Падай

Такой сын, как Итачи — безусловно, настоящий подарок для родителей. Казалось, что детства, как такового, у него никогда не было, и он сразу родился самостоятельным и сильным. У тех, кто видел его ходящим на горшок и портящим пеленки, данные воспоминания сами собой стирались из памяти, как что-то невозможное, и в какой-то момент из мира стёрся Итачи до рождения Саске — как будто по отдельности никто из них не сущестовал. Очередной семейный праздник — повод для гордого хвастовства Фугаку и Микото. За большим столом глава семейства снова и снова упоминает об успехах старшего сына, у которого в восемь лет случилось особо значимое для клана событие — пробуждение Шарингана. Соклановцы же вынуждены лишь горько подавлять зависть и выдавливать из себя восторг. — Не ровен час, возьмут и в Анбу, — весело бросил кто-то из гостей — раз он у вас без пяти минут чуунин! Вы наверное без сна и отдыха его тренируете? — Да что вы! Этот индиго даже с Саске посидеть и погулять успевает с пяти лет, уж не знаю, как их растаскивать, чтобы Итачи чаще тренировался. Иной раз и уроки не делал, только бы младшему угодить… Совсем его разбаловал, — с усмешкой рассказывала Микото. — Я делал, — спокойно произнес Итачи, беспечно пожёвывая капусту, — просто вечером. Впрочем, до сих пор не понимаю, в чём был смысл этого. — Но уж теперь-то работа началась, не так всё просто? — улыбнулась женщина в годах. — Как сказать, — пожал он плечами, а после пренебрежительно фыркнул: — миссии ранга «д». — Ну ничего-ничего, все с этого начинают! — Микото, как же тебе повезло с таким светлым мальчиком! Нашего старшего совсем нельзя было с братом оставлять в детстве — сразу у малого обиды и слёзы, а уж как старший ненавидел с ним сидеть… Ну разве тебе, Итачи, не скучно с маленьким? Наверняка же хочется с ровесниками погулять-побегать. Итачи посмотрел в ответ так, будто бы совершенно не понял вопроса. К счастью, его ответа никто не стал ждать: взрослые быстро сменили тему и забыли о виновнике торжества на долгие часы. С точки зрения Итачи, такие праздненства с глупыми беседами — вот, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО скучно. В какой-то момент присутствие Итачи стало взрослым банально мешать, и они нашли самый элементарный и привычный способ его сбагрить: — Итачи, не хочешь прогуляться с Саске? А то он сидит со своими игрушками уже целый день — ночью ведь не уснет, если не побегает. Старший сын понимал, что аргумент вышел довольно слабый, но не стал оспаривать его, только обрадовавшись возможности наконец-то покинуть максимально унылый для него стол. Когда он поднялся с пола, то понял, что у него ещё и ужасно затекли ноги. Поэтому Саске и не стали принуждать быть на празднике дольше пятнадцати минут: в его возрасте выдержать сидение в традиционном положении очень сложно, как и взрослому без должной практики. Наконец, шумный зал, пропахший разнообразными яствами и саке, остался позади, и Итачи открыл дверь в комнату Саске. Младший брат сидел на полу в окружении десятков фигурок шиноби и, конечно же, в компании зелёного дракончика. Итачи вошёл так тихо, что увлеченный Саске даже не заметил нарушителя, продолжая свою игру. Даже при всём великолепии своей гениальности, Итачи едва ли мог понять, что за невообразимые события происходят в мире фантазий Саске, который, серьёзно нахмурив брови, переставлял армии фигурок туда-сюда с редкими приглушёнными восклицаниями вроде «банзай!». — Саске, — улыбнувшись, мягко позвал Итачи, и младший, вздрогнув, обернулся, а затем бесконечно радостно засиял, видя старшего брата, — пойдём гулять. — Нии-сан! — ребёнок подорвался с места, разбрасывая игрушки, и побежал с очевидной целью обнять Итачи как можно крепче. — Пойдём! Как обычно, путь прогулки задавал Итачи, идя неспеша меж переулков и выслушивая поток речи Саске, то и дело вставляя какой-нибудь меткий комментарий вроде «Не забывай, что для этого тебе бы понадобилось огромное количество чакры» или «А такую технику уже придумали, впрочем, ты мог бы усовершенствовать её Шаринганом». — Нии-сан! — вдруг загорелся Саске, услышав про заветный Шаринган. — А покажи мне его ещё раз! Они остановились на пустынной улице рядом с жилыми домами. Итачи посмотрел на брата несколько недоумённо, но уже через секунду снисходительно усмехнулся и опустил веки, чуть склонив голову вбок. Плотные облака на голубом небе закрыли собой солнце, и улицу затопило синевой тени, через которую вдруг прорезался алый свет, и Саске, будто загипнотизированный, смотрел в глаза брата, не дыша и не шевелясь. Нечто пугающее и мистическое чудилось ему в этих глазах, душу будоражило и сковывало, но