Когда алмаз теряет сияние

Войдя в свою комнату, Сяо Чжань захлопнул за собой дверь и прижался к ней спиной. И зачем только спрашивается надо было ему выходить? Скучно и жарко стало, на свежий воздух потянуло? Ну вот, догулялся! Нагулял на свою задницу приключений, а теперь сиди и сопи в две дырки. Он пытался забыть всю боль, причинённую альфой. Пытался забыть вечера, которые проводил в полном одиночестве после выписки из больницы. Пытался вообще не думать, что он теперь неполноценный и вообще, практически инвалид. И всеми силами убеждал себя в том, что больше не любит Ван Ибо. Нет, не так! Что он ненавидит Ван Ибо всем своим сердцем и желает ему скоропостижной смерти. Но сейчас, сидя на холодном полу и понимая, что этот человек стоит по ту сторону двери, он думал совсем о другом. Что он теперь чувствует к своему бывшему? Непонятно, что это было, но определённо не ненависть, это уж точно была не она. Любовь? Желание получить его тело? Чувства возобновились? Или же это банальная природа омег: увидел альфу, возникло притяжение, захотел его? Это и вправду походило на безумие какое-то, иначе и не скажешь! – А-Чжань, – в дверь тихонечко постучали, – А-Чжань, открой мне пожалуйста. Давай поговорим. – Не о чем! – Пожалуйста... Ты же себя совсем в угол загнал, умоляю, позволь мне всё исправить. Позволь вернуть тебя к жизни. Я больше ни о чём не прошу, просто позволь мне снова любить тебя. Ибо так и стоял под закрытой дверью, еле слышно с нею разговаривая. Уже глубокая ночь, в отеле тихо и велика вероятность, что их могут услышать коллеги, обитающие по-соседству. Но молодому альфе как будто и вовсе всё равно до этого. Он сейчас оголял по-прежнему кровоточившую душу перед самым любимым в мире человеком. Его сердце бухало так, что казалось, могло просто вскипеть и взорваться, как перегревшаяся лампочка. Сейчас ему было безумно больно. Больно от того, что именно сейчас, осмыслив всё своё прошлое, он понял, что чувствовал тогда его А-Чжань, когда он, будучи вне себя, накинулся на него и нанёс тяжелые увечья, несовместимые с жизнью развивающегося во чреве ребёнка. – Я же знаю, какой ты, видел как ты переживал и переживаешь до сих пор. Ты и не встречаешься ни с кем, потому что полюбив однажды, уже не сможешь полюбить другого альфу. И я знаю, что твоя любовь настолько же сильна, как и моя. О боги, какой позор! Сколько ещё весь этаж будет слушать бредни в стиле неадекватного Лань Чжаня? Омежке ничего не оставалось, кроме как открыть дверь и втянуть приставучего бывшего возлюбленного к себе в номер. – Ты хоть понимаешь, что ты несёшь? – он держал Ибо за воротник и шипел не хуже ядовитой змеи. – Понимаешь, что будет, если кто-то узнает о нашем с тобой общем прошлом? Ты понимаешь, что на мне в профессиональном плане и без того давно стоит крест? Хочешь меня лишить ещё и карьеры, как лишил возможности иметь ребёнка?! У меня в жизни не осталось ничего, кроме работы! Ничего! И всё это у меня забрал ты! Семью, любовь, мечты и надежды. Ничего не оставил! И я не хочу вспоминать больше то время. Я. Не. Хочу. Тебя. – Дай мне ещё один шанс! И спустя короткое время Сяо Чжань и сам толком не понял, как оказался лежащим под тёплым телом человека, который до сих пор приходил к нему только в кошмарах. Его руки нежно ласкали кожу живота, принося неземное удовольствие, а губы были такими мягкими, что от их прикосновений сносило крышу. Эти губы исследовали кожу шеи, груди. Они остановились на кадыке, и стали его нежно выцеловывать, а потом по коже прошёлся теплый широкий мазок языка. Омежка был в проигрыше, поскольку человек сверху хорошо знал его тело. Ему было точно известно, как довести до крышесносного оргазма, как доставить удовольствие, а чего лучше не делать. Да и тело это предателем оказалось, самым настоящим. Скорее всего, сказалось долгое отсутствие ласки альфы, которая так была необходима. Уж такова она, природа омег – если альфы долго нет, то можно утратить контроль, и отдаться первому встречному, а уж тем более, если этот «встречный» отнюдь не первый попавшийся. Сейчас именно так и произошло. Он стонал словно сучка измученная течкой, которую наконец покрыл кобель. И стоило Сяо Чжаню кончить один раз, как он точно уже решил выжать из своего партнёра все соки. Раз уже полез с этой своей близостью, то пусть отдувается по полной программе. Пускай оттрахает его не один раз и даже не десять. Сколько омега захочет, столько и будет на нём скакать, удовлетворяя себя. И теперь ещё доказать надо, кто тут кого брал, потому что со стороны создавалось впечатление, будто бы тут насилуют как раз-таки альфу. Это длилось всю ночь, а потом и день. Только вот утром следующего дня они вновь друг для друга были никем. Ни друзьями, ни врагами. Разве что коллегами по съёмкам и только. Они оба хорошие актёры и никто не смог заметить за ними странностей в поведении. Хотя, редкие взгляды в направлении друг друга и проскальзывали. А ночью, после съёмок, всё опять повторилось. Тело омеги всё было в отметинах засосов, но вот метки альфе поставить никто не дал, хотя и сцепка случалась несколько раз, и оргазм одурманивал так, что можно было забыть обо всём.

***

– Надо пока приостановить сюжетную линию с Вэй Усянем. Будем снимать что-то другое. Сяо Чжань неважно себя чувствует последнее время. Мы крайне обеспокоены его состоянием и хотим, чтобы его доктор посмотрел. Директор картины и директор самого актёра подошли к режиссерам, дабы предупредить их об отсутствии на площадке одного из главных персонажей. Оно и правда, бедолага совсем плох в последнее время стал. Плохо питался, подолгу не мог заснуть и вообще чувствовал себя странно. Поэтому и было решено, что пора бы и к специалистам за помощью обратиться, а то вдруг что-то серьёзное и они сейчас попросту упустят время. Прошло пару месяцев с того момента, как Ван Ибо проник в комнату своего возлюбленного и его присутствие в постели Сяо Чжаня затянулось на несколько дней. Ну, раза четыре они потом так вот ещё встретились, и всё на этом. Омега удовлетворил свою потребность и больше альфа ему был не нужен. Жестоко? Да, жестоко! Но справедливо. Ведь не чета был этот поступок тому бесчеловечному деянию, которое совершил с ним альфа несколько лет назад. Он просто перестал подпускать Ибо к себе. Сказал, что насытился им и большего ему не надо. А всё потому, что ему было плохо. Ужасно плохо и не только морально. Работа над сериалом ужасно выматывала. Это и вызвало дурное самочувствие. Наверное, это.