Потерянный

Он не пришёл. Ни на следующий день, ни через неделю. Он избегал этого. Ему было сложно, тупое чувство боли медленно окутывало его, пока он прятался, закрываясь в комнате, скрывшись от лишних глаз и звуков. То отвратительное не давало ему дышать, есть, пить, даже спать. Ему не нравилось это, но приходить туда, а затем отпустить то, единственное, что держало в равновесии — не нравилось вдвойне. Он не хотел снова пить слишком много алкоголя, но иначе, не выпив пол или целую бутылки, у него не получалось заснуть без мерзких кошмаров. Они убивали его, разрывали его мысли, впивались в мозг, заставляли погружаться во все тошнотворные года его собственной жизни снова и снова, до тех пор пока он не обкурится и не обопьется до беспамятства. Его никто не трогал на протяжении всех этих дней. Каждый понимал, что на время лучше забыть про него, тем самым оставив одного, давая время на то, чтобы он пришел в себя, снова стал таким, каким был. Прошла неделя и несколько дней с тех пор, как его похоронили. Эндрю лежал на кровати не двигаясь, закрывая изгибом локтя глаза, а в руке покоилась почти пустая бутылка с виски. Ему что-то не давало покоя, словно удерживало на месте, заставляя остановиться и просто стоять, как в зацикленном круге. Мимо проносилось все: детство, команда, дни, проведенные в больнице и колонии. Картинки сменяли друг друга с бешенной скоростью. А потом… Все остановилось. Вот так внезапно «пуф» — и все. Это произошло неожиданно и резко, давя на голову со всех сторон. Эндрю даже слабо вздрогнул и медленно осмотрелся по сторонам. Хоть он ничего и не увидел, но атмосфера в комнате заметно поменялась, а все звуки стихли, будто Эндрю стал глухим. Он еле как встал, шатаясь, на ходу разминая затекшее от слишком долгого нахождения в одном положении, тело. Все еще с бутылкой алкоголя в руке, он вышел из комнаты озираясь: нигде не слышались голоса братьев, хотя те почти никуда не уходили, не было даже шума от телевизора, который в последнее время так и не прекращал работать ни на минуту. Это было слишком нереально. Видимо, пора прекращать пить и употреблять, а то у него, наверное, уже начались галлюцинации. Кажется сейчас что-то ухнуло, прямо из легких дало в голову. Он схватился за нее, оседая на пол. Сердце глухо застучало, отдаваясь во всех частях тела. Стало невыносимо жарко. Жара заставила Эндрю сжимать на груди футболку, а на лбу, тем временем, выступил пот. По голове будто ударили молотком, причем несколько раз. Вздохи получались слишком рваными и короткими, дышать не получалось, а это чувства огня, будто охватившего его всего, никуда не отступало и даже не понизилось ни на каплю, спустя все то время, что Эндрю провел на полу, пытаясь не подохнуть. Он уже ничего не понимал: кто он, где он и почему он. Просто почему-то под это влияние попал именно он. А кто такой этот он? Персонаж? Безвольная кукла? Или бездушный мешок из кожи с костями? Может этот он умирает, а это его предсмертный бред, а может он просто сошел с ума от слишком большого количества лившегося алкоголя и наркотиков на протяжении недели. И вот к чему это привело. – «Отпусти меня, Эндрю», – Ну вот, теперь он сошел с ума. В его голове просто возник голос. Голос был без эмоций и особой интонации и определить женский он или мужской, было невозможно. — А кто тебя держит? Извини, но это точно не я, — он даже засмеялся. Хрипло и тихо, но засмеялся. Абсурд и тупость всего происходящего веселили его. Голова отдала болью так, что смех пришлось прекратить. Эндрю словно рыба, выброшенная на берег, пытался получить воздух, но ничего не получалось сколько бы не пытался. Боль казалась еще ужасней предыдущей, в глазах уже начинало темнеть, когда тот голос снова что-то произнес, но разобрать не получилось, а дальше была только темнота и звон в ушах.