одновременно с этим Саске преисполнялся восхищением настолько глубоким, что казалось, будто более могущественного человека, чем его брат, не существует. — Невероятно… — прошептал младший после долгой паузы. — Что ты видишь этими глазами?.. — Всё, — на лице Итачи вновь прорезалась странная улыбка, и веки его сощурились. — Твою чакру. Что ты чувствуешь. Что ты скажешь и что сделаешь. Саске неожиданно покраснел и встрепенулся, недовольно восклицая: — Так нечестно! — после чего отвернулся и торопливым шагом пошёл дальше по улице. — Ха-ха, — Итачи негромко засмеялся, — не волнуйся, мысли читать я пока не умею и в душу тебе не залезу… почти. — Главное, что у меня тоже однажды будет Шаринган, — хмуро забубнил младший Учиха, — и тогда я тоже буду видеть, что ты там скажешь и что сделаешь… — Ну-у… Посмотрим, насколько сильны будут твои глаза… — твёрдо сказал Итачи и обогнал брата, вновь становясь впереди него. — Жду не дождусь увидеть в тебе достойного противника. Наверное, это было главной мечтой Итачи — сделать Саске достаточно сильным, чтобы с ним было интересно сражаться. Вскоре внимание обоих братьев привлёк шум на детской площадке, мимо которой они проходили. Там играли две девочки возрастом примерно пяти лет, и понять суть действия было довольно несложно. Девочка ставала спиной к подруге, и та говорила ей «Падай!», после чего девочка долго собиралась с духом и падала назад, изо всех сил надеясь, что подруга её поймает, что и происходило вновь и вновь, но своим Шаринганом Итачи видел, что та пара секунд, пока девочка падает в объятия другой, длятся для неё вечность. Вечность в неопределённости: поймают ли тебя, или тебя будет ждать жёсткий удар с землёй? Какая странная игра. Раньше Итачи и Саске играли только в прятки или в «драки». Даже в догонялки играть не было смысла — Итачи был слишком быстрым для Саске, а много поддаваться младшему было вне его педагогических принципов, даже если пока что Итачи слова «педагогика» не знал. Но эта игра его заинтересовала. — Хочешь сыграть в это, Саске? — каким-то странным, непривычным голосом произнёс Итачи. Младший только беспечно пожал плечами со словами «ну хорошо». Итачи сощурился, изгибая уголок губ: его брат так спокойно принял предложение, потому что прекрасно знает, что Итачи обязательно его поймает, а даже если не поймает, ему, как тренирующемуся будущему шиноби, совсем не страшны удары с землёй. — Я хочу немного не так, — добавил старший Учиха, медленно покачав головой. — Идём со мной. Саске широко распахнул веки и поднял брови в недоумении, но безропотно пошёл вслед за братом, который повёл его новой дорогой. Местность вокруг становилась всё менее населённая, и младший Учиха бесконечно терялся в догадках, куда и зачем ведёт его Итачи. Он ведь не собирается как-то его обидеть? Он никогда так не делал, он его родной старший брат. Значит, он просто хочет сделать какой-то сюрприз? Хотелось в это верить, но душа уже полнилась сомнениями. Как это странно: вроде бы дети — как чистые листы, но даже ни разу не имея негативного опыта, умеют его предвидеть… Вскоре Итачи завёл Саске в чащу, и пройдя по ней какое-то время младший услышал громкий шум. Шум бурлящей реки. Какая ещё это могла быть река, если не Нака? Вскоре Саске окончательно убедился в том, что это она и была — та самая река, в честь которой назван синтоистский храм Учих. Бушующая в ущелье меж двух обрывов река Нака. Но зачем?.. Итачи подвёл Саске совсем близко к краю, что вызывало у того совсем нехорошее предчувствие, и с мягкой улыбкой сказал ему: — Падай. Саске изумлённо посмотрел сначала на брата, затем на бушующее дно глубокого, ОЧЕНЬ глубокого ущелья. Очевидно, что падение с такого обрыва — верная смерть. — Что?.. — вопросил младший Учиха, всё ещё глядя на добродушное лицо брата и надеясь, что это просто какая-то неудачная шутка. — Падай, — будто забавляясь, повторил Итачи, кивнув в сторону обрыва. — Это игра в доверие. — Но я же умру! — в страхе воскликнул Саске, будто брат уже своими руками толкал его в пропасть. Итачи покачал головой: — Я тебя поймаю. Младший поражался такому спокойствию и ноткам праздности в голосе старшего брата, которого он привык видеть рассудительным и относительно добрым. А явно не глупым ребёнком, который бы принуждал кого-то к подобному самоубийству. Итачи поднял брови: — Ты мне не доверяешь? Саске сглотнул, сделав шаг назад. Сердце болезненно сжалось внутри. — Это какая-то глупость… — дрожащим голосом прошептал он. — Я же могу умереть. — В определённой доле риска суть игры, — хмыкнул Итачи. — Но главный смысл в том, что ты целиком доверяешься мне, Саске. Ты должен упасть вниз, и это