышав это предложение, мальчуган радостно закивал. — Вот и отлично! Погуляем и покормим чаек, малыш! Посмотрим на море… Твой отец очень любит море!***
Начало весны в Антакье — что-то необыкновенное. Распускаются цветы и воздух наполняется благоухающим ароматом, а взгляд радует буйство волшебных ярких красок. Весна — время, когда пробуждается не только природа, но и сердца всех живых существ. Души наполняются радостью и непередаваемым, необъяснимым ожиданием чего-то. Чего-то светлого, чистого, волнующего, словно наступает пробуждение всех чувств от зимней спячки и душа начинает петь под яркими лучами теплого весеннего солнышка, оживляющего все кругом. Пожилой мужчина, заросший седеющей бородой чуть не до самых глаз, живо смотрящих из-под кустистых нависших бровей, остановился напротив заброшенного и заколоченного домика в маленькой деревушке близ Антакьи. Старик некоторое время рассматривал дом, затем решительно направился к входной двери и схватился за приколоченную доску. — Сынок, иди, помоги-ка мне, — бросил он через плечо высокому молодому человеку, стоявшему неподалеку. Тот приблизился и, дернув доску, с легкостью оторвал ее от дверного проема. — Эй! Что здесь происходит? — грозно окликнул их один из сельчан, подошедший в этот момент. Мальчишки, играющие на улице, с восхищенным детским любопытством замерли в ожидании того, что произойдет, переводя взгляды с незнакомцев на старосту села и обратно. Старик обернулся. Солнечные лучи осветили его лицо и при более внимательном взгляде можно было разглядеть, что, несмотря на глубокие морщины, прорезавшие его лицо, он не настолько стар, как могло показаться вначале. Ясные глаза смотрели с молодым задором, а густые волосы, лишь слегка тронутые сединой, непослушными вихрами торчали в разные стороны. Мужчина привычным движением прошелся по своей шевелюре рукой, как гребешком, пытаясь пригладить вихры, и уставился на собеседника, прищурив правый глаз. — Я — староста этого села, а этот дом — частная собственность, и у меня нет сведений о том, что его продали, — сказал ему селянин. Незнакомец внезапно широко улыбнулся. — И кому же принадлежит дом? — в голосе старика чувствовалась легкая насмешка, что разозлило старосту. — Дом принадлежит моему другу Кадиру Ильхану! — Правда? — в глазах незнакомца уже вовсю плясали веселые огоньки, а староста, видя, что над ним потешаются, залился темно-красным румянцем так, что даже шея побагровела. — Невоспитанный! Как ты разговариваешь с уважаемым старейшиной! Мужчина уже еле сдерживался, чтобы не расхохотаться во весь голос. — Все такой же вспыльчивый! Заводишься с пол-оборота! — произнес он, сдерживая радостный смех. — Мурат-бей! Не узнаешь старого друга? При этих словах староста пристально вгляделся в лицо незнакомца и внезапно брови его взлетели наверх, а глаза удивленно округлились. — Аллах-Аллах! Быть этого не может! Кадир! Ты ли это?