***

Здесь было ни холодно, ни жарко. Через темень не было видно ничего, сколько бы он не пытался разглядеть. Эндрю будто просто парил или стоял. Во всяком случае, ни то, ни другое не ощущалось. Он будто был, но в то же время — нет. Мигрень прошла, даже казалось, что ее и в помине не было. Может он умер? Просто объяснению это совсем не поддавалось, хотя он мог перепить и это была всего-лишь галлюцинация. И тот голос… Сколько же надо было бухать без перерыва, чтобы начали мерещиться голоса, точнее голос. Забавно получается, даже как-то повторить захотелось. К горлу слишком резко подкатил ком и Эндрю вновь согнулся пополам, содрогаясь от спазмов. И вот он снова начинает задыхаться, как в прошлый раз. Хотелось выблевать все свои внутренности, но тугой комок не позволял. Издав вымученный вздох, Эндрю снова погрузился в ту самую темень, но не в такую, где он был мгновением ранее, а в обычную, как там, куда ты погружаешься, когда засыпаешь. Миньярд очнулся только тогда, когда вокруг послышался хор голосов и на его лицо вылилось что-то холодное. В голове отдавало легкой, почти незаметной, пульсацией, а прохладная поверхность, на которой он почему-то лежал, якобы сообщало о том, что все прошедшее не было выдумкой и пьяным сном. Во рту была ужасная сухость, а горло першило, будто он простудился. Медленно переворачиваясь со спины на бок, Эндрю открыл глаза, о чем пожалел сразу: яркость больно ударила по глазным яблокам, а они сами были будто осушены. Чтобы прогнать это чувство, пришлось несколько раз долго и сильно поморгать. Конечно, та болезненность никуда не делась, но разлеплять веки теперь было куда легче. И только сейчас он заметил, что на него уставилось три пары глаз. Значит его обнаружили Аарон, Никки и Кевин. — Боже… Мы думали ты откинулся уже, — прошептал Никки, выпрямляясь и облегченно выдыхая. — Ты идиот? — Кевин будто не спрашивал, а утверждал, — что бы случилось с нами всеми, если бы умер еще и ты? — Он устало вздохнул, так будто его уже порядком все достало и единственный выход — окно. – Наверное, тебе все же пора съездить к Би, она как раз звонила мне на днях, спрашивала про самочувствие всех, поэтому я сообщу ей, чтобы она записала и приняла тебя в ближайшие дни, — Дэй развернулся и вышел за дверь, наверняка сразу достал свой телефон и набрал номер Би. А Аарон лишь хмуро смотрел на него, прожигая каждый сантиметр его тела, но спрашивать он явно ничего не собирался. Может, раньше и планировал, но сейчас уже перехотел (или побоялся за свою жизнь). Мысли неспешно возвращались на свои места, но головокружение так никуда и не ушло. Кажется, оно даже еще больше усилилось, а картинка, что недавно была почти четкой, теперь расплывалась с каждым движением все больше. Что вообще происходило? Вначале была невыносимая боль, потом странный голос, нехватка воздуха, резкая тошнота и сильное помутнение в рассудке, а дальше… А дальше была лишь тьма. Непроглядная и невесомая. Жуткая, но успокаивающая. Бесконечная, но в то же время замкнутая. Аккуратно поднимаясь и пошатываясь, Эндрю направился к выходу из комнаты. Никки хотел задать вопрос, но предостерегающий взгляд, брошенный через плечо, остановил его. Любопытные взгляды братьев сверлили его спину, пока он надевал обувь и хватая пальто, вышел из помещения, едва хлопнув дверью. На улице было холодно; асфальт был влажный, а лужи на нем хлюпали при наступании на них, ветра не было, но воздух все равно был зябким. Эндрю накинул пальто себе на плечи, полностью не надевая его. Вышел он в легкой футболке и джинсах, Миньярд не менял одежду с того дня, как вернулся в общежитие, после покупки алкоголя. Он шел не торопясь, часто останавливаясь и смотря на окружающих его людей или зданий. Пусть они и не