будет значить, что ты веришь мне всецело, веришь больше, чем себе, — проговорил Итачи, расставляя в мягкой речи твёрдые акценты. Он сделал шаг вперёд, и младший Учиха вздрогнул. — Так надо. Чувствуя, как плотная энергетика старшего брата надвигается и подавляет его, Саске начал тихо плакать, выдавливая из себя отчаянное: — Я не хочу… пожалуйста, не надо… — Мы с тобой — единственные друг у друга братья, — спокойно продолжил Итачи, совершенно не обращая внимания на слёзы младшего Учихи. — Но ты, видимо, ещё не понимаешь, что это значит. Однако сейчас поймёшь. Падай. Итачи подошёл ещё ближе к стоящему на краю Саске, который покраснел от страха и слёз. — Если ты откажешься и уйдёшь — то навсегда останешься одиноким, таким же, как тысячи других людей на земле. Наша связь ничего не будет значить. Но если ты прыгнешь — она будет вечной и крепкой, как алмаз. Время сделать выбор. Саске испуганно качал головой, не желая принимать ничего из предложенного: ни прыгнуть, ни остаться навсегда одиноким. — Если я не прыгну, ты откажешься от меня, Нии-сан?.. — сквозь слёзы прошептал он. — Нет, — улыбнулся Итачи. — Я никогда не откажусь от тебя. На измученном лице Саске начала прорезаться улыбка надежды, которую Итачи оборвал, будто кинжалом: — Но если ты не прыгнешь, это будет значить, что ты отказался от меня. Младший перестал дышать, в шоке глядя на брата. Итачи не оставлял для Саске, неопытного в полемике, никакого шанса что-то противопоставить. Тот был ещё слишком мал. И когда Саске сломается — оставалось лишь вопросом короткого промежутка времени. Ну же. Будто в трансе, не моргая, Саске медленно повернулся к реке, бушующей в далёкой глубине ущелья. Столько противоречий разрывали его: как он умрёт, и мама будет плакать… Но если он это не сделает… Он просто не может отказаться, он не может отказаться от Итачи и хоть раз ослушаться его. Долгие минуты прошли, прежде чем Саске преодолел себя и сделал шаг в пустоту. Итачи не остановил его, не утянул обратно со словами «просто шутка!», на что младший до последнего надеялся. Он с ужасом осознал, что, потеряв всякую опору, его тело летит в пропасть. Это последние секунды его жизни, потому что Итачи его не поймал. И эти мгновения длятся удивительно долго: в сознании отпечатывается голубое небо с белыми облаками, форма каменистых скал вокруг и бесконечное сожаление, бесконечная горечь разочарования. Это такая глупая смерть. А ведь он мечтал стать полицейским. И ветеринаром. Или полицейским-ветеринаром. Или полководцем. Но всё это не имело смысла: впереди боль и пустота, плачущее лицо матери, разочарование и злость отца. От зашкаливающего адреналина даже шум воды перестал быть слышен. Не услышал Саске и шум сотни хлопающих чёрных крыльев — зато почувствовал, почувствовал их трепыхание рядом с телом, и как чужие руки берут его ладони в свои. Он широко распахнул глаза и увидел перед собой лицо уверенно улыбающегося старшего брата, который сейчас без капли страха летел вниз вместе с ним параллельно с землёй и держа его за руки. Так забавно его волосы вместе с хвостом поднялись вверх, будто бы встали дыбом. — Нии-сан! — удивленно воскликнул Саске. Они что теперь, умрут вместе? Пару секунд они летели, широко расставив сцепленные руки и смотря друг другу в глаза, а затем Итачи притянул брата к себе, и тот неожиданно почувствовал что-то плотное под собой. Каким-то образом он «упал» на это «что-то», а Итачи придавил его сверху. Лишь спустя пару секунд Саске стало понятно, что он летит на огромной птице! А Итачи придавливает его, чтобы младший брат не свалился. Саске крепко вцепился в плечи старшего Учихи, а когда немного успокоился, начал разглядывать виды внизу: река в ущелье стала тонкой, подобно ленте, а дома Конохи стали маленькими, как смешанные в кучу разноцветные горошины. Страх сменился восхищением. — Мы не сможем летать на нём долго, — с сожалением сказал Итачи. — Призыв скоро закончится. Огромный черный ворон в окружении своей стаи из множества обычных ворон начал спускаться вниз. Когда Саске наконец-то почувствовал землю под ногами, то понял, что еле стоит — силы покидают его, а перед глазами всё плывёт от пережитого стресса. В голове всё окончательно смешалось в кашу бессвязных мыслей. Итачи поймал его за плечи, не давая потерять равновесие, и немного опустил корпус, чтобы оказаться с братом лицом к лицу. Саске поднял на него затуманенный взгляд, смотрящий сквозь дрожащие пушистые ресницы. На лице Итачи всё так же сияла его привычная покровительственная улыбка: — Вот видишь, Саске… Это и значит быть братьями. Даже если тебе кажется, что я предал тебя и ты один в пустоте — я тебя поймаю.