Когда алмаз теряет сияние

Сяо Чжань откинул упаковку с картошкой фри назад в бумажный пакет, и встав с кровати, отошёл к окну. Слушать рассказы человека, который в прошлом причинил ему столько боли, откровенно не хотелось. Да и с чего бы это вдруг? Когда он умолял его остановиться, не избивать его до такого плачевного состояния, омегу никто не слушал. Наоборот – колотили ещё сильнее. Ибо перешёл тогда за грань не то что дозволенного, он совершил страшнейшее преступление. Если бы сотрудники полиции, которые так долго допытывались у несчастной жертвы правду, смогли бы докопаться до истины, то наказание для преступника было бы суровым. Его бы посадили на очень много лет, но не факт ещё, что он бы смог отбыть свой срок спокойно. Матёрые зэки не любят, когда причиняют боль женщинам, омегам или детям. Сексуальные маньяки, получившие свой срок за изнасилования, долго в местах заключения не живут. Их сразу же делают опущенными, насилуют по нескольку раз в день всем составом камеры, а потом просто убивают. Ну или же их «воспитанники» сами накладывают на себя руки, будучи лишёнными сил сражаться с такой своей участью. А то и просто умирают от истощения организма. А этот омега, сказать по правде, не смог. Безотчётно врал следователям, выдвигая самим же придуманную версию о том, как возле дома на него напали неизвестные хулиганы, которых конечно же, никто не смог найти. И сколько бы раз сам Ван Ибо ни порывался сказать правду, омега ему делать это запретил. Он сказал, что не хочет разборок, не хочет суда и следствия, хочет попытаться начать новую жизнь, позабыв о случившемся, как о страшном сне. Хочет навсегда вычеркнуть из своей жизни те пару лет, что они были вместе. И бросил Ибо напоследок, что самым страшным наказанием он и сам себя обеспечит. Жизнь ещё предстоит длинная, и проживать альфа будет её с вот такой вот тяжёлой ношей. Боль никуда не денется, не сотрётся никаким растворителем, её невозможно забыть. Она навеки останется в его памяти, и будет затягивать удушающее кольцо на шее. И оно так и было. Сколько раз Ибо останавливал себя от последнего шага в пропасть, стоя на крыше высокого дома, сколько раз бросал попытки испортить тормозную систему своего мотоцикла и отправиться напоследок покататься? А сколько раз пытался просто повеситься в собственной квартире или лечь в заполненную водой ванну с перерезанными венами? Много! Очень много! И только мысль о том, что тогда его любимый останется совсем один, останавливала от глупого шага. Хотя, А-Чжань и так был совсем один, у него больше не было этого альфы, ему он был не нужен. – Чего такого я могу сейчас от тебя услышать, чтобы моё мнение о тебе изменилось? – Мне есть что сказать тебе. Тогда, в прошлом, нужных слов не находилось. Мне необходимо было разобраться, понять что именно произошло в тот роковой вечер. Больше Сяо Чжань и слова не проронил. Он смотрел через окно в ночь, непроизвольно поглаживая свой живот. Сейчас будущий малыш был для него единственным шансом на нормальную жизнь. С ним он снова почувствует все радости мира, а не будет влачить жалкое существование в тёмном углу, оставшись один. Одиночество точно больше ему не грозит. – Янь-Янь, я бы отдал всё, даже свою жизнь за то, чтобы вернуться обратно, в то время, и просто не прийти домой в ту ночь. Заночевать на самой грязной помойке, а на следующий день просто просить у тебя прощения за то, что заставил волноваться за своё долгое отсутствие. Я бы отдал жизнь за то, чтобы выжил наш ребёнок, чтобы вы с ним жили и никогда не вспоминали обо мне. Я готов пойти на сделку с дьяволом, чтобы это у моей матери случился выкидыш, и я бы никогда не появился на свет. Но я бы был твоим ангелом и оберёгал от всех невзгод этого мира. Произнося эти слова Ибо не мог сдерживать слёз. Он прекрасно понимал, что эта вытекающая из глаз солёная жидкость, ничем не сможет помочь ему добиться того, чтобы омега его услышал. И уж тем более не сможет помочь Чжань-гэ вновь забеременеть. Он даже не распознал постороннего запаха, что витал в комнате, ведь беременные-то омеги сразу начинают пахнуть иначе. Вдобавок к их собственному запаху, присоединяется и запах будущего ребёнка, после чего они вместе создают некую неуловимую ароматную симфонию. Но Ибо никакого запаха не слышал. – Как бы я хотел всё исправить. Сяо Чжань с трудом мог различать слова, что произносил Ван Ибо. Слёзы душили его в нахлынувшей истерике. И кому, спрашивается, в этой ситуации сложнее? Кому больше всего досталось боли? И ведь не было сомнений, что в конечном счёте, альфа наложит на себя руки. Эта боль долго жить ему не даст, тем более сейчас, когда они вновь встретились и смогли забыться в крепких объятиях друг друга. Он просто не сможет. Не сможет отпустить того, к кому тянется сердце. Он просто не сможет без своего Янь-Яня. – Прошлого не вернуть, знаю, в настоящем я тебе больше не нужен, а будущего у нас совместного нет. Я знаю, ты хочешь сказать мне именно эти слова, но я не хочу, не хочу их слышать! Но ты, хочешь ли ты забрать мою жизнь так же жестоко, как я забрал её у нашего так и не родившегося ребёнка? А могу ли я упасть перед тобой на колени, вымаливая право на второй шанс? Я же тебя люблю, люблю до сих пор, и ты просто не представляешь себе насколько сильное это чувство. Ты не догадываешься, как нужен мне. И я бы хотел любить тебя до конца. До счастливого финала нашей с тобой истории. Мы бы начали всё сначала. Вплоть до того, что просто бы заново познакомились. И я клянусь тебе, что подобной ошибки не совершил бы никогда. Я не пришёл бы домой, зная, что потеряю контроль. – Не пришёл бы домой? – тихий голос Сяо Чжаня наконец пронзил темноту. – Почему ты постоянно твердишь о своём возвращении домой, но ни разу не вспомнил о своём неадекватном состоянии, которое стало таковым под действием запрещённых препаратов?