интересовали его, но останавливаться приходилось для того, чтобы не развернуться обратно и продолжить путь. Иными словами это значило, что он успокаивал свои мысли, не давая себе вновь сорваться. Место, куда он пришел спустя двадцать минут, значилось хранением мертвых тел, душ и костей. Ну, или же кладбищем, если по другому. Холод был ужасный, температура слишком быстро сменилась с нуля до минус 15, по ощущению, он прямо раздирал кожу на щеках, делая ее красной и раздраженной. Эндрю шел размеренно, считая свои шаги. Ветер становился все сильнее, пальто слишком часто соскальзывало и приходилось неоднократно его поправлять, волосы растрепались, а пряди попадали то на глаза, то наоборот – откидывались назад. Миньярд пытался их пригладить, но все было бестолку, поэтому он просто нахмурился, спрятал руки в карманы и пошел дальше, по тропе. Через пять минут и 463 шага, Эндрю наконец дошел до своего места назначения. — Ну привет, как поживаешь, Нил.- Это был первый раз, когда Эндрю произнес его имя, с момента выхода из больницы. Теперь оно казалось незнакомым, а на языке, словно, отдавало горечью, — ты идиот, просто тупой идиот, – Он говорил это то ли со злостью, то ли спокойно — одно из двух. – Я не скучал без тебя. Ты мне нахер не нужен, но странные ведения и мысли продолжают меня пожирать изнутри, разъедая мое спокойствие. — Он уже выплевывал каждое слово, словно змея, выпускающая яд, в груди начало разгораться пламя и поток слов, идущих из глубин его сознания, так и лился безостановочно. Эндрю слишком долго держал все внутри, глубоко в себе и своего подсознания, — я ненавижу тебя, каждый атом твоего тела, ненавижу настолько, что зубы скрипят. Ты не предупреждал меня, что собираешься умереть, чертов Джостен. – Пальцы начали мелко подрагивать, чертыхнувшись, он резким, дрожащим движением, достал пачку с сигаретами и закурил. Легкие горели с каждой сигаретой сильнее, затяжки были слишком большими и быстрыми, едкий дым раздирал горло, но Миньярд так и стоял, смотря сверху-вниз на земной участок. Земля была сырой и промозглой, а бывшие зеленые цветки и трава, проросшая участками, теперь склонились и пожелтели. Кроссовки уже испачкались и погрязли в грязи, ступни похолодели. Ни произнеся ни звука, Эндрю достал из помятой и надорванной пачки последнюю сигарету. Поджигая и наклоняясь к могиле, он проковырял пальцем в земле небольшую лунку и поставил туда, уже, начавшую тлеть, сигарету. Он так и стоял, наблюдая, как угольки осыпались на землю и медленно угасали. Эндрю больше не говорил с Нилом, точнее с надгробием. Будто произойдет чудо и он ответит. Минута сменялась другой, а поза и выражение его лица так и не изменилось. Он будто статуя — каменная, безжизненная, холодная, просто неживая. Все смотрят на нее, восхищаются ей, но немногие знают ее историю. Так было и с ним. Все смотрели, боялись, но Нил был другим, не таким, он понимал без лишних слов, захотел узнать почему же Эндрю такой, это его и выделило, заинтересовало. Выдыхая и следя за облачком пара, вылетевшего из его рта и уже начавшего растворяться в воздухе, Миньярд наконец отмер. Вытащив одну руку из кармана, он поправил свои до сих пор растрепанные волосы, пытаясь вновь их пригладить, чтобы те не лезли в глаза. Зачесать вроде как получилось, но одна прядка все же выбивалась, падая на лицо, сколько не поправляй. Вымученно вздохнув, ему ничего не осталось, кроме как оставить эти жалкие попытки и забить. Снова спрятав руку, он понял, что делать ему здесь было нечего. Так не проронив и звука, лишь полностью расслабляя лицо, Эндрю, последний раз посмотрев на могильную плиту, развернулся и направился прочь, все дальше и дальше, пока из виду не пропало все поле мертвых душ и холодных костей.